Тренировочный лагерь НКВД, куда они приехали спустя час, находился недалеко от Одинцово, на берегу живописного озера. Симаков представил Лизу начальнику лагеря, который только слегка кивнул. Как говорила Белозерцева, он был предупрежден заранее. Затем подвел к Лизе инструктора по прыжкам, невысокого коренастого мужчину в летном комбинезоне.
- Подполковник Ермолов, - представил он коротко, - очень искусный парашютист, имеет огромный опыт. Вообще, он не занимается с агентами, только осуществляет общее руководство. Но Катерина Алексеевна просила, чтоб с тобой занялся лично.
- Егор Васильевич, - Ермолов протянул Лизе руку, - будем знакомы. - И сразу уточнил: - Ни разу не прыгали? - Лиза отрицательно покачала головой. - Это плохо, - вздохнул Ермолов, - ладно, научим. Не в первый раз. Только чур, слушаться меня. И без капризов. Что ни скажу - терпеть. Уговор?
- Уговор, - подтвердила Лиза.
- Она не из капризных, знаю ее давно, - отрекомендовал свою протеже Симаков. - Очень старательная сотрудница. Сам убедишься.
- Посмотрим, - Ермолов усмехнулся, - хорошо бы так.
- Имей в виду, все на контроле в самом верху, - предупредил его Симаков, поправляя фуражку. - Так что долго не раскачивайся. Чтоб за полтора месяца боец был готов к выброске.
- Все понятно, Николай Петрович, мог бы и не предупреждать, - Ермолов слегка нахмурился. - Разве когда подводил тебя? Сказано - сделаем, комар носа не подточит. Ты же знаешь, у меня и крокодил с парашютом прыгает, коли надо будет. Не то что ответственный сотрудник, - он покосился на Лизу, и в его словах она уловила легкую иронию.
- Ладно, шутки - шутками, - сердито одернул его Симаков, - а мне надо возвращаться в Москву. Оставляю Елизавету Григорьевну тебе, Егор Васильевич, - занимайтесь. - Завтра-послезавтра приеду, навещу. А уж когда Катерина Алексеевна пожалует, то мне пока неизвестно.
- Не волнуйся, Николай Петрович, все будет путем, - успокоил его Ермолов.
- До свидания, Елизавета Григорьевна, желаю успеха, - Симаков пожал Лизе руку и направился к машине.
Проводив его, Ермолов вернулся к новой подопечной:
- Сыты? - спросил он серьезно, отбросив всяческую иронию. - Обед уж пропустили, а ужин только в восемь. Могу попросить в столовой, чтоб организовали вам чайку.
- Спасибо, подожду до ужина, - отказалась Лиза, она от волнения совсем не чувствовала голода, хотя с раннего утра ничего не ела.
- Тогда - в класс, - решил Ермолов. - Сначала немного теории. Потом - на ужин и покажу, где будете жить. А завтра - прыгать.
- Как, прямо завтра? - Лиза не на шутку испугалась. - Так сразу?
- А как же, милочка? - усмехнулся Ермолов. - Сами слышали, времени у нас в обрез, начальство требует. Но не волнуйтесь, сначала прыгать будете не с самолета, конечно, только с вышки. Пошли.
День пролетел незаметно. Когда стемнело, Ермолов отвел Лизу в столовую, никому не представлял, усадил за стол напротив себя, спиной к большинству присутствующих. Официантка принесла две порции котлет с кашей и компот.
- Ешьте, ешьте, - успокаивающе произнес Ермолов, видимо, заметив, что Лиза нервничает. - На вас никто не смотрит. Здесь такие правила. С некоторыми из тех, кто сейчас присутствует в столовой, вы полетите на задание, с некоторыми не встретитесь уже никогда, но вы ничего не должны знать о них. Желательно даже не видеть лиц. Потому все сидят по одному и спиной друг к другу. Своих спутников узнаете в день вылета. Приказ доставят из Москвы секретной почтой, и только начальник будет знать, кто там указан. Он и вызовет к себе, кого нужно. Но накануне предупредят, мол, будьте готовы, завтра можете понадобиться.
