Обогнули поле, оставляя слева бледные пятна деревенских крыш. Танк качнулся в глубоком кювете, прибавил оборотов и легко развернулся на просторном шоссе. Следом за ним шли кони.
Дальше Воронцов выстроил колонну следующим образом: впереди - конные, а следом, с интервалом в двадцать шагов, двигался танк с автоматчиками на броне. Всех переодели в немецкое.
Степан, Полевкин и Золотарев ушли вперед. Артиллеристы Дюбин и Прибылов остались возле зенитки.
- Дюбин, твоя задача следующая: если со стороны деревни появится какой-либо транспорт, остановить его здесь. На тот случай если пойдет пехота, оставляю вам пулемет. Коня лучше запрягите в повозку. Телега вон есть. - И Воронцов указал на немецкую фуру, стоявшую в сенном сарае. - Коня оставляю самого лучшего. Досчитайте до двух тысяч и догоняйте нас.
- Ох, Курсант, погубишь нас, до конца жизни бога не отмолишь. - Дюбин в упор смотрел на Воронцова.
- Ничего, Дюбин, мы еще поживем.
- Ох, уверенный ты, командир! Душа заходится, тебя слушая.
- Только раньше срока не уходить. Иначе погубишь, Дюбин, всех. И нас, и себя.
- Да понял я, понял. Смертники мы тут с Прибыловым. После того, что мы сделали с их часовыми, в плен они нас брать не станут. Что ж тут ждать.
- Все правильно ты понимаешь, Дюбин. Держись.
Артиллеристы развернули орудие. Зенитка была установлена на спланированной площадке, на мощной турели, легко поворачивалась в любую сторону. Снаряды лежали тут же, в плоских контейнерах, сплетенных из лозы.
- Поищи-ка шрапнельные или фугасные, - сказал своему напарнику Дюбин. - Ты в ихней маркировке разбираешься?
- Понять можно. Что у них, что у нас…
- Подтащи-ка их поближе. А то, если попрут, не управимся подносить.
- А ты что, Дюбин, стрелять собираешься?
- Собираюсь, не собираюсь, а снаряды все ж таки поднеси, как я сказал.
Прибылова Дюбин знал мало. Можно сказать, совсем не знал. Шли в одной колонне. Молчаливый, замкнутый. То ли контуженый, то ли пережил много.
- Слышь, гаубичник, ты в плен-то как попал?
Прибылов подтащил одну плетенку. Аккуратно положил ее возле станины. Откинул клапан, чтобы легче было брать снаряды. Пошел за другой. Ничего не ответил.
- В плен, говорю…
- А какое тебе дело до моего плена? - тихо сказал он и взялся за следующую плетенку. Снаряды были тяжелые, и Прибылов с трудом волок их по затоптанному снегу, пятясь враскорячку.
- Да мне никакого дела до этого, конечно, нет.
- А тогда давай думать, как отсюда поскорей ноги унести.
- Нам, гаубичник, приказ какой даден? Я еще до ста не досчитал, а из тебя уже ковтях полез…
Прибылов вдруг распрямился, посмотрел на Дюбина, на то, как тот неуверенно трогал маховики, как пытался заглянуть в панораму, подошел, сказал тем же тихим голосом:
- А ну-ка…
- Ты ж не наводчик - Но Дюбин все же уступил место наводчика.
- Я и наводчик, и заряжающий, и по танкам тоже, между прочим, стрелял.
Прибылов довернул ствол орудия и тем же тихим голосом приказал:
- Заряжай.
Дюбин откинул затвор, засунул длинный снаряд.
- Высоко как! Заряжать неудобно.
- Немцы вдвоем заряжают, с ящиков.
Они сели на зарядные контейнеры и напряженно всматривались в черную полосу дороги, исчезавшую в сотне шагов среди деревенских построек и тынов. Спустя некоторое время Дюбин сказал шепотом:
- Ну что, гаубичник?
- А что? Тихо.
- Да я не про то. Пора нам. Иди, выводи коня, а я за пулеметом схожу.
Они погрузили на телегу оружие. Дюбин сбегал в сарай, принес коробки с пулеметными лентами.
- Гони, гаубичник!
Они отъехали метров двести, когда в середине деревни, на шоссе, мелькнули приглушенные фары и послышался рокот мотора. Грузовик с высоким тентом медленно выполз из-за дворов. За ним второй, третий.
