В следующую секунду одноногий танкист правильно развернул танковое орудие и присоединился к общей канонаде боевой группы. Вместе немецкие танки пытались не дать возможность американцам выскочить из лесного массива, удерживая их там своим слаженным огнем. Однако при этом они упустили из виду первое американское самоходное орудие. Его командир, почувствовав, что эсэсовцы отчего-то не следят за его передвижениями, совершил крутой разворот и теперь на огромной скорости приближался к немецкой танковой группировке.
Гауптшарфюрер Шульце заметил его приближение слишком поздно. Он попытался было развернуть пушку навстречу самоходке и выстрелить в нее, однако хорошо прицелиться было уже невозможно. Выпущенный снаряд пролетел в десятке метров от самоходного орудия. А в следующую секунду оно со всего размаху врезалось в "тигр". Брони двух машин встретились, издав душераздирающий металлический звук.
Силой удара фон Доденбурга отбросило к орудию, эсэсовец ударился о него головой. Слава богу, на голове штандартенфюрера был стальной шлем, несколько смягчивший удар. Однако перед глазами у него все равно поплыли огненные красные круги. Шульце с трудом успел схватиться за поручень, но из ноздрей у него все равно текла кровь. Наконец он немного пришел в себя и решил приоткрыть люк и посмотреть, что делается снаружи.
Выглянув, здоровяк увидел, что почти весь экипаж американского самоходного орудия валяется на его броне. Судя по всему, страшный удар не миновал их всех, и в эту минут)' они были как полупьяные. Шульце понимал, что вскоре янки придут в себя и начнут действовать. Но он совершенно не собирался позволить им это.
Нырнув обратно в башню "тигра", Шульце сорвал с внутренней обшивки подвешенную там фосфорную гранату и швырнул ее на броню самоходного орудия, в самую гущу его экипажа. Вспышки раскаленного фосфора обожгли американцев, заставив их страшно закричать и превращая в живые факелы. Вслед за фосфорной гранатой гауптшарфюрер швырнул туда и "толкушку для картофеля", нашпиговывая тела корчащихся в конвульсиях американцев металлическими осколками. Похоже, теперь с врагами было покончено. Шульце торопливо нырнул обратно в башню и захлопнул крышку люка. Механик-водитель, поколдовав над своими рычагами, сумел привести танк в движение. Они медленно отъехали от искореженной американской самоходки и присоединились к остальной танковой группировке "Вотана".
Теперь численный перевес был на стороне многотонных немецких машин. Пятнадцать "тигров" стали слаженно бить по американским танкам и самоходкам, заставив их пытаться искать укрытия в лесу. Однако неприятелю, к своему ужасу, пришлось обнаружить, что даже значительный вес их танков и самоходок не позволял пробиться сквозь толщу вековых деревьев, которые тормозили бегство бронетехники, и немцы преспокойно расстреливали ее практически в упор. "Тигры" всаживали снаряд за снарядом в корпуса своих жертв. А когда экипажи подбитых "американцев" в панике выскакивали наружу и пытались спастись бегством в глубине леса, оказывалось, что именно этого немцы и ждали все время - они тут же косили людей прицельным огнем из своих пулеметов.
Наконец из леса появился последний оставшийся в резерве у американцев "шерман", попытавшийся прикрыть отступающую пехоту и технику. Однако эсэсовцы тут же сосредоточили на этом танке безжалостный огонь из всех своих орудий. Прямым попаданием снаряда у "шермана" оторвало башню, которая взлетела высоко в воздух; при этом командира танка разорвало пополам. У стрелка оторвало обе руки, и, даже оставшись сидеть на своем месте, он уже не мог стрелять.
Через несколько секунд эсэсовцы подавили последние очаги сопротивления американских войск. Все вражеские танки, участвовавшие в этом скоротечном бою, оказались подбитыми. Разгоряченные боем бойцы "Вотана" торопливо выскочили из своих машин и, подбежав к американским танкам, принялись извлекать оттуда все, что было ценного. - сигареты и высококалорийные полевые пайки.
Но фон Доденбург знал, что части американских солдат все-таки удалось рассеяться и укрыться в лесу. А между тем на землю спускалась темнота. В темноте же американцы, вооруженные базуками и противотанковыми гранатами Хокинса, могли стать опасными противниками его "тиграм", атакуя бронетехнику "Вотана" исподтишка, и нанести ощутимый урон. Следовало опередить их - пока еще была возможность.
- Шульце, - крикнул фон Доденбург, перекрывая треск пожара и радостные возгласы молодых эсэсовцев, ликующих от собственной крупной победы. - А ну-ка извлеки из подбитых американских танков наших молокососов. Прежде чем лазить туда за сигаретами и шоколадом, нам надо выполнить основную работу!
