Генерал Власов… Кто он - предатель или настоящий патриот своей родины? Об этом думает Антон Горин, работающий у Власова переводчиком как в советской, так и в Русской освободительной армии. Лично сам Антон против Гитлера. Поэтому когда ему в руки попадают документы о новом немецком оружии, он не колеблется - их надо передать тем, кто воюет с фашистами. Но как это сделать? Так уж получилось, что Антон узнает, что где-то рядом с ним работает советский разведчик-нелегал, знает даже его кличку - Филин. Но как отыскать этого человека?
Содержание:
Леонид Острецов - Кому бесславие, кому бессмертие 1
Глава 1 1
Глава 2 4
Глава 3 7
Глава 4 11
Глава 5 15
Глава 6 19
Глава 7 22
Глава 8 25
Глава 9 29
Глава 10 33
Глава 11 35
Глава 12 39
Глава 13 41
Историческая справка 44
Примечания 44
Леонид Острецов
Кому бесславие, кому бессмертие
Тем, кому Господь послал огромную милость, избавив от необходимости выбора.
Леонид Острецов
"Поручик последней Армии"
Кто однажды уловил зов свободы, никогда уже не может забыть его и должен ему следовать, что бы ни ожидало его.
Россия может быть побеждена только русскими.
Генерал А. А. Власов
Русские, служившие у Власова, относились к своим обязанностям с особым энтузиазмом, так как, видимо, ощущали, что работают на самих себя, ради своих идеалов.
Вальтер Шелленберг
Глава 1
Автомобиль тронулся, и Антон сразу же почувствовал приятную мягкость заснеженной мостовой. Свет фар прорезал темноту подворотни, и вскоре впереди засветилось фонарями Садовое кольцо.
Хоть это и не патриотично, но "БМВ" - хорошая машина, что ни говори!
Антон с упоением помчался по ночной столице, которая в эти дни как никогда искрилась тысячами огней. Он гнал машину все быстрей и быстрей, желая ворваться в океан вывесок и уличных новогодних гирлянд. Все это обилие света убегало назад, а впереди возникала новая мерцающая галактика.
Навстречу промчалось горящее название ресторана - "Искра", "Полуфабрикаты" и "Молоко", зеленый кружок светофора, "Хлеб", "Универмаг", длинная череда ярких рубиновых звезд на придорожных елях, "Сбербанк", "Почта", освещенный прожекторами, огромный, во всю стену здания, портрет вождя…
Стоп. "Почта"!
Антон вспомнил, что в канун Нового года твердо решил разделаться со старыми делами, дабы не тащить за собой в новую жизнь груз прошлогодней суеты. Последнее "старое дело" лежало у него в портфеле, слегка помятое, между бутылками шампанского и двумя железными банками "Бухарской" арахисовой халвы. Да и дело-то плевое - конверт с письмом, которое надо бы вернуть в почтовое отделение.
"До закрытия еще минут пятнадцать. Успею", - решил Антон и, резко остановив машину, сдал назад.
Достав конверт, он включил свет и еще раз прочитал фамилию адресата: Горину Михаилу Алексеевичу. Адрес правильный, фамилия тоже его, но имя и отчество - чужие. Он - Антон Дмитриевич. Да и письмо из какого-то Киреевска, от какого-то Петра Иванова, которого он никогда знать не знал. Нет, определенно, это ошибка или, вернее всего, совпадение. Соседка, помнится, говорила, что в его квартире раньше военный жил, вроде бы тоже - Горин. Да, мир полон совпадений. В общем, надо отнести письмо на почту, сказать, что адресат выбыл - и все. И вперед, навстречу Новому году!
- Через пять минут закрываем, - недовольно проворчала уборщица, хлестнув Антону по ногам мокрой тряпкой.
- Я быстро, - сказал он и, достав из кармана мандарин, протянул его девушке, сидевшей за стеклянным окошком.
Она улыбнулась, взяла мандарин и письмо.
