Глава седьмая
1
Длительное затишье заканчивалось. Горячий июль и жаркий август отгремели могучими грозами в Западной Украине, на границах Польши. И тогда на юго-западе прозвучал над измученной Европой седьмой удар Советской Армии.
Все началось в теплое августовское утро. Фронт огромнейшей немецко-румынской армии, которая впилась в землю сотнями железобетонных укреплений, был пробит советскими войсками, точно тараном.
Наблюдательные посты ВНОС, расположенные вдоль фронта, вначале оказались в центре гигантского вихря, который с грохотом двигался на немцев и румын. В воздушном океане армада за армадой проносились на запад краснозвездные бомбардировщики; ревя моторами, низко стелились над землей эскадрильи штурмовиков. Предупрежденные о массовых вылетах нашей авиации, посты противовоздушной обороны не успевали регистрировать их. Схемы на планшетах оперативных дежурных пестрели сливавшимися красными линиями, устремленными к фронту.
Попытки вражеских истребителей взлететь и принять бой заканчивались для них печально. Над передовыми постами ВНОС, как и раньше во время больших операций, завязывались воздушные сражения, но теперь они заканчивались быстро, и девушки восхищенно докладывали о сбитых немецких самолетах, о бегстве врага и полном господстве в воздухе нашей авиации.
В эфире происходило что-то невероятное: сквозь тысячи морзянок, перекрывая встревоженный гомон немецких связистов, прорывалось откровенное, радостно-взволнованное крутое русское словцо. Радиостанции ротных и батальонных постов не могли принимать радиограмм - так заполнили эфир команды пехоты, артиллерии, танков, авиации.
Так продолжалось несколько дней, а потом фронт продвинулся дальше на запад. Оттуда теперь доносился только далекий гул канонады. Вскоре радио сообщило: советские войска вошли в столицу Румынии Бухарест, двадцать две дивизии врага, замкнутые в котле, ликвидируются…
* * *
…Один за другим, выходили от Моховцева офицеры, получившие задание на передислокацию. Если раньше, до того как началось совещание, в штабе можно было услышать и бодрую шутку, и солдатскую присказку, то сейчас обстановка изменилась, и каждый, кто выходил из кабинета командира, имел озабоченный, сосредоточенный вид…
- Старший лейтенант Лаврик!
- Слушаю, товарищ капитан! - К столу командира подошел высокий рыжеватый офицер. Крепко сомкнутые губы говорили о волевом характере.
Карандаш Моховцева уткнулся почти в середину большой карты, свисавшей со стола, как скатерть. Здесь господствовали зеленая и коричневая краски: низина, горы и лес. Широкая извилистая линия "шоссейки", идя снизу, от Бухареста, и натолкнувшись на горы, поднималась на перевал. За перевалом она опускалась в долину и снова устремлялась на север. Южнее горного кряжа неровным прямоугольником был обозначен большой город.
Лаврик наклонился над картой и прочитал: "Плоешти".
- Вашу постоянную дислокацию уточним в ходе продвижения передовых войск. Временно при вступлении на территорию Румынии дислоцируетесь в этом месте… - Карандаш командира скользнул по карте вдоль шоссейной дороги. - Видите, что здесь делается? Куда ни бросишь взгляд - или вышка, или нефтеперегонный завод. Ясно? Теперь, когда Румыния повернула оружие против немцев, возможны налеты фашистов на эти объекты… Они уже бомбардируют румынские города… Посты размещаете полуовалом вокруг нефтяного района. Боевое задание: сберечь народное богатство, не дать разрушить его с воздуха. За каждый объект отвечаете головой. Ясно? А?
- Так точно, товарищ капитан!
- При дислокации роты учесть, что один пост выдвигаете вперед, непосредственно на подступы к кряжу… - Карандаш командира запетлял по пунктирной линии горной тропы и обозначил жирной точкой место поста. - Горы создают возможность неожиданного появления противника с севера и северо-запада. По приказу командующего в схему оповещения поста включается зенитная батарея, расположенная в этом же пункте. Назначьте сюда наиболее подготовленных людей…
- Ноль девять, товарищ капитан.
