Глава шестнадцатая
И вновь наступила ночь - третья по счету, долгая и тревожная. Она нависла над полуразрушенной, заброшенной водокачкой неподвижным черным пологом, изредка озаряемым отсветом далеких молний. На востоке бушевала гроза. Под сильными порывами ветра лес дышал натужно, по-старчески кряхтел, шумя кронами деревьев.
Никто из разведчиков лейтенанта Черемушкина после короткого дневного отдыха не сомкнул глаз. Не выпуская из рук оружия, вслушиваясь в лесное бормотание, каждый думал об одном и том же: как же выйти на связь? То, что произошло, ошеломило Черемушкина. Он вначале даже растерялся. Все летит к черту и выйти из опасного тупика ему никто и ничто не поможет. Было совершенно очевидно, что взрыв панели рации был подготовлен заранее и кто-то самым подлейшим образом нанес коварный удар в самое сердце разведгруппы, лишая ее связи, сковывая действия, отнимая оперативность. Нужных сведений о противнике накопилось много. Их нужно немедленно передать за линию фронта, ибо ежечасно они теряют свою ценность и скоро могут стать бесполезными и ненужными. Только после радиосвязи с родной дивизией можно отправляться к квадрату "сорок один" - поляне "Черный кристалл". Потом можно спокойно сказать себе: операция "Меркурий" успешно завершена…
Сейчас же, не имея твердой уверенности в том, что в дивизии правильно поняли суть его донесений и штаб принимает экстренные меры, идти на темную в указанный квадрат было бессмысленно. Черемушкин не обольщал себя и надеждой, что разведчики во главе с Двуреченский беспрепятственно дойдут до цели. А может, все-таки рискнуть и, не теряя времени, идти туда, куда за ними прибудет самолет? Возможно, отряд Бородача уже обзавелся своей рацией… Искать радиостанцию у врага? Но это же - опрометчивые, навеянные безысходностью мальчишеские рассуждения. А враг каждый час, каждую минуту лавиной может ринуться на передний край дивизии, смять оборону.
Протяжный паровозный гудок, какой обычно дают машинисты перед подъемом или препятствием, оборвал мысли старшего группы, заставил вздрогнуть от неожиданности и броситься к окну, которое выходило прямиком на запад. В темноте, совсем близко от водокачки, бледно-красными светлячками вспыхивали и гасли на ветру искры, вырывающиеся из паровозной трубы. Звуки проходящего состава постепенно уходили в сторону, к юго-западу. Несколько мгновений Черемушкин стоял, ничего не понимая. "Железнодорожная ветка в километре, может, чуть дальше? Но откуда идет и зачем она здесь, в глухом лесу?" - На шорох позади себя он обернулся и увидел Коврову.
- Наташа? Вы почему не отдыхаете? - заботливо спросил Черемушкин.
- Товарищ лейтенант… Я вспомнила одну деталь. - Наташа провела рукой по своему пылающему лицу. - Перед отъездом на аэродром майор Левашов предложил мне совершенно новую рацию, сказал, что моя еще не прошла контрольную проверку. Зачем же это? Как же так? И я… согласилась…
- Вы не могли иначе. Этот Левашов… Мы еще разберемся. Сейчас не об этом нужно думать, Наташа.
В глазах Ковровой он уловил не только тревогу, а еще и что-то, как будто относящееся именно к нему, не лейтенанту, а просто к Евгению Черемушкину. Как бы заново, со стороны, посмотрел на нее, и решение, уже почти созревшее в нем - отослать Коврову в Юдино для передачи разведданных с помощью подпольщиков, - показалось ему непродуманным и даже жестоким. Как сказать ей о том, что совсем скоро она покинет разведгруппу?
- И все же земля круглая, тесная, и она вращается, - произнес из своего угла комнаты Румянцев.
- Открыл Америку! Ты что, сон видишь? - усмехнулся Рувим Ласточкин, повернув голову в сторону товарища.
- Почему же! Америку открывают заново при различных обстоятельствах и по незнанию, где ее берега, - отозвался Румянцев. - А ведь все правильно, товарищ лейтенант…
- Что правильно, сержант? Яснее, толком говори…
- Я по поводу паровоза… Мы позабыли самую малость. Ведь на карте Маллона по линии железной дороги между станциями Ширино и Юдино было одно заметное обозначение, на вершине которого крохотное изображение обоюдоострого меча.
