- Его нет на месте, - информировал Вокроуглицкий. - Еще минуту назад он был на основном пункте связи. Но сейчас нет.
- Я его найду!
- Джони, это бессмыслица.
- Теперь все - бессмыслица, - с отчаянием произнес Галирж. - И остаться, и поехать. - Потом приказал Вокроуглицкому: - А ты отсюда ни на шаг!
Боржек бежал первым. Катушка, укрепленная на его спине, быстро крутилась, выбрасывая кабель. Калаш кусками дерна закреплял его вдоль лесной дороги. На пересечениях дорог он забрасывал кабель шестом на деревья, там, где деревьев не было, закапывал его в землю. Станек, прокалывая изоляцию кабеля вилкой телефона, проверял слышимость.
За их спинами заскрипели тормоза джипа. Из машины выскочил Галирж, бросился к Станеку. Плоский кожаный планшет бился о его бедро, на груди подпрыгивал бинокль:
- Дружище, что ты вытворяешь? Или ты единственный добился права не находиться на своем командном пункте?
- А ты находишься на своем? - отрезал Станек.
- Это по твоей милости. Я разыскиваю тебя по всему фронту, тогда как ты должен быть…
- Я там, где я больше всего нужен.
- Так-то вы воюете! Каждый на свой страх и риск - вот и результат!
- Ну-ну, потише!
- Тебе КП не нужен! Но мне и всему штабу ты нужен, чтобы обеспечивать связь. - Он заметил висевший на шее у Станека телефонный ящик. Сбавил тон. - Проверяешь связь? Здесь?
- Здесь, - буркнул Станек и двинулся вслед за связистами.
- Погоди же, дружище! Куда ты несешься? - Галирж схватил его за плечо. - Мне позарез нужна связь со вторым батальоном. Я должен разработать предложение о помощи Рабасу. Если немцы его разобьют, это будет на твоей совести! Понимаешь?
Станек резким движением смахнул с плеча руку Галиржа:
- Понимаю! Иначе зачем бы я бросился на передний край?
- Значит, вы тянете линию к Рабасу?
- А разве не ты нуждаешься в этой линии больше всех?
Галиржа вдруг как подменили. Если за дело взялся Станек, все будет в порядке.
- Я и не предполагал, что ты сам пойдешь тянуть. Как только линия будет готова, дай ее мне!
Станек побежал:
- Ладно!
- Мне первому, Ирка!
- Дам! Дам! - обещал Станек.
Галирж кричал ему вслед:
- Будь осторожен, дружище!
Боржек помогал Калашу закапывать в землю кабель, который они вели через дорогу.
- Йоза, объясни мне, почему это, когда наш Старик рядом, совсем даже не страшно?
Калаш удивленно поднял глаза:
- Ты думаешь, что там, где он, не падают снаряды…
- Хе-хе-хе, - устало отдувался Боржек. - Наверно, так. Солдат думает так: офицер слишком умен, чтобы лезть туда, где жарко. Но Старику уже пора быть здесь, как бы нам не потерять его…
Похудевший, сухопарый Станек бежал легко. Время от времени он останавливался и осматривал работу связистов. "Отличные парни! Не так уж плохо я их обучил. Молодец Боржек! Как устал, а сейчас опять воспрянул духом! Здорово! Я на это рассчитывал. А вот и они".
Боржек дорогу помнил. Лишь иногда он колебался, скорее от усталости, чем от неуверенности, но снова находил правильное направление. Отыскал и старый кабель. Ведя по нему рукой, проверил, нет ли где-нибудь разрыва.
Четыре немца перебежали дорогу. За ними прихрамывал пятый. Связисты залегли. Боржек щелкнул затвором. Хотя бы одного-единственного! Ведь лезет прямо на мушку. Но прежде чем спустить курок, выдохнул:
- Можно?
- Дурак! Сумасшедший! Посмей только! - приглушенно крикнул Станек. - Ни в коем случае!
Хромающий немец исчез в сгущающихся сумерках.
Станек вызвал пункт связи с некоторым опозданием.
- Я - "Липа", я - "Липа"… - Голос Яны звучал так радостно, что он почти увидел, как она улыбается.
Он попросил исполнить внезапно возникшее желание:
- Пока я не дойду до Рабаса, останьтесь у телефона вы, Яна.
