- Ты сейчас же радируй на заставу. А я пойду… В журнал еще записать надо…
- Потом все заодно запишем.
- Полагается сразу… Ну, смотри за ним.
Кафнутдинов ушел наверх. Гудзь подошел
к рации.
- Там в лодке мой баллончик остался, - встрепенулся спасенный, - принесите его, пожалуйста, это очень важная вещь.
- Не пропадет, - заверил капитана Гудзь. - Но, коли важный… - пограничник вышел из помещения.
Тогда спасенный, легко поднявшись, по-кошачьи скользнул за ним, выглянул из дверей и метнулся назад - к рации. Схватив проволочку, зубами содрал изоляцию и накоротко замкнул клеммы батарей питания. Разрядив таким образом батареи, он выбросил проволочку и вернулся на свое место.
А Гудзь тем временем подошел к шлюпке, вынул из нее синий баллон со стрелой и вернулся с ним в башню. Спасенный лежал в том же положении, закрыв глаза. Гудзь склонился над ним:
- Как самочувствие, товарищ капитан?
- Лучше. Сил вот только нету. Грузный я для жилета оказался - пришлось плыть все время. Хорошо еще догадался, пока силы были, брюки да китель сбросить, а то вовсе утонул бы.
Гудзь помог спасенному подняться, довел до постели, уложил, укрыл шинелью.
- Ось так добре будет…
Налил из закипевшего котелка кружку чая, открыл консервы, поставил у изголовья.
- Подкрепитесь, товарищ капитан.
- Спасибо. Хорошие вы ребята. Вот на берег попадем - я уж в долгу не останусь. Далеко до берега-то?
- Далековато. Миль семь с гаком.
- Как же добраться?
- Вечером катер придет, сменяемся мы.
Гудзь подошел к рации, попробовал поработать
ключом, щелкнул выключателем. Контрольный "глазок" не загорелся. Радист пожал плечами, стал проверять контакты подключения питания, предохранители. Найдя причину отказа рации, Гудзь с недоумением и досадой уставился на батареи, буркнул что-то себе под нос и пошел наверх.
Кафнутдинов с автоматом поперек груди тщательно обшаривал в бинокль горизонт. Солнце давно миновало зенит и светило уже под углом к воде. Утихающая зыбь играла в его лучах зелеными, синими, фиолетовыми и желтыми оттенками, резала глаза ослепительными бликами.
Море было пустынным. Вдалеке часа два тому назад прошел рыболовецкий сейнер - и все. Но на душе у пограничника почему-то росло беспокойство, и он настороженно всматривался в просторы глухо рокочущего моря.
Заслышав шаги, Кафнутдинов обернулся.
- Не мог передать радиограмму, батареи совсем сели, - доложил Гудзь и, заметив на камне журнал, добавил: - Там еще баллончик у меня лежит, который при спасенном был, запишем?
- Какой еще баллончик?
- Ось такий, - показал руками Гудзь, - металлический, синий, с блакитной стрелкой…
- Безобразия! - вскипел вдруг Кафнутдинов, заговорив с заметным акцентом. - Почему сразу не сказал про баллончик? Почему ушел от задержанного?..
- Да что ты расшумелся, Кафнутдиныч? Какой он задержанный, он - спасенный. Человек назвал себя, рассказал, кто он, что он, все правильно. А ты…
- Прекратить разговоры, товарищ сержант! Шагом марш бегом на место и держать глаз на задержанном все время!
- Слушаюсь!
Через некоторое время Кафнутдинов с высоты своего поста наблюдал, как спасенный тихо прогуливался по острову, а Гудзь, сидя на камушке, следил за ним взглядом.
Новый знакомый оказался веселым и простецким человеком: рассказал Гудзю несколько забавных историй из своей летной жизни, пару армейских анекдотов.
Спасенный, насвистывая, подошел к берегу, остановился, поставил ногу на камень и долго созерцал море, как бы любуясь им. Заодно он осмотрел шлюпку, что покачивалась на волне у берега, и искоса взглянул на пограничника. Тот сидел, рассматривая белые прожилки в маленькой темносерой гальке.
Зевнув, спасенный побрел обратно к башне. Гудзь поднялся и направился туда же. Его остановил окрик с вышки:
- Товарищ сержант! Что за беспорядок, почему весла в лодке оставили? А если волна унесет?
