- Да-а… К сожалению, подпольная организация лишилась рации, - глуховато проговорил Желтухин. - Конечно, какой-то выход найдем. Но ведь потребуется время. А время для вашей разведгруппы сейчас - все. Мне кажется, лучший вариант - контакт с ближайшим партизанским отрядом. Например, отряд Бородача. Я, конечно, понимаю, что предлагаю не самый лучший выход из критического положения. До отрядной стоянки дойти сложно и далековато. Я, пожалуй, найду место, где определить вас до вечера. Идти в обратный путь днем не советую. Не отчаивайтесь, еще не все потеряно… Возможно, мы что-нибудь придумаем.
- До партизанского отряда нужно будет еще дойти. И, как знать, что предвещают эти километры по территории врага, - не скрывая горечи, произнесла Коврова.
Она ни словом не обмолвилась о том, что уже сегодня, с наступлением вечерних сумерек, ее должны ждать, и если радиосеанс с "Фиалкой" по каким-либо причинам не состоится, то придется идти на самый крайний риск - к фашистской радиостанции в Юдине. Это единственный выход из тупика. И другого быть не может.
- Я догадываюсь о ваших мыслях, - наблюдая за Ковровой, с грустью в голосе, отозвался Желтухин. - Размышления эти основаны на ранее выработанном варианте плана - передать разведданные командованию любым путем, не считаясь с понесенными жертвами. Я бы мог со своими людьми помочь в этом. Но преждевременно раскрывать себя и всю подпольную организацию не имею права. Единственный объект, который может заинтересовать разведгруппу при данных обстоятельствах, это радиостанция при штабе группы гитлеровских войск. Она находится в двухэтажном кирпичном здании неподалеку от резиденции командующего группой войск генерала Веллера. Я правильно вас понял? И все же, взять штурмом в самом логове врага хорошо охраняемую радиостанцию? Горсткой разведчиков? Это утопия.
Коврова, несколько шокированная проницательностью Желтухина, упрямо смотрела в его чуть прищуренные глаза:
- Может быть и так, - произнесла она неопределенно.
- Хорошо, - сказал он, о чем-то вновь напряженно думая, - скоро кончается комендантский час, и вы покинете этот домик. Вот вам ключ. Адрес: Короткий переулок, номер десять. Явка абсолютно чистая. Тропинка от железной дороги доведет до главной улицы. От нее наискосок нужный вам переулок. Ждите моего прихода. В доме, в кухонном столе, хранятся кое-какие продукты. Не стесняйтесь. Не теряя времени, основательно выспитесь. Единственное, что в моих силах - выделить вам одного надежного человека. Очень жаль, что ваши надежды не осуществились. Не делайте пока окончательных выводов. На явке продолжим разговор, и я передам вам сведения о противнике, которыми, возможно, не располагает ваша группа.
- Благодарю за помощь, Пантелей Акимович! Но время… время по-прежнему работает на армейскую группу генерала Веллера.
- Знаю. На случай вашей встречи с фашистскими патрулями вы обеспечены документами? Легендой?
- Все это есть. Я хотела бы вас просить, Пантелей Акимович. Могут задержать… А оказаться в контрразведке…
- Вы, как я полагаю, хотите иметь оружие? Но лишь одно его наличие при задержании - неопровержимая улика вашей принадлежности к партизанам. - Желтухин покачал головой. - Это же противоречит правилам конспирации. Вы хотя бы представляете, что впоследствии будет с вами?
- Мое появление в незнакомом городке - само по себе риск.
- У вас завидный характер. Настойчивость! Возможно, в чем-то вы и правы. Возьмите вот это. - Желтухин извлек из бокового кармана форменного кителя плоский восьмизарядный пистолет "браунинг". - И запасную обойму, - добавил он.