- Верно-верно, Румянцев, - оживился Черемушкин. - Я было совсем забыл… - А ну-ка, - раскрывая планшет, заторопился лейтенант. - Посвети мне фонариком малость… - Он прилег на пол и в который раз стал рассматривать карту. - А ведь память у тебя цепкая, Александр Румянцев. Коротенькая железнодорожная ветка к засекреченному немцами объекту подходит вот отсюда - от небольшого разъезда Губаново. На нашей карте этой коротышки нет. Немцы построили ветку уже в ходе войны. Отсюда и появление в лесу паровоза с составом. Интересно, что это за объект?
- Это дело нужно разжевать! - с уверенностью, что его правильно поймет командир, сказал Рувим Ласточкин.
- Согласен. Уж очень заманчивый объект, - в тон его словам произнес Черемушкин. - Времени у нас маловато. А, в общем, объект стоит нашего внимания.
- Товарищ лейтенант, - как бы с вызовом сказал Ласточкин, - если моя кубышка варит правильно, то мы сегодня пойдем к объекту "Стальной меч", так условно назовем этот засекреченный гитлеровцами курган в квадрате "тридцать два". Если ничего не получится, выйдем к шоссейной дороге и устроим засаду, нападем на передвижную фашистскую радиостанцию и захватим ее…
- Ну, а что же будет потом? Ты хорошенько обдумал предложение?
- Что потом? Ясное дело… Ведь радиостанция временно будет в наших руках.
- У тебя начинается бред, - заметил Румянцев.
- Товарищ лейтенант! - вступила в разговор Коврова. - Там, в Юдино, где немцы, конечно же, есть радиосвязь. Прошу эту операцию поручить мне.
В помещении водокачки наступила тишина. Каждый из разведчиков отчетливо понимал, чем может закончиться для девушки этот поход в неизвестное.
- Значит, так. - после продолжительного раздумья сказал Черемушкин. Я считаю, что мы поручим такое задание Ковровой.
Потом Черемушкин подробно объяснил ей план действий.
- Через час. Наташа, вы уйдете в Юдино. Прежде всего, вам нужно встретиться там с человеком но прозвищу "Дельфин". Работает он железнодорожным мастером. Его вы найдете в будке стрелочника у западной границы станции. Избегайте дорог и хоженных троп. Оружие с собой ни в коем случае не берите. Документы у вас есть?
- Да. Мне вручили аусвайс на имя гражданки Надежды Петровны Леоновой, проживающей в деревне Щеглиха. Это в двадцати пяти километрах к северо-западу от Юдино. Хорошо помню все наставления подполковника Кондрашова. Деревня Щеглиха сожжена гитлеровцами за помощь партизанам. В основном, се жители расстреляны. Ищу родственников. Один из них - Федор Ефимович Силкин, проживающий в Юдино по улице Красноармейской…
- Вы думаете, что гитлеровцы при проверке документов поверят вашей легенде? - Черемушкин с сомнением покачал головой.
- Буду стараться, товарищ командир, не попадаться им на глаза. Ну, а если придется… как-нибудь выкручусь.
- У вас есть во что переодеться?
- Кое-что имеется.
- Хорошо. Будем надеяться, что все обойдется. Возвращаться к водокачке не стоит. До встречи с вами попытаемся провести разведку юго-восточной окрестности. Выясним, что кроется под знаком "Стальной меч". После этого идем к поселку Юдино и будем ждать вас завтра с наступлением темноты в двухстах метрах от лесной опушки напротив будки стрелочника. Если же нас не окажется на месте встречи, немедленно уходите к поляне "Черный кристалл". И еще, запомните, постоянное место проживания этого человека - улица Суворова, двенадцать. Названия улиц, конечно, изменены немцами на свой лад. Ну, а теперь - собирайтесь.
Наташа появилась через несколько минут в синем в белый горошек платье, с такой же косынкой, наброшенной на плечи, легких сандалиях из коричневой кожи и с жакетиком в руках. Ребята почувствовали, что в угрюмое, с массивными сводами помещение водокачки вошел остановившийся довоенный мир, далекий и беспечный, забытый в огне и грохоте великой войны.
