3
Ну, я к вам с двумя новостями, - заговорил Морганек, когда они спустились в котельную. - Арестованы Карел Гавличек и Зденек Слива. Это первая новость.
Лукаш опустился на низенькую, почерневшую от угля и замасленную табуретку. Так. Карел арестован…
- Подробности знаешь? - спросил он.
- Мне передала Мария, а ей рассказал знакомый железнодорожник. Гавличек и Слива гнали в Словакию состав, груженный пушками. На подъеме в Ниглавских горах состав разорвался на две части. Одна его часть скатилась на станцию и такое там натворила, что немцы несколько дней света не видели. Сгорели десятки вагонов, подорвался состав со снарядами, одни эшелон в щепки разбит. Подозревают, что разрыв поезда подстроен заранее. Слухи о катастрофе дошли до Праги. Болтают о ней на каждом перекрестке…
"Ну, Карел, от этого можно было ждать, - думал Лукаш. - А при чем здесь Зденек? Неужели Карел смог уговорить Зденека на такое гибельное дело? Нет, что-то не верится! Не пойдет Слива на такое дело, не пойдет".
Как старый опытный машинист, Лукаш знал, что умышленно разорвать состав особого труда не представляет, но сделать это можно только по сговору между машинистом и помощником. Как бы помощник ни старался скрыть свои действия, что бы он ни предпринимал, из этого ничего не выйдет. Если даже допустить мысль, что помощник сумел разорвать состав втайне от машиниста, на собственный риск и страх, то и в этом случае машинист легко уличит его. Это на паровозе с нефтяным отоплением, который обслуживают два человека. А на угольном; где работают трое… там еще сложнее.
- Еще кто арестован?
- Кроме них, никто.
"Значит, с нефтяным отоплением паровоз, - заключил Лукаш. - Вероятно, танк-паровоз 524-го класса… Жаль Карела, очень жаль. По вызвать такую катастрофу - это подвиг. Большой подвиг. Гестаповцы не дураки, заподозрив здесь умысел. Это дело рук Карела. Слива ни при чем. И можно не сомневаться, что Слива выйдет из тюрьмы чистым, как стеклышко. Наверняка выкрутится, выдаст Карела и этим спасет себя. Бедный Карел! Только поднялся на ноги, вошел во вкус борьбы, почувствовал себя патриотом - и вот… Ну что ж!"
- Вторая новость? - спросил Лукаш с горечью. - Еще один провал? Кого же еще настигла вражеская рука?
Лукаш уже привык к жестоким ударам жизни, к частой утрате друзей, но тем не менее каждый такой удар, любая такая потеря оставляли на его душе новую незаживающую рану.
- Вторая новость, пожалуй, веселее, - ответил Морганек. - Появился какой-то Антонин. Мария так насела на меня…
Лукаш резко выпрямился.
- Как ты сказал?
Морганек повторил.
- Фамилия его?
- Слива. Где-то пропадал пять лет. Знает вас, Божену, Марию. Ввалился к Марии в дом в форме немецкого солдата.
И Морганек подробно рассказал о разговоре с Марией, о ее настойчивых просьбах и угрозах и выложил перед Ярославом свою собственную точку зрения на это происшествие.
Хмурое, постаревшее лицо Лукаша как бы озарилось светом. Бедняга Морганек не знает Антонина. Совсем не знает. Значит, Антонин жив, уцелел! Эх, если бы не Карел… какой бы радостью был полон сегодняшний день!
- И чего же ты перепугался? - спросил Лукаш, улыбаясь.
- Странно мне слышать это, - проворчал Морганек. - Что значит - перепугался? - он недовольно повел плечом. - Я считаю, что Мария поступает легкомысленно. Нельзя верить человеку, который все эти годы пропадал невесть где.
Лукаш насупился и, подойдя вплотную к Морганеку, положил ему на плечо свою тяжелую руку.
