- Верно. Но ведь может же быть ошибка - всего каких-то полторы мили! Молодой командир - просчитался и выскочил из района… А мы погубим людей, корабль. Наших людей!
- Советский офицер не может ошибиться в курсе!
Майор взглянул на морщины, тяжело залегшие по углам рта и на переносье Карева, и отступил, приложив руку к фуражке.
Корабль настиг лодку как раз в тот момент, когда она подоспела к обрыву Малых глубин. Настала решающая минута: или - или. Лейтенант, майор и даже сигнальщик, затаив дыхание, впились взглядами в командира. Тот на миг зажмурился, потом решительно, с силой надавил кнопку. На корме взвыл ревун, вспыхнула синяя лампа.
- Бомбы - товсь!
- Первая!..
Смертоносные цилиндры сорвались в белопенную закипь за кормой. Из моря с ревом взметнулись столбы воды.
- Вторая!..
С гидроакустического поста доложили, что шум винтов прекратился, а эхопеленгационный контакт с лодкой потерян.
…На поверхности воды расплывалось большое пятно. С борта "БО" люди напряженно вглядывались в сине-зеленую зыбь, подернутую и сглаженную радужной пленкой соляра и масла. Пленку рябили пузырьки. Из-под воды вырвался большой пузырь воздуха, всплыли какие-то обломки, предметы.
Среди них было извлечено что-то блинчато-круглое и доставлено на борт командиру корабля. В руках Карева оказалась мокрая матросская бескозырка. Капитан-лейтенант посмотрел на ленточку: "Черноморский флот".
- Отбой боевой тревоги, - хрипло сказал Карев лейтенанту и, ссутулясь, ни на кого не глядя, ушел в офицерский отсек. За ним пошел замполит.
На палубе повисла тяжелая тишина.
- Своих накрыли… Эх! - с горькой досадой вздохнул кто-то из матросов.
6. ПОД ВОДОЙ
С воздуха капитан Петров не раз видел подводные лодки и даже атаковал и топил их еще во время войны. Относительно близко, с берега, тоже как-то рассматривал, но внутри никогда не бывал. Несмотря на все только что пережитое, он спускался внутрь лодки не без любопытства.
Теснота, обилие приборов, густое переплетение электро- и воздухопроводов, масса всяких маховичков, ручек, краников, вентилей - все это отдаленно напоминало летчику внутренность большого самолета.
Однако Петров не успел почти ничего рассмотреть: проведя его сквозь центральный пост управления, командир лодки пригласил летчика в свою крохотную каюту и затворил дверь.
- Прежде всего познакомимся. Капитан третьего ранга Османов, - представился он Петрову и весело улыбнулся. - А теперь нужно переодеться в сухое. Что бы вам предложить?.. Ага!
Моряк извлек из шкафчика фуфайку, брюки, клетчатый пиджак и бросил на койку.
- Прошу. Недавно были за границей, купил кое-какое барахлишко. Пожалуй, великовато вам будет, но уж не обессудьте, капитан.
- Да что вы. Спасибо… Но хотелось бы прежде всего сообщить своим, что я спасен.
- Сообщить?.. Конечно! Тем более, что мы сейчас пойдем на погружение. На какой волне ведется прием?
- Семнадцать и две десятых, - ныряя в фуфайку, сказал Петров.
Османов вышел из каюты и очень скоро вернулся. Приоткрыв дверь, позвал Петрова:
- Товарищ капитан, может, сами сообщите? Рация настроена.
- Сам? Ну что же… - Петров пошел с командиром лодки к рации. Капитан третьего ранга вдруг остановился, что-то соображая. Улыбнулся Петрову.
- Только, знаете, о чем я попрошу вас? Не говорите, что вы на лодке. Ведь мы здесь на учениях… Понимаете? Подслушают "синие" - задачу не выполню, оценку получу плохую. Скажите, что на сейнер попали. А потом объясним.
- Понимаю.
Петров взял микрофон.
