Вот этим-то целям и стал служить с некоторых пор Советский Тихоокеанский Подводный Флот, который был задуман когда-то умами светлыми - не чета этим нынешним старческим и маразматическим! - совсем для других целей. Конечно, всё ещё продолжались боевые дежурства наших субмарин и у Гавайских островов, и возле Аляски. Наши подводные атомоходы крейсировали вдоль Калифорнии, держа на прицеле весь этот небоскрёбный, наркотический, гомосексуальный мусор, которому всё равно ведь не место на нашей планете. Страшная мощь, незримо передвигающаяся под водою, готова была по команде из Москвы испепелить весь этот притон высокомерных некрофилов в считанные минуты. Но ведь такие задачи Тихоокеанский Подводный Флот и раньше выполнял - дежурил себе в Тихом океане возле Америки и дежурил. Тихо-мирно держал на прицеле врагов. Задача же по крупномасштабному обслуживанию ещё и океана Индийского никогда перед этим флотом всерьёз не ставилась!
А вот теперь была поставлена.
И требовалось решать её на голом энтузиазме, без должного материального обеспечения.
И вот подводники стали уходить в далёкий океан на такие длительные сроки, какие в прежние времена считались событием, хотя и возможным, но всё же из ряда вон выходящим. К временам же, о которых теперь идёт речь, такие походы стали обыденным явлением. Не успевали люди вернуться домой и отдышаться, как их тут же снаряжали снова и снова в эти бесконечные блуждания по Индийскому океану. Бывали случаи, когда людей хватали на улице, на причале, в базе - буквально за шкирку и, не дав им проститься с родными и близкими, без личных вещей, прямо в том, в чём их застигли, запихивали в отплывающую подлодку и отправляли туда, куда хотели!
И только вякни что-нибудь против - в миг окажешься, если и не за решёткой, то уж на улице точно. Без погон, без пенсии, без прав на квартиру. И вообще - без прав.
При Брежневе, ещё до нашего вторжения в Афганистан, был какой-то период, когда советская власть пыталась проявлять заботу о своих атомных подводниках - особое снабжение, особое санаторное и медицинское обслуживание, бешеных размеров зарплаты; порою даже и благоустроенные квартиры кому-то перепадали. Уходят моряки в поход, а их перед выходом в море спрашивают: что вам угодно получить к моменту вашего возвращения - остродефицитные ли ковровые изделия, кафель ли редкого оттенка, чего-нибудь там из мебели, или телевизор вам отгрохать такой, чтоб все штатские аж зубами заскрежетали от зависти, - вы только закажите, а мы запишем и по своим каналам, героически преодолевая всяческие сопротивления, достанем… И ведь доставали! Жёны подводников-атомников, ушедших в поход, заботливо объединялись командованием в своеобразный женский экипаж; и это была не простая формальность - за оставшимися на берегу семьями государство присматривало. Не дай бог там у моряка дитё заболеет, а в аптеке не будет нужных лекарств, или в квартире испортится водопровод - тут же тебе и женский комитет, и касса взаимной помощи, и нужные телефонные звонки в нужные инстанции, и всё будет после этого в ажуре! Вы только, дорогие наши подводники, делайте своё дело на просторах Мирового Океана, помогайте нам перекроить мир по нашим схемам, а уж мы-то, здесь-то, не дадим в обиду ваши семьи!
Но такая трогательная забота о тех, на ком держится оборонная и наступательная мощь Страны, она ведь денег стоит. Да и не только денег - тут ведь нужна и какая-то энергетическая установка по бесперебойной выработке душевного, человеческого тепла. Вера людей в себя и в то, чему они служат, должна ведь подпитываться не только барахольным снабжением или деньгами, не только партийными увещеваниями типа "надо-надо, давай-давай, вперёд-вперёд!", но и чем-то другим. Топлива же для таких установок не хватало. Всё полезное и нужное становилось дефицитом - и доброта, и тряпки, и совесть, и колбаса, и разум…
Быть готовым к защите родины - это одно. Кто ж говорит, что её не нужно защищать? Ведь сожрут же Россию, если только не поберечь её! Но шататься с атомным оружием в руках по далёким морям-океанам неизвестно с какою целью - это другое.