Уже через несколько минут Антон вновь мчался по светящемуся ночному городу, навстречу празднику и надеждам. Ведь впереди Новый год - долгожданный, сказочный, хмельной, всегда изменяющий жизнь к лучшему, ну, или почти всегда! Правда, редко кому удается удержать то необыкновенное состояние полета, которое можно ощутить этой зимней ночью. Но все же пытаться надо: схватить это чувство призрачного счастья за хвост - за ниточку и не упускать, и тянуть - вытягивать, наматывая на ладонь, идти с этой ниточкой в весну, окунаться в долгожданное лето, а к осени подобраться с таким клубком уже исполняющихся желаний, что в руках не удержать… - ну и ладно: тяжесть-то своя - не тянет! А сделать-то надо всего ничего: чокнись шампанским, загадай желание и первого числа, обязательно с самого утра, несмотря на похмелье, бодрячком шагай в Новый год. И все будет. Наконец-то все будет!
"Уж с этого Нового года шагну, так шагну! - решил Антон и подумал о Жанне. - Она сейчас далеко. Ей еще целый месяц пребывать в дождливой Европе (как они там живут без настоящей зимы?), цокая каблучками, гулять по мокрым булыжным мостовым, предаваясь фантазиям о далекой романтической старине…"
За размышлениями и мечтами Антон не заметил, как огни московских окон окончательно растворились в синих пушистых елях и вскоре исчезли совсем. Город остался позади, и Антон был вынужден сбросить скорость, медленно пробираясь вдоль нескончаемых черных заборов. Вот уже ельник и водокачка, вот знакомый поворот и конечная остановка автобуса, который никогда не ходит зимой, а вот светятся окна профессорской дачи.
Степан Михайлович, наверное, заждался его и не велит начинать. Старик порядок любит, да чтоб все вместе, организованно.
Под конец пути, преодолевая снежные заносы, Антон разогнал машину и врезался в рыхлый сугроб перед самой калиткой.
Тут же в облаке пара на мороз вышел профессор.
- Антон! Ну, что же вы так долго, дорогой мой?! - воскликнул он с укоризной. - Быстро к столу, быстро! Только вас и ждем.
- С Новым годом, Степан Михайлович!
Тепло гостиной ударило Антону в лицо, а там музыка из репродуктора, запахи табака и духов, переливы женского смеха и громкая путаница знакомых мужских голосов.
- Ну, Горин, наконец-то! Еще немного, и схлопотал бы ты у меня выговор с занесением, - пошутил Валентин, подтягивая галстук.
Видимо, по роду своей должности - секретаря партийной организации факультета - он всегда шутил с серьезным выражением лица.
- Степан Михайлович не начинает, пока нет полного состава, - продолжил он. - Вот мы и курим тут битый час.
Появился Сомов, с улыбкой и ожидаемым вопросом:
- Где шампанское?
- Здесь, в портфеле. Да, Серега, его можно охладить! У профессора в машине тепло как в бане.
- Некогда уже охлаждать. Есть хотим!
- О, "Цимлянское", - воскликнула Верочка. - Обожаю шипучие вина.
За ней подтянулись остальные.
- Антон, привет! Долго едешь.
- Зима, заносы.
- Гриша, налей ему водки с морозу.
- Говорит, не замерз.
- Все, молодые люди, за стол, за стол! - приказал профессор, потирая руки.
Ему было за семьдесят, но по внешнему виду никто не давал и шестидесяти пяти. Жизнерадостный, веселый человек, действительно считал себя молодым, и это всегда ощущали его бывшие ученики, а теперь коллеги.
В этот Новый год Степан Михайлович Кротов настойчиво собрал всех у себя на даче, так как был еще один повод - присуждение ему Сталинской премии за многолетний труд и достижения в советской исторической науке. С официальными лицами уже отмечено: подарки получены, поздравления отслушаны, завистливые взгляды отпарированы. Так что теперь пришло время отпраздновать душевно и по-простому, с друзьями и молодежью, которая чувствовала себя абсолютно комфортно рядом с семидесятилетним профессором и его близкими.