Карандаш в руках капитана на мгновение застыл.
- Хорошо, - согласился Моховцев. - Пусть девятый… Теперь дальше… Вот здесь, - указал командир на перекресток дорог, - проходит постоянная линия связи. Ваша задача, - карандаш скользнул вдоль черной линии, - подключиться к ней и повести шлейф к ротному посту, вот сюда. - Карандаш передвинулся в прямоугольник большого города. - А здесь - линии связи с постами и зенитчиками. Все. Ясно? А?
Лаврик выпрямился, повторил задачу, поставленную роте командиром батальона.
- Хорошо. Выполняйте! - приказал Моховцев. - Схему постов представить мне на утверждение в двадцать ноль-ноль.
Лаврик, отдав честь, отошел от стола командира.
2
На наблюдательных, ротных и батальонных постах необычайное оживление. В отличие от компактных воинских частей подразделения Моховцева должны были передвигаться к новому месту каждое своим маршрутом. Пост ноль девять уже покинул разрушенную хату над Днестром и пешком пришел на ротный пост в небольшой городишко Рыбницу.
Белые от пыли улицы этого городка покоились между могучими прибрежными холмами. Над ними стояло горячее августовское марево, полное запахов сушеной вишни, расколотых арбузов и нагретого солнцем винограда. Иногда от Днестра веял застоявшийся ветерок, на мгновение прибавлял к горячему, дурманяще сладкому воздуху какую-то свежую горечь и приносил в городишко рокот самолетов, патрулировавших над переправой.
Посты уже целый час, как собирались на ротном посту. Девушки слонялись по тесному двору, ожидая командира роты Лаврика и приказа трогаться в путь.
Всех интересовала новая дислокация. Никто толком не знал, куда их пошлют, но догадывались, что пойдут за границу, в Румынию, в чужой мир, который представлялся очень туманно.
Не выдавая своего волнения, девушки шутили друг с другом, перебрасывались остротами. Овеянные всеми ветрами, дубленные морозом и паленные солнцем, пуганные бомбами и свистящими, осколками, они так привыкли к фронтовой жизни, что у многих появились незаметные для них самих характерные солдатские привычки. Но если в боевой обстановке у них появлялась внутренняя собранность, военная ловкость и способность не теряться, то сейчас, во время вынужденного безделья во дворе ротного поста, девушки не знали, куда себя девать.
В кирзовых сапогах с широкими голенищами, в вылинявших на солнце гимнастерках и юбках, в неизменных пилотках, казавшихся крошечными на их пышных кудрявых прическах, они разговаривали охрипшими голосами, по всякому поводу хохотали. От их крепких, подтянутых фигур, от загорелых, кое у кого облупившихся лиц веяло здоровьем и какой-то не женской силой, и, наверное, многие матери не узнали бы сейчас своих нежных дочурок. Живя на отдельных постах, девушки редко собирались вместе. Некоторые, познакомившись по телефону, знали друг друга только по голосу. Теперь они знакомились заново, а давние подруги, отбросив всякий военный ритуал, обнимались и целовались.
То там, то здесь собиралась небольшая группка, и посреди нее какой-нибудь Василий Теркин в юбке с веселыми, красивыми глазами оживленно рассказывал очередную солдатскую историю.
Все время прибывали новые посты, и разговоры, лениво угасавшие в теплом мареве дня, опять вспыхивали…
Пост ноль девять - Давыдова, Зина, Зара, Люба и Рая, примостившись на подмазанной синькой завалинке, с нетерпением ожидали дальнейших событий.
- Почему так долго? Двигались бы уже! - нервничала Зара. Она не любила ждать.
- Потерпи, - ответила Рая. - Двинешься, успеешь!.. Еще неизвестно, куда двигаться…
- И чего бы это я переживала? - жуя хлеб с салом, говорила Малявина. - Кто спешит - людей смешит. Будет приказ - поедем. Наше дело солдатское: без команды - ни с места!