До начала Афганской войны и массового прохода наших кораблей в Индийский океан подавляющее большинство атомных подводников было искренне убеждено в том, что они защищают интересы родины. Не коммунистической, не политбюровской, не кагэбэшной, а Родины в самом чистом смысле этого слова.
Ну а потом…
Какое-то время можно было продержать моряков на азарте, на приказах, но не слишком долго. Гонка вооружений опустошала не только магазинные прилавки, но и души людей, и их мозги. Гниение государственной машины проникало в Военно-Морской Флот точно так же, как и во все остальные сферы жизни… И вот уже забота государства об ушедших в море подводниках стала потихоньку-полегоньку сходить на нет, она стала носить всё более формальный характер, и выполнение подводниками своих обязанностей - зачастую тоже. Многое делалось уже только из-под палки или чисто машинально. Люди уходили в море физически и нравственно измотанными, с тяжёлым сердцем о брошенных на берегу семьях, и ни тебе отдыха, ни тебе уверенности в завтрашнем дне, ни вообще - цели в жизни. Долгими-долгими месяцами не видишь солнца, неба, семьи, людей, а ради чего - уже вроде бы и не так понятно, как бывало прежде…
И всё чаще даже до самых наивных начинала доходить неприятная, но простая истина: для коммунистической государственной системы главное выжать из людей, как из механизмов, всё, что только можно. До конца. И выбросить их затем на свалку.
Подводные лодки типа "ДЕРЖАВА" были рассчитаны для походов длительностью месяца в два. Вместо этого их запускали на восемь, а то и на десять месяцев в дальние плаванья. Небольшой ремонт по возвращении в базу - и опять, и опять в дорогу!
И не только эти атомные подводные лодки, но и многие другие - точно так же. Иногда такое благополучно сходило с рук, а иногда и нет.
Однажды вконец обезумевшее высшее военно-морское командование решило послать в моря южные и индийские - атомоходы, созданные исключительно для морей северных и ледовитых. Повинуясь безумному приказу, подлодки дошли до Вьетнама, и там стало окончательно ясно, что дальше они не двинутся, хоть ты тресни - навигационное оборудование, способное выдержать адский холод, но не адскую жару, вышло из строя. Пришлось возвращать корабли назад.
Люди и машины эксплуатировались на износ. И если уж и сверхсовременная и сверхдорогая техника - и та не выдерживала порою такого к себе отношения и ломалась, то уж человеческие организмы и подавно.
Всё чаще и чаще стали происходить аварии, чрезвычайные происшествия, увечья. Всё чаще подводники стали отмечать такое: обращаешься бывало к бодрствующему человеку, а тот не слышит; тормошишь его, а он сидит с остекленелыми глазами и ничего не соображает. Отключился! Или так: ты подходишь к трезвому и спокойному на вид человеку с невинным вопросом, а он - по зубам тебя! А потом очухивается и орёт: "Ой, прости! я и сам не знаю, как это у меня так получилось!" А у самого - слёзы на глазах. И прощали, а что поделаешь!
После непривычно долгого пребывания под водою люди начинали путаться в мыслях, разговаривать сами с собою или с несуществующими собеседниками, беспричинно смеяться или плакать. Люди болели, бесились, впадали в отчаяние уже и не только в море, но и на берегу; у многих атомных подводников стали разваливаться семьи, жёны загуливали, а безнадзорные дети шли по дурному пути…
Вот тебе и выбрались в Индийский океан!
Вот тебе и заткнули за пояс Америку!
Коммунистическая Империя, на радость Империи Некрофилов, клонилась к закату, выдержать всё новые и новые экономические и моральные нагрузки она явно была не в состоянии, и когда-нибудь это должно было чем-то кончиться.
Чем?
Когда?