- От нас с Румянцевым - в дорогу, - сказал Ласточкин, вручая Ковровой плитку шоколада.
"Дорогие вы мои", - растроганно подумала Наташа, тронутая вниманием и заботой товарищей.
- Смотрите и все запоминайте, - стараясь скрыть грусть и тревогу, напутствовал лейтенант. И наконец с трудом выговорил последнюю фразу: - Старший сержант Румянцев, проводите сержанта Коврову за пределы водокачки.
- Извините, товарищ лейтенант… Но лучше было бы это сделать вам.
Лейтенант с благодарностью посмотрел на товарища. Когда едва заметная тропинка вывела к двум раскидистым березам, Черемушкин остановился и сказал:
- Будьте осторожны… береги себя, Наташа… Взгляды их встретились. "Я люблю тебя, - говорили широко раскрытые глаза Наташи. - И обязательно вернусь". - "Я боюсь потерять тебя…" - ответили глаза Черемушкина. Девушка сделала нерешительный шаг вперед. Неожиданно резко повернувшись к лейтенанту, она притянула к себе его голову и крепко поцеловала в губы…
Наташа пошла по тропе, не оборачиваясь. С тревогой смотрел ей вслед молодой лейтенант.
…Ровно в полночь разведчики покинули водокачку.
Ветер, бесновавшийся с вечера, стих. Черное небо стало выше и светлее. Диск луны, плутая в поднимающейся облачности, то внезапно вырывался из нее, сея на лес мертвенно-голубоватый свет, то вновь исчезал, подсвечивая края разорванных облаков.
Разведчики миновали узкую лесную дорогу, уходящую одним своим концом в асфальтированное шоссе, другим к отмеченному месту строительства аэродрома. Прошли с километр строго в западном направлении, и, хотя они ждали этого, впереди, высвечивая нитями железнодорожных рельсов, внезапно появилась невысокая насыпь. Она не шла им навстречу, а плавно забирала вправо и терялась в лесу.
В полной тишине трое подошли к железнодорожному полотну и, не переходя его, выясняя обстановку, залегли у самых рельсов, вслушиваясь в ночные шорохи. Со стороны разъезда Губаново донесся сиплый паровозный гудок. Откуда-то слева, издалека, к небу взлетела осветительная бело-оранжевая ракета. Щелкнул одинокий винтовочный выстрел. Впереди, подступивший к самому полотну, серебрился листвой кустарник. Лунное сияние лилось на землю.
- И зачем ты ярко светишь, упрямая? Не нравится мне все это, - озабоченно прошептал лейтенант, всматриваясь в группу деревьев, стоящих особняком по другую сторону полотна.
- Как там наша Коврова? - тихо подал голос Румянцев.
- Тихо! - вместо ответа произнес Черемушкин. - Всем быть предельно внимательными.
Из чернеющих впереди, за полосой отчуждения, кустов разнесся по лесу тревожный и какой-то неестественный крик ночной птицы.
- Обыкновенная птица, товарищ командир!
- Постойте, Рувим, - тронул Ласточкина Черемушкин. - Слышите?
В ответ на выкрик филина послышалось непонятное бормотание. По лесу поползли таинственные звуки.
- Чем-нибудь прикрыть бы эту злодейку, - проворчал Румянцев, глянув на ночное светило.
- Послал бы лешего с покрывалом, товарищ старший сержант, - усмехнулся Рувим Ласточкин. - Ты - как та привередливая теща…
- А что! Теща бы во мне души не чаяла… Черемушкин слушал болтовню товарищей, смотрел в одну точку - чернеющие справа от него кусты. В груди что-то сжималось, и комок нервного напряжения разносил по телу непонятный трепет.
- Тронули, ребята, - тихо произнес он. - Пойдем к объекту напрямик.