Зина как-то выделялась среди своих подружек. Стройная, задумчивая, светлолицая, она сидела спокойно и прислушивалась к разговорам.
Потом ей надоело сидеть на завалинке, она поднялась и начала ходить по мягкой траве. Мысли ее сейчас были далеко отсюда. С высокого холма, на котором прилепился домик ротного поста, виднелся могучий Днестр, низкий правый бессарабский берег и высокий левый, который то там, то тут прорезывали узкие, вьющиеся на восток белые дороги. Она невольно бежала взглядом по этим стремительным белым лентам, до самого горизонта. По дорогам время от времени медленно двигались к переправе через Днестр черные точки: автомобили, тягачи, подводы… Иногда сердце ее вздрагивало: может быть, в одной из этих машин едет сейчас Андрей. Но нет! Она хорошо знала, что батальон еще не двинулся, что первой едет их рота, что Андрей находится сейчас далеко-далеко отсюда, на востоке… Что он теперь делает? Наверное, тоже собирается в дорогу… А может, он не пойдет следом за ними, может, ушлют его куда-нибудь в другое место?.. Ведь на войне всякое бывает…
В последнее время Зина часто вспоминала Андрея. Он вставал перед ее глазами таким, каким она впервые увидела его возле речки, и таким, каким он был в казарме во время занятий, - уже не совсем чужим, словно даже чуточку родным.
И почему он все время в мыслях? Все мысли о нем. Вот и сейчас не о Татьяне вспомнила, не о других подругах из батальона, а только о нем?
Когда она служила при штабе, Андрей казался ей просто старшим товарищем, а теперь при мысли о нем сладко ноет сердце… Это пугало Зину. Никогда еще в своей жизни она такого не чувствовала. Она не давала себе воли, не писала Андрею писем, не звонила по телефону, даже старалась не думать о нем, хотя это и не помогало, и, чем больше она старалась не думать, тем ярче он вспоминался ей…
Вдруг по двору точно пробежала электрическая искра. Солдаты заметили "газик", который, надрывно повизгивая, поднимался в гору.
Когда машина подъехала и из нее вышел старший лейтенант, все встали и вытянулись. В ответ озабоченный Лаврик махнул рукой и пошел в дом. На ходу бросил солдатам, стоявшим у крыльца:
- Начальников постов ко мне!
Зина не поверила своим глазам: следом за Лавриком из "газика" вышел Андрей. Вместе с шофером лейтенант вытащил из машины небольшую радиостанцию и генератор на треножнике, с педалями, похожими на велосипедные; приводился в действие он при помощи ног, за что батальонные острословы прозвали эту станцию "солдат-мотором".
Взбудораженный рой мыслей закружился в голове девушки. Почему Андрей здесь? Неужели перевели в их роту? Не может этого быть! Но почему он привез радиостанцию? Значит, едет с ними!
Сомнения и надежды, сменяя друг друга, охватили Зину. Ей очень захотелось поздороваться с лейтенантом, напомнить, что она здесь, с ним рядом. Она протолкалась через толпу девушек ближе к машине и стала так, чтобы Андрей мог ее увидеть.
В спешке Земляченко не заметил Зину. Вытащив радиостанцию и приказав радисту погрузить ее на полуторку, он торопливо поднялся на крыльцо ротного домика и исчез за дверью.
У Зины сжалось сердце. Но она сразу же взяла себя в руки.
На некоторое время во дворе стало тихо.
Но вот из домика выбежал взъерошенный старшина роты Прокудов, лихой парень, с рябым от оспы лицом и хитроватыми глазами. Он был правой рукой Лаврика и грозой начальников постов. Обязанности свои старшина выполнял старательно. Посты своевременно получали продукты, обмундирование, но когда кто-нибудь пытался до срока взять для своих девушек новые гимнастерки или заменить без разрешения телефонные элементы, тут Прокудов проявлял необычайную бдительность.
Сейчас у старшины была страда. Ему предстояло обеспечить перевозку имущества к новому месту дислокации. Выбежав во двор, он бросил: "Едем!" - и ринулся к автомашинам.
