Вскоре после победы в газете "Красная Звезда" прочли один из Указов Президиума Верховного Совета СССР о присвоении фронтовикам звания Героя Советского Союза. В списке награжденных Золотой Звездой и орденом Ленина значился и гвардии капитан Некрасов Леопольд Борисович. Посмертно. В послевоенные годы выпускники 7-й школы часто вспоминали о нем, думали о его короткой и яркой жизни, главная часть которой протекала в боях, походах и госпиталях. О ней, к сожалению, нам было мало известно. Встречаясь, бывшие ученики параллельных классов, "ашники" и "бешники", обменивались скупыми сведениями о Леопольде - Ляпе, Ляпке, как ласково мы его называли, собирали присланные им с фронта "треугольники" и "секретки", письма и рассказы его однополчан. Год за годом накапливались необходимые факты, документы, и вот я, в прошлом одноклассник Леопольда, попытался осуществить наше общее намерение - написать о нем книгу. Повесть о школьном друге. Расскажу, что мы узнали, прочли и вспомнили о Герое Советского Союза гвардии капитане Леопольде Борисовиче Некрасове.
Содержание:
Шмерлинг Семен - Десант. Повесть о школьном друге 1
Вступление 1
Глава первая. Замоскворечье 1
Главая вторая. Схватка 3
Главая третья. Встреча 6
Глава четвертая. Родная Краснознаменная 9
Глава пятая. Город Городок 11
Глава шестая. Томик Маяковского 13
Глава седьмая. Подданный пехоты 15
Глава восьмая. "Сорвиголова" 16
Глава девятая. Полевая почта 29 454 18
Глава десятая. Фляга с балтийской водой 20
Глава одиннадцатая. Сорок самых счастливых дней 22
Глава двенадцатая. Старая кирха 24
Глава тринадцатая. Доты в дюнах 26
Глава четырнадцатая. Последний бой 28
Послесловие 30
Шмерлинг Семен
Десант. Повесть о школьном друге
Вступление
Мы расстались с Леопольдом Некрасовым на рассвете 17 июня 1941 года.
Накануне нам были торжественно вручены аттестаты об окончании десятилетки. После выпускного бала, поздно вечером, вчерашние ученики высыпали из дверей 7-й школы. Шумной гурьбой прошли по знакомому с детства Казанскому переулку, пересекли Замоскворечье, прошагали по Каменным мостам и поднялись на Красную площадь. Молча постояли у Мавзолея Ленина, покружили по центру, попрощались и разошлись.
А через пять дней началась война. Мало кому из нас довелось встречаться с Некрасовым в эти трудные годы. Только по письмам да редким рассказам однокашников узнавали о его военной судьбе, как и о судьбах многих школьных товарищей.
Вскоре после победы в газете "Красная Звезда" прочли один из Указов Президиума Верховного Совета СССР о присвоении фронтовикам звания Героя Советского Союза. В списке награжденных Золотой Звездой и орденом Ленина значился и гвардии капитан Некрасов Леопольд Борисович. Посмертно.
В послевоенные годы выпускники 7-й школы часто вспоминали о нем, думали о его короткой и яркой жизни, главная часть которой протекала в боях, походах и госпиталях. О ней, к сожалению, нам было мало известно. Встречаясь, бывшие ученики параллельных классов, "ашники" и "бешники", обменивались скупыми сведениями о Леопольде - Ляпе, Ляпке, как ласково мы его называли, собирали присланные им с фронта "треугольники" и "секретки", письма и рассказы его однополчан. Нам очень хотелось, чтобы о нем узнали нынешние ученики как нашей, так и других школ страны. Ведь в его биографии, боевых делах, мыслях и поступках отразились многие характерные черты советских юношей и девушек военного поколения.
В сборе материалов нам помогали родные, знакомые, ветераны - боевые спутники Леопольда Борисовича Некрасова, а также сотрудники военного архива, Центрального музея Вооруженных Сил СССР, последние даже составили краткую летопись его фронтовой жизни, краеведческих музеев Калининграда и Балтийска.