- Хорошо!
Станек отключился, и все трое побежали дальше. На дороге - неподвижное человеческое тело. Солдат. Они остановились.
- Дальше! Дальше! - подгонял их Станек. - Вы это еще много раз увидите!
- Нет уж лучше не надо, пан надпоручик, - глухо отозвался Калаш.
Станек подошел к мертвому ближе - форма свободовца.
- Это наш… - И запнулся.
У солдата на лбу была вырезана свастика. Кровавая свастика, залившая кровью все лицо. В глазных впадинах стояли лужи гранатового цвета.
- Дальше, ребята! Бегом! - поборол волнение Станек. - Здесь мы бессильны. Боржек, куда теперь?
Боржек огляделся по сторонам, он чувствовал себя изнуренным, колебался.
Калаш подумал: где мертвые, там и опасность - скорее отсюда.
- Ну давай соображай.
Боржек побежал дальше, напрягая все тело, каждый метр пути давался ему с трудом.
Он вглядывался, вспоминал, у него было ощущение, что тут он никогда не проходил. Дорога в пригородном лесу, когда он тянул кабель "Андромеды" и когда возвращался по ней назад, выглядела совсем по-другому и теперь, в сумерках, казалась незнакомой. Он бежал и, озираясь по сторонам, искал что-нибудь, что подсказало бы правильное направление.
Вышли на открытое пространство. Боржек обрадовался: он ведет Станека и Калаша верно! Это место он уже дважды перебегал.
Теперь Станек побежал первым - по направлению к шеренге низких деревянных домиков. Калаш - за ним. У Боржека от усталости заплетались ноги: "Я так быстро, как они, не могу. Я должен, как они, и быстрее, чем они. - Он смотрел Станеку в спину. - Я могу, я должен, я знаю дорогу". Сжимал зубы и грузно бежал.
Жалобный свист пересек пространство. Кто его услышал, был уже в безопасности. Это наверняка не случайный снаряд, подумал Станек и крикнул:
- Ложись!
И бросился на землю. Где-то рядом залег Калаш.
Боржек все бежал, его инстинктивно влекло ближе к Станеку: там, где он, снаряды не падают. Прямо в середине поляны разорвался второй снаряд, фонтаном брызнули осколки. Боржек почувствовал резкий удар в подбородок. Зашатался. Но боли не было. Станек видел, как он, спотыкаясь, направляется к нему, ноги его подкашиваются. Станек вскочил и побежал навстречу. Увидел его глаза, неестественно широко раскрытые, вместо рта и подбородка - сплошное кровавое месиво. Приблизившись к Станеку, Боржек опустился на колени - силы оставили его. Из раны хлестала кровь. Станек видел, что у Боржека оторвана вся нижняя челюсть.
Из горла - ибо рта уже не было - вырывались неясные, нечеловеческие звуки. И вместе с тем такие понятные, полные беспредельного человеческого ужаса. Боржек протягивал Станеку руку. Тот протянул ему свою, желая поддержать его. Но Боржек взял ее и повел к своему рту, сам не решался, хотел, чтобы Станек ощупал его рану и сказал, что с ним. Станек невольно отдернул руку, но Боржек сжал ее крепче и снова потянул к ране. Теперь Станек не сопротивлялся. Он не мог его предать. Нагнулся и дотронулся до страшной раны. Подумал: "Боржеку конец".
- Не бойся! - сказал вслух. - Ничего страшного… Вдалеке показалась группа темных фигур в касках с узким ободком. Надо спасать Боржека! И надо спасать "Андромеду", а значит, тысячу солдат батальона Рабаса.
- Ко мне! - приказал Станек Калашу. - Помогите мне! Быстро! Мы должны укрыться.
Они взяли Боржека под мышки. Несколько минут он отчаянным напряжением всех сил еще держался, помогал себя тащить. Но, чувствуя облегчение от того, что Станек знает его ранение, и веря, что он сделает для него все необходимое, Боржек терял контроль над собой. С каждым шагом on все оседал, руки и шея стали ватными, голова болталась из стороны в сторону.
Совсем недалеко был густой кустарник. Они укрыли Боржека в нем. Калаш бросился перевязывать ему рану.
