Николай Филиппович молча разложил на столе кальку маневрирования лодки, фотоснимки порта, сделанные через перископ, и, обменявшись быстрыми взглядами с Золотухиным, спросил Шукарева:
- Разрешите докладывать?
- Сам разберусь, - буркнул Шукарев и склонился над столом.
Одного его опытного взгляда было достаточно, чтобы все понять и оценить величину риска, которому подвергалась лодка. И не только она. Но и он сам, Шукарев. Ему даже стало жарко от внезапно охватившего страха, было такое ощущение, как будто он только что чуть было не угодил в бездонную пропасть. Ему даже показалось, что он все еще слышит мягкий шорох осыпающихся камней.
- Та-ак… - Это "та-ак" ничего хорошего не предвещало. - Вы, дорогие первопроходцы, что же думаете, что вокруг вас дураки живут? Одни вы умные? Вы никогда не задумывались над тем, что всякий запрет на крови нашей морской густо замешен? Так кто же дал вам право нарушать этот запрет? Рисковать жизнью людей…
- Но мы же доказали, что там можно пройти в подводном положении, - попытался возразить Логинов.
- Ничего вы не доказали! Вы прошли? Да. Случайно. А завтра, глядя на вас, туда еще кто-нибудь попрется и разобьется об этот чертов зуб! Что вы их женам и матерям скажете? И потом, Логинов, что я тебе приказывал? А? Помнишь?
- Юрий Захарович, - попробовал вставить словечко Золотухин, - Березин все очень внимательно…
- Опять этот Березин! - взорвался Шукарев. - Я запрещаю даже называть его фамилию! Я его… - Он зашевелил губами, придумывая кару для Березина.
Его попробовал урезонить Радько:
- Давайте поговорим спокойно, Юрий Захарович.
- Спокойно?! Посмотрел бы я на вас, что заговорили бы вы, попадись к вам в подчинение такой вот Березин. Я от него ни днем, ни ночью покоя не знаю! Сегодня, видите ли, его через пролив под водой понесло… А завтра он нас взорвать надумает. А? Нет, с меня хватит, сыт им по горло. Вот так! - черканул себя ладонищей по кадыку.
Но Золотухин все-таки решил вступиться за Березина.
- Я считаю…
Но Шукарев перебил его:
- Считать будете, когда вместо меня командовать бригадой начнете. А пока хозяин здесь я. Я! - Он ткнул себя пальцем в грудь. - Я отвечаю за бригаду. Они вот, Логинов, Березин и иже с ними херувимы, наколбасят, а штаны сдернут с меня. Не с вас, уважаемый товарищ Золотухин. Ваша воспитательная и прочая работа всегда будет в ажуре, всегда найдете соответствующие бумажки, чтобы прикрыться. Так что позвольте "считать" мне. Вот так-то! - Шукарев понимал, что зарвался, что шумит он и обижает Золотухина зря, но остановиться у него уже не было сил. Слишком уж разъярил его Логинов.
Радько слушал и не верил самому себе. В отделе кадров они знали, конечно, что Шукарев грубоват, нетерпим, но не настолько же! Кроме того, он был оскорблен. Не считаясь ни с его присутствием, ни с тем, что и он, Радько, тоже в какой-то мере причастен к тому, что произошло в море, Шукарев отчитывал Логинова, а заодно и его, как неразумных мальчишек. И Радько твердо решил, что он сегодня же доложит командованию про эту безобразную сцену надлежащим образом. Однако вступать в пререкания с Шукаревым он не стал, так как в запале Шукарев мог и его послать куда-нибудь подальше, а этого Радько никак допустить не мог. Авторитетом надобно дорожить.
- Так вот я, - Шукарев сделал ударение на "я", - считаю, что поторопился представить товарищей Логинова и Березина к повышению в должности. Сейчас я это упущение исправлю. - Дрожащими от возбуждения руками он отпер сейф, порылся там среди бумаг, отыскал представления и жирно перечеркнул их синим карандашом. - Соответствующий приказ о лихачестве я напишу завтра. Можете идти. - Шукарев отвернулся от них, отдернул занавеску, закрывающую карту театра, и принялся на ней что-то внимательно изучать.
