Пошли дальше. Сплошной траншеи у немцев здесь не оказалось. Она начиналась левее. Несколькими линиями, удаленными одна от другой где на триста метров, где на полкилометра и больше, траншеи расползались в снежных просторах изломанными линиями и уходили в перелески, то теряясь там, то снова возникая вдали на горбовинах холмов и высотках. Виднелись квадратные шапки блиндажей, из которых курились дымки. Часовые в грязно-белых касках и маскировочных халатах расхаживали возле пулеметов. В одном месте разведчики едва не наскочили на патруль: группа автоматчиков, человек шесть, шла вдоль траншеи с севера на юг. Среди них был снайпер. Возможно, именно его они и сопровождали на позицию. Или уже возвращались с охоты.
- Со стороны Зайцевой идут, - заметил Гришка.
В другом месте вышли прямо на полевую кухню. Спустились в овражек и, не упуская из виду дорогу, пошли в сторону шоссе. Сырую балку с заболоченными низинами танк мог пройти только здесь. Вот там-то вскоре и почувствовали, что потянуло костровым дымком. Затихли. Степан пополз вперед и увидел, что возле ручья, под ольхами, расположилась полевая кухня. Двое немцев, подпоясанных белыми фартуками, крутились возле котла.
- Вот бы взять гансиков. И конь у них справный… А, Степан? - Штыренко полз следом за Степаном.
- Нам тут следить ни к чему.
- А жаль. У них, похоже, даже винтовок нет.
- Значит, рядом окопы, и они чувствуют себя в безопасности. Если нашумим, вместо кухни здесь будет стоять их ПТО. Калибра семьдесят пять миллиметров. С подкалиберными. Понял?
Они отползли назад и обошли лощину с немецкой кухней опушкой леса. Штыренко взял у Степана бинокль и осмотрел местность, сразу определив, что здесь по дороге лучше не ехать, что можно обогнуть лощину вдоль опушки, по полю.
- Мин там нет. От кого им тут обороняться? - сказал он, возвращая Степану бинокль. - Окопов тоже нигде не видать. Тыл.
- Тыл - это хорошо. Но нам нужно - через фронт.
Впереди, возле самого шоссе, виднелись крыши деревни.
- Мамоновка, - сказал Гришка. - Там у них небольшой гарнизон. Иногда они оттуда на машинах ездят в сторону Зайцевой Горы. Что-то постоянно возят. Машины - под брезентом.
- Людей возят. Меняют своих.
Лесом они пробрались к Мамоновке. Выползли на опушку. Степан пристально осматривал в бинокль деревню.
- Немцев здесь немного. Может, до взвода. Но не тыловые. А это опасно. Эти быстро нам иди сюда сделают. Это тыловых можно пугнуть, а эти ребята пуганые.
- Противотанковых пушек нет? - спросил Штыренко.
- Пушек не вижу. Но есть кое-что похуже. На, посмотри сам. Подумай, как эту бандуру можно будет объехать.
Штыренко взял бинокль и тут же выругался:
- Ох, ты… От этой гусыни нам не уйти. Она на километр бьет без промаха. Тут нам не пройти - сто процентов. Я от нее уже горел.
На краю деревни, возле высокой постройки, видимо, сенного сарая, чернела хорошо оборудованная позиция 88-мм зенитного орудия.
- Все правильно. Танков они здесь не ждут ни на дороге, ни с тыла. А вот самолеты отпугивать от деревни надо. Таким образом, снаряды у них наверняка не бронебойные.
- Ну и что? - снова взял бинокль Штыренко. - Она нас любыми разделает, как слон черепаху. У нее начальная скорость полета снаряда знаешь какая?
- А у вас пушка для чего?
- Нам с ними соревноваться в меткости - дело рискованное. Сто процентов - они окажутся более меткими и быстрыми.
- Танкисты, вашу мать…
- Была бы 37-миллиметровка… Ее бы мы раскатали в два счета. А с этой тягаться не стоит. Все дело погубим. В нее мы успеем в лучшем случае один снаряд выпустить.
- А что, - поинтересовался Степан, не отрываясь от бинокля, - одного снаряда мало? Дайте осколочным, накройте расчет и все дела. И мы дальше пойдем.
- А если промахнемся?
