- Вагнер? Сейчас это выглядит довольно смешно. - Штальберг рассмеялась, расплескивая из бокала напиток. Она отпила несколько глотков и щелчком пальца ловко выбила из зеленой пачки сигарету. - Да, уже поздно. Усталость прошлой трудной ночи дает о себе знать. До полудня не беспокойте меня, штандартенфюрер. Только еще, позвольте спросить. Не кажется ли вам, что действия партизан не локализованы окончательно?
- Не думаю, - ответил Фалькенберг. Он оставил рояль и подошел к Штальберг. - Во всяком случае, мы приняли все меры к стабилизации положения в районах, примыкающих к так называемому партизанскому краю. Больше всего хлопот нам принесет русская разведгруппа…
Он наполовину наполнил свой опустевший бокал и, словно томимый жаждой, залпом опорожнил его.
- Поиски нужно продолжать. Вы гарантированы, что группа русских разведчиков, оказавшись в столь тяжелых, экстремальных для нее условиях, не сможет соединиться с каким-нибудь отрядом партизан, действующим в этих лесных районах? Цели и задачи у них тождественны. И уверяю вас, опасаться партизан стоило бы.
- Вы правы, - несколько помедлив, проронил Фалькенберг. - Я приму решительные меры. - Он вновь подошел к роялю. В комнате зазвучал марш Вагнера.
- Но к чему этот марш "Гибель богов"? - Штальберг усмехнулась.
- Это любимый марш фюрера, - подчеркнуто строго сказал Фалькенберг.
- Да! Этот марш, несомненно, производит впечатление, - согласилась Штальберг и неожиданно продолжила - Вы представляете, штандартенфюрер… Стоит только русским разведчикам установить наблюдение за железнодорожной и шоссейной магистралями, перехватить одного-двух связных офицеров штаба, и тайна "Метеора" лопнет, как мыльный пузырь.
Фалькенберга подмывало обозвать Штальберг грязным словом, но он сдержал себя.
- Все ждет своего часа, фрейлейн Эмилия… и черт меня побери, если уже сегодня русские разведчики не будут у меня клетке.
- Ну, а что вы скажете, если появление советского транспортного самолета в известном вам квадрате носило отвлекающий характер, тогда как в то же время в воздухе находился и другой советский транспортник, который безнаказанно осуществил выброску русских парашютистов в неизвестном нам районе?
- Такая демонстрация со стороны русских исключена, штурмбанфюрер. Их предусмотрительность в сохранении личного состава и техники общеизвестна. К тому же ночное небо контролировалось не только в точке десантирования. Наши поисковые группы расходились в стороны от центров квадратов "двадцать один" - "двадцать три". Эти районы были окружены цепью секретных постов. По разработанной схеме рейдировали дежурные патрульные наряды. Опасаясь упустить русских разведчиков, штаб отдал команду уничтожить советский транспортник в воздухе.
- Сомневаюсь в верности ваших суждений. Но… колебания ваши понимаю. Советские разведчики исчезли из прочного мешка, который им подготовили. Район выброски парашютистов и маршрут самолета были вами заранее изучены… Истребители авиаполка выполнили задачу, полковник, а разведчики… русские разведчики, видимо, превратились в бесплотных духов-невидимок… Ведь такое бывает только в детских сказках. И последнее - странное исчезновение с секретными документами унтерштурмфюрера Маллона - офицера связи штаба моторизованной бригады…
"Да, что-то не сработало в общей системе, - думал Фалькенберг, рассеянно впитывая слова представителя имперского управления службы безопасности. - А ведь умна, стерва, ничего не скажешь…"
Ему нужно было выглядеть оптимистом, и он повторил ранее сказанное:
- Русским разведчикам не миновать приготовленной ловушки.
- Опасаюсь за исход поисков. Здесь линия может оборваться…
- Что вы хотите этим сказать? - выдавил из себя Фалькенберг.