Вокруг большого овального стола задвигались стулья.
Под покровительством огромного розового абажура над блюдами с яствами, словно известная башня над Парижем, возвышался граненый запотевший графин. В центре расположился подрумяненный поросенок, вокруг приютились лосось, сазан и балтийские шпроты, тонко нарезанная буженина, заморские оливки, блюдо с вареным картофелем да блестящие соленые огурчики, с которых невозможно было не перевести взгляд обратно на графин. Среди всего этого изобилия тут и там торчали темно-зеленые шпили бутылок. Серебряной фольгой блестело "Шампанское", черным гранитом переливалось грузинское № 20, рубином искрилось молдавское "Абрау-каберне", а между халвой и мандаринами притулился неприглядный на вид, но знаменитый сорокапятиградусный марочный КВВК, выдержанный в нескончаемых горных подземельях далекой Армении.
Антон потянулся к алому островку лососевой икры, да еле успел - водка в рюмке и тост за уходящий год. Потянулся к огурцу - тост за профессора и историческую науку - не пропустить! Откинулся на спинку стула - за дружбу! за будущее! за прекрасных дам! А вот и полночь - выстрел. Ура! "Брызги шампанского" - танцы.
Профессор был уже навеселе и в который раз оправдывался за свой роскошный автомобиль:
- Друзья мои… да мне эта заграничная машина… Разве что сюда ездить, на дачу. Я и водить-то не умею. Негоже, говорит мне ректор, лауреату Сталинской премии в метро ездить. Есть разнарядка на новую машину - нельзя, говорит, отказываться. Ну, я развел руками - деньги же надо тратить…
Антон насытился и поднялся из-за стола. Туман в голове вызвал ощущение приближающегося счастья. Он накинул пальто и вышел на улицу.
Снег искрился под светящимися окнами и переливами уходил в сверкающую голубизну лунной ночи. Алкоголь грел изнутри, и Антон полной грудью вдохнул жгучего морозного воздуха.
За спиной открылась дверь и раздались голоса.
- История - профессия будущего, друзья мои! - воодушевленно говорил профессор.
- Знаем, знаем, Степан Михайлович, - отмахивался Валентин. - История есть наука, которая всех и вся выводит на чистую воду, - повторил он любимую фразу профессора.
- Да, если хотите! Все ошибки человечества она, родимая, в конечном итоге выставляет напоказ, чтобы мы с вами могли проанализировать их и не повторять.
- Холодно, - поежился Валентин и ушел в дом. Профессор снял запотевшие очки и приобнял Антона.
- Эх, Антоша, все-таки счастливые мы люди! А?! - мечтательно произнес он. - Праздник кончится, снова на работу - и ладно. И хорошо!
Он нагнулся, слепил снежок и с силой запустил его в ветровое стекло своего нового автомобиля.
- А знаете, отчего мы с вами счастливые люди? - продолжил профессор чуть заплетающимся языком.
Антон с улыбкой пожал плечами.
- Оттого, что занимаемся твор-чест-вом! Да, дорогой мой. Наука - есть творческий процесс, а ученый - творец, как художник или музыкант. А что дает нам творчество?
- Что же?
- Свободу, - произнес он, понизив голос. - Ибо, что бы вокруг ни происходило, какие бы потрясения ни гнули нас - любимое дело и творчество навсегда останутся с нами, заполнят нашу жизнь, и этого никому не отнять. В этом и отдушина, и удовлетворение…
- Особенно когда достигаешь результата, - дополнил Антон.
- Конечно! А без результата все теряет смысл. Опять открылась дверь, выпустив на улицу клубы
теплого воздуха.
- Степан Михайлович, Антон, идемте танцевать, - раздались веселые женские голоса.