- "Лук", "Лук"… Я - "Стрела", я - "Стрела"… Слышите меня? Прыжок с парашютом прошел благополучно. Меня подобрал рыболовецкий сейнер, чувствую себя нормально. Здоров. Скоро буду… Вот тут капитан подсказывает - часа через четыре - пять будем в Аштауле…
- Все? Ну, вот и замечательно, - произнес Османов и скомандовал: - Срочное погружение!.. Штурман, ведите корабль…
Вернувшись с Петровым в каюту, моряк гостеприимно усадил его в единственное маленькое кресло, а сам сел на койку. Потом он извлек из шкафчика бутылку и две рюмки, налил, протянул летчику:
- За встречу! Весьма рад, что именно мы нашли вас.
- А вы искали?
Капитан третьего ранга блеснул откровенной улыбкой.
- По правде говоря, нет. Всплыли на короткое время, чтобы принять радиограмму, смотрим - вы на своем апельсиновом крейсере шпарите, так сказать, под флагом стрэгл фор лайф… Вы по-английски понимаете?
Петров изрядно читал по-английски, прилично понимал, но говорил плохо и, будучи скромным человеком, энергично замотал головой: нет.
- Что же так? Каждый моряк должен знать английский язык.
- Какой же я моряк, - засмеялся Петров.
- Все равно, форму носите… Я, например, три языка знаю. Впрочем, у нас на флоте даже матросы владеют языком. Возьмите хоть мою лодку. Команда сплоченная, дружная, все - отличные специалисты. И на культуру нажимаем. Между делом английский освоили. А здорово у них получается. Вот, посмотрите…
Капитан третьего ранга взял микрофон и объявил:
- По лодке! Перейти на иностранный язык.
"Здорово! Молодцы!" - восхитился Петров, но тут же представив себе, каким рискованным стал бы полет, если бы экипаж самолета вдруг перешел с родного языка на любой другой, забеспокоился:
- Вы что же, и под водой так пойдете?
Османов расхохотался.
- Дорогой, да мы уже двадцать минут как погрузились!..
В каюту протиснулся старший лейтенант - штурман. Небрежно козырнув, спросил:
- Товарищ капитан третьего…
- Отставить!
- Ах, да, - спохватился штурман и заговорил не по-русски.
- Дайте сюда радиограмму, - прервал его Османов и заглянул в поданную бумагу: - Так… Квадрат - эпсилон-девять, подквадрат - шесть. Ну, и что же? Координаты указаны без ошибок, а в точности установления их летчиком мы сомневаться не имеем никаких оснований. Следуйте точно в подквадрат шесть и ложитесь на грунт.
Капитан Петров понял сказанное и удивился. Странными показались ему эти квадраты и сам разговор о них на "непонятном" для гостя языке! Петров простодушно спросил Османова:
- На каком это языке вы объяснялись?
- На английском же. Штурман мой сомневается в координатах, переданных нам самолетом-разведчиком. На учениях штаб "красных" разработал свою координатную сетку района, а мы привыкли к общепринятой на флоте - ну, и путается штурман…
У Петрова отлегло от сердца. Османов потрепал его по колену и встал с койки:
- Соловья баснями не кормят. Закусите и ложитесь отдохнуть. Я же пойду, а то как бы и впрямь штурман чего не напутал. Кстати, вы на подводной лодке никогда не плавали?
- Да нет, как-то не приходилось.
- И не жалейте: в общем-то дрянная у нас служба. Но потом я покажу вам все же кое-что интересное. Добро?..
Командир лодки ушел. Петров последовал его совету и принялся за консервы. Но еда не шла в горло. Отодвинув тарелку, летчик минутку посидел в задумчивости, затем лег на койку. Полет и авария действительно утомили его.
Под водой лодка шла очень спокойно. По корпусу разносилось легкое жужжание электромоторов, щелкали механизмы, изредка слышались отрывистые слова команды, шаги, шипенье воздуха в бесчисленных вентилях и клапанах. Незаметно для себя Петров задремал.
Проснулся он от прикосновения чьей-то руки. Кругом царила тишина. Электромоторы не работали, сама лодка, чуть накренившись, находилась в состоянии полного покоя. Над летчиком склонился штурман: "Товарищ капитан, пойдемте…"
Рядом со штурманом стоял еще один офицер - плотный блондин с красным лицом, которого Петров мимоходом видел в центральном посту.
