В годы Гражданской войны Михаил Петрович Воробьев занимал должности бригадного и дивизионного инженера, закончил Военно-техническую академию, одно время возглавлял факультет средств инженерного вооружения в академии имени Куйбышева, где и подружился с Ростовским. Не раз его лекции посещал и Павел. Высокий, широкоплечий генерал с открытым добрым лицом увлекал аудиторию глубокими знаниями, смелыми идеями, разносторонностью взглядов. Теперь он занимал пост инспектора инженерных войск Красной армии. Времени у него, конечно, в обрез, чтобы лично заниматься тралом. Тем не менее Георгий Иосифович надеялся на помощь давнего товарища. Кроме Воробьева пробить дорогу противоминному тральщику было некому.
Глава пятая
К большому походу
"Не скоро совершается суд над худыми делами; от этого и не страшится сердце сынов человеческих делать зло".
Екклезиаст
1
Когда начались боевые действия на Карельском перешейке, Юстин захотел побывать в войсках Красной армии. С этой просьбой он обратился в отдел печати наркомата иностранных дел. Однако ему, как, впрочем, и корреспондентам других нейтральных стран, отказали. Тогда он поехал в Ленинград, ставший прифронтовым городом. Здесь он увидел тысячи обмороженных и раненых красноармейцев. Их размещали по госпиталям, больницам, школам. С некоторыми удалось поговорить. Обозленные, измученные болями, холодом, не зная, с кем имеют дело, они проклинали всю "эту затею".
В январе 1940 года русские начали подтягивать свежие силы, авиацию, танки, сверхмощные пушки и гаубицы. По распоряжению Сталина рота из каждого полка всех округов страны убывала на Карельский перешеек. На Кировском заводе начали выпускать тяжелые танки "Клим Ворошилов". Юстину удалось сфотографировать их, когда они в колонне двигались на погрузку к Финляндскому вокзалу.
Война окончилась большим срамом для Красной армии. Что же можно было ожидать от дивизий, которыми командовали капитаны, поскольку тех, кто был выше, поголовно истребили. Сталин по обыкновению свалил вину на других. Он снял любимца Ворошилова с поста наркома обороны, а Шапошникова выгнал из Генерального штаба, послав следить за укреплением вновь создаваемых границ.
В апреле Юстин получил телеграмму от Хаусхофера. Генерал просил приехать в Берлин. Оказалось, что он понадобился не столько Хаусхоферу, сколько Пикенброку. Пики потребовался отчет о ходе советско-финляндской войны. Наблюдений у Юстина накопилось много. Он уточнил и обозначил на карте расположение крупных ленинградских предприятий, имеющих оборонное значение или готовых в случае войны быстро развернуть выпуск боевой продукции. Выделил заводы: шинный, электромеханический, карбюраторный, железобетонных конструкций, Кировский, Ижорский, судостроительный и судоремонтный, оптикомеханический, "Красный нефтяник", "Красный металлист", "Красный треугольник", фабрику "Пятилетка", химический комбинат на Охте, а также станции водоснабжения. Установил адреса военно-морских, пехотных, политических, авиационных и артиллерийских училищ. Дал точные координаты "Бадаевских складов", где хранились стратегические запасы продовольствия для города и Балтийского флота. Отметил и такой объект, как физико-технический институт. Здесь, кажется, ему повезло больше всего. Совершенно случайно, но не без хитрости, удалось узнать, что в институте существует группа, работающая над "радиоулавливателями самолетов" – первыми радиолокаторами. Эта догадка вскоре подтвердилась.
Прочитав отчет, Пики сказал:
– У вас, случайно, бабушка или дедушка не имели дела с техникой?
– Нет, они занимались естественными науками.