- Слушаюсь, господин штандартенфюрер! - гаркнул в ответ Шульце, ловко пряча два американских пайка, которые значительно превосходили по своим размерам стандартные консервы, выдававшиеся немецким солдатам. Помимо своих размеров, американские пайки отличались и заметно лучшим качеством - в них находилось отборное мясо, в то время как тушенка, поставляемая германской армии, по слухам, делалась из мяса стариков и старух.
- Сейчас я займусь этим, - крикнул Шульце и повернулся к подбитым американским танкам. - А ну-ка, Ублюдки, выскакивайте оттуда, и немедленно! - заорал он во всю мощь своего голоса. - Если через минуту вы не будете сидеть в своих машинах, я отрежу каждому такому дерьмоеду яйца тупым ножом!
* * *
Когда все экипажи немецких танков оказались в своих машинах, фон Доденбург начал подготовку к полному уничтожению оставшихся в лесу американцев. Он хотел устроить здесь настоящую резню. Штандартенфюрер приказал всем танкам выйти на исходный рубеж, откуда они должны были начать решающую охоту за незадачливыми янки. Игнорируя отдельные выстрелы из базук и противотанковых ружей, "тигры" выстроились в одну зловещую линию. Куно фон Доденбург поднялся во весь свой рост. Он мог легко представить себе, что творилось сейчас в мозгах объятых паникой и страхом американских солдат. Они должны были понимать, что загнаны в настоящую ловушку. И, конечно, знали это - не случайно из пары наспех отрытых окопов на краю леса по его танку открылась отчаянная, лихорадочная стрельба.
Неторопливо и абсолютно спокойно он проговорил в микрофон:
- Матц, очисти, пожалуйста, это местечко на опушке перед тем, как мы приступим к основной работе; будь так добр.
Одноногого унтер-фюрера не надо было лишний раз призывать расправиться с неприятелем.
- Слушаюсь, господин штандартенфюрер! - гаркнул он и бросил свой танк вперед.
Его "тигр" устремился прямо к закопавшимся в землю американцам. Движимые чувством отчаяния и безнадежности, они осыпали танк градом пуль, но те отскакивали от массивной брони "тигра", точно мелкий горох. Матц повернул к первой отрытой американцами в земле щели. Куно фон Доденбург видел, как побелевшие от страха янки нырнули на дно щели перед тем, как их накрыла 60-тонная громада "тигра".
Однако шарфюрер Матц был слишком опытным танкистом, чтобы позволить американцам спастись, просто забившись на дно щели. Оказавшись над ними, он принялся раскачивать танк взад-вперед, добиваясь того, чтобы края щели осыпались вниз. Землю под днищем танка окутал сизый дым, шедший из широкой двойной выхлопной трубы "тигра". Если из-под гусениц танка и доносились крики раздавленных американцев, то фон Доденбург не слышал их - все заглушил неистовый рев мотора. Но штандартенфюрер мог явственно представить себе кровавое месиво из человеческого мяса и костей, получившееся в итоге на дне ямы.
Когда танк Матца повернул к следующей щели, на его гусеницах мелькнуло несколько кровавых кусков. У следующей щели Матц проделал то же самое. На мгновение в воздухе мелькнула оторванная человеческая рука, зацепленная гусеницей. Но потом она исчезла, бесследно вдавленная в землю тяжелой техникой.
Когда Матц закончил всю операцию, фон Доденбург почувствовал невольную тошноту - несмотря на то, что он сам отдал ему подобное приказание.
- Ну хорошо, хорошо, Матц, - прокричал Куно по радио, - ты уже получил свою порцию вражеской крови на сегодня! Возвращайся в строй.
- Я готов с удовольствием проглотить новую порцию этой крови в любой другой день, господин штандартенфюрер, - откликнулся Матц. Его возбуждение и подъем были явственно ощутимы по радио - даже обычный треск помех не мог заглушить их. Но тем не менее он послушно выполнил приказ командира и вернулся в строй, оставив засыпанные щели с месивом из плоти их незадачливых защитников на самом дне.
Фон Доденбург не собирался терять больше ни минуты. С востока быстро надвигались тяжелые черные тучи, и он вовсе не хотел быть застигнутым врасплох в этом темном лесу в отсутствие поддержки со стороны пехоты.
- Всем танкам произвести по пять выстрелов осколочными снарядами! - приказал он по радио. - Начинайте!
