- Стайкин? - спросил он.
- Я, товарищ лейтенант. - Сугроб зашевелился и пополз к нему.
- Стайкин. Почему мы лежим?
Часто и тяжело дыша, Стайкин подполз вплотную, и Войновский увидел его выпученные стеклянные глаза.
- Так ведь стреляют, - сказал Стайкин и выругался. - Прямо в нас лупят, гады, совести у них нет, будто не видят, что здесь люди лежат. - Стайкин ругался и дико вращал глазами.
- Мне показалось, что команда была, - сказал Войновский и подумал: "Неужели и у меня такие же глаза".
Пулемет на берегу дал короткую очередь, и было слышно, как пули, сочно чавкая, вошли в лед. Шестаков подбежал сзади, его голова оказалась у плеча Войновского.
- Никак догнать вас не мог. Магазин возьмите, товарищ лейтенант. - Шестаков вытащил из-под живота рожок и протянул Войновскому.
Берег был залит пустым мертвым светом ракет и казался безжизненным. Пулеметы на берегу замолчали, и стало тихо. Только ракеты хлопали, зажигаясь, шипели, падая на лед, да раненый стонал позади тоскливо и протяжно.
- Зачем же мы лежим? - спросил Войновский и приподнял голову.
- Вставай... - размахивая автоматом и ругаясь, Борис Комягин бежал вдоль цепи. Он остановился и пустил вверх длинную очередь. - Вставай! В атаку! - и очередь матом.
"Надо встать, - твердил про себя Войновский. - Надо встать. Я должен встать. Вот он пробежит еще три метра, и тогда я встану. Надо встать".
Пулемет на берегу выпустил длинную очередь, Комягин быстро упал на лед и закричал:
- Вставай! В атаку! - и снова матом.
- Какой голос! - восторженно сказал Стайкин, не трогаясь с места. - Какой голос пропадает зря.
Войновский приподнялся на локтях и сурово посмотрел на Стайкина. Внутри у него сделалось вдруг холодно и легко, а сердце совсем остановилось, словно его не стало.
- Старший сержант Стайкин, - печально сказал Войновский. - Вы остаетесь за меня.
Он вскочил, поднял над головой автомат и закричал сильно и звонко, как тогда, на учении:
- За Родину, взвод, рота, в атаку, бегом, за мной - ма-арш! - Сейчас он боялся только одного - что у него сорвется голос и тогда все пропало; но голос не сорвался, команда получилась четкой и ясной, и он легко побежал навстречу пулеметам, чувствуя, как солдаты позади поднимаются и бегут за ним.
Берег был рядом. Немецкая ракета пролетела над цепью, и Войновский увидел, как черная длинноногая тень обогнала его сбоку и запрыгала перед ним на льду. Пулеметы на берегу работали не переставая. Гладкая снежная покатость и черные бугры из-под снега уже ясно виделись впереди.
Лед всколыхнулся под ногами, он поскользнулся, но продолжал бежать. А под ногами бегущих рождались глухие взрывы, и огненные столбы один за другим ослепительно вставали на льду.
- А-а-а! - закричал раненый, потом снова взрыв и огонь. Лед ушел из-под ног; яркий рваный столб вырос на льду, человек замахал на бегу руками и стал опрокидываться на спину, а ноги почему-то взметнулись кверху, и больше ничего не было видно.
Вдруг все смолкло. Войновский остановился и никого не увидел рядом. Позади стонал раненый, и был слышен топот бегущих людей. Задыхаясь от страха, он повернулся и побежал прочь от берега, в спасительную темноту, и черная тень скакала и прыгала по льду впереди него.
Пронзительная длинная очередь прошла рядом, он споткнулся и упал.
- Какого черта? - вскрикнул Комягин, потирая ушибленное плечо.
- Борис? - Войновский встал на колени, оглядывая Комягина.
- Вот гады, - Комягин смотрел на Юрия снизу. - Противопехотных набросали. Прямо на снегу.
- Мины? - удивился Войновский.
- А ты думал. Прыгающие. Я сам чуть не наскочил.