Глава четвёртая
ПЕРЕПАЛКА
Мрачно взглянув исподлобья, сказал Одиссей благородный:
- Слово обидно твоё; человек ты, я вижу, злоумный.Гомер. "Одиссея", песнь восьмая
Лодка деловито рассекала морскую воду, распарывала её, а та, признавая как факт, что с нею таким образом поступают, реагировала на это таким образом: сталкиваясь с носом подводного корабля, - сначала шипела, а проскальзывая к корме вдоль бортов, уже явно рокотала, намекая на то, что, если дело и дальше пойдёт так же, то оно закончится кильватерным следом. И так и оно получалось и впрямь: белый кильватерный след возникал из всего этого и тянулся, тянулся позади корабля да так потом озабоченно и исчезал где-то в темноте… Прохладному морскому ветерку тоже была отведена определённая роль во всей этой истории: мощные вентиляторы сначала заглатывали его внутрь подводной лодки, затем прогоняли сквозь яркие, шумные, многолюдные отсеки и под конец выпускали его - ошеломлённого увиденным, уже с запахами человеческого жилья и всякой химии, прямо на просторы Тихого-претихого океана. "Лети дальше! - говорили вентиляторы ветерку. - И можешь рассказывать кому угодно о том, что ты здесь подсмотрел, но тебе всё равно никто не поверит!"
На ходовом мостике по-прежнему находились двое из трёх самых старших на корабле офицеров. Третий, забывшись тяжёлым болезненным сном, всё так же спал у себя в каюте.
Плохо, когда два командира, вместо одного. Но вот трое, вместо двух - по крайней мере в этом случае - было бы лучше!
Окажись сейчас на ходовом мостике вежливый, умный и миролюбивый Полтавский, и все дальнейшие события могли бы развернуться иначе, ну а без него беседа Рымницкого с Лебедевым почему-то не клеилась; так только - какие-то обрывки мыслей вслух, клочки распоряжений, лоскутки вопросов, ответов. И всё вроде бы было внешне спокойно и пристойно, но однако же с каким-то тайным подтекстом, что-то вроде:
- Ты - дурак!
- Да ты сам дурак!
- Я здесь главный!
- А я ещё главней!
Рымницкий терпеть не мог Лебедева и считал его выскочкой. Лебедев же на дух не переносил Рымницкого.
Рымницкий был чуть старше и по возрасту, и по годам службы. Лебедев - младше.
Рымницкий был выше ростом. Лебедев - ниже.
Рымницкий был элементарно умнее. Лебедев - явно уступал ему в образованности и в умственных способностях.
Рымницкий происходил из старинной дворянской семьи. Лебедев - из семьи потомственных революционеров.
Рымницкий выдвинулся из штурманов. Лебедев всего лишь - из минёров. Тонкий нюанс, и не всем понятный, но для посвящённых - очень многозначительный!
И последнее. На закуску:
Золотая-то Звезда, которую когда-то получил Лебедев, была на самом деле предназначена изначально Рымницкому!
Ведь это он тогда ещё, на далёком Кольском полуострове, тщательно готовил свой атомоход к подлёдному марш-броску, собирал экипаж, занимался ремонтом и переоснащением своего корабля. А высокопоставленный Пассажир был для него заготовлен как награда за все предыдущие труды. И вдруг в самый последний миг чей-то невидимый, но могучий пинцет взял его как муравья, как букашку, да и пересадил на атомную подводную лодку без Крупнопогонного Пассажира. И этот же хирургический инструментик аккуратненько вживил на освободившееся место другого человечка, прибывшего откуда-то со стороны.
Результат: Рымницкий, прошедший подо льдами без Пассажира, получает почётную грамоту; Лебедев, прошедший тот же путь, но с драгоценным Живым Грузом, получает Золотую Звезду Героя Советского Союза.
Ничем не примечательный и серый до сих пор человек вдруг резко вырвался вперёд за счёт другого, более достойного, но отодвинутого в сторону - обычное дело в нашей жизни. Теперь же, ко времени, о котором идёт речь, отодвинутый неудачник сделал вдруг резкий и неожиданный рывок вперёд. А какой - о том речь впереди. И это было необычно. И это взбесило Героя Советского Союза: хотелось отодвинуть и задвинуть ещё сильней; хотелось доказать, указать!.. А вместо этого!..