Логинов собрал со стола документы, виновато улыбнулся продолжавшим стоять Золотухину и Радько и вышел.
- Может, вы нам все-таки предложите сесть? - начал заводиться Радько. Худое лицо его посерело и заострилось. Глаза за толстыми стеклами очков сузились, превратились в амбразуры. Шукарев продолжал молчать. - Вы не забывайтесь, товарищ капитан первого ранга, мы все-таки старшие офицеры.
- А я вас не задерживаю, - через плечо бросил Шукарев. - Можете и уйти.
- Хорошо, уйдем. Но о вашем оскорбительном поведении я доложу в штабе флота.
- Докладывайте… - Шукарев понимал, что теперь ему терять уже нечего, с Радько отношения испортил всерьез и надолго, и он больше не щадил ни себя, ни его. - И доложите заодно, что вы, представляя на "С-274" штаб флота, не только не пресекли легкомысленные действия командира и старпома, но даже попустительствовали их преступному лихачеству, поощряя их авантюры.
- Хорошо, доложу и это. - Радько переглянулся с Золотухиным, и они оба направились к двери. Уже выходя, Золотухин задержался и спросил:
- Разрешите мне завтра съездить в политуправление флота?
- Хоть сейчас.
- Благодарю вас.
Закрылась за ними дверь, Шукарев отошел от карты, тяжело плюхнулся в кресло и бездумно уставился взглядом в зеленое сукно, покрывавшее адмиральский стол. В голове было пусто и угнетающе тревожно. "Идиот!" - вполголоса обругал он себя и зло хрястнул кулаком по столу. Конечно же, идиот! Этих-то, Логинова и Березина, правильно раздолбал. Правильно. Будут знать. Но зачем нахамил Радько? Шелкопер этого не простит, какую-нибудь козью рожу подстроит. Это уж точно. А вдруг он сегодня же позвонит своим приятелям в кадры в Москву?! И тогда тю-тю звание… И-ди-от! Мешкать нельзя. Надо что-то срочно предпринимать. Но что?
Шукарев снял трубку прямого с командующим флотом телефона и услышал его глуховатый ровный голос:
- Да…
- Здравия желаю, товарищ командующий. Извините, пожалуйста, за беспокойство. Это беспокоит вас капитан первого ранга Шукарев…
- Здравствуйте, Юрий Захарович. Слушаю вас.
Шукарев от удивления даже поперхнулся - надо же, помнит, как его звать-величать!
- Товарищ командующий, у меня на бригаде произошел не совсем обычный случай. Правда, все обошлось благополучно, но я считаю необходимым доложить вам о нем лично. Скажите, пожалуйста, не могли бы вы принять меня?
Командующий помолчал, слышно было, как он шелестит листками календаря.
- Завтра пятница. До понедельника это может потерпеть?
- Конечно, конечно, товарищ командующий.
- Вот и хорошо. Жду вас в понедельник в пятнадцать часов.
- Есть, товарищ командующий, - Шукарев подождал, пока в телефоне начали звучать частые сигналы, и бережно водворил трубку на рычаги. Разговор с командующим снял с его души дурные предчувствия. Появилась надежда, что он сумеет если уж и не упредить Радько, то хоть в какой-то мере ослабить впечатление от его доклада в штабе флота.
И все же покой не пришел: начал поднимать голову тот, второй Шукарев. Он спросил первого: "А не сукин ли ты сын? Не совершил ли ты предательство по отношению к Николаю Логинову? Правильно ли ты сделал, что уничтожил представление на него?" "Правильно, - отвечал первый. - Тем более что Логинов сам меня предал. Обещал не рисковать, а начал вытворять черт-те что. Понимал ведь, что грозит мне, его учителю и командиру, если что-нибудь случится. Ясно, понимал. Так кто же ему дороже: я или Березин?" - "Но он выполнял свой воинский долг, и с ними ничего не произошло…" - "Долг, долг… Но есть еще долг товарищества. А кроме того, нельзя же, выполняя свой воинский долг, нарушать установленные правила. Сказано, не рекомендуется - значит, есть на то веские причины". - "Это все, конечно, так, и все-таки ты неправ. Можно было все решить спокойно, не ссорясь с Радько и не обижая Логинова. И я знаю, почему ты так не сделал. От меня не скроешь. Сначала ты просто-напросто взъярился на Логинова и зачеркнул представления. Теперь же ты успокоился и можно было бы исправить ошибку, отдать представления перепечатать, поговорить с Логиновым спокойно, может быть, даже извиниться перед ним. Это было бы и честно, и справедливо. Но ты этого не сделаешь. Нет. Тебе сейчас нужен повод, чтобы избавиться от Березина…" "Знаешь, пошел бы ты… - вновь разозлился первый Шукарев. - Хватит! Надоело!"