От берега бежали трое. Двое бежали вместе, пригнувшись и держа в руках что-то серое, длинное, а третий делал короткие перебежки, припадал на одно колено и стрелял по летящим ракетам из автомата, а потом бежал дальше, догоняя своих. Они пробежали в стороне, и пулеметы били им вслед.
- Айда! - Комягин вскочил и побежал первым.
Солдаты лежали на льду цепью. Свет ракет доходил сюда заметно ослабленным. Пулеметы вели неприцельный огонь короткими очередями. Автоматические пушки молчали. Войновский увидел своих и лег между Стайкиным и Севастьяновым. Шестаков подполз сбоку и лег рядом.
- Приказано дожидаться.
- Перекур, значит, - сказал голос с другой стороны. - И то верно. А то прямо запарились бегамши. Туда-сюда, туда-сюда. А что толку?
- Загорай, ребята, кто живой.
Комягин подбежал к Войновскому и сел на корточки.
- Чего разлегся? Собирайся.
- Куда, Борис?
- На кэпе тебя вызывают. Живо!
- Мне с вами пойти, товарищ лейтенант? - спросил Шестаков.
- Ефрейтор в тыл захотел? - сказал Стайкин. - А кто воевать будет? Без тебя же нам капут.
- Не злословь, - ответил Шестаков. - Куда командир, туда и я. Может, нас в разведку пошлют.
- Иди, Юрий, потом расскажешь.
Войновский повернулся и посмотрел на Стайкина.
- Старший сержант Стайкин, вы остаетесь за меня.
Командный пункт батальона находился за цепью. Здесь было еще темнее и треск пулеметов казался еще более далеким.
- Вот, - сказал связной и лег на снег.
Войновский сделал несколько шагов и увидел Плотникова. Поджав ноги, начальник штаба сидел на льду и смотрел в бинокль на берег. Чуть дальше темнела палатка, растянутая на низких кольях почти на уровне льда. За складками брезента светилась узкая темно-синяя полоска и слышались голоса.
- Сильнее всего в центре, - говорил Клюев. - Смотри, Сергей. У церкви - три огневые точки: два простых пулемета и один крупнокалиберный. "Собака" у них за оградой, на кладбище. Вторая здесь, в лощине. А третью не разглядел.
- Третья на левом фланге, у тебя, - сказал Шмелев. - Обушенко, наверное, засек.
- Подводим итог. Здесь, здесь, здесь и здесь.
- И здесь, - сказал Шмелев. - У отдельного дерева.
- У школы еще два пулемета, - сказал Плотников, опуская бинокль. - Справа и слева.
- Видишь их? - спросил Шмелев.
- Бьют короткими очередями. Из амбразуры.
Войновский посмотрел на берег и ничего не увидел - ни школы, ни пулеметов. Прибрежная полоса светилась ядовитыми разноцветными пятнами, которые падали, поднимались, прыгали с места на место.
В темноте монотонно бубнил радист:
- Марс, я - Луна, слышу тебя хорошо. Проверочка. Как слышишь меня? Прием.
- Где саперы? - спросил Клюев из палатки.
- Ушли, товарищ майор. - Плотников снова поднял бинокль и стал смотреть на берег.
- Возможно, на берегу есть проволочные заграждения, - говорил Шмелев. - И пулеметы они будут подтягивать.
- Пробьем, Сергей. Смотри сюда. Давай попробуем в обход. Чтобы во фланг.
- Ты думаешь, там свободно?
Войновский подвинулся к Плотникову.
- Зачем меня вызвали, Игорь, не знаешь?
- Важное поручение. Майор тебе сам скажет.
- А когда атака будет?
- Ровно в восемь. - Плотников опустил бинокль и посмотрел на Юрия. - Как в роте? Потери большие?
- Потери? - переспросил Войновский. - Ах, потери. Кажется, несколько человек. Я не успел уточнить. А что?
- Большие потери, - сказал Плотников. - Около сорока человек убитыми. А раненых еще больше. Замполита убило.
- Капитана Рязанцева? Неужели?
- Угу, - подтвердил Плотников. - Прямо в сердце. Роту в атаку поднимал. И прямо в сердце очередь...