- Я понимаю, все понимаю, Егор Васильевич, - ответила Лиза. - Только как-то не могу привыкнуть.
После ужина Ермолов отвел Лизу в здание бывшей школы, где жили будущие диверсанты. Классы были поделены на отдельные комнатушки, каждый обучающийся жил в одиночку. Как поняла Лиза, общение между "студентами" не поощрялось. Они даже не здоровались друг с другом. Каждое утро большинство отправлялось на кросс, потом проходили занятия по физической подготовке. После обеда все расходились по группам.
Лизу готовили по специальному плану, который не подразумевал ни усиленного физического развития, ни освоения подрывной работы, ни обучения прочим, привычным для диверсанта навыкам. Она полностью находилась в распоряжении Ермолова. Хотя избежать физической нагрузки не удалось. Быстро выяснилось, что пальцы пианистки, да и руки вообще, слишком слабы для постоянной работы с парашютом. Пришлось делать специальные упражнения. Узнав об этом, Симаков предупредил Ермолова: девушке придется в тылу противника изображать светскую даму, так что руки ее не должны выглядеть натружено. Нельзя допустить, чтобы какой-нибудь опытный немецкий офицер-контрразведчик с первого взгляда догадался, что утонченной фрейлян не впервой возиться с парашютом.
Вообще, техника прыжков давалась Лизе с трудом.
- Не дергай, не дергай ногами! - кричал ей снизу Ермолов. - Что ты раскорячиваешься, как баба на чайнике, смотреть тошно. Как только почувствовала, что парашют раскрылся, ноги вместе соедини, чуть подогни в коленях, чтоб не лететь истуканом. Падай на правый бок, так удобнее, удар смягчай полусогнутой рукой. Двадцать раз говорил, а она опять - плюхается на спину, и все. Хорошо тут страховка есть, а если в лесу на какую корягу занесет? От удара позвоночник сломаешь, милая, кто с тобой возиться станет. Сразу пристрелят. Не знаешь, что ли?
Она старалась. Хоть и обидно было, но пыталась скрывать свои чувства.
- Встала на ноги, гаси парашют, - продолжал учить ее наставник. - Немедленно отстегивайся, отрезай лямки ножом. Какие особенности приземления в лесу? - спрашивал он строго. - Вчера изучали. Помнишь?
- Так точно, товарищ подполковник, - отвечала Лиза, вспоминая. - Надо закрывать глаза и лицо, чтоб на пострадали, скрестить руки…
- Верно, верно, - подтверждал Ермолов, - так скрещивай, не зевай. Все должно быть отработано до автоматизма. Думаешь, тебя на ровную площадку сбросят? Прямо на блюдечко с каемочкой? Не надейся. Наверняка, в лес. Даже если на поляну бросят, не исключено, что ветер на деревья затянет. Думаешь, ты вспомнишь тогда, что надо руки скрещивать? Ни черта ты не вспомнишь! Не до того будет. Еще не ровен час, немцы палить начнут, карателей пошлют, если высадку засекут. А они тоже следят - не дураки, не моргают. На днях группу отправляли, только сели, а уже полицаи лес прочесывают. Всего-то один самолет, четыре человека. Троих на месте взяли, один ушел, да толку-то с него: рации у него нет, немцы как оголтелые рыщут. Может, повезет, с подпольщиками соединится, если явки не провалены. Но, как правило, - это уже не жилец. Схватят по пути, везде караулят, куда ни сунься. Так что в нашем деле все быстро делать надо, думать часто некогда. Кто чему научился, тем и пользуется. Так что не ленись, не ленись, Елизавета Григорьевна, сейчас попотеешь, дальше легче будет. Как Суворов говорил, в ученье трудно - легко в бою. Это к нам, милочка, самое прямое отношение имеет.
К концу месяца Лиза заметила, что Ермолов стал ее больше хвалить, чем ругать, да она и сама чувствовала, уверенности прибавилось.
Симаков приезжал часто, но Катерина Алексеевна не появлялась. Симаков только передавал от нее приветы, говорил, что она все время спрашивает, как проходят занятия.
Наконец Ермолов разрешил первый выброс с учебного самолета.
- Высадка, как правило, проходит ночью, - говорил наставник Лизе, - так что прыгать надо на конверт.