– Тогда прадедушка, без сомнения, был наделен техническим складом ума. И прекрасно! Сейчас нам надо сделать упор не на общие вопросы, их оставьте для генерала Хаусхофера, а на конкретные цели. К примеру, вы сделали снимок русского танка "Клим Ворошилов". Я передал его в бронетанковый штаб. Оттуда запросили тактико-технические данные. Согласен, вам не удалось их добыть. Этим бы пришлось заниматься специально. Так я и сказал тем умникам. Но многое понял конструктор танков Фердинанд Порше. Так вот завтра поезжайте к нему в Куммерсдорф. Он хотел кое о чем расспросить вас.
Дома Юстин начал рыться в своей библиотеке, надеясь найти хоть какое-либо пособие по танкам. Он не хотел выглядеть перед знаменитым конструктором невеждой. Однако, как на грех, ни одной книги на эту тему не оказалось.
Он слышал, что в конце мировой войны появлялся проект танка-гиганта "Колоссаль" весом в 150 тонн с 4 пушками и 4 пулеметами. Длина его достигала 13 метров, экипаж состоял из 22-х человек, эта махина ползла со скоростью едва большей, чем у пешехода. Первый экземпляр не успел появиться на фронте. Германия уже потерпела поражение. Но вера в броневое оружие пустила корни в немецких военных кругах.
В обход Версальского договора конструкторы начали создавать тяжелые "коммерческие" грузовики и гусеничные трактора. На них проверялась надежность двигателей, трансмиссий, ходовой части и других узлов будущих танков. В начале 30-х годов управление вооружений рейхсвера заказало нескольким фирмам еще один "сельскохозяйственный" трактор, а когда фюрер разорвал версальские путы, этот трактор превратился в танк Т-1. Другой трактор – Лас-100 – обернулся танкам Т-2. Затем вышли книги Хейнца Гудериана "Внимание – танки!" и "Танки – вперед!" Насколько помнил Юстин там шла речь о тактическом использовании броневой техники в будущей войне и ничего не говорилось о конструктивных особенностях танков. "Вот уж воистину: чего не выучил Гансик, Ганс не выучит никогда", – с досадой подумал Юстин, укладываясь в постель.
Дорогу в Куммерсдорф строили молодежные отряды, отрабатывающие трудовую повинность. Юноши валили лес, осушали болота, лопатами и тачками переворачивали миллионы кубометров земли. Теперь широкий и прямой бетонный автобан бесконечной полосой летел под колеса "опеля". В проходной танкового завода Юстин назвал свое имя. Дежурный кому-то позвонил. Появился сухощавый молодой человек в белом халате:
– Доктор Порше вас ждет.
Через дворик с беседками для отдыха и цветниками, куда недавно пересадили из парников астры и гладиолусы, прошли в небольшое из красного глазурованного кирпича здание. Квадратные окна чуть ли не от пола до потолка пропускали много света, создавалось впечатление, что в комнатах вообще нет стен. Миновали зал, тесно заставленный кульманами, и очутились в кабинете, где в маленьком пространстве рационально умещались стол, два кресла и витрина с множеством искусно выполненных танковых моделей.
– Садитесь, доктор сейчас будет, – сказал молодой человек.
В кабинет вошел мужчина выше среднего роста, стриженный под бобрик, с продолговатым лицом, удлиненной челюстью и запавшими беспокойными глазами. Юстина удивило несомненное сходство молодого человека с вошедшим.
– Извините, господин Валетти, – сказал Порше, стискивая руку своей шершавой ладонью.
– Не беспокойтесь, доктор. Мы только что вошли.
Порше повернулся к молодому человеку:
– Густав, на стенде опять барахлит фрикцион. Проверь!
Густав исчез, Фердинанд пробрался к своему месту, отодвинул ящик, достал папку, рассыпал по столу листы плотной бумаги:
– Мои живописцы по вашему снимку постарались воспроизвести русский танк. Похож?