- Как же так? - Войновский зябко поежился и вспомнил, как он кричал: "В атаку!" - и пулемет бил прямо в него.
Шмелев резким движением откинул палатку и сел на льду. Клюев лежал на боку и застегивал планшет, прижимая его к животу. Войновский встал на колени и доложил, что прибыл по вызову.
- Лежи, лежи, - Клюев махнул рукой. - Этикет после войны соблюдать будем.
- Рязанцева принесли? - спросил Шмелев.
- Пошли, - сказал Плотников.
Джабаров зашуршал мерзлой палаткой, оттаскивая ее в сторону.
- А-а, Джабаров, - сказал Клюев. - Давай блиндаж копать.
Джабаров гортанно засмеялся в темноте. Шмелев сидел и растирал ладонью ушибленную скулу.
- Как шишка? - спросил Плотников. - Не болит?
- Снежком надо, товарищ капитан, - сказал Джабаров из темноты.
- А ты больше не падай, - сказал Клюев.
- Учту. И падать больше не буду.
- Учти и не падай. А то упадешь и не поднимешься.
- Написал? - спросил Шмелев у Плотникова.
- Порядочек. - Плотников похлопал рукавицей по животу.
Войновский лег головой к Шмелеву. Плотников подполз и лег между ними. Клюев перевалился на живот и тоже оказался рядом. Теперь они лежали вчетвером, голова к голове, а ноги в разные стороны, так, что их тела образовали на льду крест. И срок жизни на троих уже отмерен.
- Саперы ушли? - снова спросил Клюев. Он лежал против Плотникова, ногами к берегу, лицо у него было решительное и злое.
- Ушли, товарищ майор.
- Значит, так, - сердито сказал Клюев. - Атака на внезапность не удалась. Будем драться. Система обороны противника начинает проясняться. На подготовку к атаке даю сорок минут. В каждом отделении выделить лучших стрелков для стрельбы по ракетам противника. Политруки и коммунисты - вперед. Не давать людям ложиться. Вперед! Вцепиться в берег зубами. Взять. Атака в восемь ноль-ноль. Будет уже ранеть, и мины на льду станут видны. Саперы там проходы сделают. Сигнал атаки - три зеленые ракеты. Сигнал даю я. Теперь ты. - Клюев повернул голову и посмотрел на Войновского: - Давно воюешь?
- Первый раз, товарищ майор.
- Тем лучше, - сказал Клюев. - Пойдешь в штаб. На маяк. К генералу. Доложишь лично ему, как мы тут лежим. Запоминай. Атака назначена на восемь часов. Если мы возьмем берег, ты ничего не будешь докладывать. Передашь донесение и схему - и обратно.
- Где пакет? - спросил Шмелев.
Плотников вытащил из планшета темный длинный пакет и протянул его Войновскому.
- Передашь, - сказал Клюев. - А если не возьмем, ты вместе с радистом входишь к генералу и докладываешь лично. Запоминай - что. Первое - личный состав полон воодушевления и рвется к берегу. Второе - у немцев оказалось много ракет. Приблизиться скрытно к берегу не удалось. Сильный пушечно-пулеметный огонь косит людей. На километр фронта более десяти пулеметов и пушек. Более десяти - помни. Третье - мины. В ста метрах от берега оказалась сплошная минная полоса. Подорвалось свыше сорока человек.
Издалека донесся ровный свистящий шелест. Тяжелый снаряд прошелестел поверху в темноте и упал далеко в озере, взметнув высокий столб огня. Звук разрыва прокатился по льду и повторился эхом от берега.
- Доложишь тоже - работает тяжелая артиллерия противника калибра двести семь. Снаряды рвутся прямо в цепи. Пятое - несем большие потери. Убит капитан Рязанцев, убиты командир роты и трое взводных. Про капитана Рязанцева особо доложи. А когда все это доложишь, будешь просить. Что-нибудь, но проси. Пусть поддержат огнем. Хотя бы две полковые батареи. Доложишь - у нас подбито шесть пушек.
- Три, - быстро сказал Шмелев.