- Есть на свете люди, которым нельзя не верить, - начал он, - и которых нельзя подозревать. Если бы таких людей не было, грош цена нам, коммунистам. Значит, мы не умеем воспитывать таких людей. Их надо повседневно учить, проверять, но, проверяя, доверять. Эти люди могут допустить ошибку, неумело провести дело, которое им поручено, но они никогда не станут предателями.
- Скажи пожалуйста! - пробурчал Морганек.
А Лукаш продолжал:
Вот ты свел меня со Стефанеком. Ты веришь в него?
- Но я его знаю много лет, а Антонина и в глаза не видел.
- А я знаю Антонина с пеленок и совершенно не знаю Стефанека. И все-таки я пошел к старику, потому что верю в тебя так, как ты веришь в Стефанека.
- Вы правы, - согласился Морганек под напором этих аргументов. - Я ничего против Антонина не имею, если он заслужил ваше доверие.
- Заслужил… и заслужит твое. Вскоре ты сам узнаешь, что это за парень. Так на чем же вы столковались с Марией?
Морганек рассказал. В среду утром Мария должна встретиться с Антонином в условном месте.
- Вмешайся в это дело, - предложил Лукаш. - Пригласи Антонина к себе. Если мне удастся выехать за углем в Кладно пораньше, я буду у тебя. Опоздаю - задержи его вплоть до моего прихода. Вот так. Что еще у тебя?
Морганек сказал, что Божена встретилась с человеком, адрес которого Лукаш передал ей. Все хорошо. У Вандрачека тихо.
- Ну, ступай, - и Лукаш подал Морганеку руку.
Оставшись один, Лукаш долго не мог унять волнение. Он ходил по тесной котельной, натыкаясь на табуретку, цепляясь за верстак. Противоречивые мысли одолевали его, он не мог привести их в порядок. Арест Карела и появление Антонина. Трудно совместить несовместимое: горе и радость. Сердце стонет и болит за старого, верного друга, попавшего в лихую беду; сердце радуется тому, что Антонин жив, что Лукаш через день увидит его, обнимет и прижмет к своей груди.
Как велико и емко должно быть человеческое сердце!
Глава восьмая
1
Долго стояли посреди комнаты Ярослаа Лукаш и Антонин Слива, похлопывая друг друга по спине и по плечам. Потом Ярослав высвободился из сильных рук Антонина, отстранился от него, всмотрелся в его лицо. Глаза старого Ярослава затянулись туманом. Он судорожно глотнул воздух и снова прижал Сливу к груди своей.
Морганеку пора было уходить, его ждала машина. В ожидании Ярослава он успел вдоволь поговорить с новым знакомым, признался ему в своей осторожности и угостил чарочкой. Сейчас, наблюдая за встречей близких людей, он взволновался не меньше их.
Наконец Лукаш опустился на стул, посмотрел на часы.
- Рассказывай все, - сказал он спокойно.
Антонин сел против него.
Морганек предупредил, чтобы они заперли дверь изнутри, и ушел.
Антонин рассказал обо всем: об апрельской ночи, когда полиция арестовала его и Мрачека, о допросах в гестапо, концентрационных лагерях, дружбе с Глушаниным и Боровиком, о побеге и, наконец, о партизанском отряде, к которому они присоединились в лесах Брдо.
Лукаш слушал не шевелясь, ни разу не перебивая Антонина.