Год за годом накапливались необходимые факты, документы, и вот я, в прошлом одноклассник Леопольда, попытался осуществить наше общее намерение - написать о нем книгу. Повесть о школьном друге.
Расскажу, что мы узнали, прочли и вспомнили о Герое Советского Союза гвардии капитане Леопольде Борисовиче Некрасове.
Глава первая. Замоскворечье
1
- На Стрелку, на Стрелку! - торопит Кирилл Мишарин. - Быстрее, Ляпа!
Подхватив пузатый клеенчатый портфель, Некрасов легко прыгает по выщербленным ступеням школьной лестницы. Хлопает дверь - и он выбегает в сад, одетый свежей июньской листвой. Задержавшись на минуту, оглядывает массивное здание с широченными окнами, бурый брандмауэр соседнего особняка, плотный тесовый забор, на котором начертана любимая фраза учителя ботаники Николая Николаевича Лебедева: "Одно дерево сохраняет жизнь десятку людей". Перед забором замерли дуплистые тополя, а в центре сада поднялась юная поросль топольков, посаженных ранней весной. Те, что поближе к клумбе, - это его, Леопольда, деревца.
Сам посадил и пестовал. Какие молодцы, прижились, окрепли, тянутся к солнцу…
Некрасову радостно и немного грустно. Сдан последний экзамен за десятилетку. И скоро прости-прощай 7-я образцовая, в которой учился с шестого класса. Не будет в жизни учителей - Марии Яковлевны, Серафимы Дмитриевны, Татьяны Родионовны, Николая Николаевича… Не будет неистребимых школьных запахов - мела, чернил, краски и смолистых стружек из столярной мастерской, привычного вида из классного окна: площадки, утоптанной футболистами, красно-золотых луковок колокольни Ивана-воина на Якиманке, спиральной парашютной вышки на берегу Москвы-реки. Расстанется с ребятами, разлетятся кто куда… Не для них станут расти и зеленеть эти молодые тополя.
- На Стрелку, на Стрелку!
Товарищи ждут его у ворот. Все в парадных по случаю экзаменов белых рубашках с отложными воротниками. Лица, крепкие шеи тронуты первым загаром. Спортсмены-гребцы. Команда академической лодки-восьмерки спортивного общества "Наука".
- Поторапливайтесь, опоздаем к старту!
Ребята выходят на Большую Полянку и, не дожидаясь трамвая, спешат к реке, на ходу обмениваясь репликами:
- Ляпа, тебе что досталось на химии?
- Таблица Менделеева. И, знаете, отвечал при Серафиме…
- Здорово. Пригодится для мемуаров: на экзаменах присутствовала классный руководитель, она же дочь великого химика - Серафима Дмитриевна Менделеева…
- Темп, темп!
Да, отошли одни экзамены, наступают новые. Последний день учебы, а в спорте, может быть, самый первый и решительный: состязания юношеских команд на первенство столицы. Видать, вся жизнь - экзамены.
Болотная набережная встречает их запахами влаги, горьковатого дымка и густым ароматом шоколада с кондитерской фабрики "Красный Октябрь".
Вот и Стрелка. Леопольд любил смотреть на нее с высоты Крымского моста, вздымающегося на гигантских серебристых цепях. Взглянешь в сторону Кремля - и перед тобой, за широким плесом, на развилке Москвы-реки и Канавы поднимается одетый гранитом острый мыс, а на нем изящный кирпичный коттедж с башенкой и шпилем. Гребная станция. Издали она похожа на корабль, плывущий в океанские дали.