- Идем, идем, - откликнулся профессор и потащил Антона за собой в дом.
В этот новый год Антон все-таки шагнул не столь решительно, как планировал накануне. Его первый рабочий день начинался аж седьмого числа - с приема экзамена у студентов-второкурсников. Но и эту неделю он не терял времени даром: разбирал бумаги, наводил порядок и строил планы. Начало рабочих дней Антон ждал с нетерпением. Он любил свою работу, любил думать - заниматься наукой. Ему нравилось читать лекции, смотреть на одухотворенные лица студентов и погружаться вместе с ними в далекое романтическое Средневековье.
Седьмого января Антон положил в портфель диссертацию и поехал в университет. По дороге он решил, что сообщит профессору о своей полной готовности к защите. Кротов хоть и любил своего аспиранта, но был строг и придирчив ко всему, что касалось науки, в результате чего Антону приходилось множество раз редактировать свой труд. Но теперь он решил твердо заявить своему научному руководителю, что диссертация доведена практически до идеала и больше он не желает ничего исправлять.
Протиснувшись сквозь шумную толпу студентов, Антон сразу же столкнулся в вестибюле с Грязновым. Валентин был суров и несколько взволнован.
- Антон Дмитриевич, зайдите ко мне в партком, - сухо произнес он.
- Ты чего так официально?
- Там пришли по твою душу.
- Кто пришел? У меня экзамен через пятнадцать минут.
- Тебя заменят.
- Заменят? Зачем? - удивился Антон, и в груди тревожно екнуло.
Ожидание чего-то плохого нарастало с каждой лестничной ступенькой, с каждым метром длинного коридора, который заканчивался дверью в партком.
Валентин молча пропустил Антона вперед, сам вошел следом и замер у дверей.
В кабинете, у окна, стоял незнакомый человек и курил. Он был невысокого роста, средних лет, в черном, слегка помятом костюме. Лицо его было квадратным, с острым носом, широкими скулами и выступающим вперед подбородком. Черные волосы были подстрижены "ежиком", и это подчеркивало большие оттопыренные уши.
- Вот. Антон Дмитриевич Горин, - доложился Валентин.
- Ага. Очень хорошо, - сказал человек и показал из нагрудного кармана пиджака красный уголок удостоверения. - Майор Скопов. Комиссариат внутренних дел.
Антон резко почувствовал слабость в ногах и опустился на стул.
- Не волнуйтесь, Антон Дмитриевич, - мягко произнес майор и по-хозяйски уселся в кресло Валентина. - Вы, товарищ Грязное, оставьте нас, пожалуйста, ненадолго.
- Да, да, конечно, - как бы очнулся Валентин и суетливо вышел из кабинета.
Майор затушил папиросу и раскрыл канцелярскую папку, лежащую перед ним на столе.
- Я тут посмотрел ваше личное дело, - сказал он и сделал паузу, пристально заглядывая Антону в глаза. - Ваше, мягко говоря, непролетарское происхождение нисколько его не портит. Отличный аттестат, прекрасная характеристика, успехи в науке и общественной работе. Придраться не к чему.
- А зачем придираться? - тихо спросил Антон.
- Помилуйте. - Майор улыбнулся и закрыл папку.
- Никто и не собирался придираться. Это я так, к слову сказал.
Он взял со стола другую папку и достал из нее помятый конверт. Антон сразу узнал его - то самое письмо, которое он отнес на почту в канун Нового года.
- Это вам знакомо? - спросил майор, вдруг сменив дружелюбный тон на деловой.
- Конечно, - ответил Антон, обратив внимание на то, что конверт аккуратно надрезан сбоку. - Я получил его… не помню, где-то в середине декабря прошлого года.
- Хорошо. А кто такой Петр Иванов?
- Понятия не имею, - ответил Антон. - Да это не мне письмо. То есть оно на мой адрес пришло, но не мне… не мне адресовано. Там - Горин Михаил Алексеевич, а я Антон Дмитриевич. Я же отнес его обратно на почту… Правда, не сразу. Дела всякие, замотался… виноват.