Гудзь с удивлением посмотрел вверх на Кафнутдинова: весла у них всегда хранились в шлюпке наготове, но промолчал и, взяв весла, поспешил догнать своего подопечного.
В круглом, как юрта, помещении летчик снова растянулся на постели. Гудзь, стесняясь открыто наблюдать за офицером, стал возиться с аппаратурой и время от времени посматривал на летчика. Тот вроде как задремал.
Проверяя и протирая аппаратуру, Гудзь раздумывал о сегодняшнем событии на островке и о своем к нему отношении. С одной стороны, сержант понимал правильность позиции, какую занял Кафнутдинов, но, с другой стороны, осуждал старшего пикета за "солдафонство". Конечно, коль скоро пограничники вытащили из воды неизвестного человека, то, независимо от того, есть у него документы или нет, пограничники не должны оказывать ему доверия, а обязаны обходиться с ним, как со всяким задержанным. Но ведь в данном случае задержанный был вовсе не задержанным, а спасенным и вполне определенным лицом, назвавшим свое имя, звание, профессию, которые точно соответствовали сведениям, полученным пикетом от начальства. Есть ли основания не доверять офицеру? Нет, конечно, Кафнутдинов малость того - перегнул…
От таких размышлений Гудзя вернуло к действительности неприятное ощущение чужого пристального взгляда. Сержант резко обернулся: спасенный явно направлялся к тому месту, где на табурете лежало оружие его спасителя. У Гудзя захватило дыхание. А летчик, потирая ладонью горло и морщась, взял кружку, зачерпнул из бочонка пресной воды, неторопливо напился и улыбнулся сержанту.
- Проклятая соль. Наглотался морской воды, теперь горло дерет - страсть! Гудзь почувствовал облегчение.
Снаружи раздался крик Кафнутдинова:
- С юга у острова всплывает подводная лодка!
Летчик поспешил к входу, но радист опередил
его и, схватив оружие, заслонил собой дверь:
- Товарищ капитан, не полагается.
Тот пожал плечами и отступил усмехаясь. Гудзь встал в дверях так, чтобы можно было наблюдать и за летчиком и за тем, что происходило снаружи.
Подводная лодка всплыла почти у самого берега. На мостике появилась фигура офицера. Золотом сверкнули погоны капитана третьего ранга. Подводник приветственно махнул фуражкой:
- Здравствуйте, орлы-пограничники! Вы тут из моря никого не вытащили?
- Здравия желаем!.. Есть, вытащили, товарищ капитан третьего ранга! - весело отозвался Гудзь.
- Капитан Петров здесь!.. - сразу закричал летчик.
Дробь каблуков по каменным ступеням прервала его. С вышки сбежал Кафнутдинов:
- Прекратить разговоры! Запросить парольный отзыв лодки!
Старший пикета занял место Гудзя, а тот схватил флажки, выбежал из помещения на берег и не очень быстро замахал ими. Офицер-подводник некоторое время иронически наблюдал за тем, как "пишет" Гудзь, а потом сердито оборвал его:
- Ну чего вы мне тут под носом размахались? Ослепли, что ли? Не валяйте дурака и быстро давайте сюда товарища капитана - нам некогда!
Резкий командирский окрик поколебал Гудзя. Он вопросительно оглянулся на Кафнутдинова.
- Не отвечать. Повторить сигнал запроса, - приказал тот.
Гудзь снова замахал флажками. Моряк закричал обозленным голосом:
- Да вы что - смеяться вздумали? На гауптвахту захотели? Смотрите - у меня не долго…
Он нагнулся и бросил в рубочный люк два - три слова. И сейчас же на верхнюю палубу выскочили три матроса с резиновой лодкой. Один из них насадил шланг на носик баллона с сжатым воздухом - лодка надулась, и ее столкнули за борт.
- Не подплывать, стрелять буду! - предупредил Гудзь.
- Вот как? Посмотрим, - усмехнулся капитан третьего ранга и, сойдя с мостика, Приготовился сесть в шлюпку. Один из матросов спрыгнул в "резинку" и протянул руку своему капитану. Гудзь замешкался.
- Огонь! - приказал Кафнутдинов.