- То, что ваш промах может оказаться причиной вашей отставки. Отнюдь не желаю вам зла. Постарайтесь понять меня. Если советскому командованию станут известны планы группировки "Метеор", то вы окажетесь в положении… Начальник гестапо в некотором плане - тоже.
Фалькенберг задумался и несколько секунд молча смотрел поверх головы Штальберг. Он интуитивно чувствовал, что группа русских разведчиков находится где-то совсем рядом, что предположение, высказанное ему Эмилией Штальберг, подсказано отнюдь не игрой воображения, и этот непростой случай с унтерштурмфюрером Маллоном - прямое тому подтверждение.
Штальберг с какой-то неопределенной мыслью посмотрела на неподвижное лицо Фалькенберга и, небрежно бросив в пепельницу недокуренную сигарету, направилась к выходу. У самой двери она неожиданно повернулась и, как бы поняв ход размышлений начальника контрразведки армейской группы "Метеор", медленно произнесла:
- К сожалению, времена меняются, мой друг, так же, как и люди. И не вздумайте злоупотреблять моим доверием… Между прочим, коньяк ваш удивительно хорош. А Вагнер мне доставил истинное наслаждение. Хайль Гитлер!
Оставшись один, Фалькенберг долго ходил по кабинету, стараясь разобраться во всем том, что услышал от Штальберг. Короткий телефонный звонок оторвал его от невеселых размышлений.
- Да! Что? Происшествие? Да объясните же, наконец, толком, гауптштурмфюрер… Партизаны? Вы что, с ума сошли?
- Господин штандартенфюрер, - звучал в трубке возбужденный голос, - два часа тому назад небольшой отряд партизан в промежутке между населенными пунктами Ширино - Аринино совершил нападение на три грузовика, отставших от основной колонны. В результате - убитых с нашей стороны девять человек, сожжено две машины с продовольствием и медикаментами.
Начальник контрразведки почувствовал, как мелкая дрожь прошла по его телу.
- Болваны! - злобно кричал он в трубку. - Не справиться с этой ничтожной кучкой бандитов?! Почему отсутствовал отряд сопровождения? Молчите, вы… - Фалькенберг длинно и непристойно выругался и с шумом бросил трубку на рычаг, одновременно нажимая клавишу настольного коммутатора: - Дежурного офицера по отделу контрразведки!
- Господин штандартенфюрер! - связной офицер бесшумно появился на пороге комнаты.
Фалькенберг вырвал из его рук расшифрованное донесение.
- Вместе с дежурным взводом СС возвращайтесь в свою дивизию и передайте командиру, что он - шляпа! Идите!
Эсэсовец круто повернулся и, по-гусиному вытягивая шею, вышел.
Фалькенберг нервно вышагивал по кабинету. "Еще не все потеряно… Впрочем, партизаны - особая статья. Что же на самом деле могло произойти с группой русских разведчиков? Не могли же они, действительно, провалиться сквозь землю? Очень даже возможно, что разведгруппа после приземления могла встретиться с отрядом партизан… И если дело обстоит именно так, то положение становится более угрожающим и небезопасным для планов группировки. Поле работы разведгруппы явно расширится, а ее существование примет устойчивый характер. Что же случилось с Маллоном? Не может быть, чтобы я допустил ошибку в своем заключении о квадрате сосредоточения разведгруппы…"
Сопоставляя факты, Фалькенберг отметил, что его предположения относительно места приземления и сбора русских парашютистов были правильными. Советский самолет ЛИ-2 радарные установки засекли в ноль-ноль двадцать. Через четверть часа, потеряв управление, он врезался в лес неподалеку от хутора Дворики. Командир экипажа Вергунов был захвачен в плен полицейскими этого хутора после падения и взрыва самолета. Час выезда унтерштурмфюрера Маллона в штаб группы к его начальнику генералу Кейсу приходится на момент пленения русского летчика. Все сходится! Фалькенберг позвонил на метеостанцию и получил незамедлительный ответ, подтверждающий уже известные ему детали.