Кусты вырисовывались уже рельефно, крупным планом, когда среди деревьев, которые, как и темное пятно кустов, казались подозрительными, выросли какие-то фигуры. То были немцы. Один из них вскинул автомат и, еще не уверенный в своих действиях, завороженный видом трех человек, экипированных в костюмы десантников, что-то прохрипел. Не раздумывая, Черемушкин нажал на спусковой крючок, одновременно падая на землю и укрываясь за стволом дерева. Взрыв ручной гранаты, брошенной Ласточкиным, заглушил беспорядочную стрельбу. Прикрывая друг друга огнем автоматов, разведчики стали отползать влево, чтобы оторваться от преследования и попытаться укрыться в лесу по другую сторону железнодорожной ветки. Но справа, неожиданно для них, когда они вплотную придвинулись к насыпи, заработал ручной пулемет. В хаосе разгорающегося ночного боя, наполнившего лес беспрерывным гулом, Черемушкин уловил не совсем понятные вначале, быстро приближающиеся равномерные звуки, схожие с работающей водяной механической помпой. Он отдал команду прекратить ответный огонь, чтобы этим нехитрым приемом сбить вражескую прицельную стрельбу. Чуть помедлив, воспользовавшись короткой паузой в огневом шквале, Черемушкин рывком вышел из зоны огня, оказавшись за обратным скатом железнодорожного полотна под защитой стальных рельсов. Стыки их чуть вздрагивали, издавая натруженный, жалобный стон. Он нетерпеливо ждал появления локомотива с вагонами, а зачем - толком и сам еще не понимал. Только что-то смутное, похожее на тоненькую ниточку надежды жило в нем, заставляло обдумывать дальнейшие действия. Через рельсы, несуразно изгибаясь, прерывисто дыша, то ли подкатились, то ли подползли к нему Румянцев и, Ласточкин.
- Напоили нас досыта, колбасники! - одним вздохом выпалил Румянцев, меняя автоматный диск.
- То-то еще будет… Не у своей тещи нежишься, - невозмутимо произнес Ласточкин. - Смотрите! Немцы и слева стали просачиваться.
Черемушкин скосил глаза. Заходя разведгруппе в тыл, опасаясь метких ответных очередей, слева приближалась небольшая группа немцев.
- Отсекайте фашистов! Это не только железнодорожная охрана, но и, сдается, застава на подходах к холму.
На пути у гитлеровцев выросли красновато-желтые столбы взрывов. Ручные гранаты одновременно метнули Румянцев и Ласточкин. В дыму, окутавшем кустарник, было заметно, как вражеские солдаты, уцелевшие от осколков ручных гранат, расползались в стороны. Но ясно было, что разведчикам сквозь вражеский заслон едва ли пробиться.
Шум приближающего поезда становился все отчетливее. Из-за поворота окровавленным глазом выполз сигнальный огонь фонаря, и над лесом повис продолжительный, требовательный паровозный гудок. Уже совсем близко от разведчиков рисовались контуры катившегося по рельсам товарного состава. Отдуваясь и пыхтя, маневровый паровоз толкал перед собой небольшой состав.
- Партизан! Сдавайся! - закричал сиплым голосом кто-то из немцев.
Ласточкин охнул, получив сильный удар в бок. Немецкая граната волчком закрутилась у его ног. Не раздумывая, он схватил ее за металлический корпус, начиненный взрывчаткой, и бросил на голос, как бросают увесистый, неудобно лежащий в руке камень. Разрыв гранаты поглотил свистящее шипение паровоза. Машинист, оказавшись в непонятной, не предусмотренной никакими правилами движения ситуации, хотел, видимо, притормозить состав, но, похоже, тут же переключил рычаг реверса на ускоренный ход.
И наступила тишина. Тягучая, тревожная, словно иголками колющая тело тишина, которая обычно наступает перед стремительной и страшной по своему удару атакой. Мимо разведчиков полосатой змеей проходила вереница вагонов.
Черемушкин понял причину наступившей тишины: фрицы не ведут огня потому, что опасаются попасть в проходящий состав, а вагоны, наверное, нагружены боеприпасами. Он бросил быстрый взгляд на притаившихся в засаде врагов, на пульмановский вагон с тормозной площадкой. И наконец принял решение.
- За мной! - приказал он Ласточкину и Румянцеву, бросаясь к тормозной площадке проходящего вагона.