Юстин взял первый лист с изображением КВ, выполненного с того же ракурса, с какого был сделан снимок. На зрительную память Юстин не жаловался. Раскрашенный под зимний пейзаж в буро-белый цвет, танк выглядел, точно живой. Художник прорисовал даже заклепки на броне.
– Не вижу никаких погрешностей.
– А здесь? – Порше пододвинул второй рисунок.
"Да, 76-миллиметровая пушка, 3 пулемета, на башне два люка, прибор наблюдения…" Все это видел Юстин из форточки гостиницы, откуда снимал идущие по улице танки и боялся, как бы прохожие не увидели его.
– Похож.
Фердинанд пододвинул третий лист с видом сбоку, четвертый – спереди…
– Не могу поручиться за мелочи, художник прорисовал русский танк с большей долей точности, чем получилось на моем снимке.
– Он сильно дымил?
– Да, из выхлопных труб выбрасывалось много дыма. А может, пара? Мороз тогда доходил до сорока Цельсия.
– А звук не показался вам слишком громким?
– Нет, он был приглушенным, мерным.
– Значит, дизель, – как бы отгадав загадку, Порше откинулся в кресле.
– Разрешите вопрос, доктор. У нас подобные машины есть?
Порше помолчал. Он начинал с тайных разработок машин "командира роты" и "командира батальона" – прототипов танков Т-3 и Т-4. Теперь сделал наброски тяжелого танка "тигр". Но пока машина оставалась в проекте.
– Можете не отвечать, если этот вопрос представляет секрет, – поспешно добавил Юстин.
– Почему же? С вами буду откровенным. Но для этого надо чуть углубиться в историю. Не возражаете?
– Что вы! Мне бы давно следовало обратить внимание на танки. Пока же я приготовишка в этом деле.
– Похвально ваше стремление, – польщенный конструктор встал из-за стола, подошел к витрине. – Мы начинали с фанерных макетов на велосипедных колесах. Страны-победительницы не позволяли нам делать настоящие броневые машины. Вот видите лжетанк на базе легкового "опеля", лжеброневик на шасси автомобиля "адлер стандарт"? А вот и первые танки с тракторными моторами… В войне на Западе мы не ждем сюрпризов. С французскими "рено", английскими "матильдой" и "валентайном" моя "тройка" справится без труда. Сюрприз могут преподнести русские. Хотя бы этот "Клим Ворошилов". По правде сказать, я от него не в восторге. Русские говорят: "Большая Федора да дура". Тяжеловат, 76-миллиметровая пушка мала для такой машины. Но появился у них еще Т-34, средний танк? Слышали о таком?
– Признаться и КВ сфотографировал чисто случайно.
– Прошу вас, поинтересуйтесь. Ходят слухи, будто это нечто феноменальное. Особое расположение броневых плит, простое управление, высокая проходимость, большая скорость, та же 76-миллиметровая пушка, два пулемета… Но это разговоры. Мне нужна точность. Мы же практики. Любим мыслить строго выверенными категориями.
– Вам доводилось бывать в России?
– Я работал в немецком танковом центре в Липецке. Любил кататься на тройке и есть на Масленицу блины. Могу судить о русских не понаслышке. Талантливый, но безалаберный народ. – Порше вернулся к своему креслу. – Вы скоро вернетесь туда?
– Наверное, скоро. Там осталась жена.
Порше пригласил пообедать в рабочую столовую. Опустил два жетона в автомат – тут же открылась створка и выплыли два подноса с одинаковой едой: кружка пива, копченые сосиски, фасолевый суп… Юстин заметил, что инженеры и рабочие ели то же самое. Тот, кто предпочитал иное меню, опускал в щель другой жетон, похожий на 10-пфенниговую монетку. За столом Порше протянул Юстину конверт, сказал при этом:
– Не обижайтесь, мой друг. Это вам на расходы как будущему энтузиасту танковой техники.
– Я не нуждаюсь в деньгах! И потом – за что?!