- А вы не промахивайтесь.
- Курсант сказал: риск свести до минимума.
- Место выстрелить - это и есть сведение риска до минимального. Стрелки…
Они обошли деревню и пересекли шоссе.
Степан подозвал к себе Гришку, спросил:
- Ты тут дорогу какую-нибудь знаешь? Чтобы - в обход деревни?..
- Тут больше дорог нет, - неожиданно заявил проводник - Тут болота одни. Топь непроходимая. Дорога есть в двух километрах отсюда. Если проехать по шоссе на запад, то скоро будет деревня. Небольшая, такая же, как и эта. Клесты называется. Вот там дорога есть. От Клестов она идет в сторону Кирова. К фронту.
- А нельзя нам к Клестам напрямую проехать, чтобы сюда не показываться? - спросил Штыренко механика. - И кругаля не давать…
- Нельзя. Там сплошной лес. Ни одной дороги. И тоже болота. Этот путь - самый короткий. И единственный.
- Ладно, Штыренко, ты особо не переживай. Двинемся ночью. "Гусыню" твою как-нибудь уговорим. Чтобы нам не мешала.
- А если у них там прожектор? Зенитчикам ночь - не помеха. Осветят и - нате вам пудовую болванку в моторное отделение…
- А другого пути у нас все равно нет.
Дотемна они успели разведать остальной участок пути. Дошли до немецких траншей, вырытых в лесу. У дороги обнаружили позицию ПТО. Внизу виднелся разрушенный мост, а дальше, метрах в трехстах, чернели плохо замаскированные или недавно отрытые линии других окопов.
- Наши, - сглотнул Штыренко, не отрываясь от бинокля. - Мост этот мы проскочим. Ручей - так себе. Проскочим с ходу. Если бронебои не остановят.
- Переезд, сто процентов, утыкан минами. И нашими, и ихними. Расчистить его мы не сможем. Это, танкист, еще один вопрос тебе. Думай, как нам тут перескочить на ту сторону.
- У меня крыльев нет.
- Хочешь полетать на минах?
- И на минах не хочу. С командиром надо посоветоваться.
Степан все нанес на листок бумаги: дорогу, разобранный мост, немецкие траншеи, наши траншеи, расположение немецкого ПТО.
Вернулись назад уже затемно.
Воронцов стоял за сосной рядом с часовым, и, когда увидел возвращающуюся разведку, обрадовался. Выслушал. Собрал отделенных и танковый экипаж. Начали решать, как идти и где прорываться. Маршрут непростой. Две позиции ПТО на пути. Заминированная переправа.
- А может, бросим танк? - предложил кто-то из сержантов.
- Нет, танк мы не бросим, - тут же твердо ответил Демьян. - Вы, если сомневаетесь в нас или что-то другое надумали, идите в обход. Может, и правда где найдете свободную дырку. А мы на своей машине пойдем. Сожгут - не сожгут… Пойдем напролом.
Демьяна выслушали молча. Шли, шли все вместе, а теперь… Словно что начало разлаживаться. Вот о чем вдруг подумали стоявшие возле "тридцатьчетверки". Молчал и Воронцов. И вдруг почувствовал, что все смотрят на него. Уже стемнело, и лица стоявших вокруг него он видел смутно, а потому и почувствовал напряженные взгляды танкистов и бойцов.
- Пойдем все вместе, - сказал он. И это было главное. - Никто танк бросать не собирается. Зенитку возьмем ночью. По-тихому. Чтобы немцев в дворах не переполошить. Пройдем краем леса, там - на дорогу. С потушенными фарами - до следующей деревни. К передовой мы должны успеть до рассвета. Что делать с ПТО возле дороги, надо подумать.
- Даванем ее, товарищ Курсант! - сказал Демьян. - Не сомневайтесь! У нас уже опыт есть. Нас они с тыла не ждут. Даже если заметят… Пока расчухают, пока развернут…
- Развернут они мгновенно, - возразил Воронцов. - Услышат, что не свои идут, развернут орудие и продырявят вас первым же выстрелом. И всех остальных на ноги поднимут. Нет, братцы, тут надо осторожнее действовать.
- А если без боя, то свои положат. У наших-то тоже небось где-нибудь пушки, на случай танковой атаки, стоят.