Молодые гребцы входят в коттедж, облачаются в спортивную форму и, мягко ступая резиновыми тапочками, идут в эллинг. В его прохладном полумраке влажно поблескивают на стеллажах академические суда - клинкеры и скифы - и, словно охраняя их, в солдатских шеренгах стоят стройные высокие весла. Два таких весла, перекрещенные, как мечи, прислонены к задней стене эллинга. Это - реликвия. Весла принадлежали знаменитому гребцу Митрофану Сергеевичу Свешникову, который в начале века одержал блистательную победу на Темзе. Свешников еще не оставил спорта. Леопольд не раз видел, как этот плотный, мускулистый пожилой человек тренировался на одиночке. Завидная судьба! А как-то сложится она у него, Леопольда Некрасова, у всей юношеской восьмерки?
- Взяли, - командует тренер, широкогрудый, крутоплечий Леша Смирнов, один из самых славных мастеров академической гребли, - и молодые спортсмены с замирающими сердцами, осторожно поднимают нежный, тонкостенный скиф и бережно несут к причалу.
- На воду.
Гребцы занимают места, поудобнее устраиваются на движущихся банках, вдевают ноги в башмачки. О, чуткая и норовистая лодка, которую недаром сравнивают с самолетом! Нелегко освоить ее. Месяцы тренировок на тяжелом медлительном плоту, тренажере зимнего бассейна, учебном судне и клинкере, прежде чем получить право работать на скифе. И вот сегодня - состязания…
- Весла на воду… Вперед!
Размеренно движутся руки, сгибаются и разгибаются ноги, катятся банки по полозьям, все глубже дышит грудь. Лодка плавно набирает ход.
Освоившись, Леопольд входит в общий ритм. Он - седьмой номер, баковый. Перед ним сидит самый главный в восьмерке - загребной Володя Браило. Сложен, как молодой бог. Будто создан для академической гребли. Его весло вонзается в воду, как нож в масло. Товарищи по команде ему завидуют. И Леопольд тоже. Пожалуй, он не так силен и ловок, как Володя, случается, испытывает неудачи и, как другие, получает улыбчивые замечания от Леши.
- Рыжий-огненный, не тяни весло, - это Кириллу Мишарину.
- Толстяк, проводочку, проводку, - это Володе Гогитидзе.
- Гоша, резче. Руби капусту! - это Игорю Демьянову.
Достается и Леопольду:
- Ляпа, не зевай.
Наблюдательный, переимчивый, Некрасов быстро подстраивается, гребет в такт со всеми. Лодка ныряет под Крымский мост, одевается тенью, и сразу же ослепительно-ярко открывается Центральный парк культуры - гранитные трибуны, наполненные зрителями. Среди них, конечно, ребята и девчата из 7-й школы. Жаль, не разглядишь.
- Удар, подъезд, удар!
Пятеро из этой восьмерки не вернутся с войны, и только один - Игорь Демьянов - всю жизнь посвятит академической гребле, станет семикратным чемпионом страны, заслуженным мастером спорта, заслуженным тренером СССР.
Остались позади белокаменная беседка-ротонда, Зеленый театр. Вот и Нескучный сад с пышными куполами деревьев. Плакучие ивы склоняются над водой…
- Табань!
Скиф общества "Науки" выходит на старт. Выравниваются пять лодок. Некрасов, как и все гребцы, - на. "подъезде". Ноги согнуты в коленях, плечи до предела поданы вперед, лопасти весел зависли над зеленоватой гладью. Нервы - в нитку… Ну?
Глухой выстрел из пистолета, вскрик рулевого: "Вперед!" - и пошли. Восемь парней, точно связанных одной нитью, подкатываются и откатываются на банках, восемь лопаток впиваются в упругую воду, оставляя за собой белесые водовороты. Где-то в середине двухкилометровой дистанции одолевает усталость, сбивается дыхание, ноют поясница, плечи, слабеют запястья.
- Хорошо идем, - подбадривает Леша, - на полкорпуса впереди. Закрепим!
Летит скиф. Голубеет небо. Пластается серая лента набережной, пестрит многоцветие людских фигурок на берегу.
- Выигрываем почти корпус.
