- Я хочу знать твое мнение.
- Оно, может, и надо. А народу у нас - минимум.
- Тяжело будет - я помогу.
- Ну, с вами другое дело…
До ухода в жилой городок последнего рейсового автобуса оставалось сорок минут. Геннадий надел китель и поднялся к Таланову доложить, что новая техника, недавно поступившая с завода и установленная на корабле, требует большего ухода. Старые инструкции уже не годятся, их придется основательно переделать. Но не успел он и слова проронить, как Таланов протянул ему "Листки извещения мореплавателям".
- Геннадий Данилович, сами понимаете, поход на носу. Убедительно прошу, задержитесь и откорректируйте карты.
О том, что через несколько минут уходит автобус, а там, дома, с нетерпением ждут жена и дочь, Геннадий не посмел заикнуться.
- Есть, будет исполнено, - привычно ответил он и все же напомнил насчет инструкций, что вот-де сама жизнь требует внести в них изменения. Дескать, новая техника таит много возможностей, а инструкции отстали от жизни.
Таланов слушал рассеянно, торопливо надевая шинель.
- Вы подготовьте свои соображения, и мы завтра с утра потолкуем.
- Разрешите, я набросаю инструкции.
- Добро, делайте, что считаете нужным… С моей стороны поддержка обеспечена, - откликнулся Таланов, на ходу застегивая пуговицы, и, уже открыв дверь, добавил: - Не волнуйтесь, я позвоню дежурному, вас отправят домой на машине.
Геннадий сел к столу, расстелил карты, положил перед собой извещения. Болела шея, веки слипались, все тело ныло. Стоило больших усилий перебороть себя, заставить сосредоточиться над картами. А впереди еще прокладка…
7
Геннадий в последнее время поздно возвращался со службы, а после ужина еще сидел за книгами о полярных плаваниях. Не оставляла идея стать Нестором-летописцем. Для начала хотелось узнать по книгам историю завоевания Северного полюса. Вера видела увлеченность мужа, радовалась. Огорчало только, что он изо дня в день не высыпается. Она даже собиралась попросить Таланова, чтобы он пораньше отпускал Геннадия. Но стоило ей заикнуться об этом, как Геннадий начинал сердиться.
- Не смей и думать, мышонок. Лейтенантам везде достается. Иначе быть не может. Зато набираешься ума и опыта. А насчет отдыха и удовольствий - успеется. Вся жизнь еще впереди…
Вера поверила: может, и в самом деле нагрузка только на пользу - и отступилась. Вот и сегодня утром она не догадалась, в какое дальнее и ответственное плавание уходит муж. Он только обнял ее, заглянул в глаза и сказал: "Не беспокойся, недельки две меня не будет". Собрал вещи в маленький чемоданчик и уехал.
Сейчас он сидел за широким прокладочным столом, подбирал походные карты.
Вошел, как всегда неожиданно, Таланов, протянул руку.
- Я вижу, не укладываетесь в служебное время. Не удивляйтесь, Геннадий Данилович, все не укладываемся, все не поспеваем… Грех винить кого-нибудь… Попробуй справься с этаким хозяйством. - Он сделал широкий жест рукой в сторону отсека, уставленного шкафами навигационного комплекса.
Геннадий улыбнулся, снял пилотку, вытер потный лоб.
- У меня нет еще навыка…
- Не в этом дело, Геннадий Данилович, мы рабы техники. Понимаете, техника нас гонит вперед… Нет, предки наши лучше жили, а? Читаю "Фрегат "Палладу" и завидую дедам: ходили на парусниках, хлопот-забот не знали. "Кливер-шкоты травить!.." "Брамсели поднять!.." Или взять крейсера. Выйдешь на мостик, ветерок обдувает, прохаживаешься… А на наших чудищах… Команда "Срочное погружение" - и будь здоров на два месяца, а то и больше… Претензий предъявлять некому… Служба… Вы на меня не обращайте внимания. Вероятно, убедились, я человек весьма консервативных взглядов. Меня часто прорабатывают, а перевоспитать не могут. Может, вы за это возьметесь?