- Помощник командира лодки капитан-лейтенант Власов, - отрекомендовался он летчику хрипловатым голосом.
Петрова повели по лодке. В отсеках почти все с любопытством оглядывались на летчика, но он не замечал этого - шел, сосредоточив внимание на том, чтобы не расшибить лицо о всякие трубопроводы, рычажки и краники, не застрять в узких округлых дверях с высокими порогами.
В носовом отсеке у горизонтально расположенных толстых труб стояли командир лодки и два матроса. Тут же в трусах, тельняшке и спасательном жилете поверх нее копошился, проверяя в тесноте какое-то снаряжение, мускулистый мужчина лет сорока.
- Вот это - торпедный аппарат, основное оружие подводной лодки, - похлопал по трубе капитан третьего ранга, обращаясь к летчику. - Вам, вероятно, приходилось читать или видеть в кино, как этот аппарат используют для выбрасывания на поверхность разведчика или связного, который сообщает об аварии лодки, и так далее?.. Ну, вот. А сейчас мы вам покажем, как это делается в действительности.
Мужчина в тельняшке стал натягивать на лицо маску, похожую на противогазную. Резиновым гофрированным шлангом маска соединялась с небольшим прямоугольным мешком, по бокам которого виднелись два металлических баллона. Вся эта система держалась с помощью лямок на груди моряка.
- Перед вами человек в легководолазном костюме, - пояснил летчику Османов. - Сейчас мы этого водолаза через торпедный аппарат выпустим в воду.
- Для чего? - спросил Петров, с интересом наблюдая за подготовкой водолаза.
Офицеры-подводники переглянулись и расхохотались. Петров уловил в этом смехе скрытую насмешку над собой и чуть покраснел.
- Вы не обижайтесь, - все еще посмеиваясь, успокоил его Османов. - Просто мы вспомнили случай, когда такой же вопрос был нам задан в иных обстоятельствах одной особой. Мы тогда подошли к своей плавбазе, а на базу прибыла… Готовы? Начали! - прервав себя, скомандовал Османов матросам.
Ни рассказа, ни ответа на вопрос Петрова так и не последовало.
Один из матросов присоединил к наушникам в маске водолаза телефонный провод, другой обвязал его талию тоненьким прочным тросом. Водолаз надел "груза", сумку, - видимо, с инструментами - и прикрепил сильный аккумуляторный фонарь.
Потом он неловко залез в тесный цилиндр торпедного аппарата. Матросы задраили крышку.
…Изнутри глухо прозвучал один удар. Османов предложил Петрову приложить ухо к трубе. Летчик расслышал тихое шипенье и бульканье. Потом в трубе вторично стукнуло, послышалась какая-то возня, и все стихло.
- Ну, вот, водолаз уже вышел. Видите, как все просто, - улыбнулся Петрову Османов. - Теперь пойдем к телефону, в центральный пост. К сожалению, у нас там так тесно…
Петров понял вежливый намек и вернулся в каюту. Офицеры остались явно довольны его догадливостью, они заметно волновались.
Одно только изумляло и даже озадачивало летчика: в такие, видимо, серьезные и ответственные минуты, моряки продолжали говорить между собой на иностранном языке. Уж не боятся ли, как бы Петров не понял их? Странно! Ведь он - офицер, коммунист.
Летчик уже сознательно стал прислушиваться к разговорам, доносившимся через приоткрытую дверь каюты, расположенной рядом с центральным постом.
По видимому, Османов следил за продвижением в воде водолаза и руководил им.
- Ну что?.. Ну что?.. - то и дело спрашивал штурман у командира.
Тот отмалчивался, но через некоторое время воскликнул:
- Есть! Нашел!
Кто-то захлопал в ладоши.
- Цыц! - прикрикнул Власов.
Снова долгие паузы, редкие, скупые и неразборчивые фразы командира. Судя по интонации, он злился и торопил водолаза.
Внезапно прозвучал сигнал электрофона, и испуганный голос старшего лейтенанта известил командира:
"Слышен шум винтов корабля! Похоже - типа "БО".