- Не задерживайтесь, - как-то по-домашнему сказала Коврова. - Буду ждать…
- Опасайтесь не только кого-либо из полицаев. Берегитесь офицеров гестапо и контрразведки. Я говорю это потому, что вы очень похожи на одну особу, прибывшую из Берлина в штаб группы "Метеор". Эта женщина - штурмбанфюрер СС Штальберг. Имеет широкие полномочия, является как бы шефом таких служб, как гестапо и контрразведка.
- Хорошо. Спасибо. Я это учту.
- Итак, до встречи, - сказал Желтухин.
Коврова ждала Желтухина до полудня. В комнате монотонно отстукивали ходики. Бесплодное ожидание постепенно перерастало в тревогу. Изредка, чуть смещая в сторону плотную шторку окна, она видела человека, который казался ей явно подозрительным. Он был в тонком парусиновом плаще с капюшоном и то появлялся на тротуарчике, то исчезал за калиткой стоящего напротив домика, предварительно осмотревшись по сторонам. Черты его лица смазывались расстоянием, и Коврова определила только одно: подозрительный незнакомец был молод.
Она отходила от окна в глубину комнаты, потом незаметным движением отодвигала край шторы. В какой-то момент ей показалось, что человек этот стал нервничать. Поглядывая на окно и явно не видя Коврову, он делал загадочные движения пальцами, словно указывая ей путь на улицу. Она наконец поняла, что это обращено именно к ней. "Постараюсь выделить вам в помощь надежного человека", - вспомнились слова Желтухина. Может быть, явка провалена, и с минуты на минуту нагрянут немцы, а Пантелей Акимович не имеет возможности чем-то помочь?.. Если она правильно поняла этого человека, то нужно уходить отсюда немедленно.
Больше раздумывать было нельзя. Коврова сунула браунинг в потайной карманчик, вшитый в подкладку куртки с левой стороны, под мышкой, закрыла за собой дверь, положила ключ под лежавший на полу веранды войлочный коврик и, осмотревшись по сторонам, вышла на улицу.
Стоял погожий сентябрьский день. Прохожих было немного. Она с некоторым удовлетворением отметила, что ничем резко не выделяется среди окружающих и ничего вокруг не предвещает внезапной беды. Тем не менее ее не покидала осторожность, постоянное ожидание какой-либо скрытой опасности. По пути встречались немецкие офицеры. Прошел жандармский патруль. На одном из перекрестков стояла группа полицаев с грязно-белыми повязками на левых рукавах немецких солдатских френчей. Один из них - с губастым, нагловатым лицом - окинул Коврову с ног до головы и сказал что-то стоявшим рядом с ним, компания расхохоталась. Наташа быстро перешла на другую сторону улочки.
По проезжей части разъезжали мотоциклисты. Во главе с двумя офицерами проследовала небольшая колонна солдат. Знаки воинских различий на примятой униформе говорили о их принадлежности к разным родам войск, и можно было предположить, что эти люди прибыли из лечебных учреждений, направляясь на сборный пункт. Изредка проезжали крытые брезентом автомашины. Общая обстановка выглядела как бы безмятежной и мирной.
Коврова боковым зрением заметила шедшего по противоположной стороне улицы уже знакомого ей человека. Плащ его был застегнут на две нижние пуговицы и бугрился на груди небольшими складками. Капюшон, откинутый за спину, давал возможность рассмотреть странного сопровождающего с резкими чертами лица, шапкой густых темно-русых волос. Время от времени он приподнимал широкую ладонь, приглаживая шевелюру. Человек ничем не выделялся среди встречавшихся на улице мужчин. Наташа почувствовала на себе его внимательный, ничего не упускающий взгляд. При этом он чуть взмахнул рукой и сразу же юркнул в первый попавшийся переулок.
Впереди и мимо нее заторопились и заспешили прохожие. Коврова оглянулась. К перекрестку подъехали две автомашины, из них высыпали солдаты, мгновенно образуя плотную цепочку поперек улицы. Началась повальная проверка документов.
- Облава! Облава! - неслось среди прохожих.