- Нет уж, увольте, товарищ капитан третьего ранга. То вы говорите насчет стандартизации жизни, нивелировки человеческой личности. Дескать, бешеная работоспособность, а не дают развернуться… Теперь сетуете на технику. Она, проклятая, во всем виновата, гонит нас в хвост и в гриву.
- Одно другому не противоречит. Если хотите знать, гонка науки и техники - это тоже своеобразный стандарт нашего времени.
Таланов обратил внимание на карты, полистал их, глянув на часы, ужаснулся: "Время деньги, а денег нет" - и поспешил к командиру корабля. Через несколько минут он вернулся с известием:
- К нам идет начальство. Интересуются комплексом. Я доложил - все в полном порядке.
Геннадий поднял голову и первый раз серьезно возразил:
- Зря вы так сказали, товарищ капитан третьего ранга. Нам еще надо кое-что отрегулировать…
Таланов сделал недовольную гримасу:
- В походе будет время, все наладится, а пока надо мудрость проявить и помалкивать. Вы не знаете наше начальство! Только заикнись, сейчас же начнутся выяснения, что случилось, по чьей вине… Надеюсь, понимаете, не в ваших интересах на первых порах службы иметь фитили от начальника…
Геннадий хотел что-то сказать, но открылась дверь, и в рубку вошел Максимов вместе с командиром корабля и флагманскими специалистами.
Таланов вытянулся и подошел к Максимову.
- Товарищ адмирал. Боевая часть один к походу готова. Командир БЧ капитан третьего ранга Таланов. - Он не мог скрыть волнения и запинался.
Максимов поздоровался с ним и с Кормушенко.
- У вас смонтирован новый комплекс. Ну как, довольны? - спросил Максимов.
- Так точно, довольны, - отчеканил Таланов.
- Идем, похвастайтесь.
Таланов с видом заботливого хозяина хотел забежать вперед. Перед ним неожиданно выросла широкая спина Максимова, который первым направился вниз. Таланову ничего другого не оставалось, как пропустить всех, и, замыкая шествие, войти в пост последним. Максимов уже просматривал пульт управления, и само собой получилось, что рядом с ним оказался командир группы лейтенант Кормушенко.
Максимов интересовался новой аппаратурой, приказал дать питание, то и дело наклонялся к приборам, сигнальным огням, спрашивал Кормушенко, что и как… Геннадий подробно объяснял и все время видел стоявшего поодаль обиженного, уязвленного командира боевой части и даже заметил, как тот кусает губы. Зато Максимов был в хорошем настроении, смеялся, шутил и, судя по всему, остался доволен и штурманским комплексом, и лейтенантом Кормушенко.
- В походе будет возможность все хорошенько проверить, а когда вернетесь, дайте в штаб флота заключение, - наказал он и со свитой удалился.
Геннадий, хоть и не чувствовал за собой никакой вины, испытывал все же некоторую неловкость. Он подошел к насупившемуся, хмурому Таланову, хотел что-то сказать, но тот резко отвернулся и стал молча подниматься в рубку. Геннадий не отставал от него.
- Товарищ командир, вы, кажется, на меня обижены, - осторожно заговорил он первым.
- Обижен - не то слово, Геннадий Данилович. Я удивлен! Просто удивлен! - Таланов старался себя сдержать, и только нервные движения рук выдавали его душевное состояние. - Есть офицеры и старше вас. Они тоже могли бы дать объяснения…
Геннадий покраснел.
- Что вы, товарищ капитан третьего ранга. Да у меня и в мыслях такого не было…
- Не знаю, было или не было, а факт остается фактом, - резко сказал Таланов и замолк, углубившись в изучение карты.
Геннадий долго не смел поднять головы.
…В поздний час по трансляции донесся как всегда чуть хрипловатый голос старпома:
- По местам стоять…
Несколько легких толчков. Винты пришли в действие, и грузная махина стала удаляться от пирса.