Из помещения ротного поста начали выходить один за другим офицеры и начальники постов.
Все пришло в движение.
Зина протолкалась к своим девушкам.
- Едем? - спросила она у Давыдовой. - Куда?
- В Румынию, Плоешти, - с гордостью ответила та.
Эта весть уже распространилась вокруг.
- Девчонки, девчонки! Живого капиталиста увидим.
- Думаешь, он ждет тебя? Удрал!
- Как бы не так! Гляди еще и пулю пустит из-за угла.
- Пусть попробует!
- Первый взвод ко мне! Становись!
- Второй взвод!..
- Ноль девять, быстренько! - скомандовала Давыдова.
Перед строем своего взвода, в состав которого входил и пост ноль девять, появился лейтенант Ляхов в хорошо подогнанной к его гибкой фигуре гимнастерке, с начищенными блестящими пуговицами, в синих галифе и изящных хромовых сапогах. Длинноногий, с хорошей выправкой, он был кадровым офицером и, попав в службу ВНОС, всегда проявлял по этому поводу недовольство. Многие из его товарищей по училищу связи уже получили звание старшего лейтенанта, один даже капитана. Но им повезло, по мнению Ляхова: они были в пехоте, в артиллерии, в танковых войсках. А Ляхову пришлось служить в этом, как он выражался, "батальоне смерти для офицера". Война шла к концу, и он уже не надеялся получить роту и третью звездочку на погоны. Офицеров запаса, которые не интересовались еще одной звездочкой и мечтали после войны возвратиться к гражданской профессии, Ляхов не понимал. С особенным неудовольствием посматривал он на своих солдат в юбках.
Под настроение лейтенант любил рассказывать, как однажды ему показали во дворе батальона на новенького солдата - девушку в красноармейской форме - и сообщили, что теперь новобранки заменят мужчин на постах.
Ляхов нарочно дважды прошел мимо новоиспеченного солдата, но девушка и не подумала приветствовать офицера. Тогда он со всей строгостью спросил:
- Почему не приветствуете?
- А я с мужчинами не привыкла первая здороваться, - обиженно ответила девушка.
Рассказывая этот эпизод, Ляхов всегда многозначительно и горько улыбался.
Сейчас, получив приказ на передислокацию, лейтенант с недовольной гримасой на лице выстроил взвод, передвинул сбоку наперед свисавший на длинном ремешке планшет и достал из него бумаги.
Закончив чтение приказа, пробежал взглядом по лицам солдат.
- Ясно?
Девушки были охвачены нетерпением. Зина чуть улыбнулась, будто хотела сказать: "А что здесь понимать? Все будет в порядке!" С той минуты как здесь появился Андрей, у нее родилось чувство уверенности. Словно он один усиливал роту на целое подразделение. Только что она услышала приказ, в котором все было ясно сказано: усилить связь между взводами и управлением роты, для чего на время передислокации придать… второму взводу радиостанцию, начальником станции назначить лейтенанта Земляченко… Значит, он едет не просто с их ротой, а именно со вторым взводом… Алиева о чем-то задумалась в это время и, кажется, не слышала вопроса лейтенанта, а Люба Малявина глядела не на командира взвода, а лукаво подмигивала Зине.
Давыдова вытянулась в струнку и ответила за всех:
- Ясно, товарищ лейтенант!
- Тогда по машинам! Проверить укладку! Старший первой машины - Давыдова, второй - Кузнецова.
В кузове, где должны были ехать солдаты поста ноль девять, все было уложено. Ближе к кабине положили телефоны, оцинкованные ящики с патронами, ящик с гранатами, потом примостили катушки с кабелем, продукты. Давыдова все перещупала руками, проверяя, плотно ли уложено, не сдвинется ли в дороге.
- Брезент!
Зина, Рая и Зара бросились натягивать тяжелый брезент поверх груза. Всем не терпелось быстрее выехать, увидеть Румынию.