И второй Шукарев временно приутих. Зато у первого окончательно испортилось настроение. Чтобы рассеяться, он решил пройтись.
Попасть с территории подплава в город можно было либо через нижнюю проходную, либо через верхнюю. Если идти через нижнюю, то никак не минешь причала и лодок, а там наверняка к нему начнут приставать с какими-нибудь пустыми делами, и он может вновь сорваться. Шукареву же этого не хотелось - налаялся он сегодня уже предостаточно. К тому же путь через нижнюю проходную длиннее, и Шукарев пошел через верхнюю.
Латаная-перелатаная асфальтовая дорога справа упиралась в забор подплава, а слева круто вскидывалась вверх, переваливала через раздол между сопками и дальше катилась под гору до самого моря в губу Сладкую, куда приходили рейсовые "Кометы", связывающие городок с внешним миром.
С обеих сторон улицы торчали деревянные одно- и двухэтажные домишки барачного типа. Сколько помнил себя здесь Шукарев, столько и стояли покорно эти старожилы.
На стене одного из домишек висел лист кровельного железа, на котором какой-то "грамотей" от руки намалевал суриком: "Хазяйственные тавары". Глядя на вывеску, Шукарев вспомнил, что дома кончился запас электрических лампочек, и свернул к магазину. Домишки стояли прямо на шишкастых боках сопок, и к их дверям вели от асфальтовой мостовой деревянные щербатые мостки. Справа и слева от них - сплошные бугры и колдобины, ноги переломаешь.
Шукарев по-хозяйски широко отворил дверь в магазин, занес ногу над высоким порогом и замер наподобие журавля: спиной к нему стояла и разговаривала с продавцом Екатерина Михайловна Логинова. Жена Николая. Трудно сказать, что испытал при виде ее Шукарев - то ли неудобство какое, то ли угрызение совести, но встречаться и тем более разговаривать с ней сейчас ему никак не хотелось.
Юрий Захарович тихонько шагнул назад, закрыл за собой дверь, спрыгнул с мостка и, насколько позволяли ему это сделать скрытые мхом кочки и ямины, быстренько шмыгнул за угол барака. Там и проторчал он, плотно прижавшись к корявой стене домишка и тревожно озираясь, до тех пор, пока не ушла из магазина Екатерина Михайловна.
* * *
Триумфатор Березин был безжалостно повержен прямо с Олимпа на грешную землю. Повержен и растоптан. При всем своем пристрастии к сухой математике человеком он был импульсивным, переживал бурно и искренне. Поэтому незаслуженная обида, которую нанес ему с командиром Шукарев, повергла его в глубокое уныние. Ужинал Березин безо всякого аппетита. Выйдя из столовой, он решил подождать Логинова. Когда подошел командир, они оба молча закурили. Последнее плавание их особенно сблизило. Они молчали, но думали об одном и том же.
Рабочий по камбузу вынес огромное ведро с остатками пищи и вывалил его в бак. Чайки встревоженно загомонили, соскочили на землю, а чуть только матрос отвернулся, вновь облепили край бака.
- У-у, дармоеды! Совсем летать отучились, - зло проворчал Логинов. На душе у него было погано - он переживал разлад с Шукаревым. И обидно было, что не состоялось представление к новой должности: Логинов уже давно перехаживал в звании.
- Приспособились. И мы скоро тоже приспособимся к Шукареву - плавать отучимся, - буркнул в тон ему Березин.
- Ладно, ладно, Геннадий Васильевич, не смотрите так мрачно.