Улица быстро пустела. Коврова тоже юркнула в переулок за молодым человеком с откинутым капюшоном. Она пересекла улицу, перебежала через захламленный двор разрушенного дома, вышла в маленький сквер и неожиданно для себя лицом к лицу столкнулась с патрульными солдатами.
- Хальт! Хенде хох! - прохрипел простуженным голосом один из них, угрожающе приподняв ствол "шмайссера".
- Документы! Живо! - грубо потребовал подошедший офицер. - Куда следуете? - говорил он по-русски с легким акцентом.
Наташа, стараясь сдержать волнение, неторопливо достала связанный по краям носовой платок.
- Господин офицер требует документы? Вот мой аусвайс. Пожалуйста! - Коврова кокетливо улыбнулась.
Белобрысый гестаповец посмотрел на нее в упор своими желтыми, кошачьими глазами:
- Документы у вас в порядке, - он нарочно, словно испытывая стоящую перед ним женщину, сделал паузу и закончил фразу, будто выстрелил, - это на первый взгляд. На какой улице живет фрау? На улице Суворова? Я немножко знаю историю этого русского полководца. Очень жаль, но придется отвести вас в комендатуру.
- Мне, собственно, все равно… - чувствуя, как в груди часто заколотилось сердце, дрогнувшим голосом отозвалась Коврова.
Она шла в сопровождении трех вооруженных немцев и думала, почему попалась именно она. "Не арестовывают же на улицах всех подряд? Неужели это конец? Дура… какая же я дура! Ведь стоило только при выходе со двора осмотреться по сторонам… - лихорадочно оценивала она свое положение, внимательно изучая при этом пустынную улицу. - Где же ты, неотступно следовавший за мной человек в плаще?"
И в этот момент на противоположной стороне улицы показался человек. У него был вид беспечного прогуливающегося слегка подвыпившего молодого полицая, который за особые заслуги перед германскими властями находился вне всяких подозрений. На перекрестке он сошел с тротуара на проезжую часть и коснулся пальцами верхней пуговицы плаща. В это время гестаповцы, ведя впереди себя разведчицу, подходили к разрушенному двухэтажному дому с колоннами. Парадный вход, загроможденный красным битым кирпичом, был всего в нескольких шагах. "Сейчас или никогда!" - решила Коврова. Она метнулась к входу, ожидая выстрела в спину. Но выстрел грохнул запоздало, и разрывная пуля лишь сорвала над ее головой штукатурку. Торопливый стук сапог прервала короткая автоматная очередь. Первым упал окликнувший ее солдат, он будто споткнулся на пыльных ступенях лестницы, а тело лейтенанта, ударом пули отброшенное назад, распласталось на тротуаре. Третий немец, не выпуская из рук автомата, смертельно раненный, сделав несколько надломленных шагов, мешком рухнул на мостовую и забился в судорогах. Потом наступила тишина. Молодой человек мгновенно оказался рядом с Ковровой:
- Бежим, сестренка! Я знаю все проходные дворы…
Чувствуя какое-то необъяснимое радостное возбуждение, влекомая подпольщиком, вооруженным немецким автоматом, она вбежала в длинный, заставленный битой мебелью коридор. Затем оказалась в каком-то дворике одноэтажного деревянного дома. Ее спутник, заметно заикаясь, тяжело, с присвистом дыша, стал говорить:
- Вот что, товарищ, Пантелея Акимовича - не ждите! Не придет. Он успел до прихода гестаповцев - это уже после вашего ухода на конспиративную квартиру - кое-что рассказать о вас - так… самую малость. Оставаться в Юдино вам никак нельзя. Теперь и контрразведка и гестапо перероют все вверх дном, чтобы найти виновников нападения на немецкий патруль. Ваше сходство со Штальберг просто опасно. И если кто из немцев или полицаев запомнил ваше лицо, считайте, что песенка останется недопетой. Но пока нам с вами повезло. Как вы понимаете, мне поручено обеспечить вашу безопасность при выходе из Юдино. Это все.
- Так… Только как вы понимаете мой приход сюда, в Юдино?