Сводки радарных пунктов, схема поиска советских разведчиков лежали перед ним на столе. Несмотря на поздний час и усталость, Фалькенберг вновь принялся через лупу рассматривать карту.
- Унтерштурмфюрер Маллон мог оказаться в руках русских разведчиков, - говорил он сам себе вслух, - только вот здесь, на изгибе асфальтированной дороги, где в это время не было ни единого патрульного наряда. Но в то же самое время, по этой же самой дороге должна была проходить колонна механизированной дивизии… Черт побери, - стукнул он кулаком по столу, - если бы не секретная карта - плевать… Но что происходило дальше? Действительно ли разведчики встретились с партизанским отрядом? Как понимать их дерзкий налет на автомобили, доставляющие нужный груз для танковой дивизии?
Эти загадки усиливали смятение в душе начальников контрразведки группы "Метеор", поднимали в нем глухую злобу и наносили его чувствительному самолюбию сильный удар. Неожиданный, непонятный маневр советских разведчиков разрушил все его прежние логические построения. Приходилось начинать сначала. И это было невероятно трудно, так как теперь для успешного проведения операции нужен был хотя бы слабый, но верный след, который дал бы возможность их обнаружить.
Порой у Фалькенберга появлялась тревожная мысль, что захваченный в плен унтерштурмфюрер СС Маллон мог изменить воинскому долгу, объяснив русским систему боевого охранения войск, входящих в состав группировки. Это давало бы им, в первую очередь, возможность пройти незамеченными через все посты, минуя часовых, секреты, патрульные наряды. Маллон должен был знать пароли, установленные в эту ночь.
Не теряя времени, Фалькенберг подготовил обстоятельный письменный рапорт командующему группой группенфюреру Веллеру о появлении партизан в районах сосредоточения частей и подразделений. Он сообщил о результатах операции по уничтожению русских разведчиков. Не забыл он и о служебном, обстоятельном письме в вышестоящие органы службы безопасности, в котором с присущей ему изобретательностью обрисовал роли начальника штаба генерала Кейса и командира моторизованной бригады Гофмана в неприглядной истории с унтерштурмфюрером СС Маллоном. Несколько позже Фалькенберг связался по радио с командиром авиадивизии "Меч" полковником Кюнцем и от имени командующего предложил ему произвести днем тщательную воздушную разведку лесных районов в квадратах "двадцать один" - "двадцать девять". Вызвал по телефону штаб танковой дивизии и предупредил оберштурмбанфюрера СС Гасселя о своем выезде в воинские части.
Глава восемнадцатая
Только перед самым рассветом Наташа Коврова вышла на лесную прогалину, которая была для нее первым ориентиром. Впереди, плавая в лунном свете, лежала полоска низкого кустарника, а чуть дальше виднелись контуры кирпичного домика с двумя слабо светившимися оконцами. В нескольких десятках метров маячил входной семафор. Она поняла, что точно пришла к месту назначения, к западной границе станции Юдино.
Коврова остановилась, прилегла на жиденькую подстилку из опавших листьев, с удовольствием отметила, что сумела, несмотря на изрядное плутание по ночному лесу, выдержать азимут, взятый ею от водокачки. Вначале идти было очень трудно. Вокруг гнездилась темнота. На пути встречались сплошные заросли, и ей приходилось менять направление, отходить в сторону, кружиться иногда на одном месте в попытках найти выход из ощетинившейся, жесткой поросли кустарника, чтобы защитить легкую одежонку от цепких и колючих ветвей. Заслышав громкий шорох, треск валежника, крик проснувшейся ночной птицы, она ложилась на землю и долго выжидала. Иногда ей чудились за шевельнувшимися кустами силуэты немецких солдат, и ее обостренное зрение даже ловило матовый блеск вскинутого оружия. В такие моменты Наташа очень сожалела, что нет у нее пистолета, даже самого маленького - "вальтера" или "маузера" с крошечными патронами. Применять их в бою было бы просто смешно и несерьезно, но это оружие давало возможность уйти из жизни, минуя застенки фашистской контрразведки.