- Пусть скажет - шесть. Запоминай - шесть. Ясно?
- Ясно, товарищ майор.
- От твоего доклада зависит все. Вся наша жизнь. Помни. Но до восьми часов ничего не предпринимай. Сиди у радиста и жди. Если передадим, что взяли берег, тогда все. Тогда забудь. Пушки, пулеметы, мины - все забудь. Тогда ничего не было. Взяли - и точка. Ясно?
- Ясно, товарищ майор. Но как я успею добраться к восьми часам на маяк?
- Средство сообщения - аэросани. Два километра на север. Пойдешь туда со связным. На санях же обратно. Я все сказал, Сергей?
- Даже слишком, - ответил Шмелев.
- Смотрите, - удивленно сказал Плотников.
На берегу разгорался пожар. Горел длинный низкий сарай, рыжее пламя прыгало и быстро разрасталось, поднимаясь к деревьям. Было видно, как из сарая выбегают лошади, и слышалось их далекое ржание, перебиваемое пулеметными очередями. Черные фигуры немцев сновали у сарая среди лошадей. Огонь сильно взметнулся вверх, выбросив рыжее искрящееся облако. Окна в ближних к сараю избах слепо заблестели.
- Ну, как? - спросил Клюев.
- Готовимся к атаке, - ответил Шмелев. - Вызвать командиров рот.
ГЛАВА VI
- Луна, Луна, я - Марс, почему не отвечаешь? Я - Марс, как слышишь меня? Прием.
Войновский сидел у печки и ничего не понимал: голос радиста приходил к нему издалека, будто сквозь вату. Тело обволокло тяжелой липкой истомой; мысли все время ускользали, не оставляя следа, и от них растекалась по телу приятная теплота.
Радист переключил аппарат и поправил наушники. Над столом ярко горела крохотная лампочка, освещая радиостанцию, стол и все тесное пространство между печью и окном. Войновский сидел в углу на чурбаке перед печью. Ноги расползлись в стороны, голова упала на грудь. Радист осторожно вращал ручки настройки. Он посмотрел на Войновского, потом оторвал одной рукой кусочек газеты, сунул его в рот и принялся жевать. Сделав шарик, он ловко стрельнул в Войновского. Шарик попал в щеку. Войновский вскочил, часто моргая глазами и озираясь.
- Взяли? - спросил он, одергивая халат.
Радист поспешно прижал наушники. Потом посмотрел на Войновского:
- Рация от берега далеко?
- Метров шестьсот. А что?
- Непонятно, - сказал радист и снова стал звать Луну.
- Нет, не взяли, - Войновский опустил руки и посмотрел на большой металлический будильник, стоявший около аппарата. - Я должен знать, взяли или нет, прежде чем идти на доклад.
Стены избы вздрогнули, со стороны озера донесся далекий взрыв. Войновский тревожно посмотрел на дверь.
- Опять бьет, - заметил радист.
- Калибр двести семь, - сказал Войновский. Он вышел в сени, спустился с крыльца и стал смотреть в озеро. Синий рассвет занимался над берегом. Ближние предметы начинали проступать из темноты, и все вокруг становилось темно-синим. Остов маяка был залит вязким темно-синим мраком. Синие сугробы лежали под окнами. Войновский напряженно вслушивался и смотрел в озеро.
Он услышал за спиной веселое фырканье и обернулся. Высокий, синий до пояса мужчина стоял под окном у синего сугроба и, быстро двигая руками, растирал снегом плечи и шею.
Хлопнула дверь, и мягкий женственный голос спросил:
- Игорь Владимирович, полотенце?
- Иду, - командующий выпрямился и зашагал к крыльцу. Спина у него была синяя и покатая.
Войновский постоял немного, вглядываясь в озеро, и тоже вошел в избу. Дверь во вторую комнату была плотно прикрыта. Радист быстро говорил в микрофон:
- Луна, слышу тебя хорошо. Почему опоздал на связь? Отвечай мне, я - Марс, прием.
Войновский напряженно подался вперед. Аппарат сухо потрескивал, и ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он услышал в наушниках далекий металлический голос.