Вот потому-то беседа у них сейчас и не клеилась, и только внешне держалась в рамках приличия. Ведь это были враги.
Но вот капитан первого ранга Лебедев с тревогой заметил:
- Чёрт возьми!.. - это я, конечно, вру: он совсем не так выразился. Ну да ладно: - Чёрт возьми! Да ведь мы уже совсем выбились из графика. Так можем и не поспеть вовремя.
- Поспеем, - коротко и хмуро бросил в ответ Рымницкий.
Между прочим, для опасений Лебедева были все основания, ибо боевому подводному кораблю ещё предстояло провести ДИФФЕРЕНТОВКУ - такую операцию, без которой говорить всерьёз о дальнейшем продвижении вперёд просто невозможно; боевой подводный корабль для правильного лежания на воде и движения в ней должен быть тщательно выровнен; без дифферентовки, проведённой грамотно, по всем формулам, по всем вычислениям подводная лодка - она вовсе и не подводная, да вовсе и не лодка тоже.
Лебедева такой ответ Рымницкого не удовлетворил, и он то ли предложил, то ли уведомил, то ли приказал:
- Проводить дифферентовку лодки будем на ходу! Не отклоняясь для этого в район дифферентовки!
- Нет, - коротко бросил Рымницкий. Ему хотелось и стычки избежать со скандалистом, "нечаянно пригретым славой", и не отступить от требований Его Величества Закона. - Под нами сейчас - три километра! Над пропастью проползаем, какая же может быть дифферентовка?
- Но пойми же, Игорь Степаныч! Ведь мы сэкономим массу времени, а дифферентовку и так сделаем - на переходе в район торпедных стрельб! Чего там её особенно делать!
- Поймите и вы, - ответил Рымницкий, всё ещё пытаясь сдерживаться. - Это - МОЙ ПОСЛЕДНИЙ В ЖИЗНИ ВЫХОД В МОРЕ! И я хочу провести его по всем правилам, согласно руководящим документам!
Капризные нервы у Героя Советского Союза не выдержали, и он заорал:
- В таком случае, Я ВАМ ПРИКАЗЫВАЮ: ПРОВОДИТЕ ДИФФЕРЕНТОВКУ НА ХОДУ!
Рымницкий ответил неожиданно трезво и чётко:
- Есть! - и тут же передал в центральный пост: - Записать в вахтенный журнал: КОМАНДОВАНИЕ КОРАБЛЁМ ПРИНЯЛ НА СЕБЯ КАПИТАН ПЕРВОГО РАНГА ЛЕБЕДЕВ!
Вот это был удар так удар! Ответственности-то никто из этих штабных не любит. Им бы только других учить.
Лебедев кисло заулыбался:
- Ну ладно, командир! Хе-хе!.. Не кипятись! В конце-то концов, хозяин корабля здесь ты! Конечно же, тебе и все, как говорится, и карты в руки. Веди лодку в район дифферентовки. Только ж ты ходу прибавь-то, Степаныч! Ходу!
- Отставить запись в журнал! - скомандовал Рымницкий.
- Есть отставить! - ответили ему из металлических недр субмарины.
- Прибавить ходу!
- Есть прибавить ходу!
Атомная подводная лодка продолжала свой путь: пять человек сверху, сто пятнадцать - внизу; распоротая вода, шипение, белый кильватерный след…
И прохладный морской ветерок, которому тоже будет отведена определённая роль в предстоящих событиях - этакий летучий воздушный шпион: влетел - вылетел!..
Глава пятая
Пора на отдых…
Есть там надёжная пристань, в которой не нужно ни тяжкий
Якорь бросать, ни канатом привязывать шаткое судно;
Может оно простоять безопасно там, сколько захочет
Плаватель сам иль пока не подымется ветер попутный.Гомер. "Одиссея", песнь девятая
У капитана первого ранга Рымницкого далеко не случайно сорвалось с языка: ПОСЛЕДНИЙ В ЖИЗНИ ВЫХОД В МОРЕ.
Да. Так оно и было.