И вдруг - треск уключины. Толчок. Восьмерка стопорится, будто напоролась на невидимое препятствие. У Некрасова из рук вырвалось весло, колом ушло в воду. Это же - лещ. Он, Некрасов, "поймал леща". Позор! Ускользает, ускользает вперед коричневый борт соседней лодки. Все пропало! Нет, нет, не сдаваться. Изогнувшись, одним ловким рывком он выкручивает весло и в лад с товарищами бьет по воде. Удар, подъезд, удар.
- Ладно, - азартно шепчет рулевой. Его лицо с орлиным носом хищно вытягивается. - Внимание… Внимание… Спурт!
Как же так? Спурт совершают у самого финиша. Гребки без роздыха, из последних сил короткими могучими толчками гонят лодку. А тут еще сотни метров до финиша. Дотянем ли?
- Спурт!
Яростные удары. Бурная, самозабвенная работа. Исчезает из глаз всё - берег, деревья, вода, девушки на трибунах. Небо с овчинку. Сердце останавливается. Нет мыслей, сознания нет. Только бы исчерпаться до донышка. Удар, удар, удар… Финиша гребцы не замечают…
- Все. Суши весла.
Ребята откидываются на спины, ложатся, жадно глотают воздух.
- Выиграли!
Все отдыхают. Некрасов тяжко вздыхает: виноват, ох как виноват, поймал леща. Леша Смирнов утешает:
- Ничего. Бывает. Главное - выправился. Можешь.
…Летом сорок четвертого года, в дни тягчайшего наступления в Белоруссии, Леопольд прислал с фронта письмо, в котором упомянул спортивное словечко "спурт". Должно быть, он вспомнил ту бурную гонку на Москве-реке в июне сорок первого года.
2
Минул прощальный школьный бал. Отпраздновав выпуск, группа одноклассников Некрасова отправилась в многодневный поход по дорогам Подмосковья. Навьючили на плечи объемистые рюкзаки, туристские палатки и отбыли по Белорусской железной дороге за сотню километров от столицы. Шагают и наслаждаются солнечными полями, лесами и перелесками. Звали в поход и Леопольда, но он остался в городе ради неотложных дел. Надо было усиленно готовиться к поступлению в вуз - на этот счет у него был выработан четкий план.
Этот план он принял вместе с приятелем детских лет Гришей Бакшеевым и с нетерпением ждал его приезда, назначенного на воскресенье. Гриша жил под Волоколамском, в старинном поселке Теряева слобода. Ровесник Леопольда, он тоже только закончил среднюю школу и нацелился в институт. С год тому назад приятели твердо решили поступать в "Корабелку" - Ленинградский кораблестроительный институт. Оба давно грезили морем. Читали о нем все, что могли достать. Не только полюбившиеся им повести и рассказы Джека Лондона, Станюковича и Новикова-Прибоя, но и, в меру понимания, сложные труды известного кораблестроителя академика Крылова. Они видели себя корабелами, творцами быстроходных пароходов, теплоходов, а то и больших крейсеров и миноносцев, а заодно и мореходами, плывущими по морям и океанам на построенных ими же судах. Сразу по окончании десятилетки оба послали в Ленинград документы. Оставалось запастись необходимыми учебниками, экипироваться и после вызова, на который ребята крепко рассчитывали, двинуться в путь.
Рано утром 22 июня приехал Гриша Бакшеев. Баскетбольного роста, круглолицый, улыбчивый, он, как и Леопольд, был полон радужных надежд. Мечта становилась явью. Встретившись, друзья повспоминали выпускные экзамены, разные школьные истории, потолковали о желанной "Корабелке" и, посчитав свои скромные капиталы, направились на Зацепский рынок, чтобы купить кое-что из одежды, а также чемоданы подешевле.
Когда переполненный трамвай "Б" привез их на Зацепу, ребята увидели большую недвижную толпу. В настороженной тишине отчетливо звучал голос Молотова. Он читал заявление Советского правительства о вероломном нападении фашистской Германии на Советский Союз.