Впереди лютое Баренцево море, не знающее покоя, беспощадное к людям и кораблям. Сколько жизней поглотило оно, когда лодки этой же дорогой уходили навстречу врагу. Глухая ночь, шторм. Свирепая волна с разбегу налетает на корабли, перекатывается через рубку. Командир и сигнальщик привязывают себя к тумбе перископа, чтобы не оказаться за бортом, и часами стоят, мокрые, продрогшие, не выпуская из рук бинокля. И, как подобает сигнальщикам, глазами впиваются в темноту, чтобы за снежными зарядами не упустить цель…
Бывало и так. Командир радировал: "Пришли на позицию. Ведем поиск". Затем в эфире наступало долгое мучительное молчание; оно длилось неделями и месяцами. А на берегу ждали, волновались: "Ну как?.." - спрашивали друг друга. И слышали один ответ: "Не отвечают". Понимали, что все кончено, а все-таки не хотели верить, всякое придумывали, лишь бы не потерять надежду увидеть своих друзей в добром здравии.
Так со славой жили рыцари морских глубин, честно воевали и погибали, не думая о смерти.
…Походная жизнь катилась по-обычному, размеренно и вместе с тем напряженно, от вахты до вахты, с короткими промежутками, во время которых надо поесть, отдохнуть, с кем-то повидаться, что-то выяснить.
Геннадий смотрел на путевую карту: светящийся зайчик автопрокладчика будто проползал узким извилистым проливом в направлении открытого моря.
Только что прошли траверз выходного маяка.
Таланов молча сидел на разножке, наблюдая за Геннадием. Оно понятно - первая вахта. Как бы лейтенант не допустил ошибку.
Но Геннадий спокоен. Правда, на него работает сейчас весь штурманский комплекс, сообщает данные о месте корабля. Однако какие бы точные ни были машины, приборы, а без живой души не обойтись, и, вероятно, она всегда будет умнее самой совершенной техники.
Вышли в открытое море, легли на курс, и Таланов счел за благо отдохнуть.
Едва за ним закрылась дверь,, тут же показалось широкое, добродушно-улыбчивое лицо мичмана Пчелки.
- С вахты сменився, - сообщил он, - и хочу побачить, где мы идем.
Наклонившись к карте, он щурился, усталые глаза казались совсем крохотными и утопали в веках.
- Дюже быстро, - сказал он с удовлетворением и, подняв голову, уставился на Геннадия. - Що это вы у нас худеете?
- Перед походом было много работы…
Вскоре после ухода мичмана вернулся Таланов. Не мог он за полчаса выспаться, между тем вид у него был свежий, отдохнувший.
- Попил чайку, - сообщил он таким тоном, будто между ними ничего не было, - и усталость как рукой сняло. Советую и вам, Геннадий Данилович. Вы себе не представляете, какое чудо крепкий чай, да еще с кислинкой экстракта…
Неожиданная перемена удивила и отчасти обрадовала Геннадия.
- Я видел, секретарь к вам зарулил, - как бы невзначай заметил Таланов.
- Да, интересовался, где идем, посмотрел на карту и ушел.
- Вы бы ему напомнили - вахта святая святых, нельзя людей от дела отрывать.
- Я не отрывался, мы с ним говорили всего две-три минуты…
- Ну ладно, это я так, между прочим. - Таланов перевел свой взгляд на карту и воскликнул: - Ого, здорово, уже мыс прошли!
- Так точно, полный ход дали. Теперь легли на курс ноль, - доложил Геннадий и направился в гиропост.
Через сорок минут была смена вахты, и Геннадий, сделав доклад командиру, получил разрешение на отдых.
- Не забудьте выпить чайку, - дружески напомнил Таланов.
На пути встретился командир корабля и недовольно глянул на Геннадия.
- Что вы тут расхаживаете?
- Реактор хочу посмотреть, товарищ командир.
- Поспали бы лучше…
- Не беспокойтесь, товарищ командир, - проговори Геннадий и пошел дальше. Ему действительно хотелось увидеть реактор. Не на якоре - в мертвом виде, а на ходу, во время движения корабля. Открыв тяжелую массивную дверь, он очутился в коридорчике и встретил знакомого офицера.