- Конечно, не с туристской целью. Я знаю о вашем задании. Вам нужна связь. Мы тоже думаем, как вам помочь. Я говорю о городском подпольном центре.
- Радиосвязь… Когда же она будет? И будет ли вообще? - разочарованно произнесла Коврова.
- Да! Твердо обещать этого, к сожалению, не можем. Понимаю, вы готовы идти на крайние меры. Мы тоже. Однако в пределах допустимого. Речь идет о сохранении нашей оставшейся группы. У нас тоже здесь немало дел. - Он помолчал, что-то прикидывая в мыслях, и потом сказал: - Вам бы где-нибудь переждать… Только не уверен. Находиться в этом дворике нежелательно. Жила здесь одна хорошая семья. Но, как говорится, прежде чем начинать строить дом, проверь - добрый ли у тебя будет сосед…
Что случилось с этой семьей, он так и не рассказал и повел ее к стоявшему в углу дворика флигелю. Перед дверью он чуть помедлил, прислушиваясь к легкому покашливанию кого-то там, в комнате, потом решительно увлек Коврову за собой. На столике слабо мигнул каганец. Комнатенка будто вся была наполнена блуждающими силуэтами. Едва различимый в полутьме, спиной к вошедшим стоял сгорбленный старик. Он обернулся, казалось, только потому, что сильнее замигал огонек фитиля в плоской консервной банке. Девушку еще сильнее насторожила обстановка таинственности, и она вдруг спросила сопровождающего:
- А как вас зовут?
- Игнатом, - ответил он сразу, будто давно ждал этого вопроса.
Снова послышалось покашливание, и можно было понять, что оно означает приветствие, если не пароль. Игнат положил руку на плечо старика, стоявшего перед ним ссутулившись, со взлохмаченными волосами. Выглядел он по-домашнему - в дырявых тапочках, черных шароварах и телогрейке-безрукавке поверх клетчатой рубашки.
- Он глухонемой, - представил Игнат старика. - Здесь вам безопаснее всего подождать меня. Сколько времени пройдет - сказать трудно. Только учтите - городок наш на особом положении, проверки - одна за другой. Нередко проводят и повторные облавы по тем же самым районам. За меня не беспокойтесь - не попадусь. Скоро комендантский час, но у меня ночной пропуск. Ждите. В крайнем случае старик вас предупредит. - И он выскользнул в дверь.
Коврова даже не успела спросить: как может предупредить ее глухонемой? Она присела к столу на что-то подобное табуретке, склонила отяжелевшую голову на скрещенные руки… В полутумане томительного ожидания - не только самого Игната, а и того, что должно последовать после его возвращения, - она чувствовала, что старик беспрестанно ходит по комнате, покашливает, иногда останавливается у открытой форточки и долго смотрит в глубь дворика. Несколько раз ей показалось, что он осторожно открывал фанерную дверь, долго не появлялся, но потом снова слышались его шаркающие шаги…
Глава девятнадцатая
…Остановив автомашину у подъезда, Эмилия Штальберг стремительно вошла в охранное помещение своей резиденции. Она была явно не в духе. В комнате ее личной охраны висели шлейфы табачного дыма. Из-за стола, на котором стоял полевой телефон, поднялся и шагнул навстречу шарфюрер - молодой, с чистым привлекательным лицом.
- Что за кабак?! - резко бросила она в лицо дежурному.
- Хайль Гитлер! Шарфюрер Бруннер. Это оставил прежний состав охраны, штурмбанфюрер. Мы же только заступили. Нас двое, - заученно ответил шарфюрер.
Включив в своей комнате верхний свет и настольную лампу, Штальберг тут же обернулась на легкий нерешительный стук в дверь.
- Одну минуту! Входите!
В комнату шагнул тот же шарфюрер.
- Что вам угодно, шарфюрер? - нахмурив брови, недовольно спросила Штальберг..
- Вы оставили в машине ключ от зажигания.
- В следующий раз за такую вольность будете строго наказаны, впрочем, вы подали мне одну мысль… Как солдат фюрера вы в дружбе с автомобильной техникой?