А когда тот закончил, сказал:
- Великое это счастье, что с нами рука об руку идут в бой русские братья. Ты видел их в лагерях, был в Советском Союзе. Я тоже узнал их в России. Они начали - мы продолжаем. Мы слабо помогали в то время им, нас десятки, ну, сотни, а их много, их помощь велика и значительна. Уже то, что существует на свете такая страна, как Советский Союз, что работает такая партия, как Коммунистическая партия Советского Союза, - одно это дает и силы, и веру, и готовность бороться… Я помню, как негодовали в России мы, чехи и словаки, когда узнали, что Сыровы и Гайда подняли руку на русскую революцию. Да и нас уговаривали присоединиться к ним. Подлецы… А теперь они - генералы. Но подлецами остались. Ждали Гитлера, думали, что он вознесет их выше неба, дарует неограниченную власть, а он их сапогом придавил. Предательство родило их, оно же и вознесло их до поры до времени, наградило генеральскими чинами, оно же их и убьет…
Слива поведал Лукашу и о действиях партизан. В Бескидах и в лесах Брдо партизанские отряды и группы начали появляться в сорок первом году. В Пршибрамском, Рожмитальском, Добржишском и Горжовнцком районах сейчас их очень много. Что ни день, возникает новая группа или отряд. Они налаживают связь между собой, взаимную поддержку. В сентябре прошлого года по указанию Готвальда из Москвы вылетели и спустились на парашютах два инструктора; сейчас под их руководством действуют два отряда: "Прокоп Голый" и имени Яна Жижки. Гремит слава о партизанах Фридецко-Мистецкой области, об их командирах Бнлеке и Гарабише. Партизаны отвинчивают гайки на рельсах, бросают песок в подшипники, поджигают бензохранилища, стога сена, склады дров, пускают под откос воинские эшелоны, разрушают телефонную и телеграфную связь, и линии высокого напряжения, нападают на воинские транспорты и обозы…
- Если б вы знали, что делается в Словакии! - сказал Антонин с жаром. - Там открытая партизанская война. Недавно из Польши перешли в Словакию четыре наших партизанских отряда. Пройдет два-три месяца - вся Словакия будет в огне.
Лукаш спросил, что понудило Антонина появиться в Праге: шаг больше чем рискованный.
Слива подмигнул глазом.
- Не догадываетесь?
- Пока нет.
- Тогда поставим дело на официальную ногу, - сказал Антонин и вытянулся. - Я, делегат отряда, прибыл доложить товарищу Лукашу следующее: по решению партийного центра наш отряд придается пражской боевой группе. "Солнце всходит с востока!"
Лукаш прикрыл глаза рукой. "Солнце всходит с востока!" Это пароль подпольного центра. С этим паролем он впервые поедет сегодня в Кладно. Передал ему этот пароль там же, в Кладно, шахтер-коммунист, нелегал, с которым он встретился в апреле.
- А если бы меня и не послали делегатом, - добавил Антонин, - я пришел бы сам по себе. Повидать вас и Божену.
- Садись, садись. Я еще не разберусь толком, и чем дело.
- Дело простое. Я вам сейчас разъясню…
В их партизанской зоне по указанию московского и подпольного партийных центров сформированы два небольших специальных отряда. Один - из рабочих Пльзеня, второй - из пражан. В последнем состоит Антонин. В отряде семнадцать человек, в большинстве коммунисты, рабочие пражских заводов. Командует отрядом подполковник Мрачек, комиссаром - Глушанин, помощник командира - Антонин Слива. Отряд дислоцируется в лесах Брдо, в шестидесяти - семидесяти километрах от Праги.
- Перед нами поставлена задача - помочь вашей группе в ликвидации предателей, провокаторов, пособников оккупантов и безжалостно уничтожать карателей всех мастей, ударом отвечать на удар. Отныне наш отряд в вашем распоряжении. От других операций командование зоны нас освободило. То же и с пльзенским отрядом.
Все эти сведения не могли не обрадовать Лукаша. Он получал помощь, которой как раз не хватало в сложной боевой работе его группы. До последнего времени его связи ограничивались чертою города. Он всегда встречал затруднения - и часто неодолимые, - когда решался вопрос об уничтожении того или иного разоблаченного предателя. На этих операциях группа Лукаша потеряла много смелых подпольщиков.
- Причины, по которым нашу четверку включили в отряд, вам ясны, я думаю, - продолжал Антонин Слива. - Именно на такой работе использовало нас подполье в концентрационных лагерях. Там мы накопили опыт, набили руку, навострили глаза. В Пршибраме мы уже провели чистку. Тяжелый был случай. Еще задолго до оккупации в Пршибраме жил врач Кун, оказавшийся предателем. Он завербовал несколько молодчиков и организовал террор против коммунистов и патриотов. К сожалению, ему удалось унести ноги, а шайку его мы выловили.