- Это бесполезно… - тихо сказал Станек. - Ему конец.
Калаш опустил руку с бинтом.
Станек выжидал, куда направятся немцы, что они предпримут. Он подчинился закону, строгому исполнению которого учил своих солдат: связист избегает столкновений.
Немцы забеспокоились. Однако у них, видно, не было желания ввязываться в бой. Когда линия фронта отодвинулась, они вылезли из укрытий и теперь пытались проскользнуть за вторыми эшелонами войск, окруживших Киев, к своим. Сейчас они не знали, где те солдаты, которых они только что видели? Готовятся ли нападать на них или просто где-то укрылись? На пути немцев лежал кустарник. Волей-неволей они должны были пройти через него. Поэтому они залегли и, пользуясь сумраком, поползли к кустарнику по вспаханной снарядами земле, прячась за кучами глины, остовами автомашин, брошенными бензобаками.
Станек разгадал их маневр. Он увидел, как крадутся гитлеровцы, ползут прямо на них. Тихо сказал:
- Калаш! За мной!
Пригнувшись, с автоматом в руке, он побежал вдоль кустарника, сохраняя возможность обстрелять немцев с фланга.
Калаш не послушался. Он не мог покинуть Боржека. Что с ним будет? Он похолодел, подумав об Эмче. Если б она была здесь!
"Звонить на основной пункт связи, чтобы прислали санитаров? Пока они нас найдут! Разве мы можем их здесь ждать? Тысяча солдат Рабаса ждет… Но разве я могу оставить Боржека? Ему не дадут спокойно умереть. Эти изверги замучают его! Нет, живого я им не отдам!"
Боржек, когда раздавались взрывы, открывал глаза, в них стоял страх, в них отражалась приближавшаяся смерть. Он смотрел на мутное небо. Видел ли он это небо?
Вокруг головы растекалась алая лужа. "Сколько же в нем крови?" - подумал Калаш.
В этот миг кустарник прочесали пули.
Калаш присел возле Боржека. Как быть? Остается одно. Он быстро вытащил пистолет, взвел курок, приставил ствол к сердцу Боржека…
Выстрел пистолета слился у Станека в ушах с пальбой вражеских винтовок… Он не спускал с немцев глаз. Не понимал, где застрял Калаш? Неужели ранен?
Калаш бросил на Боржека прощальный взгляд. Тот был мертв.
Только теперь Калаш поспешил за Станеком. Немцы, беспорядочно стреляя, бросились к тому месту, откуда раздался выстрел.
Яна с тревогой смотрела на неподвижный бленкер "Андромеды".
- Что же с нашими? - спросил Шульц.
Панушка не ответил. Он попытался представить себе, что могло случиться. Та часть района боевых действий, куда направился Станек, еще не очищена полностью от немцев. А значит - Панушка содрогнулся - эти убийцы могут прийти и сюда, к нам!
Он напялил каску и вылез наружу. Спотыкаясь о кирпичи и обугленные балки, подошел к одиноко торчавшей печной трубе и, прислонившись к ней, стал озираться, пытаясь сообразить, что же происходит. Густое дымное небо опустилось на землю, а кверху поднялись клубы пыли и пороховых газов. Казалось, все слилось в одно - и земля, и небо. В небе, как и на земле, ревели моторы, метались огненные языки, грохотали орудия и пулеметы. Панушка не понимал, кто, откуда и куда стреляет, он не видел, что делается в том направлении, куда двигаются Станек с Калашем и Боржеком, куда, быть может, еще двигаются… У него закружилась голова. Он оперся о трубу, ощущение было такое, что он плывет куда-то назад. Чья-то рука легонько дотронулась до него. Он оглянулся - Яна.
- Это ты? - испугался Панушка.
- Пока Шульц подменил меня. Я хочу тебе сказать…
- Что-то случилось?
- Звонил капитан Галирж. Он страшно раздражен, что "Андромеда" не отвечает. Как только она отзовется, мы должны его моментально соединить.
Уже в нескольких десятках метров от домика, где находился основной пункт связи, слышалась стрельба. Над головами кружил самолет. Застучала пулеметная очередь.
- Вниз! Вниз! - крикнул Панушка дочери.