– Вижу первого человека, кому не нужны деньги, – рассмеялся Фердинанд и добавил серьезней: – Вы не забыли о моей просьбе?
– Узнать о Т-34…
– Вот-вот. Но я хотел бы, чтобы сведения об этом танке не плелись кружным путем. Вы же сможете оказать услугу лично мне?
– Так или иначе данные окажутся у вас, отца немецких танков.
Порше скривил губы:
– Должен огорчить. В отделе вооружений да и среди коллег-конструкторов много завистников.
– Хорошо, доктор, – проговорил Юстин и положил конверт в нагрудный карман пиджака. – Лично для вас я сделаю все.
2
Можно было возвращаться в Москву. Пикенброк обронил фразу: "Теперь все внимание абвера – на Восток". Она означала, что фюрер принял окончательное решение. Давая инструкции, Пики был немногословен. Нуждался абвер в сведениях о новой боевой технике русских и укреплениях на западной границе.
– Теперь я могу передать вам агента в России. Его кличка "Павлин".
– С ним я много работал и чрезвычайно дорожу его сведениями, – Пики показал фотографию человека с одутловатым лицом, бантиком рта, черепом покрытым легким, как у страуса, пушком. В петлицах гимнастерки виднелась инженерная эмблема и капитанская шпала. Пряча снимок в стол, он добавил: – Пусть сначала Линда позвонит ему по телефону К-5-34-32, потом встретится с ним, передаст привет от "Валентина Теодоровича". "От Теодора Валентиновича", – поправит "Павлин". После этого можно говорить о чем угодно. Встречаться советую по воскресным дням, где-нибудь вдали от города.
Экспресс Берлин-Москва с длительной остановкой на пограничной немецкой станции Эйдкунен, где вагоны западноевропейского образца ставились на широкую русскую колею, шел около трех суток. Вместе с Юстином в купе ехал коммерсант из Эльбинга. Он собирался наладить с русскими выгодную торговлю копчеными угрями, готовился организовать в Прибалтике коптильное предприятие и готов был перевезти туда часть оборудования со своего завода в Восточной Пруссии. Поскольку население самой Германии уже сидело на карточном пайке, лучезарные планы коммерсанта стали раздражать Юстина. Однажды он высказался:
– А вы не находите свою деятельность антипатриотичной по отношению к фатерлянду?
– Напротив! – воскликнул коммерсант. – Если повезет мне, то я обеспечу своих соотечественников.
– Любопытно, каким же образом?
– На вырученные деньги смогу закупить в России больше пшеницы. Русские продают зерно очень дешево. Десять килограммов угря стоят тонну хлеба. Чудесная деловая сделка!
"Как просто! Не надо ни войны, ни крови!" – пришла крамольная мысль, но Юстин тут же прогнал ее. Он неопределенно пожал плечами и отвернулся к окну.
В общем-то, за дорогу он увидел мало. На станциях гуляли нарядные люди, буфеты ломились от снеди, местные торговки предлагали дешевый домашний продукт – розовые окорока, сало, вяленую рыбу, яблоки, соленые и маринованные грибы, пышные хлеба из богатого урожая 1940 года. В сравнении с Германией, больше похожей на армейский лагерь, здесь почти не было военных. Лишь под Смоленском Юстин увидел воинский состав. У распахнутых дверей теплушек, свесив ноги, сидели загорелые курсанты с веселыми бойкими лицами, на платформах стояли зеленые, не накрытые брезентом короткоствольные пушки с деревянными колесами, из которых стреляли еще в Гражданскую войну. Очевидно, они возвращались в город с полевых учений.
3
Не будучи уверенным в том, что в квартире энкавэдешники не установили подслушивающую аппаратуру, дома Юстин и Линда избегали опасных разговоров. Безбоязненно могли общаться только на улице вдали от прохожих. Юстин передал приказ Пикенброка об усилении технической разведки:
– Он назвал нас бойцами первой линии. Придется работать с одним человеком по кличке "Павлин". Пики берег его до последнего дня.