Гудзь дал короткую очередь - надувная лодка запузырила, матрос выпрыгнул из нее обратно. Командир с грубой руганью вернулся на мостик.
- Ой, будет нам лышенько, Кафнутдинов! - испугался Гудзь. - Пожалуется начальству - мы же виноватыми станем.
- Пусть! - упрямо отрезал Кафнутдинов. - А на остров все равно не пущу никого. Устав знаешь? Ну и все.
Отработав задний ход, лодка чуть отошла и стала бортом к острову. Кафнутдинов окинул глазом ее обводы и стиснул зубы до желваков на щеках: вздернутый нос, скошенная рубка, гладкая без пушек и пулеметов палуба подсказали сержанту, что перед ним - иностранная подводная лодка последней конструкции.
С лодки просемафорили: "Приказываю немедленно доставить офицера на корабль или не препятствовать подходу нашей шлюпки за ним. Иначе буду действовать со всей строгостью устава".
- Пиши: "Нет, точка, спуск шлюпки запрещаю", - распорядился Кафнутдинов.
Пока Гудзь передавал флажками команду, подводная лодка снова стала носом к острову. С ее кормы матросы спустили на воду вторую "резинку" и начали садиться.
Пограничник опять дал короткую очередь - предупредительную. Тогда откинулся носовой люк, на палубу лодки высунулся ручной пулемет и резанул по пикету огневой строчкой. Гудзь успел упасть за камень. Растерянно оглянувшись на Кафнутдинова, возмутился:
- Да что же это такое?
- Это враг! - зло отозвался Кафнутдинов.
Летчик заметался по помещению:
- Мерзавцы! Вот мерзавцы… Товарищи сержанты, слушай мою команду! Дайте мне оружие. Дайте оружие - слышите?
- Назад! - скомандовал ему Кафнутдинов и закрыл дверь. Оставив летчика взаперти, он поспешил на помощь товарищу.
Дважды пытались подводники под прикрытием пулемета высадиться на остров, и оба раза пограничники не дали шлюпке отойти от борта лодки.
- Эх, радист! Весь год говорил, много раз говорил, а когда надо - замолчал! Зачем рацию не берег? - желчно упрекнул Гудзя Кафнутдинов.
Подводная лодка вдруг двинулась вдоль берега. Сержанты переглянулись, ища друг у друга объяснения этому маневру. Гудзь первым нашел его, пронзительно закричал и ринулся из-за камня куда-то вправо к берегу. С лодки по радисту хлестнула очередь. Гудзь упал и, пригибаясь, побежал зигзагом. от камня к камню.
Кафнутдинов посмотрел в том направлении, куда устремился товарищ, и яростно выругался по-татарски: прячась меж камней, пробирался к берегу спасенный пограничниками "летчик". Он опередил Гудзя, стало ясно, что радист уже никак не может перехватить врага на берегу. Понял это и сам Гудзь, но сгоряча сделал ошибку: когда "летчик" прыгнул в море, пограничник тоже бросился с берега и саженками поплыл наперерез врагу.
- Глупый, потеряет башка! Следом надо, следом! - невольно воскликнул Кафнутдинов, стремительно выдвигаясь к тому месту, откуда бросился в воду враг.
"Беглец" неудачно избрал это место: тут из воды торчали камни, и лодка не решалась подойти совсем близко к берегу. "Летчику" предстояло проплыть несколько десятков метров, а плыл он медленно. Зоркие глаза Кафнутдинова мгновенно нашли причину этой медлительности: одна рука врага была занята синим баллоном!
Гудзь непременно перехватил бы "летчика", но он подплывал к нему со стороны, и этим не преминули воспользоваться пираты - они открыли по пограничнику огонь без риска попасть в своего.
Завязалась беспощадная дуэль: с лодки били по Кафнутдинову и плывущему Гудзю, а Кафнутдинов строчил по "летчику" и прикрывал своим огнем товарища. Длилось это секунды - Гудзь вдруг вырвался из волны чуть не по пояс. Кафнутдинов заметил, что лицо товарища залила кровь. Теряя силы, связист поплыл к берегу. Его голова то исчезала, то вновь появлялась в волнах. Не раздумывая, Кафнутдинов мгновенно скинул сапоги, обмундирование и бросился в море.