В лодке наступила абсолютная тишина. Петров выглянул из каюты. Османов с суровым, властным лицом, Власов и штурман с округлившимися глазами, стояли и глядели на низкий подволок центрального поста. Петрову показалось, что и он различает над лодкой шум винтов.
Часы громко отсчитывали секунды.
- Прошли, - успокоительно заметил Османов и снова приник к телефону.
- Что он там? - хрипловато спросил помощник.
- Нашел! Снимает баллон со стрелой!
Петров почувствовал невероятное смятение, заметался по каюте. Все его смутные до этого ощущения чего-то необычного и странного на лодке вылились в чудовищное подозрение.
- Корабль развернулся на сто восемьдесят и идет на нас, - доложил кто-то Османову.
- Тревога! Все по местам!
В лодке все пришло в движение. Заработали электромоторы, засуетились люди, кто-то крикнул: "Господин командир! А водолаз?"
- Черт с ним! Быстро!.. Полный вперед!..
Лодка чуть приподнялась со дна, рванулась
вперед, потом в сторону.
Петров еще не успел дать себе отчет в происшедшем, как где-то поблизости от подводной лодки прогрохотали взрывы. Потом раздался страшный удар, от которого все попадали с ног. Электричество погасло.
В лодке началось что-то невообразимое. Проклятья на разных языках, вопли, искаженные лица в острых лучах фонарей, хриплая ругань Власова - все слилось в одном порыве животной паники.
"Трах! Трах!" - резанули по ушам два пистолетных выстрела.
- По местам! Постреляю сволочей! - рявкнул Османов.
Вспыхнуло аварийное освещение.
- Задраить двери! В отсеках осмотреться!..
Вторая серия глубинных бомб снова потрясла
лодку.
- Имитировать попадание! Воздух, соляр, масло, обломки - живо! Советские вещи и обмундирование - за борт… Шевелитесь, ослы! Еще воздух… Прекратить всякое движение! Кто стукнет - голову размозжу!..
Лодка с выключенными моторами стремительно погружалась на глубину.
И тогда, как бы очнувшись, капитан Петров схватил металлическую денежную шкатулку в каюте командира и стал яростно бить ею по железной палубе. Лодка загудела, как колокол. Кто-то рванул летчика за руку и выбил шкатулку. Петров увидел перед собой перекошенную физиономию Османова.
- Ты что, смерти захотел? - с заметным акцентом прошипел тот и, резко выдохнув, обрушил кулак на лицо офицера. Петров отлетел на койку, упал, ударившись затылком о стальной угольник, потерял сознание.
Османов вышел в центральный пост и сел на разножку у штурманского столика. Лицо его еще подергивалось, но он уже хладнокровно уставился в карту и подумал вслух:
- Где же теперь искать этого болвана? А его надо найти.
7. НА ОСТРОВЕ ОДИНОКОМ
"Девятая" волна ударила о большой камень, высоко рассыпалась солеными брызгами и, как котенка, сбросила Гудзя с камня в воду. Он вынырнул, отфыркнулся и в три - четыре взмаха доплыл до берега. Убежав от настигающей волны, Гудзь загоготал от удовольствия и похлопал себя по мокрой груди, потом быстро побежал через остров к остаткам разбитого еще в войну маяка.
Остров был небольшой, в любом направлении имел не более полусотни метров. С одной стороны он оканчивался относительно отлогим, удобным для купания берегом, а с противоположной - круто спускался в воду.
Гудзь вошел в оставшийся от маячной башни нижний этаж и первым делом заглянул в котелок - на самодельном очаге булькала и распространяла вкусный запах уха. Гудзь поспешно оделся, натянул гимнастёрку с погонами сержанта-пограничника и застучал сапогами по каменным ступеням.
Лестница вывела его на площадку уцелевшего междуэтажного перекрытия. Площадка была окружена обломками стены и напоминала цирковую арену. У наибольшего из обломков прилепилась будка с окошками для кругового обзора. Рядом с ней стоял на треноге оптический прибор.