- И мины еще…
- До мин еще доехать надо.
- Двум смертям не бывать, а одной не миновать.
На том и порешили.
Через полчаса двинулись по заранее разведанной дороге. Впереди шла разведка: Степан, Дюбин, Золотарев и Полевкин. Метрах в трехстах следом за ними двигался на небольшой скорости Т-34 с бойцами на броне. Остальные на лошадях ехали следом. Немцев связали и уложили на броню. Охранял их один из бойцов, имея приказ Воронцова: в случае крайней опасности пленных расстрелять.
В километре от шоссе остановились. Танк, ломая молоденькие березки, залез в перелесок. Выставили охранение. Разведка ушла вперед.
Степан хорошо знал, что в ночное время в населенных пунктах немцы выставляют часовых на околице, на всех дорогах, ведущих в деревню, а также возле каждого дома, где ночевали солдаты и офицеры. Никого из разведчиков, которые попали в группу захвата, он не знал в деле. А поэтому, выйдя к шоссе, он сказал им:
- Вот что, ребята. Слушать меня внимательно и выполнять каждое слово. Будете меня прикрывать. Дюбин - в пяти шагах следом за мной. Золотарев, ты будешь прикрывать справа, а ты, Полевкин, - слева. Стрелять только после моего сигнала и при явной опасности. Но знайте, если здесь мы нашумим, вся операция полетит к черту. Стрелять, повторяю, в самом крайнем случае.
Днем, осматривая деревню и ту ее часть, где была оборудована позиция зенитчиков, Степан заметил, что из сарая курился дымок. Значит, именно там находилась охрана. Угол пулеметного окопа виднелся сбоку, за сараем. Возможно, туда, под сарай, отрыт ход. Пулеметчики дежурят по очереди. Греться ходят в сарай. Но возможно и другое: там, в сарае, разместился весь расчет. Тогда дело хуже.
Они подошли к дороге. Замерли. Слышно было, как перекликались часовые. Спустя некоторое время в сторону Зайцевой Горы прошла небольшая колонна машин, три грузовика, доверху нагруженные какими-то ящиками. Грузовики ехали медленно, с выключенными фарами. Если здесь, подумал Степан, им повезет и они смогут сделать свое дело так, как задумано, а потом, на дороге, встретятся вот с такой колонной, то, может, и разъедутся. В темноте особо не разберешь. Только бы на патруль не нарваться. Те могут осветить фонариками, начнут интересоваться. С патрулем не разъедешься.
- Дюбин, - позвал он своего напарника, - обстоятельства меняются. Слышишь, пулеметчик перекликается с часовым на околице?
- Да вижу я его, командир. Вон он, возле первой хаты ходит.
- Начальник, а давай я его… - Золотарев чиркнул пальцем по воротнику белой камуфляжной куртки.
- А сможешь?
- Ха, - крякнул Золотарев. - Чует мое сердце, у этого оленя курево имеется. А мне немецкие сигареты очень даже понравились…
- Ладно, Золотарев. Иди. Но, смотри, не увлекайся там…
- На тему?
- На тему трофеев и всего прочего. Обходи вокруг сараев. Когда уйдет в проулок, затаись за дровами и жди. Он сам на тебя выйдет. Знаешь, куда бить, чтобы не закричал?
- Эту науку, начальник, я изучил давно, в пору моей нежной юности.
- Смотри, трепач, не возьмешь часового, они тебя первого там изрешетят. Это тебе не сумки резать… И учти, на нем может быть и две, и три шинели. И еще: рассчитывай, что часовой будет в каске и шея его, скорее всего, будет замотана до ушей каким-нибудь платком. Понял?
- Сколько ж у них барахла! А тут коленки мерзнут… Одну шинельку я бы взял.
- Запомни, твое оружие не нож, а тишина. Полевкин, ты - с Золотаревым, в прикрытие. Дюбин, за мной. Начинаем одновременно.
Конечно, надо было дождаться, когда часовые сменятся. А так, наобум, можно нарваться на смену. Но времени нет. Надо еще успеть сообщить Воронцову. Пока те доберутся по полю до деревни, пока пройдут по шоссе… Успеть бы до рассвета.