"Острова на озере… Вот когда я наконец доберусь до них", - думал между тем Лукаш. Он посмотрел на часы. Пора расставаться. Шофер мог уехать, не дождавшись его в городе.
- Ну, время мое истекло, ждут другие дела, - сказал Лукаш и нахлобучил на себя шляпу так глубоко, что Слива едва сдержал смех. - Когда ты уезжаешь?
Слива сказал, что во второй половине дня Морганек постарается вывезти его подальше за черту города. Они условились о месте и времени встречи.
- Как он тебе понравился? - поинтересовался Лукаш.
- Душа парень. Признался, что ни за какие блага не хотел сводить меня с вами.
- Это в его правилах. Однако ты на него не обижайся.
- А я и не думал. Наоборот, такая черточка мне нравится в нем.
- Тем лучше… Ну, так вот. Уж если вы попали под мое начало, то извольте повиноваться. Договорись с Владиславом. Пусть он тебя и твоего командира подбросит к Стефанеку. Запомни: к Стефанеку. У него я и поговорю с вами о деле.
- А кто такой Стефанек? Где живет? - спросил Слива.
- Скоро узнаешь. Всему свое время.
- Понятно.
- А теперь - руку! Передай привет товарищам в лесу…
2
Полтора часа спустя Ярослав Лукаш появился возле угольного склада в Кладно.
- Один управишься? - спросил он шофера, не посвященного в дела подполья.
- А что?
- Пойду поболтаюсь по городу. Может быть, прокладки найду.
- Управиться не мудрено, а вот очереди придется дожидаться часа три, не меньше. Вон сколько машин!
- Да, дело длинное. Ну, я пойду. Прокладки обязательно надо найти, а то вода на стыках труб так и хлещет. Ты сам не грузи уголь, договорись с грузчиками. Вот, возьми.
Он дал шоферу деньги, заранее зная, что тот обязательно оставит их в пивной, а уголь набросает сам.
На соседней улице Лукаш увидел шахтера, своего старого знакомого, который ждал его. Шахтер на виду у Лукаша начал медленно удаляться. Когда Лукаш догнал его, шахтер тихо проговорил:
- Иди к Прокопу и скажи пароль.
Лукаш прибавил шагу, оставил подпольщика далеко позади и свернул в первый переулок. Квартиру нелегала под кличкой "Прокоп" он уже знал. Прокоп работал сапожникам на дому. Когда Лукаш вошел, хозяин держал колодку между ногами.
- Солнце всходит с востока! - вполголоса произнес Лукаш.
- Наздар Сталин! - ответил Прокоп, отложил колодку и снял фартук. - Иди… я догоню. Как выйдешь, сворачивай направо, а потом следуй за мной на расстоянии… Я постучу в один дом, а ты смело входи и скажи пароль.
Так и случилось. Прокоп обогнал Лукаша и вывел его на одну из улиц, забитых угольной пылью. Достигнув середины квартала, Прокоп постучал в дверь небольшого домика и тотчас же пошел дальше.
Когда Лукаш подошел к домику, дверь уже была приоткрыта. Следуя указаниям Прокопа, Лукаш смело переступил порог. Его встретила молодая женщина, просто одетая, по виду работница.
- Солнце всходит с востока! - назвал пароль Лукаш.
И снова последовал ответ:
- Наздар Сталин! Сейчас я вас проведу.
Женщина скрылась в соседней комнате и через несколько минут вернулась; на ней был поношенный черный комбинезон, в руках она держала брезентовые рукавицы.
Они шли молча рядом.
Вышли на территорию заброшенной шахты. В огромной куче отработанного угля копалась женщина. Около нее стояла ручная тележка, на ней - мешок, до половины наполненный углем.
"Тоже, видно, своя". Догадка Лукаша подтвердилась. Женщина разогнула спину и взмахнула кочергой, как полицейский жезлом.
Спутница повела Лукаша тропкой, проторенной между огромными угольными кучами, и остановилась перед покосившейся деревянной будкой. Дверь ее, щелястая, как и вся будка, предупредительно открылась. Сидевший в будке шахтер сказал всего четыре слова:
- Спускайтесь. Там уже началось, - и указал на крутую деревянную лестницу, которая вела, как легко было догадаться, в заброшенную шахту.