- Привет, товарищ лейтенант, - улыбнулся тот. - Чем обязаны вашему приходу?
- Просто хочется посмотреть.
- Не боитесь?
- Чего же бояться. Служим-то вместе, на одном корабле. Только разве что нас отделяют переборки…
- Не обижайтесь. Был тут у нас один чудак. Мчался мимо реактора полным ходом. А мы крутимся вокруг него целыми днями, и ничего не случается…
Геннадий посмотрел на его круглое лицо с завидным румянцем и подумал: такую цветущую физиономию не грешно поместить на обложке журнала "Здоровье". Энергетик взял Геннадия за плечо:
- Идемте! Ничего сверхъестественного вы не увидите. Но все же…
Они вошли в отсек, большую часть которого занимал пульт управления атомной энергетической установкой. В самом деле, на первый взгляд ничего особенного, как везде: офицеры за пультом, а перед ними циферблаты, шкалы, кнопки. Но за всем этим будничным, привычным - сложный мир ядерной физики, высшей математики, электроники…
- Прошу сюда!
Энергетик подвел Геннадия к толстому смотровому стеклу, через которое опять-таки ничего особенного нельзя было увидеть. Стенки котла - и все.
- Смотрите, вот это и есть реактор. Увы, процесс распада ядра увидеть невозможно. Поверьте на слово: какие-то ничтожные граммы ядерного горючего унесут нашу махину на край света…
Геннадий поблагодарил и, вспомнив строгое лицо командира корабля, поспешил в кают-компанию.
8
Пересекли море и приближались к заданному квадрату. До старта осталось несколько часов, и все находившиеся на вахте с сосредоточенным вниманием готовились к тому долгожданному моменту, когда ракета вырвется из недр атомохода и уйдет ввысь.
Таланов и Кормушенко сидели за одним столом, занятые обычным делом: один был поглощен расчетами, другой колдовал над графиками, только ему понятными.
Взгляд на приборы. Записи. Расчеты. Поток цифр. Быстрый и точный анализ. Каждый миг надо знать место корабля, вести счисление, вовремя вносить поправки, призывая на помощь теорию ошибок и теорию вероятностей.
Все шло своим чередом. Геннадий только что снял показания приборов, отложив на графике несколько точек, соединил их разноцветными линиями, бросил карандаш, поудобней уселся в кресле, ожидая, когда надо будет произвести очередные наблюдения. И вдруг прямо перед глазами вспыхнули две сигнальные лампочки. Казалось, они озарили красным светом всю штурманскую рубку. В тот же миг раздался противный голос ревуна. У Геннадия до боли сжало горло. Он выключил ревун. И, посмотрев в полное тревоги лицо Таланова, тихо доложил:
- Прибор вышел из строя.
- Сам вижу, - жестко отозвался Таланов. - Идите узнайте, в чем дело.
Геннадий бросился в гиропост. Голубев и остальные электрики копошились в приборах.
- Товарищ лейтенант, прибор не работает, - виновато доложил Василий.
- Знаю. А что случилось?
Голубев пожал плечами.
- Как минимум - обрыв в цепи, как максимум - авария.
Геннадий открыл первый шкаф, посмотрел: вроде все на месте.
- Ну что, Геннадий Данилович? - нетерпеливо спросил вошедший Таланов.
- Должно быть, сгорел транзистор или полупроводниковый диод в схеме приборов управления.
- Ах ты черт!..
Выждав минуту и немного успокоившись, Таланов передал по громкоговорящей связи в центральный пост:
- Товарищ капитан первого ранга! Вышла из строя система курсоуказания.
Геннадий не слышал, что ответил Доронин, только через несколько минут он сам явился в гиропост, сердитый, побагровевший.
- Что стряслось?
- Центральный прибор не работает.
- По какой причине?
- Так сразу сказать нельзя. Прибор очень сложный, в нем тысячи деталей…
- Как будете выходить из положения?