- Легко сказать - не смотрите… Испытания временем не выдерживают даже часы. А мы все-таки люди. До бога высоко, до главкома далеко, а Шукарев вот он, под боком.
Логинов бросил на Березина осуждающе-сердитый взгляд. Березин все понял и замолчал.
- У японцев есть бог удачи Дарума, что-то наподобие нашего ваньки-встаньки, - постарался Логинов сгладить возникшую между ними неловкость. - Он олицетворяет стойкость духа: "Семь раз упал - восемь раз поднимись". Поднимемся, Геннадий Васильевич. Поднимемся!
В казарме у двери командирской каюты их ожидали Ларин и Киселев.
- Пришли проститься, товарищ командир.
Это было ясно и без объяснений. Когда были проговорены положенные при прощании добрые слова, Ларин сказал Березину:
- А вам, товарищ капитан третьего ранга, от нас еще и особое спасибо за подарок, который вы всем нам сделали в этом походе. - Заметив на лице старпома удивление, он разъяснил: - Может, это звучит несколько высокопарно, но точно отражает наше чувство: в этом походе всех нас вы причастили к подвигу. Знаете, какие в нашем экипаже ребята сейчас гордые и счастливые ходят?! Прямо именинники. Такое не забывается, такое на всю жизнь…
Только ушли старшины, как в каюту, постучавшись, вошел Казанцев. С лиц Логинова и Березина мигом сбежали улыбки: опять он со своим рапортом… Казанцев неуклюже топтался у двери.
- Что вам? - спросил Логинов и потянулся к папке, в которой лежал рапорт Казанцева. Внутренне Николай Филиппович уже подготовил себя к тому, что подпишет его - все равно от этого упрямого долговязого лейтенанта никакого прока не будет. Не хочет служить - не надо. Насильно мил не станешь.
Казанцев молча переминался с ноги на ногу.
- Так что вам нужно? - раздраженно переспросил Логинов.
- Я… за рапортом…
- Одну минуту. - Логинов достал из внутреннего кармана кителя авторучку, раскрыл папку, нашел в ней рапорт и замахнулся было подписывать, но Казанцев остановил его.
- Вы меня не так поняли, товарищ командир. - Логинов поднял глаза от стола и недоуменно посмотрел на лейтенанта: что он еще придумал? - Я хочу забрать рапорт… Совсем забрать.
Логинов и Березин переглянулись.
- Что, передумали? - удивленно спросил Логинов.
- Передумал. - Казанцев протянул руку за рапортом.
- Значит, убедили мы вас? - обрадовался Логинов.
- Никак нет, товарищ командир. Меня пролив убедил.
- Вот как? - Логинов передал рапорт Казанцеву. - Ну что же, интересной службы вам.
- Спасибо, товарищ командир. - Казанцев скомкал рапорт и засунул его в карман. - Послужу. Может, повезет, еще какие-нибудь в жизни проливы случатся. Разрешите идти?
Закрылась за лейтенантом дверь, и в каюте будто дунуло ветреной свежестью.
- Ну и удивил Казанцев. "Пролив убедил"… - Логинов побарабанил пальцами по крышке стола, подумал и твердо сказал - Только во имя этого уже стоило рисковать.
* * *
В пятницу Золотухин побывал в политуправлении флота и беседовал с членом Военного совета, Логинову о содержании беседы ничего не сказал. А в понедельник утром пришла радиограмма, что Логинова и Березина к 15.20 вызывал к себе командующий флотом. Кинулись они искать подплавский катер, но оказалось, что на нем уже ушел в штаб флота Шукарев. То ли не знал, что и их тоже пригласили туда, то ли ушел без них умышленно, не захотел их обоих видеть. Пришлось добираться до флота на "Комете".
Вместе с ними увязался и сын Логинова - Павел. Он был непонятно в кого долговязый, по-мальчишески нескладный, одержим мечтой стать офицером-подводником. Как отец. Сейчас он добирался в Энск, чтобы купить кое-какие радиодетали. Он считал, что каждый флотский офицер обязан знать радиодело, сигналопроизводство и иметь хотя бы второй разряд по самбо. Последнее очень важно: честь флотского офицера надо уметь отстоять.