Обычно перед встречей с разведчиком на чужой территории формировалась так называемая группа обеспечения. Она отвечала за безопасность связника и агента, выявляла – нет ли слежки, надежен ли сам агент, в случае опасности спасала своего человека. Если Пики такую группу создавать не стал, значит, был уверен в надежности "Павлина". Но он-то в Берлине. Провал ему ничем не грозит, разве что пожурит адмирал. А Юстину и Линде жить хочется. Вдруг "Павлин" переметнулся и затеет двойную игру, чтобы арестовать с вескими уликами. На открытый процесс надеяться нечего. Их просто уберут, как пропадали другие. В лучшем случае русские сошлются на "несчастный случай" и принесут извинения. Нет, надо продумать операцию встречи с агентом по всем правилам.
Несколько дней Юстин и Линда проигрывали варианты. Остановились на обычном и стали его осуществлять. Линда позвонила по телефону, установила, что "Павлин" жив и здоров. Его звали Александр Александрович, женский голос ответил, мол, он на службе, домой вернется поздно вечером.
– Мне нужно послать ему письмо, не скажете ли ваш адрес?
Женщина назвала: Лялин переулок, 5, квартира 60.
Юстин поехал туда, нашел точки для наблюдения. Шестиэтажный доходный дом, где до революции квартировали состоятельные люди, стоял на углу переулка. Напротив был продовольственный магазин, наискосок – прачечная. Недалеко Курский вокзал и улица Чернышевского, бывшая Покровка. Можно легко затеряться в толпе, уйти от преследования. Часов в десять вечера он увидел "Павлина" – в сапогах, синем галифе, гимнастерке с портупеей, стягивающей заметный живот. Лицо было знакомо по фотографии, которую показывал Пикенброк. "Павлин" приехал из центра на трамвае, у подъезда не спеша выкурил папиросу и скрылся в дверях. Вскоре на пятом этаже во втором окне от угла зажегся свет.
Наблюдения Юстин повторил и на следующий день. "Павлин" возвращался в то же время, на улице выкуривал папиросу и уходил. После десяти вечера на третий день Линда вышла к телефону-автомату и услышала его голос.
– Я вам хотела переслать письмо от Валентина Теодоровича, а потом подумала, лучше будет, если передам из рук в руки, – произнесла она условный сигнал.
– Вероятно, от Теодора Валентиновича? – осторожно поправил "Павлин".
– Ах, простите! От Теодора Валентиновича!
Контакт установился. Агент дал точный отзыв. Кашлянув, спросил:
– Где и когда вам удобно?
– Днем вы на службе. Может, в воскресенье?
– Подходит.
– Если будет хорошая погода, и вы грибник…
– Угадали? Я как раз собирался по грибы. Валентиновка вас устроит?
– Нет. Скорее Внуково по Киевской.
– Внуково так Внуково.
– Соберитесь к шести утра. Я вам позвоню. До встречи. – Линда повесила трубку.
На Бабьегородском рынке они купили небольшие корзины. Для себя Юстин приобрел подержанные яловые сапоги, старый пиджак и кепку. Когда он переоделся, то мгновенно превратился в обычного москвича с семейными корнями где-то в деревне и потому любящего вылезать на природу в выходные дни. Линда облачилась в телогрейку, повязалась платком, как это делают русские женщины.
С корзинами и нехитрой провизией они вышли из дома на рассвете. Юстин добрался до Лялиного переулка. Линда поехала на Киевский вокзал. Оттуда с автомата она позвонит "Павлину", Юстин будет вести его от самого дома до последней минуты. Линда встретится с агентом под башенными часами вокзала, поедет с ним на семичасовом поезде, но сойдет не во Внуково, а блике к городу – в Востряково. Все эти маневры пришлось придумывать для того, чтобы выявить "хвост", если таковой окажется.