- Придется проверить все схемы, товарищ командир.
- Действуйте. Иначе надо радировать в штаб флота, просить разрешения отставить стрельбу.
Таланов и Кормушенко стояли руки по швам.
- Постараемся, товарищ командир.
Доронин удалился, а они подошли к шкафам электронного оборудования, похожим на слоеные пироги: несколько рядов деталей, обвитых густой паутиной проводов.
Геннадий смотрел на Таланова вопросительно: с чего начнем? А у того уже созрел план действий.
- Ящики с запасным инструментом, - скомандовал Таланов Голубеву.
И когда ящики стояли у его ног, сказал:
- Давайте попробуем заменить первый усилительный блок.
Ему подали блок. Поставив его, он глянул на стрелки: они по-прежнему были неподвижны.
Кормушенко не отходил от командира ни на шаг. Он беспрерывно смотрел на часы: ему казалось, что время ускорило бег. Невеселые думы роились в голове. Он почему-то чувствовал себя во всем виноватым: чего-то не предусмотрел, чего-то не сделал. Даже страшно подумать, что будет, если по вине штурманской части стрельба сорвется.
Томило ожидание. Хотелось действовать своими руками, тотчас, немедленно.
- Товарищ капитан третьего ранга! Разрешите я попробую.
Таланов охотно уступил место.
По раскрасневшемуся, вспотевшему лицу Геннадия, по двум черточкам, ясно обозначившимся между бровями, можно было понять, что он старается как может, а ничего не выходит… Блоки почему-то не слушаются, не входят в пазы. Геннадий даже не заметил, как прищемил палец левой руки и на схему, лежавшую на палубе у его ног, капнула кровь.
- Спокойнее, Геннадий Данилович, спокойнее, - сказал Таланов.
В эту минуту по трансляции послышался голос вахтенного:
- Капитана третьего ранга Таланова к командиру.
Привычным жестом поправив пилотку, Таланов вошел в центральный пост.
Доронин смотрел вопросительно.
- Ну что, выяснилось?
- Пока не знаем, товарищ командир.
- Как же это могло произойти?
- Накануне выхода в море лейтенант Кормушенко работал с этим прибором и, возможно, допустил какую-то оплошность.
Доронин развел руками.
- Слушайте, вы же опытный штурман. Как же можно перед самой стрельбой? Зачем разрешили затевать какие-то там эксперименты?
- Товарищ командир, лейтенант Кормушенко убеждал меня в больших возможностях нового комплекса, говорил, что мы можем значительно сократить время приготовления корабля к бою. Я, правда, усомнился. Ну, он человек упрямый, не послушался, решил доказать свою правоту. Конечно, надо было этим заниматься в другое время, не перед стрельбой.
- А где вы были? Читали романы?
- Никак нет, тоже готовился.
Доронин сидел в раздумье, постукивая по столу карандашом. Вызвал радиста, продиктовал депешу в штаб флота, предупредив: "Держите наготове. Без моего приказания не передавайте".
- Ладно. Потом разберемся. Идите и принимайте все меры, - сказал он Таланову. - У нас осталось слишком мало времени.
Геннадий Кормушенко стоял над схемой, вглядываясь в хитроумные переплетения ломаных линий, в эту густую сеть условных значков - крестиков, треугольников, квадратов.
Вспомнилось училище, практические занятия в лаборатории, а потом береговой штурманский кабинет. Сколько раз приходилось вот так же искать неисправности, созданные опытными инструкторами. "Там я мог их найти, - подумал он, - неужели здесь это сделать не удастся?"
Вдруг он резко поднялся и открыл шкаф.
Несколько минут стоял в раздумье. Мертвая схема как будто ожила в голове.
- Проверим вот этот узел… Теперь этот… - бормотал он. - Нет, нет, еще раз… С самого начала пройдем всю цепь сигнала. Дай-ка осциллограф, - обратился он к Голубеву, а тот, будто читая мысли лейтенанта, уже протягивал ему один проводник, держа второй на "земле".