Небо постепенно светлело, и луна, беспечно кочующая в ватных облачных разрывах, то обнажала лесную чащу своим голубоватым сиянием, то опять ввергала ее в еще более густой мрак. В один из моментов, когда отчетливо обозначились окружающие деревья и отбрасываемые узкие тени, откуда-то издалека до Ковровой донеслись звуки автоматно-пулеметной стрельбы, редкие взрывы, очень похожие на гранаты. В той стороне, откуда доносилось тревожное бормотание - она помнила по карте, - должен был находиться железнодорожный разъезд Губаново. Потом снова наступила тишина.
У домика железнодорожного мастера, она стала обдумывать первые слова, которые скажет Дельфину. Предутренняя роса окропила разведчицу с головы до ног, усиливая озноб. Кругом не было ни души. Но она, подчиняясь выработанному правилу смотреть и ждать, в то же время знала, что ночью, и особенно в предутренние часы, полотно железной дороги усиленно охраняется и за его состоянием и подходами к нему следит не одна пара глаз. Останавливало Коврову от последних шагов к притягивавшему ее домику сомнение: не упустила ли какую деталь? Ей чудилось, что в стенах этого беленного известью жилья затаилась засада, специально выслеживающая радистку разведгруппы лейтенанта Черемушкина. Едкий холодок прошел по телу мелкой дрожью, но не завладел ею, а заставил перейти к действиям. Она оправила одежду и перешла полосу кустарника. И тут же ей пришлось броситься на землю. Дверь, плаксиво заскрипев петлями, открылась, и из нее вышел человек. Пошел он в сторону семафора.
Могла ли она знать, что этот человек через небольшое оконце уже давно наблюдал за незнакомкой, потом, усмехнувшись ее стараниям остаться незамеченной, раздраженно пробурчал:
- Из лесу, вестимо… Но кто? И зачем? Ведь ясно было сказано: ни в коем случае сюда временно не приходить. Особенно в комендантский час.
Буквально два дня назад в одном из окраиных районов Юдина, в тихом и незаметном переулке, гестапо напало на след подпольной организации. В результате перестрелки погибла большая часть группы активистов, был и тяжело ранен радист, вышедший на связь. Сильно поврежденную рацию фашисты взяли с собой. Радиста, умирающего от смертельного ранения, пристрелили. Начались обыски, облавы, аресты. Он, это человек по прозвищу Дельфин - руководитель попавшей в беду подпольной организации, и еще пятеро остались на свободе. Надолго ли? Немецкая железнодорожная администрация аз кожи вон лезла, усиливая репрессии рабочих и служащих русской национальности, по разным причинам оказавшихся на оккупированной территории. Она насаждала среди них провокаторов и тайных агентов гестапо из числа предателей и отщепенцев, люто ненавидящих советскую власть.
Участок, обслуживаемый Дельфином, находился под наблюдением контрразведки, но он, осведомленный об этом, продолжал свою опасную работу, невзирая на возможность провала. Потому появление Ковровой было крайне нежелательным, могло повлечь за собой новую беду.
Семафорное крыло приподнялось, указывая, что путь свободен. Из-за поворота сразу же раздался паровозный гудок. Коврова восприняла его по-своему - как сигнал к действию. Она метнулась через полотно к стоявшему человеку и при первом же взгляде на него поняла, что это и есть тот самый "свой", которого ей показывали на фотоснимке.
Увидев Коврову, мужчина спросил, естественно, как ни в чем не бывало:
- Чем могу служить, сударыня? - в его мягком с легкой картавинкой голосе звучали нотки отчужденности.
- Большая Земля ждет вас в гости! - на одном дыхании произнесла Коврова.
Но человек только улыбнулся, недоверчиво посмотрел на нее и сейчас же нахмурился.