- У вас все? - спросил шофер. - Тогда поставьте канистру с маслом. - Он поднял вверх полную металлическую посудину. - Приткните где-нибудь…
- По машинам! - скомандовала Давыдова. - В пути наблюдать за воздухом и землей! Лубенской - сектор слева, Малявиной - справа, Чайке - впереди себя!
Затем Давыдова обошла машину, постучала носком сапога по тугим покрышкам и побежала докладывать лейтенанту Ляхову, который что-то писал на планшете, стоя среди двора.
- Кого любит солдат? - долетело к Зине из соседней машины. - Своих командиров и начальников. Верно говорю? Верно. А еще кого? Мать, отца… и гарного молодца!..
Это шутила незнакомая Зине девушка.
Люба Малявина, сидевшая на доске рядом с Зиной, при этих словах игриво подтолкнула ее плечом.
- Везет некоторым!..
- Отстань! - оборвала ее Зина. Именно а это время она искала взглядом Андрея. Он примостил радиостанцию на второй машине и, только теперь увидев Зину, широко улыбнулся ей.
К грузовикам подошел командир роты в сопровождении лейтенанта Ляхова и Давыдовой.
- Готовы?
- Так точно, товарищ старший лейтенант!
- Ну, в добрый путь!
Давыдова ловко взобралась в кузов. Ляхов сел в кабину. Сквозь опущенное окно высунулась его правая рука. Прозвучал короткий возглас Лаврика: "Трогай!"
Передислокации не были в новинку для воинов противовоздушной обороны, но этот переезд был особенный. Впервые в жизни им придется пересечь границу своей страны. Позади останутся родные города, села, степи Украины и Молдавии… Новые края, невиданные места, чужое небо, чужая земля, чужой язык… Что там? Как там?..
Машина плавно тронулась с места. Вот она выехала со двора и осторожно, будто нащупывая путь, поползла вниз узкой извилистой дорогой.
Зина оглянулась на машину, следующую за ними. В кабине, рядом с шофером, она увидела Андрея. Долго смотреть назад она не могла - ее сектор наблюдения находился впереди, да и девчата могли заметить - и отвернулась, согретая своим маленьким, скрытым счастьем.
3
Вскоре грузовики с вносовцами выехали на длинный мост и очутились в потоке чужих машин, пеших солдат, тоже двигавшихся за Днестр.
Появление на мосту машин с девушками сразу же было замечено. Солдаты, шедшие цепочками по краям моста, подтянулись; с соседних грузовиков, с крепких, военного образца повозок девушкам заулыбались молодые солдаты и усатые обозники: кто вспомнил сестричку, кто дочурку, а кто любимую.
Когда машины Ляхова застряли в этом потоке, вокруг послышались шутки, выкрики:
- Эй, девчонки, куда едете?
- Давайте с нами! Не пожалеете!..
- Ты мне, белокурая, напиши, полевая почта семьсот семьдесят семь - сорок один. Федосееву Анатолию. Запомнила? Три семерки и сорок один!
- Я тебе, чернобровая, сапожки сошью хромовые, на всю Европу!
- Не верь ему, милая. Он скупой. Среди зимы снега не выпросишь.
- Девчата! Айда с нами! До самого Берлина доведем. Мы вам там Гитлера на веревке притащим!..
Смех, лукавые взгляды - и вот уже переправа осталась позади. Машины затряслись по мостовой маленького бессарабского городка. Проскочили это местечко и оказались на белесой дороге, которая, петляя меж холмами, бежала на запад через всю Бессарабию.
Несколько легковых машин опередили колонну вносовцев. Другие, вместе с обозами, отстали, и девушки оказались одни на широкой дороге, дымившейся седой пылью.
Зина, упираясь ногами в катушку с кабелем, смотрела вперед, туда, где дорога сливалась с горизонтом. От далеких лысых холмов навстречу машинам спешили телеграфные столбы. Зина вспомнила об Андрее, на минутку обернулась и посмотрела на вторую машину. Там был Андрей… Интересно, о чем он сейчас думает?
Машина сбавила ход.
Дорога нырнула в глубокую балку. С обеих сторон вставали известковые откосы, изрытые дождевой водой, поросшие серым от пыли бурьяном.