Своей привязанностью к баллону "летчик" выдал его ценность. Баллон не должен достаться врагу! Чемпион округа по плаванию, сержант Кафнутдинов стремительно настигал, "беглеца". Близ пограничника юркнули в воду несколько пуль, но потом стрелять прекратили: Кафнутдинов точно следовал за врагом и подводные пираты могли угодить в своего, тем более, что лодку покачивало на волне. Тогда с лодки тоже бросился пловец и поплыл навстречу "летчику".
Пограничник настиг врага. Ударив "летчика" кулаком по голове, Кафнутдинов вместе с ним ушел под воду. Недостаток воздуха выгнал их на поверхность. Враг старался вырваться, сержант - удержать его. Вода забурлила от их схватки. Совсем рядом Кафнутдинов увидел перекошенное злобой лицо противника и, схватив врага за тельняшку, замахнулся ножом. Однако "летчик" опередил пограничника и, упершись рукой в его подбородок ударил сержанта баллоном в лицо. Баллон отлетел в сторону. Но Кафнутдинов из последних сил стиснул руками горло врага. Сцепившись, они снова погрузились…
В момент схватки посланец с лодки во-время подхватил синий баллон и, нимало не беспокоясь о "летчике", торопливо поплыл обратно.
8. В ТУМАНЕ
Сквозь открытую дверь в комнату донесся рокот мотоцикла и хлопанье автомобильной дверцы. Старший лейтенант Сазонов встал, быстро застегнул воротник белого кителя, пригладил прическу. В "дежурку" вошел подполковник Кузнецов.
- Есть ли что новое?
- Есть, товарищ подполковник. Только что звонили от летчиков: капитан Петров нашелся, - протянул Сазонов начальнику исписанный листок.
- Наконец-то, - обрадовался Кузнецов.
В коридоре подполковника уже поджидал шифровальщик.
- Разгрыз-таки орешек? - догадался Кузнецов по выражению лица подчиненного и отпер дверь своего кабинета. - Молодец. Ну, давай сюда, интересно - что там…
Расшифрованная радиограмма имела всего несколько слов: "Встречайте завтра 14–15 МГ. Эллен".
- М-да, не больно понятно, а? - включая настольный вентилятор, заметил Кузнецов.
Шифровальщик ушел. Кузнецов перечитал текст еще раз и глубоко задумался. "Что же это такое? Радировала Ковальская вчера, значит, "завтра" - это сегодня. Кто же, кого и где должен был сегодня встречать? Имеет ли это отношение к преступлению на горной тропе? А что значит "14–15 МГ"?.."
Подполковник нажал кнопку звонка. На зов немедленно явился дежурный офицер, сменивший Сазонова.
- Из шифровального отдела ничего не поступало? - спросил Кузнецов.
- Никак нет, товарищ подполковник.
- Свяжитесь с ними и узнайте, как там обстоит дело с расшифровкой радиограммы. Скажите, что я очень жду результата.
- Слушаюсь…
Кузнецов склонился над расшифрованной радиодепешей. Размышляя, переписывал непонятный текст столбиком на листке бумаги. Листок был уже наполовину исписан, когда дежурный офицер доложил начальнику о поступлении ответа из шифровального отдела.
- Ну-ка, ну-ка, - заторопился подполковник, протягивая руку за бумажкой. На ней, слово в слово, повторялся текст, уже известный Кузнецову.
- Молодец, - еще раз заглазно похвалил он своего шифровальщика. - В точности дешифровки теперь сомнений не остается.
Едва Кузнецов сосредоточился над листком бумаги с рядами строчек, как в кабинете снова появился дежурный офицер. Подполковник сердито насупился:
- У вас что-нибудь срочное?
- Так точно. Тут рыбак пришел, вас требует.
- Просите…
Принеся с собой запах рыбы и моря, вошел рослый, загорелый мужчина лет сорока.
- Капитан сейнера "РС-51" Гудилов, - представился он. - Вы извините, товарищ подполковник, что я в таком виде, прямо с сейнера… Дело у меня срочное. Вот какая история. Возвращались мы сегодня домой с глубокого лова и на траверзе Фиолетового случайно подхватили радиограмму. Летчик какой-то передавал. Ну, на ихние разговоры мы частенько в том районе натыкаемся - привыкли. Да только на этот раз что-то сомнительно стало: ключом передано. Обычно-то они открытым текстом связь держат, иной раз даже очень откровенные слова говорят. А тут - ключом. С чего бы это?.. Ну вот и решили вам сообщить.