- На какой конверт? - Лизе показалось, что она ослышалась.
- Не на почтовый, конечно, - съязвил Ермолов. - На него не попадешь, как ни старайся. Мне сказал Симаков, что ты в партизанах была под Таллинном, - вспомнил он. - Неужто ни разу не приходилось конверт строить для парашютистов?
- Нет, - Лиза смущенно пожала плечами, - меня почти сразу в абвер-команду направили, так что я в лесу была недолго.
- Понятно, - Ермолов вздохнул. - Ладно, объясняю, товарищ лейтенант. Конверт - это пять костров. Четыре по углам прямоугольника, пятый - в центре. Как штемпель. Представляешь себе? - Лиза кивнула. - Вот и хорошо, - похвалил ее подполковник. - Сегодня вечером начнем тренироваться. А сейчас пойдем в лес.
- Зачем? - не поняла Лиза,
- Сушняк набирать для костров, - усмехнулся он. - Это у немцев при каждой разведшколе целый штат низших чинов при офицерах, подай да принеси. А у нас здесь слуг нет. Все своими ручками.
В начале сентября на базу в Одинцово наконец приехала Белозерцева. Вместе с Симаковым она наблюдала за контрольной тренировкой не только Лизы, но еще большей половины лагеря. Все прошло гладко, и Катерина Алексеевна осталась довольна. Как только Лиза освободилась, она подозвала ее к себе. Протянула письмо от сестры:
- С Натальей Григорьевной все в порядке, - сообщила она мягко. - Алексей Александрович добился, чтобы ее тоже перевели в штаб к Рокоссовскому, так что она теперь на твоем месте, под присмотром, так сказать. Жива-здорова. Прочти, я подожду.
Лиза раскрыла письмо, оно было не заклеено, и она сразу поняла, что его читали до нее.
- Да, Николай Петрович смотрел, - Белозерцева ответила на ее молчаливое недоумение. - Все письма с фронта прочитываются, тем более, когда они адресованы сотрудникам нашей службы или они сами пишут кому-то. Мы обязаны контролировать информацию.
- Да, я не возражаю, - тихо проговорила Лиза, хотя понимала, что, в сущности, ее никто и не спрашивает. Быстро пробежала глазами текст. Наташа писала, что чувствует себя хорошо, новое место службы ей нравится больше, чем старое. Она подружилась с Зелениным, и он шлет Лизе привет. Особо написала об Орлове. Тот прислал письмо из Свердловска, мол, поправляется, скоро вернется в строй. Наташа дала ему новый московский адрес Лизы.
- Зачем она это сделала? А что, если Орлов по пути на фронт решит поискать меня в Москве? - Лиза испугалась. - Меня же уже не будет…
- Ничего, - Белозерцева повернулась к ней. - Николай Петрович встретит твоего поклонника и объяснит ему, что можно. А чего нельзя - того нельзя. Переживет как-нибудь. Вот что, Лиза, - Белозерцева продолжила серьезно. - Хотя и не положено, но тебе скажу, летим через неделю. Ты должна быть готова, морально в первую очередь. Напиши письма, как договаривались. Штук шесть хватит. Николай Петрович послезавтра их заберет у тебя. Поняла?
- Так точно, - подтвердила Лиза.
- Ну и хорошо, - Белозерцева едва заметно улыбнулась. - Тогда увидимся перед полетом.
Спустя шесть дней Ермолов сообщил Лизе, что ей приказано явиться к начальнику тренировочной базы. Ей зачитали приказ, вылет был назначен на два часа ночи следующего числа. Как ни старалась Лиза не думать об испытании, которое ей предстояло, она не могла смирить волнение. Видя, как она бледна, Ермолов неодобрительно качал головой, но молчал, чтобы не подливать масла в огонь.
В полночь пригласили пройти в большой штабной автобус, в котором она обнаружила еще человек двадцать, в такой же летной экипировке, Это даже испугало Лизу. Почему-то она думала, что она полетит с Белозерцевой вдвоем, ну, в крайнем случае, еще человека два-три, но уж никак не двадцать. Многих она встречала в лагере, но знакома, конечно, не была. Нашлось и несколько совершенно незнакомых лиц, видимо, их готовили в другом месте и доставили в лагерь перед самым вылетом.