Все трое молчали. Павел, воспитанный в строгости и вообще по натуре молчаливый, сидел напротив отца и смотрел в стремительно проносящуюся за окном "Кометы" воду. Его снедало беспокойство: шла уже вторая половина июля, а до сих пор все не было вызова из училища.
Молчание нарушил Березин. Он шумно вздохнул, будто подвел итоговую черту под своими раздумьями:
- Да-а… Колесо фортуны, кажется, встало на капитальный ремонт. Ну что же, комфлота не выдаст, комбриг не съест.
- Ну-ну, Геннадий Васильевич, осторожнее на поворотах. Не забывайте, что как бы там ни было, а Юрий Захарович все-таки мой учитель и друг. - Логинов приструнил Березина хоть и шутливо, но вполне серьезно. - В общем-то командующий - мужик рисковый. Буквально накануне его прихода на флот "сталинцам" ограничили глубину погружения: на одной из лодок делали контрольное сверление корпуса и обнаружили его износ. Иногда бывает такое - попали точно в центр коррозионной раковины, ну и пошло-поехало. В техупре испугались и снизили глубины погружения чуть ли не вдвое. Прознал про это командующий и на свой страх и риск на "С-15" произвел глубоководное погружение на предельную глубину. Сам в лодке был, а всю свою свиту на берегу оставил. На всякий случай, чтобы не рисковать людьми понапрасну. Все прошло благополучно, и нам опять разрешили нормально плавать. Так что, как видите, и ему не чуждо рисковать. - И добавил, лукаво рассмеявшись: - Возможно, и не выдаст…
- Знаете, какой-то остряк сказал, что хорошо смеется тот, кто смеется без последствий, - усомнился Березин.
- Бать, что-то случилось у вас на лодке? - тихо, чтобы никто посторонний не услышал его вопроса, спросил Павел. Военную тайну он хранить умел. А какой мальчишка, выросший в гарнизонах, не знает их?
Отец и Березин переглянулись.
- С чего это ты решил?
- Да по вашему виду. Вздыхаете тяжело, приглашение к командующему не радует. Дядю Юру Шукарева ругнули.
- Ишь ты, Шерлок Холмс. Дедукция плюс интуиция? Нет, сынище, все в порядке. Просто Геннадий Васильевич новый тактический прием использования лодок предложил. А командующий им заинтересовался. Кстати, в последние дни я то в море, то занят и все забываю у тебя спросить: как с училищем? Вызов прислали?
- Да нет пока. Я и сам волнуюсь - как бы не опоздать.
- Не опоздаешь, - заверил сына Николай Филиппович, - я сегодня же туда позвоню, выясню, в чем дело.
- Вы в какое училище поступать собираетесь? - спросил Павла Березин.
- В имени Фрунзе. Его папа заканчивал.
- И я тоже.
- При вас, Геннадий Васильевич, в училище не был распространен шутейный устав военно-морских жен? - спросил Логинов.
- Как же, был. Вот только содержание его не помню по своему холостяцкому положению.
- Там есть такой пункт: "Жена морского офицера воспитывает ребенка, прививая ему любовь к отцу и Родине, отвращение к морю и лютую ненависть к врагу". Наша мать не полностью справилась с этой обязанностью. Отвращения к морю Павлу не привила.
- Она старалась, пап, - усмехнулся Павел, - да ты пересилил.
В приемной командующего флотом адъютант, худенький и аккуратный мичман, попросил их подождать - командующий пока занят. В приемную то и дело заходили адмиралы, капитаны первого ранга, и, чтобы не вскакивать каждый раз при их появлении, Логинов и Березин встали у боковой стенки за дверной портьерой, за которой их не было видно.
А в эти же самые минуты перед огромным и пустынным, как биллиардный, письменным столом командующего тоскливо переминался с ноги на ногу Шукарев. От его всегдашней молодцеватости не осталось и следа: только что прямо при нем командующий позвонил в Москву начальнику управления кадров Военно-Морского Флота и попросил, если это еще возможно и удобно, притормозить представление на Шукарева к контр-адмиральскому званию. Судя по реакции командующего, на том конце провода пообещали сделать. "Сделают… - печально и зло подумал Шукарев. - Отбирать - не давать, всегда проще…"