- А радиограмму не записали?
- Как же, записали. Радист у меня расторопный. Вот, пожалуйста, - рыбак извлек из нагрудного кармана сложенную вдвое бумажку.
- Так… А почему вы говорите, что это летчик передавал?
- На нашу думку, так выходит. Радия у нас на сейнере нельзя сказать, чтобы очень сильная стоит. И когда берег далеко, а самолеты над сейнером - их ярче слыхать. Ну и эту морзянку вот также явственно расслышали. А судов в море никаких не было поблизости.
- Хорошо, товарищ Гудилов, спасибо за сообщение. Еще вопрос: в котором часу вы подхватили эту морзянку, не помните?
- Это было… Это было как раз после обеда - часов в пятнадцать с минутами.
…Доставленная капитаном сейнера радиограмма представляла собой такую же цифровую тарабарщину, как и вчерашняя. Без долгого раздумья Кузнецов вызвал шифровальщика и сказал ему:
- Вы, конечно, сохранили найденный ключ. Попробуйте, не отомкнет ли он и эту шифровку?..
Подойдя к открытому окну, подполковник остановился перед ним, расстегнул китель, засунул руки в карманы брюк и стал разглядывать все тот же пейзаж - зеленые склоны гор, шеренги кипарисов, белые здания санаториев.
"Кто же, кого и где должен был встречать?" - пытался найти ответ на мучивший его вопрос Кузнецов. Не прерывая своих мыслей, он позвонил по внутреннему телефону:
- Дежурный? От Егорьева ничего нет?.. Если что будет, сразу же доложите.
Подполковник опустил трубку на рычаг аппарата, быстро застегнул китель и направился к шифровальщику.
Окинув взглядом небольшую комнату, Кузнецов повел носом:
- Эка накурили. У вас что, окно не открывается?
- Сам не открываю. Привычка у меня дурная, товарищ подполковник: когда работаю, вслух читать документ. Особенно при дешифровании.
- А-а… Ну, что - получается?
- Да, шифр тот же. Вот, посмотрите…
Подполковник подсел к столу шифровальщика
и проследил за его пером, выводившим общий результат дешифровки: "Квадрат - эпсилон-девять, подквадрат - шесть".
Кузнецов разочарованно причмокнул языком и взялся за телефон:
- Дежурный? От Егорьева никаких известий?. - и с досадой бросил трубку на рычаг.
- Плохая радиограмма, товарищ подполковник? - с тревогой спросил шифровальщик.
Кузнецов сморщился, но привычке потянулся рукой к лысине:
- Кто ее знает… Видишь ли, откровенно сказать, надеялся я на нее, а она ничего не дала. Ясно, что указаны какие-то координаты. Но какие?.. Там загадка, тут загадка…
- Что же это за координаты? - прикусил ноготь шифровальщик. - Товарищ подполковник, а может быть, это ответ на вчерашнюю радиограмму?
- Может быть, может быть. Подумай, шевельни мозгами. Судя по тому, что обе радиограммы имеют один и тот же шифр, мы можем предполагать общность адресатов. Допустим, Ковальская кому-то назначила день встречи, а этот кто-то ответил ей указанием места встречи. Но остаются в тумане сами координаты, литеры 14–15 и МГ. 14–15 может означать и время встречи, и ее продолжительность, и вес загадочного МГ, и количество людей, и черт-те что. Я склонен думать, что все-таки время. Но надо же увериться. Нужно рассеять весь этот туман. Прямо позарез. А тут еще…
Кляцнув роликом замка, дверь приоткрылась, и в комнату просунулась голова дежурного офицера.
- Товарищ подполковник, вас срочно требуют к телефону "ВЧ".
Кузнецов легко поднялся и заспешил к себе в кабинет…
- Да… Кто?.. А-а, слушаю, дорогой!.. Что, что такое?! Конечно. Сейчас же выезжаю!
Брови подполковника стянулись к переносице, взгляд утратил мягкость.