Автобус привез всех на аэродром. Ночь была уже по-осеннему темная, глаза с трудом различали очертания самолетов, выруливавших из закрытий на взлетную полосу. Их было три: "Дуглас" С-47 и два Р-5. Ермолов поджидал своих воспитанников на аэродроме. Он приехал на машине раньше и прохаживался, раздавая последние приказания. Все ожидали приезда Белозерцевой. Она приехала спустя минут двадцать. Вышла из машины в летном, как и все, костюме. За ней в таком же костюме, к удивлению Лизы, шел Антонов. Провожал их подполковник Симаков. Не подходя к общей группе, Белозерцева спросила его:
- Что, из центра нет никаких сведений? Савельев подтверждает прием?
- Так точно, Катерина Алексеевна, - ответил тот. - Савельев докладывает, что обстановка в районе высадки опасений не вызывает. Все спокойно. В положенный час сигнальные костры зажгут.
- Ты предупредил их, чтобы из-за того, что я лечу, особый парад не устраивали? Все, как обычно. Место выброски пусть расположат подальше от основного лагеря, чтоб не вызывать подозрений. Ничего страшного, дойду.
- Предупредил, товарищ полковник, - подтвердил Симаков. - Все, как приказали.
- Это хорошо.
- Что ж, тогда двинулись, товарищи, - решила Белозерцева и первой направилась к самолету.
- Товарищ полковник, - к ней подскочил Ермолов, - разрешите доложить. Самолеты готовы к вылету. Посадку можно производить…
- По сколько человек сажать будем?
- В "Дуглас" пятнадцать человек, - доложил Егор Васильевич, - в Р-5 - по трое.
- Хорошо, постройте людей, - попросила Белозерцева. Когда ее приказание выполнили, приблизилась к шеренге. - Товарищи, - произнесла громко, четко, - мы завершили подготовку к предстоящим действиям во вражеском тылу. Все усилия, которые били приложены в процессе подготовки, я уверена, окупятся с лихвой. Мне поручено передать вам, что Центральный комитет нашей партии и лично товарищ Сталин всецело уверены, что поставленные перед отрядом задачи будут успешно выполнены и мы внесем свою лепту в разгром фашистских полчищ. А теперь - по самолетам!
Как только Белозерцева закончила речь, взревели моторы. Разведчики быстро заполняли машины.
- Голицына и Антонов - со мной, - приказала Катерина Алексеевна, направляясь к Р-5.
- Счастливого пути! - крикнул Лизе на прощание Ермолов. - Помните, чему учил. Ни пуха, ни пера!
- К черту! - махнула ему рукой Лиза. - Не поминайте лихом! Если получится - еще встретимся.
- Симаков, ты остаешься за меня. Ты все помнишь? - Белозерцева наклонилась и обняла своего заместителя. - Я полагаюсь на тебя, Николай Петрович.
- Я не подведу, ты знаешь, Катерина Алексеевна, - Симаков смахнул с глаз выступившую слезу. - Ты только там, того, побереги себя. Я тебя прошу.
- Уж как получится. До скорой встречи! - Белозерцева скрылась в салоне, Лиза последовала за ней.
- Вы там за ней присмотрите, - попросил ее Симаков. - За Катериной-то Алексеевной, да и себя под пули да риск ненужный не подставляйте зря, Елизавета Григорьевна.
- Постараюсь, - ответила Лиза.
Третьим за ними в самолет поднялся Антонов. В иллюминатор Лиза видела, как, придерживая фуражку, Симаков стоит внизу, задрав голову, смотрит на них, машет рукой. Губы его шевелились, - он что-то говорил, но они не слышали.
Летчики убрали лестницу, закрыли двери, самолет двинулся по летному полю. Симаков исчез во тьме. Потом машины одна за другой оторвались от земли. Все осталось позади - Москва, письмо Наташи, которое не разрешили взять с собой, все родное, близкое, знакомое. Впереди их ждал фронт, а за ним - глубокий тыл противника. И неизвестность. Как ни пыталась Лиза взбодрить себя, отвлекаясь на посторонние мысли, она давила на душу. Чего скрывать, конечно, Лиза боялась. И даже сама не понимала, чего. Какая-то совершенно непонятная тревога охватывала ее сердце.