Едва они спустились в подвал, как зазвонил телефон. Яна подняла трубку.
- "Андромеда"? - спросил Панушка.
- Нет! - удрученно ответила Яна.
- Сдается мне, не дойдут они вовремя, - проронил Шульц.
- Только без паники, - одернул его ротный. - Еще не все потеряно.
- Пан ротный, уж не нарвались ли они на засаду?..
Махат остановил Шульца:
- Помолчи, будь добр.
- Если Станек напоролся на немцев… - начал было Панушка, но тут же погрузился в свои мысли: "…тогда нелегко придется и нам. Немцы, вырвавшиеся из окружения, будут тут пробиваться к своим и, если обнаружат нас… Надо выставить караул". - Махат, возьми оружие и охраняй вход!
Яна смотрела на бленкер "Андромеды". По-прежнему не отзываются. Что-то случилось с ними. Ведь иначе они позвонили бы.
Махат подвешивал к поясу гранаты.
Секунда. Еще секунда. Быть может, он все-таки позвонит. Вдруг она решилась.
- Я пойду за ними!
- Ты с ума сошла?! - крикнул Панушка.
- Может, они там где-нибудь лежат, нуждаются в помощи…
- Не в твоей! Ты уже не санитарка.
- Санитарки о них ничего не знают, а мы знаем. Я пойду по проводу и найду их.
Махат прицеплял очередную гранату. "Что с нею? Даже голос дрожит".
- Я должна идти! Папа, пусти меня! Надпоручик…
"Ага, значит, к Станеку". Махат, помимо своей воли, в душе осуждая себя, внимательно прислушивался к их разговору.
- Папа, умоляю! - Яна обеими руками обхватила плечи Панушки: - Пусти меня.
Махат посмотрел на нее. Эти в мольбе протянутые руки, этот голос! Это ли не любовь? Конечно, любовь!..
Последняя граната. Так. Теперь винтовка. Он нащупал в темноте ступеньки. "А если б там был я? Если б я где-нибудь лежал раненый? Побежала бы она ради меня? - Он медленно одолевал ступеньку за ступенькой. - Я сам во всем виноват, не поговорил с ней толком. "Ты мне награда за все мои испытания". Да, я хотел бы этого. А она? Она ведь ничего такого не сказала. Я должен поговорить с ней еще раз. И совсем иначе. - Махат вышел из подвала. - Никого не пущу! Но и наружу не выпущу!"
В густом сумраке полыхали огненные языки взрывов. Махат чувствовал, как резко пульсирует кровь в шраме на лбу. Если Панушка размякнет и отпустит ее… Он глубоко вздохнул, поднял плечи.
- Соединяй, - приказал Панушка дочери. - Вы, Шульц, берите винтовку и к Махату.
Забелел выскочивший бленкер. Потом другой. Яна вставляла штекеры, но мысли ее были на линии "Андромеды". Шептала:
- Отзовись - я жду здесь, как ты хотел! Скажи, что с тобой?
Коммутатор работал с полной нагрузкой. Уже не только майор Давид, не только разведчики, уже весь раздраженный штаб требовал и требовал: "Что с "Андромедой"? Сообщите, что с "Андромедой"".
Немцы, непрерывно стреляя, бежали к кустарнику.
Теперь Калаш уже был рядом со Станеком. Оба, подпуская немцев как можно ближе, стреляли почти в упор.
Вот один немец на бегу стал клониться все ниже и ниже, замахал руками, пытаясь сохранить равновесие, наконец упал. Второй рванулся всем телом вверх, затем словно сломался пополам. Остальные решили не рисковать. Пробиться к своим было для них важнее, чем продолжать перестрелку с невидимым противником. Они скрылись в клубах дыма.
Станек и Калаш вернулись к Боржеку. Надпоручик опустился рядом с ним на колени, взял за руку, нащупал пульс. Рука была еще теплая, но сердце не билось. "Конец. Мой славный веселый парень! Боже, зачем я его взял?!" Станек погладил Боржека по лбу. Лицо убитого было изуродовано до неузнаваемости.
Гимнастерка Боржека была вся в кровавых пятнах, но Калаш видел только одно - маленькое пятнышко, кровоточившее сквозь шинель около сердца. Оно напоминало монету, ту монету, которой здесь, на фронте, платили смерти. Сейчас он видел, как эта монета растет, увеличивается у него на глазах. От ужаса у Калаша цепенели конечности. И мысли.