Почти одновременно рявкнули 29 пушек "королевских тигров", изрыгая из себя осколочно-фугасные снаряды. Сосны, оказавшиеся на пути этих выстрелов, сломались, точно спички. В течение каких-то секунд лес, расстилавшийся перед танками боевой группы СС "Вотан", просто перестал существовать. Но фон Доденбург хотел получить дополнительные гарантии того, что ни один из американских солдат, может быть, случайно укрывшийся в этом лесу, не останется в живых.
- Прекратить огонь бронебойными снарядами, - приказал он. - Зарядить пушки зажигательными. И произвести по два выстрела зажигательными снарядами. Огонь!
Облитые потом стрелки-наводчики поспешно перезарядили танковые пушки и по команде фон Доденбурга выстрелили. Эти заряды превратили темный бурелом бывшего леса в пылающий огнем ад. Когда канонада прекратилась, бойцы "Вотана" услышали душераздирающие крики американских солдат, превратившихся в живые факелы. Было видно, как янки пытаются выбраться из этой охваченной огнем преисподней, простирая вверх объятые пламенем руки и тем самым превращаясь в живые символы безнадежности борьбы и капитуляции.
Но эсэсовцы не оставили и этих охваченных пламенем американцев в живых, скосив их кинжальным пулеметным огнем. Наконец фон Доденбург приказал:
- Прекратить стрельбу! Мы возвращаемся в Аахен. Всем танкам держать походную дистанцию. И помните, герои, что где-то в кустах все равно может скрываться американец с базукой. Так что смотрите в оба.
Но танки боевой группы СС "Вотан" благополучно добрались до Аахена, так и не столкнувшись по пути ни с одним американцем. Неприятели просто исчезли с поля боя. Быстрое вмешательство "Вотана" положило кровавый и жестокий конец попытке генерала Коллинза по прозвищу Джо-Молния с налета овладеть Священным городом.
Глава шестая
- Джентльмены, следует признать, что наша первая атака на Аахен была не чем иным, как полным бардаком. Большей путаницы и неразберихи представить было просто невозможно, - произнес генерал Коллинз, в свои сорок восемь лет являвшийся самым молодым командиром корпуса в сухопутных войсках США. Сказав это, он воинственно уставился на двух непосредственно подчиненных ему пехотных генералов, стремясь, чтобы его слова накрепко въелись им в память.
Снаружи забрызганные грязью санитарные машины то и дело подвозили находящихся в крайне тяжелом состоянии раненных солдат, чудом уцелевших после бойни в лесу близ Аахена. Неподалеку какой-то мелкий штабной сотрудник, фальшивя, напевал песенку Бинга Кросби "Я хочу купить бумажную куклу, которую смогу назвать своей".
- Я повторяю, джентльмены, не чем иным, как полным бардаком, - внушительно повторил генерал Коллинз. И, нахмурившись, дал себе слово, что позже обязательно устроит хорошую взбучку этому идиоту, вздумавшему своей дурацкой песенкой нарушать ход важного штабного совещания.
Генерал Кларенс Хюбнер, очень тучный и грузный, с желтоватым болезненным цветом лица, командир наиболее опытной и закаленной в боях 1-й пехотной дивизии, которая носила неофициальное прозвище "Большая красная единица", открыл было рот, чтобы ответить. Но генерал Коллинз - высокий блондин с открытым лицом, похожий на сошедшего с плаката образа идеального американца, - поднял вверх руку, останавливая Хюбнера:
- Не надо, не надо, Кларенс, мне не требуются ни оправдания, ни объяснения, ни извинения. Я готов взять на себя полную личную ответственность за провал этой атаки. В моем Седьмом корпусе все разборки кончаются вот здесь. - Он ткнул пальцем в свою широкую грудь. - И никогда не идут выше. Вам ясно?
Генералы Кларенс Хюбнер и Лиланд Хоббс - широкоплечий массивный командир 30-й пехотной дивизии, бойцы которой любили называть себя "Мясниками Рузвельта", - почтительно склонили свои головы в знак того, что чрезвычайно ценят эту позицию Коллинза. Ведь большинство командиров корпусов на европейском театре военных действий предпочитали избегать какой-либо ответственности за провал, с удовольствием возлагая ее на нижестоящих командиров.
Снаружи штаба хриплый мужской голос заорал:
- Начинается месса. Кто-нибудь из вас, остолопов, желает посетить эту чертову мессу?
После этого призыва стало слышно, как несколько десятков усталых ног зашаркали по булыжникам по направлению к импровизированной церкви, устроенной в бывшем сенном сарае позади солдатских уборных.
- Итак, джентльмены, - продолжал между тем генерал Коллинз, - признаюсь, я сам допустил ошибку. Я считал, что после всех наших бомбежек и массированной артподготовки от оборонительных рубежей фрицев уже ничего не осталось, и думал, что мы легко ворвемся в Аахен. Как выяснилось, я был неправ. Что же мы будем делать теперь?