Ухватившись за поручень площадки, Черемушкин лицом к лицу встретился с фашистским солдатом, выставившим, как на учении, впереди себя винтовку с примкнутым штыком. В какую-то долю секунды лейтенант сумел левой рукой отклонить в сторону широкое лезвие штыка и ударом головы в живот сбить солдата с ног. Подоспевший на помощь Румянцев размеренным и точным ударом приклада автомата оглушил немца, поднял и бросил его легкое тело на рельсы между сцеплением вагонов.
- Продержались бы еще с десяток минут, не больше - и амба… - сказал Румянцев. - А эта колымага, вы замечаете, делает плавный поворот и идет вперед под девяносто градусов. Не пора ли нам сматываться, командир? Кто знает, может, из огня да в полымя несет нас…
- Еще минутки две-три. Откосы очень крутые… Я вот о чем думаю, - обращаясь к разведчикам, начал лейтенант Черемушкин. - По всем расчетам, находимся мы сейчас чуть-чуть западнее оврага с отметкой "двести один". Курган же с символическим знаком "Стальной меч" стоит южнее. За восточной окраиной кургана, обозначенного "Стальным мечом", гитлеровцы строят аэродром. К кургану подходит коротенькая железнодорожная ветка. Интересно, что там?
- Всему свое время, товарищ лейтенант, - успокаивающе произнес Румянцев.
- Уж как-то ловко все это у нас получилось. Неужто паровозная бригада не заметила посторонних? А охрана эшелона? Почему только один солдат? - Черемушкин задумчиво покачал головой.
- Насчет охраны, командир… Немцы учли, что железнодорожная ветка сильно охраняется, - отозвался Ласточкин. - Да и, как мне кажется, вся бригада из немцев. Паровоз-то не наш - немецкий. Ну, а что заметили нас или нет - факт спорный. Видели и слышали, что идет бой. С кем? Ясное дело - с партизанами. И чтобы проскочить - нажали на всю железку. Думали - после разберутся.
- Мне кажется, из-за густого облака пара они не видели нас, - предположил Румянцев.
Состав вошел в густой низкорослый ельник-молодняк.
- Пора, мужики. Оставляем вагон по одному, с левой стороны тормозной площадки. В ельнике не шевелиться. Наше исчезновение для паровозной бригады должно остаться незамеченным.
В это время мимо ступенек тормозной площадки пронеслась, уходя назад, входная стрелка. Матовый огонек стрелочного фонаря мигнул и скрылся за поворотом. Подавая отрывистые сигналы, паровоз вталкивал состав на мост.
- Смотрите, товарищ лейтенант! - воскликнул Румянцев.
Над землей, на одинаковом расстоянии друг от друга, повторяя форму уходящей на запад равнины, тянулись четыре голубоватые мерцающие линии. Все трое бросились к противоположному концу тамбура и увидели то же самое: в некотором удалении от них вспыхивали и гасли искристые огоньки.
- Провода высокого напряжения, - прошептал Черемушкин.
- Точно, это укрепрайон, - согласился с ним Румянцев.
Черемушкину ничего не оставалось, как признаться:
- Уходить поздно. Ничего не попишешь. Это - моя ошибка. Выйдем ли мы теперь на встречу с Ковровой? И вообще…
- Не рви себе сердце, командир, - успокоил его Ласточкин. - Что будет - то будет, хотя и оказались мы, как утюг на воде.
Рельсы постепенно уходили влево. Очертания проволочных заграждений, опоясывающих безлесное пространство, исчезали медленно слабеющими пунктирными линиями.
Впереди показалось темное пятно большого, с плоской поверхностью холма. Вершина его была укрыта шапкой густо растущих карликовых сосен.
Паровоз издал продолжительный гудок. Состав дернулся и приостановился. Из глубины тоннеля просочился мягкий зеленоватый свет. Вереница вагонов стала втягиваться под арку стальных ворот. Мимо, окидывая скучающим взглядом двигающийся состав, прошел часовой. Слева, в самом углу широких входных ворот, разведчики увидели застекленную плексигласом будку. Тихо заскрежетав тормозами, состав остановился. Синий свет в будке погас, и лишь продолжали струиться зеленым туманом сигнальные огни, подвешенные под высоким, овальной формы потолком.