- А зачем вы отнесли его на почту, если на конверте нет почтового штемпеля?
- Как нет? - удивился Антон.
- Посмотрите сами, - сказал майор, поднеся конверт Антону к глазам. - Марка есть, а штемпеля нет. И обратный адрес не полностью указан, без улицы и номера дома. О чем это говорит?
- Да, действительно, - удивился Антон. - Это говорит… о том, что письмо бросил в мой ящик не почтальон. Я и внимания на это не обратил.
- А еще это говорит, что Петр Иванов - псевдоним.
- Кто?
- Вымышленное лицо.
- Ну… это уж я не знаю, - пожал плечами Антон.
- Так уж и не знаете, - съехидничал майор и, достав из кармана пачку "Казбека", снова закурил. - А как вы объясните такое странное совпадение, что фамилия адресата тоже Горин.
- Это действительно совпадение, - сказал Антон. - Но в общем-то объяснимое. Я слышал, что бывший жилец моей квартиры вроде бы тоже носил фамилию Горин?
- Да? Откуда вам это известно?
- Откуда? - задумался Антон. - Точно не помню. Кажется, соседка говорила, что по лестничной клетке, напротив.
- Соседка. Понятно, понятно, - закивал майор. - Антон Дмитриевич! Скажите, пожалуйста, как чисто вы бываете в Киреевске?
- В Киреевске?! Да я в жизни там не бывал. Я даже понятия не имею, где это находится!
Вопросы энкавэдэшника стали Антона раздражать и одновременно не на шутку беспокоить. Вспыхнувшая надежда на то, что майор Скопов собирается предложить ему всего лишь сотрудничество (как бывало с некоторыми его сослуживцами), похоже, не оправдывалась.
- Пожалуй, надо освежить вам память, - вдруг ызывающе произнес майор и достал из папки какой-то канцелярский бланк. - В позапрошлом году, и июле, вы находились в составе этнографической экспедиции доцента Кириллова.
- Да, находился, - недоуменно подтвердил Антон. - Ну и что?
- А то, что непонятно мне, что вы там делали. Ведь вы же занимаетесь историей Средних веков Западной Европы, - заглядывая в папку личного дела, процитировал майор. - Вы ведь не этнограф? Так?
- Так. Ну и что? Не только этнографы выезжают в подобные экспедиции.
- Видно, вы забыли, что последняя экспедиция проходила по маршруту Москва - Тула - Киреевск - Михайлово… ну и так далее. Вот бланк командировочного отчета вашей группы. Здесь печать исполнительного комитета города Киреевска, Тульской области.
Антон в недоумении раскрыл рот. Черт! Этого еще не хватало. Он действительно не помнил ни про какой Киреевск.
- Я и знать не - знал, через какие населенные пункты мы проходили! - в отчаянии воскликнул он. - Честное слово!
- Да вы не проходили, товарищ Горин, а ночевали в этом Киреевске двое суток! Двое суток, и не черта не помните! Когда вы получили квартиру?! - неожиданно гаркнул майор.
- Какую?
- Какую? Вашу квартиру, на которую приходили письма из Киреевска? Зубовский бульвар, дом семьдесят пять, квартира два!
- Тогда…
- Когда тогда?
- Л-летом, как раз перед этой экспедицией. Ну да, получил ордер, въехал и ушел в экспедицию, даже вещи не успел расставить.
- Вот! Значит, в Киреевске вы были, когда уже проживали в этой, квартире! Факт! - удовлетворенно заключил майор.
- Ну и что из этого?! - в отчаянии воскликнул Антон и почувствовал, как на лбу выступили капли пота.
- Кто давал вам ордер? - как бы между прочим, заглядывая к себе в папку, спросил майор.
- Университет.
- Это я знаю. Кто ходатайствовал? По чьему распоряжению?