Станек бережно - словно больного - приподнял Боржека и велел Калашу снять с него кабельную катушку.
Калаш стоял как вкопанный.
- Он ведь был вашим товарищем? - спросил Станек.
Калаш глухо выдавил:
- Да.
- И женихом вашей сестры, так?
Калаш только кивнул. Трясущимися руками принялся стягивать с Боржека катушку.
Станек опять опустил Боржека на землю. Заколебался: что сказать? Что сделать? Размышлять некогда. Нужно спешить к Рабасу. И тут он со всей остротой осознал, что они прошли только половину пути и что при выполнении их задачи половина дела ровно ничего не стоит, каких бы усилий она ни потребовала. Связь либо есть, либо ее нет. Он взглянул на Калаша. Тот, кроме оружия, нес запасные барабаны. Дать ему катушку он не может. И он надел ее на себя.
Калаш помог застегнуть пряжку лямки. Краешком глаза он взглядывал на убитого.
- Идем! - сказал Станек.
Калаш не трогался с места. Ему казалось немыслимым оставить Боржека здесь одного. Он ждал, что тот вдруг поднимется и что-нибудь спросит у него. Он страшился этого и страстно желал…
- Ну пошли, пошли, - подгонял его Станек.
Калаш шевельнулся. Сделал шаг, другой. Он почти не чувствовал ни собственных ног, ни земли под собой. Станек заметил его неуверенную, шатающуюся походку: тот на каждом шагу словно проваливался в яму. Станеку и в голову не могло прийти, что Калаша терзают несравнимо большие муки, чем скорбь об убитом.
Калаш заметил, что Станек выравнял с ним шаг и нарочно пошел рядом, чтобы подчинить его своему ритму движения. "Он не знает, что это значит - сделать то, что сделал я, - думал Калаш. - Я тоже не знал. Боже мой, знать бы это раньше!"
- Мы должны напрячь все силы! - подгонял Калаша Станек. Он шел первым с катушкой на спине и отдавал те приказания, которые совсем недавно отдавал Калаш:
- Придавить кабель!
Калаш саперной лопатой отваливал куски дерна, брал глину, засыпал провод. "Как пережить это… он там лежит… будто жертвенный агнец… но ведь я должен был…" Он шел вслед за Станеком, хотя ему хотелось броситься на землю, зарыться в нее лицом и лежать, как лежит сейчас Боржек. Но он шел. "Если бы можно было поменяться с Боржеком местами!" И он продолжал идти…
6
Катушка, снятая с Боржека, гирей тянула к земле. Освобождаясь от кабеля, она становилась легче, но Станеку казалось, что она шаг от шагу тяжелее. Однако он по-прежнему бежал ровной рысцой, думая лишь о том, что произойдет, если они не дойдут. Он вслушивался в стрельбу, в разрывы снарядов и повторял себе лишь одно слово: бежать! Он подстегивал себя этим словом: бежать, бежать, бежать! Заметил, что дистанция между ним и Калашем увеличивается.
- Что с вами?
- Ничего. Только я не могу, как вы…
- Что, опасные ситуации вам не по вкусу?
- Я же бегу… - слабо запротестовал Калаш.
Закрепляя кабель, он должен был то и дело низко наклоняться. К голове приливала кровь, ноги были словно деревянные. К тому же муки совести отвлекали его от мыслей о задании: "Что скажу я Эмче? Ребятам?"
Они вышли к шоссе. Увидели танки. Станек знал, что в этих местах должны были быть части гвардейского танкового корпуса. Но лишь теперь ему стала понятна вся сложность создавшегося положения: немцы заградительным огнем сдерживают продвижение танков. Попятным стало и случившееся ранее: Боржека убил осколок одного из снарядов, предназначенных для танков. Этот снаряд отлетел далеко в сторону от шоссе.
Калаш остановился, привалившись к стене обгоревшего домика. Станек вернулся назад.
- Не могу, - прохрипел измученный Калаш.
- Вы не хотите!
- Не могу…
- Вы должны. Вы слабовольный человек. Баба! - Станек рукой зашарил по боку.