По площадке прохаживался второй сержант-пограничник. Был он невысок, плечист, чуть кривоног, однако молодцеватая подтянутость делала его как-то выше и стройнее. На чистой, выгоревшей от солнца гимнастерке сияли пуговицы и знак "Отличный пограничник", простые кирзовые сапоги блестели. В руках сержант держал бинокль, но, судя по тому, как вглядывался он в синий простор моря, его узкие глаза не очень нуждались в дополнительной оптике.
- Кафнутдинов! Пошли уху рубать, готова, - позвал его Гудзь.
- Зачем рубать - твоя уха деревянный? Уху кушать надо, - показал в улыбке белые, как сахар, зубы Кафнутдинов, и тут же загорелое лицо его стало серьезным. - А кто меня подменит?
Гудзь махнул рукой.
- Подумаешь, на десять минут отлучиться! Все равно, смотри не смотри, ничего не увидишь - одно море…
- Зачем так говоришь? А еще сержант! Службу надо нести, как полагается. Поставили тебя смотреть - смотри…
Гудзь сбежал по лестнице вниз.
Кафнутдинов пожал плечами ему вслед и продолжал свое дело. Но Гудзь вскоре вернулся, осторожно неся две полные миски, нож, ложки и зажатый подмышкой хлеб. Дружески подмигнул товарищу:
- Коль так, давай тут пообедаем. Сначала ты поешь, я буду наблюдать, потом поменяемся.
- Так можно, - согласился Кафнутдинов.
Гудзь быстро принес из будки скамейку -
вместо стола, пригласил сержанта:
- Садись, кушай, пока горячая.
Кафнутдинов молча улыбнулся в ответ и с аппетитом принялся за еду, а Гудзь в это время стал наблюдать за горизонтом.
Крохотный остров Одинокий действительно одиноко торчал из воды миль на семь от берега в районе Малых глубин. Застава "Приморская" использовала островок для своего пограничного пикета. Катер доставлял сюда трех пограничников: старшего пикета, радиста и сигнальщика, которые трое суток несли службу на Одиноком, а затем сменялись. Каждый из состава пикета имел и дополнительные обязанности: радист и старший - наблюдателей, а сигнальщик - повара.
В этот день на островке осталось два человека: сигнальщик рядовой Липов внезапно заболел, и идущий к берегу пограничный катер забрал его с собой. Вечером пикет должен был смениться.
…Когда Кафнутдинов вернулся на пост наблюдения, Гудзь занял его место за импровизированным столом.
- С берега не сообщали, нашелся капитан Петров? - спросил Кафнутдинов. - Не знаешь? Почему не знаешь?
- Питание берегу: на исходе… Связь держу только по графику. Скоро узнаем…
Радист поднял голову и от неожиданности бросил ложку.
- Смотри, человек в море! - взволнованно крикнул он.
Не прошло и двух минут, как Гудзь, сидя в надувной лодке, уже греб изо всех сил по направлению к утопающему.
С трудом вытянув на берег обмякшее тело человека, он втащил его в первый этаж башни. В силу необходимости Кафнутдинов на время покинул свой пост и сбежал по лестнице к радисту.
Тот стоял около расстеленной плащ-палатки и сгибом локтя вытирал мокрое лицо. У ног Гудзя лежал без сознания плотный мужчина в ботинках, трусах, флотской тельняшке и спасательном жилете поверх нее.
- Наверно, летчик… капитан Петров, - еще не отдышавшись, высказал свое предположение Гудзь. Сержант Кафнутдинов метнул на радиста горячий взгляд:
- Растирать человека надо! - и отбежал к аптечке.
Нашатырный спирт подействовал безотказно. Мужчина мутным взором посмотрел на склонившихся над ним пограничников, потом взгляд его стал осмысленным.
- Где я? На берегу?
- Живой, совсем живой! - обрадовался Кафнутдинов. - Это он вас вытащил, - указал сержант на Гудзя.
- Спасибо… - слабо улыбнулся спасенный. - Летчик я… капитан Петров.
Он попытался приподняться на локте и бессильно упал.
- Лежите, пожалуйста. Скоро доктор будет, чай будет - все будет.
Кафнутдинов отошел к лестнице и поманил к себе Гудзя.