Ведь и его военно-морская карьера, как уже говорилось, тоже отнюдь не топталась на месте.
Золотой Звезды за транспортировку Крупного Чина он когда-то не получил, но зато многочисленные научные труды, автором, которых он был, не остались без чьего-то высокого внимания. И его успешное выполнение сложнейших боевых задач в Индийском океане - тоже. И то, что он провёл на посту командира подводного атомохода тринадцать лет, - тоже. Редко ведь кто из наших подводников столько лет жизни отдавал этой необыкновенной должности! Редко кто не уходил на покой или в штабы, а плавал себе и плавал и весь со своим колоссальным опытом как бы срастался с подводным кораблём. Чьи-то зоркие начальственные глаза приметили такой необыкновенный, ЕДИНСТВЕННЫЙ В СТРАНЕ случай, кто-то заговорил о Рымницком в самых высших начальственных сферах, и вот совсем недавно приказом министра обороны СССР Рымницкий за особые заслуги был назначен на должность старшего преподавателя в Военно-Морскую Академию имени Гречко в Городе-на-Неве.
Вот это и было то самое: Лебедев остаётся здесь, на краю света, а Рымницкий улетает в Северную Столицу!
По мнению Лебедева, это было недоразумение, которое не мешало бы и исправить.
По мнению же Рымницкого, всё было правильно. Мало ли по стране капитанов первого ранга? Да вот поди ж ты - только одному мне доверили освободившуюся в Академии вакансию! И вот теперь-то, после вулканно-туманной Камчатки, после скитаний по морям-океанам всего Земного шара - мне причитается вполне заслуженный ПОЧТИ-ЧТО-ОТДЫХ на тёплой, на респектабельной должности…
Отутюженная форма.
Строгое отдание чести.
Коридоры, ковры, кабинеты, кафедры…
Квартира в красивом каменно-колонном городе…
Грандиозные статуи и величественный гранит набережных…
И дети, выведенные в люди, а не в провинциалы, а не в подводники…
Прощай, Лебедев! Прощайте, другие карьеристы и склочники! Прощайте, подсиживания и скандалы! И прощайте, океаны - Тихий и Индийский!.. Ох и устал же я от вас от всех!..
Глава шестая
Битва за битвой…
Яростно билися воины; гром, раздаваясь, железный
К медному небу всходил по пустынным пространствам эфира.Гомер. "Илиада", песнь семнадцатая
Болезненно амбициозная и высокомерная Америка взволновалась: массовый проход советских военных кораблей в Индийский океан сильно ударил по её самолюбию. Американцы в своём самоослеплении считали, что этот океан создан природой почти исключительно для них. Кремлёвские же старикашки полагали, что всё обстоит как раз-таки наоборот: для них океан, а не для Соединённых Штатов!
И вот: наши корабли потоком устремились в этот спорный океан, а американцы усилили за ним контроль. Каждый наш корабль они постарались взять под наблюдение и под прицел. Чтобы в случае войны - незамедлительно утопить его (если удастся).
Но то - надводные корабли, а как же быть с подводными лодками? Как уследить, через какую щель они проскочили в этот, что ни говори, ОКЕАН?
А так же точно и следить. Отслеживать, обнаруживать и не упускать из виду. И в случае войны - немедленно топить (если удастся).
Но лодка - на то она и подводная, чтобы её не видно было. Но техника - на то она и сверхсложная, чтобы и видеть, и слышать всё и везде (если удастся).
Но ведь и на подводной да ещё и на атомной лодке - тоже ведь случается, что заваляется какая-нибудь сверхсовременная и сверхъестественная техника, чтобы поставить ни во грош ту, другую технику и усыпить её бдительность (если удастся)! Вы, к примеру, выслеживаете нас по шумам, которые издаёт наша подводная лодка, а мы заглушаем двигатели и высылаем по своему курсу маленькую торпедку, которая издаёт точно те же самые шумы, что и выпустившая его субмарина. Вот и идите по курсу этой торпеды, пока не поймёте, что вас надули. А мы тем временем отлежимся в тишине да и пойдём дальше, но уже с сильно изменённым курсом.