Над фронтом немного поболтало. Немецкие зенитчики засекли их в воздухе и открыли огонь, но не попали. Все самолеты прошли на ними без повреждений. Слава богу, обошлось без "мессеров". Перед рассветом летчик предупредил, что идет на снижение. Выглянув в иллюминатор, Лиза увидела то, что и должна была: большую поляну, а на ней пять костров, расположенных в форме конверта.
- Приготовиться к выброске, - приказала Белозерцева и уточнила: - Антонов первым, ты за ним, я замыкаю.
Самолет снизился еще. Дверь открыли.
- Давай, пошел! - Антонов исчез в сереющей мгле первым. Потом наступил черед Лизы. Тренировки не прошли даром, она приземлилась удачно, метрах в двухстах от пылающего костра. Освободилась от парашюта, как учил Егор Васильевич, аккуратно сложив его, направилась через мелкий ельник к сигнальным огням. Справа и слева от поляны, заросшей густой, пожелтевшей по осени травой, высокой стеной поднимался лес, мрачный, молчаливый.
- Ну, как Елизавета Григорьевна? - послышался сзади голос Катерины Алексеевны. - Руки и ноги целы? Не ушиблась?
- Да, все в порядке. - радостно откликнулась Лиза. - А вы как?
- Тихо, не кричи, - Белозерцева строго одернула ее. - Не забывай, что ты уже не дома. Тут и у деревьев случаются уши. Говори шепотом.
- Вы как приземлились? Нормально? - Лиза послушно понизила голос.
- Да, вполне, - кивнула Катерина Алексеевна. - Слава богу, головой не стукнулась. Остальное вообще ерунда, значения не имеет.
- А вы давно научились с парашютом прыгать? - спрашивала Лиза. - Я бы никогда не подумала, что вы умеете.
- Я много чего умею, матушка, - усмехнулась Белозерцева. - Жизнь научила. Врагу не пожелаешь. И с парашютом мне прыгать приходилось. Во время Гражданской войны в Испании. Там вообще высаживаться надо было на маленькое плато в горах, только чуть промахнешься, и все - пропасть. Вот тогда и научилась.
- Катерина Алексеевна, разрешите доложить, - раздался совсем рядом шепот Антонова. - Вступил на земную твердь без единой царапинки. Сел на чистое место, просто как на блюдце плюхнулся. Только оно мягкое, из мха.
- Ох, везет же тебе всегда, Антонов, - пошутила Белозерцева. - Ты просто у Господа Бога любимчик, что ли. Даже мох тебе подложили, чтоб не ушибся.
- Товарищ Белозерцева, кто? - к ним подошел высокий сухощавый человек в черном пальто, перепоясанный ремнями. - Вы?
- Да, я, - ответила Катерина Алексеевна.
- Командир отряда Савельев, - представился тот. - Второй секретарь горкома партии. Очень рад встрече. Все в порядке?
- Да, Иван Кузьмич, вроде все обошлось, - Белозерцева пожала ему руку. - Как обстановка. Тихо?
- Пока тихо. Мои люди в секретах наблюдают. Если какая опасность появится, дадут знак.
- Это хорошо, - одобрила Катерина Алексеевна.
Они вышли на поляну. Пламя костров, горевших еще недавно ослепительно, почти угасло. Двое партизан подносили к ним сушняк. Но Савельев приказал больше не жечь.
- Хватит, хватит, гаси уже. Поосторожнее надо. Если кто заплутал, фонариком обойдемся. Немец нынче зоркий, пошлет ночной самолет-разведчик, засечет место высадки, так вместо работы толковой, будем бегать от него по лесам, как зайцы, петлять. Сколько времени потеряем, и эффект неожиданности пропадет.
- Это верно, Иван Кузьмич, - поддержала его Белозерцева, - вполне разумно. Ну, пока ждем, расскажите, Иван Кузьмич, как воюете? - спросила она Савельева с улыбкой.