Они разделились. Степан несколько секунд наблюдал, как Золотарев, а затем Полевкин, пригнувшись, уходили вдоль зарослей кустарника к огородам. Часовой исчез в проулке. Через три-четыре минуты он снова появится на дороге. За это время разведчики успеют добраться до изгороди и затаиться там. Оставалось надеяться на профессиональные навыки Золотарева.
Теперь очередь его.
- Дюбин, иди за мной в трех шагах и немного правее. Когда подойдем к сараю, стой и наблюдай. В окоп я пойду один.
- Понял.
- Если поднимется шум, не стреляй до последнего. Бей прикладом, рви зубами, но не стреляй.
- Понял.
Окоп оказался пустым. Пулемет торчал вверх. Хорошо виднелся на фоне бледного снега его короткий раструб и конец ленты, свисавшей вниз и сливающейся с плоским ящиком. Лента заряжена полная, отметил про себя Степан и перебежал на угол сарая. Возле зенитки тоже никого не было. Голоса доносились из сарая. Пахло дымком и эрзац-кофе. Ага, значит, кофейку решили попить… Степан сделал знак Дюбину, чтобы тот занял позицию возле двери, а сам пробежал вдоль сарая и тихо спустился в окоп. Так и есть, в сторону сарая, под стену, вел узкий ход. Именно оттуда тянуло дымком и эрзац-кофе. Сколько же их там? Разговаривали двое. Пулеметчики. Смена. А если там отрыт блиндаж на весь зенитный расчет? Надо подождать. Но вскоре он услышал, как в сарае стукнула дверь и кто-то завозился в сене, забился судорожно в ближнем углу за дощатой стеной. Внизу все на мгновение затихло. Но тут же в лазе показалась круглая белая голова в каске и вытянутые вперед руки. После света в землянке немец двигался осторожно, на ощупь. Степан ударил его по каске сверху, прыгнул, придавил всем телом, прижал лицом к земле и тут же дважды ударил ножом. Прислушался. Оглянулся. Из-за сарая кто-то выглядывал.
- Товарищ командир? Боле вроде никого.
Значит, Дюбин уже заглянул в землянку. Ловкий. Напрасно Степан боялся, что ненадежный у него напарник. А он и первого завалил, и тихо, как надо, и землянку успел осмотреть. Слава богу, в ней пусто.
- Там у них землянка. Вход из сарая есть. Пусто там. - Дюбин торопливо застегивался. - Шинелькой я его - накрыл… Как приказано, без стрельбы…
Они протиснулись в узкий лаз. Землянка оказалась неглубокой. Стоять можно было только на коленях. В углу на ящике горела сальная плошка. Посвечивала щелястой дверцей вырезанная из полубочки железная печь. На ней стояли два котелка. В них что-то булькало, выплескивалось, сипело. Пахло вкусно. В углу, на зеленых пулеметных ящиках, лежали автомат и несколько противопехотных гранат с длинными ручками.
- Во как устроились. Тепло, светло, и мухи не кусают. - И Дюбин понюхал в котелках.
- Отставить, Дюбин.
- Да я так, только полюбопытствовать. Котелки у них, товарищ командир, удобные. С крышками. Если что, и не разольешь…
- Если что, Дюбин?
- Да это я так…
- Вот что: иди сейчас к орудию. Ты же артиллерист?
- Ну да, служил в дивизионе полковушек. Только у моей пушки ствол был не длиньше, чем у винтовки. А эта махина вон какая! И с какой стороны к ней подходить, я не знаю.
- Пушка - не кобыла, Дюбин. Копытом не ударит, если даже и не с той стороны подойдешь. Принцип тот же. Заряжай, прицеливайся и стреляй.
- Не скажи.
- Ладно рассуждать, Дюбин. Иди к пушке. Посмотри там, что и как. Только ничем не греми.
- Стрелять, что ль, надо?
- Может, и надо.
- Да я ж… Я с "сорокапятки" стрелял. А тут вон… Грознее тещи!
- Ты наводчик?
- Наводчик.
- Иди. Если что непонятно, спросишь. Но самое главное - наблюдай за деревней и дорогой.
Степан сунул за ремень две гранаты, откинул дерюгу, вылез наружу. Немец лежал в той же позе, выбросив вперед руку. Степан перелез через него. Вытащил из ниши пулемет. Перекинул через плечо ленту.