- Мне кажется, вы спутали адрес. Во всяком случае сейчас это поймете, если зайдете со мной в этот роскошный особняк, - он показал рукой в сторону белеющего домика. - При этом прошу учесть - скоро покажется поезд. Заниматься с вами мне недосуг.
В комнате у входа, подвешенная на гвоздь, коптящим пламенем тускло светила керосиновая лампа. В ее неровном, мигающем свете уродливо и сиротливо выступала как бы снесенная сюда по случаю мебель: кухонный стол, покрытый однотонной зеленоватой старенькой клеенкой, несколько стульев с потертыми дерматиновыми сиденьями, двуспальная кровать с дутыми никелированными шишечками на спинках, застланная серым в коричневую полоску стеганым одеялом.
Коврова с чисто женской наблюдательностью смогла за короткий миг разглядеть стоящего перед ней незнакомца. Ему было немногим более тридцати. Худощавый, невысокий, с глазами пепельного цвета, смотрящими внимательно и строго. Чубчик русых волос слегка прикрывал высокий лоб. Одет он был в черный суконный костюм железнодорожного рабочего.
- Я не совсем понимаю, о какой земле вы говорите. Что это - пароль? И что такое в вашем понятии - большая земля? Дай нам Бог уместиться и на этой, на которой твердо стоим ногами. Путешествия отложим на более благоприятные времена. Я должен встретить и проводить по расписанию поезд. Сидите смирно, как мышка. Опасайтесь случайного, любопытного странника. Их развелось в этих местах порядком.
Он вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Мысли проносились в его голове, чередой сменяя одна другую, как вагоны товарняка, который мчался сейчас на восток. "Нет! Напрасно так грубовато обошелся с гостьей. Пароль точен - не придерешься. Знают его лишь генерал Фалеев и кроме него, еще два-три человека - не больше. Возможно, произошли чрезвычайно важные события, ради которых пароль передан еще одному лицу. Но черт возьми, как эта женщина похожа на другую, прибывшую с высокими полномочиями в штаб генерала Веллера - на штурмбанфюрера СС Штальберг! Поразительное сходство! Бог мой! И если бы облачить незнакомку в униформу СС, пожалуй, невозможно будет определить, кто есть кто".
Был минутный грех, признавался он себе, цепко осматривая бегущие мимо него груженые платформы, что предположил в этой посланнице командарма переодетую в гражданское платье особу иного полета.
Коврова, оставшись одна, не находила причин столь холодного приема, она старалась уловить в своих размышлениях подоплеку непонятного ей поведения человека, на встречу с которым вынудили чрезвычайные обстоятельства. То, что он руководитель подпольной организации, сомнений не вызывало. Но почему тогда не отозвался на пароль, это приводило в отчаяние. Разведгруппе как воздух нужна пусть кратковременная, но устойчивая, надежная радиосвязь. И что же? Может, он не доверяет? Лучше уйти отсюда. Но как это будет расценено? По реакции железнодорожника было ясно, что он принял произнесенные слова как пароль. Как бы там ни было, отсутствие оружия делало Коврову беспомощной…
Хозяин скоро вернулся:
- Винюсь, - сказал он, - сразу не сообразишь. Но до Большой Земли немалое расстояние. Нужно еще дойти…
Коврова облегченно вздохнула:
- Ну напугали же вы меня.
- Сочувствую, - мягко проговорил тот. - Нередко сам находился в подобном положении, живу ведь в логове злых, отчаявшихся в неудачах, беспощадных волков… Зовите меня просто Пантелей Акимович, фамилия - Желтухин. Итак, слушаю вас внимательно.
- Товарищ Желтухин, я радистка одной из разведгрупп, заброшенной во вражеский тыл. Произошла беда. Мы остались без радиостанции. Накопленные сведения о противнике очень, очень важны. Их нужно срочно передать за линию фронта. Необходима минимальная по времени, но устойчивая, надежная радиосвязь. Данные с каждым часом теряют свою ценность.