- Мочи нет, как шпарит. Антенну перебило осколком. Поправлял, вот и опоздал, понял?
- Луна, веди связь нормально. Ответь мне, где Клюев? Первый просит к аппарату Клюева. Самый первый просит Клюева. Как понял меня? Прием.
- Я один. Никого нет. Все ушли вперед. Уже пушки катят. Мне тоже приказали на новое место. Клюев приказал. Дай мне перерыв. Ой, как шпарит! - В аппарате послышался пронзительный свист, и Войновский зябко поежился, хотя рядом гудела печка и пылающий жар исходил от нее. Что-то гулко взорвалось там, в холодном, металлическом чреве аппарата, и Войновский ясно увидел, как солдаты бегут к берегу и огненные столбы прорастают среди них прямо на льду.
- Луна, где ты? Ответь мне. Передай донесение. Где находишься? Тогда дам перерыв. Луна, ответь, я - Марс, прием.
- Передаю донесение, - ответил наконец далекий голос. Радист быстро схватил карандаш и стал писать. - Нахожусь в квадрате сорок семь - двадцать три. Продолжаю выполнять задачу. Перехожу на новое место. Дай перерыв на двадцать минут.
Радист стянул с головы наушники и шумно выдохнул воздух.
- Квадрат сорок семь - двадцать три, - повторил Войновский. - Скажите, у вас нет под рукой карты? Взяли или не взяли?
- Фу-у, - радист вытер лоб тыльной стороной ладони. - Вырвал-таки. Командующий уже два раза спрашивал.
Дверь, ведущая во вторую комнату, распахнулась, и на пороге появился высокий капитан с пушистыми бакенбардами.
- Клюев есть? - спросил он женственным голосом, подходя к столу.
- Луна переходит на новое место. Клюев ушел вперед.
- Местонахождение? - капитан увидел Войновского, молча и внимательно осмотрел его с ног до головы.
- Еле вырвал, товарищ капитан. - Радист протянул радиограмму через стол. - Квадрат сорок семь - двадцать три.
- Подпись?
- Радист передал. Один он там. Все ушли вперед.
- Напишите - Клюев. Там разберемся. Быстрее.
"Взяли или не взяли? - думал Войновский, - Все ушли вперед. Катят пушки. Конечно, взяли. Значит, мне не надо докладывать. Но я должен знать точно".
- Товарищ капитан, - сказал он, - у вас нет карты?
Капитан с женственным голосом снова оглядел Войновского.
- Вы, собственно, откуда? - спросил он строго.
- Офицер связи от Клюева лейтенант Войновский, - сказал он. - Но я должен прежде узнать...
- Прежде снимите маскхалат, - строго перебил капитан. - Вы же весь грязный.
- Да, да, - Войновский заторопился, расстегнул пояс и начал стягивать штаны, поочередно прыгая на одной ноге. Штаны были порваны, и с левой стороны темнели два широких ржавых пятна. Потом Войновский стянул через голову куртку; на ней тоже были пятна крови, поменьше.
- Полушубок можно не снимать? - спросил Войновский.
- Поправьте левый погон, - капитан пробежал глазами радиограмму и пошел к двери.
Командующий сидел за столом в белой украинской рубахе и пил чай из стакана. Лицо его было свежим и румяным. И шея под белоснежным воротничком была румяной и свежей, янтарные капельки пота проступали на ней. Он поднял голову, когда открылась дверь, и кивнул капитану. Адъютант пересек избу и положил перед стаканом чаю листок с радиограммой.
- Только что получена, Игорь Владимирович. Командующий продолжал смотреть на дверь, где остановился Войновский.
- Офицер связи из Устрикова, - сказал капитан. - С донесением от Клюева.
- Из Устрикова? - спросил полковник Рясной. Он лежал на кровати, и перед ним на табурете тоже стоял стакан чаю. Одеяло до пояса покрывало его длинные худые ноги. Руки лежали поверх одеяла. Китель застегнут на все пуговицы.
Войновский отдал честь и сказал:
- Лейтенант Войновский. Прибыл с донесением.