- А может быть, генерал, - попытался высказать свою точку зрения Хюбнер, - нам вообще не стоит беспокоиться о взятии Аахена? Мы же и так контролируем все дороги, ведущие к Рейну - нашей основной цели. Зачем нам вообще связываться с Аахеном? Мы могли бы просто обойти его, окружить и двинуться дальше, прямо к Рейну. А отрезанные от своих немцы рано или поздно запросили бы пощады. Поверьте мне, генерал, - торопливо добавил он, увидев выражение, промелькнувшее на лице Коллинза, - взятие Аахена обойдется нам в огромное количество жизней наших солдат.
Коллинз мрачно кивнул:
- Я и не спорю, Кларенс. С чисто военной точки зрения, значение Аахена крайне невелико. Все железнодорожные пути, проходящие через город, разбомблены нами или взорваны самим немцами, и наши инженеры уже сказали, что потребуются недели для того, чтобы восстановить их - и, возможно, использовать для целей нашего собственного снабжения.
Генерал Коллинз замолчал. Его лицо выглядело взволнованным и озабоченным. Наконец, сделав глубокий вдох, он продолжил:
- Но существуют и другие факторы, которые мы обязаны принять во внимание. Если мы возьмем Аахен, то он станет первым крупным немецким городом, захваченным американской армией за ее двухсотлетнюю историю. Таким образом Аахен - это весьма престижная цель для нас. А вы все знаете, что Айк очень высоко ценит вопросы престижа. Но более важно то, что в свое время Адольф Гитлер заявил, что его Третий рейх простоит тысячу лет - ровно столько же, сколько и Священная Римская империя германской нации, когда-то основанная Карлом Великим. Таким образом, если мы ударим по Аахену, то будем атаковать не просто один из больших немецких городов, но тот город, который является своего рода святилищем для миллионов правоверных нацистов. Парни из нашей разведки утверждают, что когда Германия потеряет Аахен, то вера людей в национал-социалистическую идею окончательно испарится. А это, джентльмены, стоит жизней ваших ребят, я так думаю.
Снаружи доносился грубый голос унтер-офицера, который командовал солдатами, прибывавшими в церковь на мессу.
- Чтобы овладеть Аахеном, нам следует предпринять организованное наступление на него, - продолжал генерал Коллинз. Он подошел к огромной карте театра военных действий, занимавшей всю стену старого бельгийского дома, временно превращенного в его штаб-квартиру. - Нам следует подготовиться к взятию Аахена точно так же, как мы подготовились к высадке в секторе "Юта" и в Шербуре. Иными словами, больше никаких опрометчивых, плохо подготовленных атак, когда мы выступаем против немцев практически с открытым забралом. Согласны?
Генералы Хюбнер и Хоббс согласно кивнули.
- Ну, хорошо. А теперь давайте обменяемся мнениями в демократичной манере. - Коллинз посмотрел на Хюбнера. - Скажи мне, Кларенс, как бы ты поступил, если был бы на моем месте?
"Слава богу, я все еще не на твоем месте", - подумал командир "Большой красной единицы". Вслух же он произнес:
- Прежде всего, надо сделать как можно более тяжелым положение засевших в Аахене немцев. Отрезать их от подвоза продовольствия, боеприпасов, подкреплений. - Он сжал свой мощный кулак. - Затем, когда это будет сделано и они окажутся практически в безвыходном положении, ударить по ним.
- А что думаешь ты, Лиланд? - Коллинз посмотрел на генерала Хоббса.
Лиланд Хоббс, который не очень-то любил говорить, предпочитая в основном выражаться на бумаге, где он изъяснялся фразами, составленными в патриотическом ключе, со множеством напыщенных высокопарных выражений, буркнул:
- Я полностью согласен с этим мнением, генерал - надо стиснуть противника в хороших клещах перед тем, как попытаться уничтожить его.
- Прекрасно. Именно в этом заключалась и моя собственная идея. Вопрос теперь заключается в том, где именно нам следует выдвигаться. Лиланд, я хотел бы, чтобы твои ребята изначально заняли позиции в этом районе. - Генерал Коллинз указал на карте маленький город Херцогенрат на голландско-германской границе. - Этот район должен стать местом твоего сосредоточения, откуда ты помчишься дальше. Сколько тебе потребуется, чтобы собрать свою дивизию в этом месте?
Генерал Хоббс пожал плечами:
- Два дня. Максимум -три. В Голландии мы понесли тяжелые потери. Мне необходимо пополнение.