- Военная специальность - водитель бронетранспортера.
- Вот, вот. Доверяю вам заправку "оппель-капитана". После автомобиль поставите на прежнее место. Даю вам на это тридцать минут. Что еще неясно в моем распоряжении?
- Но пост… - растерянно проговорил шарфюрер. - Пост оставлять не имею права.
- Исполняйте! Уж как-нибудь справлюсь с вашими обязанностями. Вы мне доверяете? - с легкой иронией спросила она. - И что же вы ждете?
- В приемной - начальник охраны штаба группы штурмбанфюрер СС Вернер. Он просит принять его.
- Разве штурмбанфюрер Вернер не знает, что у себя на квартире я никого не принимаю, как бы ни были срочны дела?
- Но, тем не менее, по его словам, он не может отложить визит.
- Пошлите штурмбанфюрера ко всем чертям. Мне нужен отдых. Хотя, постойте. Скажите, что я приму его. А вы уезжайте на заправку.
- Входите, штурмбанфюрер! - сухо произнесла Штальберг.
Начальник охраны штаба группы Ганс Вернер вошел стремительной походкой, вскидывая вверх руку для приветствия.
- Хайль Гитлер!
Был он невысок, строен, рыжеволос, с чуть раскосыми монгольского типа глазами и сухим энергичным лицом.
- Хайль! - сдержанно приветствовала его Штальберг.
- Тысячу извинений, штурмбанфюрер, что осмелился зайти к вам…
Несколько секунд они молча испытывающе смотрели друг другу в глаза.
- Ваш взгляд, штурмбанфюрер, способен превратить человека в статую. Какова цель вашего визита?
- Признаюсь сразу - весьма важные обстоятельства. Думаю, что подробности заинтересуют вас, штурмбанфюрер.
- Я внимательно слушаю вас.
Штальберг сидела у стола так, что свет от настольной лампы падал на нее сзади, и лицо ее оставалось в тени.
- Я всегда к вашим услугам. Разрешите называть вас фрейлейн Эмилия?
- Люблю откровенность, - кивнула головой Штальберг. - Но учтите, в вашем распоряжении мало времени. Я очень устала и хочу отдохнуть. Пощадите, Вернер!
- Дело в том, что я неоднократно звонил вам, но найти вас было невозможно.
- Но начальник гестапо штурмбанфюрер СС Крюгер отлично осведомлен о моих делах и точном местонахождении.
- Что этот Крюгер! - с недовольной гримасой на лице заметил Вернер…
- Послушайте, Ганс… Надеюсь, вы не откажетесь от рюмочки коньяка, - тоном гостеприимной хозяйки предложила Штальберг.
- Нахожусь на службе…
- Не паясничайте, штурмбанфюрер! Ведь окружающие вас не так наивны, как вы изволите полагать. К тому же ответственность беру на себя. Таких офицеров СС, как вы, фюрер хотел бы иметь побольше… Хайль Гитлер! Ведь ни для кого не секрет: группенфюрер Веллер весьма благосклонно относится к вашей персоне.
- В этом случае, как говорят в России, я - вольный казак!
- Именно так.
- О! - восторженно воскликнул Вернер, взглянув за раскрытые хозяйкой дверцы бара. - Что видят мои глаза?! - Он взял пузатую бутылку с яркой этикеткой, на светло-голубом фоне которой два священника в черных сутанах и красных камилавках на расстоянии вытянутой руки соприкасались друг с другом краями рюмочек-наперстков.
- Там внизу есть и не менее экзотические закуски, - подсказала Штальберг. - Поухаживайте за мной.
- Сухая колбаса болгарского производства… Голландские шпроты… Аргентинская тушенка. Благодарю. Я выбираю редчайший, многолетней выдержки французский коньяк "Два пастыря". Для вас что-нибудь полегче? Лечебный, целебный напиток "Рафаэль"? Не возражаете?
- За свой скорый отъезд, пожалуй, пригублю и я.