Лукаш спускался в кромешном мраке. Чем ниже, тем влажнее становился воздух. Только шорох осторожных шагов нарушал могильную тишину.
3
Совещание происходило в галерее, освещенной несколькими шахтерскими лампами. Руководил совещанием уполномоченный подпольного центра, известный под кличкой Милецкий. Лукаш насчитал четырнадцать человек, кроме него самого. Никого Лукаш не знал. Он только догадывался, что собрались руководители районов и специальных групп - конечно, не из Кладно.
Милецкого Лукаш видел только однажды - в прошлом году, на пленуме Центрального комитета компартии под Бероуном. Настоящей его фамилии он не знал.
Лукаш опоздал к началу. Милецкий уже говорил, сидя в окружении подпольщиков на большом куске породы в полуоборот к Лукашу. Над ним висела на шнуре лампочка. Капли воды, просачиваясь сквозь свод, падали около самой головы. Когда Милецкий наклонялся вперед, вода капала ему на лицо, он стирал ее рукой. На нем была шахтерская спецовка. Говорил он охрипшим голосом. Лукаш не слышал начала речи Милецкого, но по смыслу догадался, что он информирует товарищей о поездке Бенеша в Москву в 1943 году и о его переговорах там с Готвальдом. Готвальд отклонил предложение Бенеша принять портфель министра в лондонском эмигрантском правительстве. Почему? Всем это ясно.
В ходе московских переговоров были затронуты важнейшие вопросы международного порядка, послевоенного устройства, революционно-экономических и социальных преобразований.
Что собирался сделать Бенеш? Настоять на том, чтобы в Чехословакии после ее освобождения от фашистского режима был введен режим военщины и военной диктатуры.
Чья это концепция? Она была выработана реакционной эмигрантской военщиной в Лондоне, возглавляемой известным чехам и словакам генералом Ингром. Этот генерал лелеет надежду установить военную диктатуру, с помощью которой, по его словам, и следует вести народ к демократии. В этих замыслах Ингр рассчитывает на поддержку западных держав.
Что сказали коммунисты? Устами Готвальда они ясно и определенно изложили свою программу: строительство новой жизни должно осуществляться на основе национального фронта, объединяющего все политические партии, на основе солидарности всего народа; хозяином страны и носителем власти должны быть трудящиеся города и деревни.
И Бенеш вынужден был принять условия коммунистов.
Коммунисты стоят на позициях марксизма-ленинизма. Они сделали надлежащий вывод из опыта шестилетней борьбы народа за свободу и независимость. Они открыто и честно дали оценку поведению правительства в дни Мюнхена, разоблачили предательскую тактику нынешнего правительства протектората во главе с Гахой и твердо сказали Бенешу, что народ, борющийся за свое будущее, никогда не согласится на то, чтобы его права на управление страной захватили какие-то авантюристы вроде генерала Ингра. Об этом говорил Готвальд девятого февраля этого года в своем выступлении по московскому радио…
В подземной слабо освещенной галерее тишину нарушал только голос Милецкого и звон падающих капель. Подпольщики напряженно слушали докладчика, чтобы завтра передать каждое его слово своим товарищам. Они уже давно отучили себя пользоваться бумагой и карандашом. И очень редко приходилось им собираться вот так, вместе: нельзя было рисковать подпольным активом партии.
- Теперь несколько слов о национальных комитетах, - продолжал докладчик. - Их нужно при нашем активном участии создавать повсеместно, в каждом населенном пункте, и именно сейчас, а не после изгнания оккупантов. Они должны стать подлинными центрами борьбы с гитлеровцами, объединить всех сторонников сопротивления и руководить ими. Они должны уже теперь готовиться к решению тех вопросов, которые незамедлительно встанут после освобождения страны от оккупантов. Вам и всему народу ясно отсюда, какое значение мы, коммунисты, придаем национальным комитетам.