Война!
И Леопольд, и Григорий словно оцепенели. Вот он - рубеж, перелом судьбы. Только что жизнь разворачивалась радостно, сулила исполнение желаний, счастье… А теперь принимает иной оборот. Мечта не скоро исполнится, а может быть, и никогда.
- Да, - тихо сказал Бакшеев, - зачем нам чемоданы? Наденем солдатские вещмешки… И "Корабелки" не видать, как своих ушей.
- Одна дорога - в военкомат, - закончил Некрасов.
…Они расстались на Добрынинской площади, крепко пожали друг другу руки, - скоро ли еще свидятся? - и Леопольд повернул на Ордынку. Ему всегда хорошо думалось на тихих улицах, в уютных переулках Замоскворечья. За школьные годы он исколесил их все, но особенно любил два переулка - Старомонетный и Первый Спасоналивковский. И на этот раз он медленно прошел по ним…
Старомонетный, застроенный почтенными купеческими особняками, берет начало от Москворецкого канала, в просторечье - Канавы, и, плавно поворачивая, впадает в Большую Полянку. Название ему дал Монетный двор, существовавший здесь в XVII веке. Именно в Старомонетном произошла одна история, о которой отец с матерью подробно рассказывали Леопольду. Ему даже казалось, что он и сам при ней присутствовал, видел все своими глазами и потому так отчетливо запомнил.
Стоит в глубине этого переулка просторный кирпичный дом под номером 33. В начале 20-х годов в нем располагалось студенческое общежитие Горной академии. Множество комнат, полутемный коридор, завершающийся общей кухней - пустой, холодной до получения студентами стипендии и, напротив, людной и жаркой, когда у веселых жильцов, объединенных в коммуну, заводились деньжата.
Долго ли, коротко ли в обширном здании квартировали многие в ту пору безвестные молодые люди, которые впоследствии стали весьма знаменитыми инженерами-металлургами, прославленными разведчиками земных недр, конструкторами, учеными, руководителями гигантских предприятий и строек. И жила в комнате-боковушке чета молодоженов - Борис и Лидия Некрасовы, пара общительная, гостеприимная и песенная. Лидия обладала хорошим голосом, немного училась музыке и могла играть на фортепьяно, которого в общежитии, к сожалению, не было. Зато имелась гитара, купленная коммунарами в складчину.
Почти все студенты, несмотря на молодость, успели повоевать на гражданской, в их биографиях было много общего, а потому при встречах вспыхивали воспоминания, велись долгие задушевные разговоры.
На застеленной газетами столешнице поднимается горка пайковой вяленой воблы, дымящийся котелок с картошкой в мундире, кружки, наполненные морковным чаем. Во главе застолья - круглолицая, черноволосая красавица тревожит струны гитары и поет:
Развевалися знамена,
Из тайги на вражий стан
Шли лихие эскадроны
Приамурских партизан.
А вторит ей высоким сочным голосом русоволосый, голубоглазый студент-первокурсник, который недавно приехал в Москву с Дальнего Востока, где сражался в рядах красных партизан.
Так было не раз. Но в один из студенческих вечеров молодая хозяйка не могла, как прежде, управлять застольем. Она ждала первенца и, приустав, полулежала на постели, а лишь время от времени поднималась и потихоньку напевала свою любимую:
Эх да василечки,
Веселые цветочки…
В тот вечер русоволосый студент ей не подпевал. Он молчал даже тогда, когда товарищи говорили о боях гражданской войны. Он встал и прошел к вешалке, где висела его длиннополая шинель, и вскоре вернулся с толстой тетрадкой в руке. Смущенно улыбнувшись, сказал:
- Вот что, други, я, грешным делом, понемножку перевожу бумагу. Пишу, одним словом. И хочется кое-что вам почитать. Потерпите?
- Давай, Саша, послушаем, - ответил Борис. - Давно ждем, когда ты раскроешь свои тайные труды.