Пулемет они установили немного в стороне от зенитки, чтобы контролировать отрезок шоссе от леса до деревни и выезд из деревни, а также крайние дворы и поле до леса.
В деревне было по-прежнему тихо. Но это могло означать и то, что вторая группа еще не приступила к выполнению своей задачи.
- Дюбин, ну что там? Разобрался?
- Да хрен ее мамушку знает, товарищ командир, - ответил из темноты Дюбин. - Надо было Прибылова с собою брать. Он при большой пушке служил. При гаубице. А я что ее трогать буду? Еще сделаю что-нибудь не так, весь механизм в негодность придет. Тут вон сколько разных частей. Как в самолете.
- Артиллеристы… вашу мать! Чему вас только учили?
- Меня учили из "сорокапятки" стрелять.
- И что, научили?
- Научили. Стрелял.
- И попадал?
- А кто ж ее знает. Может, и попадал. Один раз, тут, недалеко, батарея наша по танкам ихним стреляла. Один загорелся. А кто поджег, разве узнаешь? Может, и мой снаряд попал куда надо.
- Значит, ты, Дюбин, танк подбил? Герой.
- Я этого не говорил.
- А из этой хреновины танки, между прочим, лучше бить.
- Да я вижу, и прицел здесь побольше нашего. А значит, поточнее. И маховики… Вон как легко ходят!
- Вот и осваивай. Нам танк с обозом надо будет прикрыть, пока они по дороге пойдут.
- Мы что, товарищ командир, здесь остаемся?
- Не остаемся, но с полчаса посидим. А что ты сразу испугался?
- Да в заслоне опять… Я-то в плен как попал? А тоже в заслоне оставили. Оставили нас, пятерых, с нашей пушчонкой батальон прикрывать. Дивизион снимался и отходил на новую позицию. Словом, бежали. А нашему расчету приказ - дорогу оседлать и немца, коли он покажется, не пропускать. Остались мы с лейтенантом Нифонтовым одни. Пушчонку закатили в ровик. Приготовились. А с нами еще десять человек стрелков, с пулеметом. Вроде и войско. Народу порядочно. Снаряды есть. Ждем. А они на нас и не пошли. Обошли справа и слева, окружили и давай из минометов лупить. Лейтенанта убило, сержанта тоже. Пехота разбежалась. Расползлись, как мышата слепые, кто куда. Пулемет бросили… Глянул я, а они уже идут. Хенде хох… Вот я и подумал, что опять мне эта судьба…
- Тихо, кажись, идет наш фармазон.
Разведчики бежали краем шоссе. Что-то несли на плечах. Свалили возле зарядных ящиков тело, укутанное бабьей шалью. Золотарев, сверкая возбужденными глазами, сказал:
- Ну вот, начальник, наш трофей. Сработали тихо. Смены не видать. Чтобы его там не обнаружили, решили сюда доставить. Вот винтовка, патроны, штык. Куреха, как договаривались, моя. Остальное барахло - на всю братву. Я не жлоб.
- Молодец, Золотарев. А теперь, Полевкин, начинается твоя работа. Бегом к Воронцову. Скажи: пугь свободен, мы - на позиции зенитчиков. И пусть пришлет сюда Прибылова.
Воронцов сам вышел вперед, и, когда увидел в поле бегущего к ним разведчика, сам побежал навстречу.
- Полевкин, ну что там?
- Все в порядке, товарищ Курсант. Охрана снята. Захватили зенитку и пулемет. Степан просит, чтобы прислали туда артиллериста.
- Давай, бери Прибылова и - бегом.
Взревел мотор "тридцатьчетверки". Придавливая молодой березняк и елочки, танк выполз на опушку и снова пошел вдоль леса, держась старого, наполовину заметенного проселка, по которому, как видно, с самого первого снега никто не обновлял следа.
- Давай, давай, ребята, не отставать, - поторапливал людей Воронцов.
Сердце Воронцова прыгало под самым горлом. Снова его захватила упругая волна, и он уже знал, что надо делать, как поступить в следующее мгновение. И эта его уверенность передавалась бойцам. Они оглядывались на своего командира и поторапливали друг друга и лошадей.