В эту ночь на Зайцевой Горе немцы меняли батальон, который не выходил из боя уже около месяца. Солдаты дремали под застегнутыми тентами. Грелись, прижавшись друг к другу. Грузовики двигались медленно, с приглушенными фарами, закрытыми специальными колпаками, через которые свет пробивался настолько скудно, что водители попросту выключали освещение и двигались на ощупь, стараясь соблюдать дистанцию и не наскочить на впереди идущий транспорт. И когда впереди раздался стук пулемета и первые пули начали рвать брезент и кромсать спины и затылки сидевших в кузовах, передние грузовики шарахнулись в кюветы, а третья машина, остановившись посреди шоссе, вспыхнула, как факел. Солдаты сыпанули с кузовов. Погодя, опомнившись, начали вытаскивать раненых, складывать на обочине в ряд убитых. Другие залегли и открыли беспорядочный огонь по лесу. Но вскоре поняли, откуда стрелял пулемет. Офицер подозвал к себе двоих солдат, отдал короткое распоряжение, и тотчас они исчезли в лесу. Через несколько минут на дороге, в той стороне, откуда стрелял пулемет, разорвались, перемешивая пламя со снегом и мерзлой землей, одна за другой четыре гранаты. И сразу наступила тишина.
Глава двадцать седьмая
Зинаида разбудила Прокопия:
- Вставай, сынок, пора идти.
Иванок вылез из самолета, посмотрел по сторонам, сказал:
- Мыши все пожрали, даже ремни.
Зинаида развязала шаль, вытащила из волос гребень, причесалась. Спросила Иванка:
- С нами пойдешь?
- Не знаю. - Иванок цыкнул через щербу. - Нечего мне там у вас на хуторе делать.
- В деревню тебе нельзя. А то и мамку в управу потянут.
- Да я знаю. - Иванок закурил, Винтовку он из рук не выпускал. - Жратвы нет. Вот что плохо. А то бы я и тут пожил. В лесу.
- Хочешь есть? - И Зинаида вытащила из кармана несколько сухарей. - Возьми. Тут как раз всем по одному.
- Да нет, теть Зин, спасибо. Я потерплю.
- Бери, бери.
- Спасибо, теть Зин.
Она оглянулась на Иванка:
- Какая я тебе теть Зина? Я ж всего на четыре года старше тебя.
Иванок засмеялся. Снова огляделся, прислушался.
- А погони, похоже, не было.
- Иванок, я тебе вот что расскажу. Когда мы с Прокошей в Прудки шли, людей здесь видели. Шли туда, в сторону аэродрома. Разговаривали кто по-русски, кто по-немецки.
- Сколько их было?
- Уже не помню. Напугали они нас до смерти. Человек семь.
Теперь гремело по всему северному краю. Они слушали канонаду, стараясь понять, что там происходит. Но говорили о другом.
- Разведка. - Иванок докурил сигарету, сунул в снег, под листву, окурок. - Перед наступлением всегда разведку через фронт посылают.
- Так это что, наши были?
Иванок пожал плечами:
- Может, и наши.
- Да нет, на наших не похожи.
- Я, теть Зин, тоже в разведке воевал. Между прочим, вместе с твоим хахалем. - Иванок заметил, как напряглись плечи Зинаиды. - Мы с ним под Вязьмой вместе были. В окружении. Коней дохлых ели. Что там было… Ох, теть Зин!..
- Он мне рассказывал.
- Кто, Курсант?
- Да.
- Он что, живой?
- Живой. Он на льдине выплыл. В плен попал. А Прокоша его на шоссе узнал. Представляешь, вышел к колонне военнопленных и узнал Сашу. Я перед конвоирами на колени встала, дочь его распеленала, они его и отпустили. Вот так дело было. Рассказать кому, не поверят.
- Да, история. А меня он, видать, тоже похоронил давно.
- Вспоминал тебя. Жалел, что в разведку тебя послал.
- Да, теть Зин, что мы там пережили, лучше не вспоминать. Мы с Курсантом в лесу расстались. После того, как генерал наш застрелился, все начали разбегаться кто куда. С нами какая-то разведка прорывалась. По костям лезли. А как перешли речку, начали нас по лесу гонять, как зайцев. И дядю Кондрата я там потерял. А может, он тоже живой? Вот бы разыскать их! Курсант куда пошел?
- Пошел к фронту. Через лес. А куда, я ж не знаю. - Она повернулась в сторону дальней канонады. Замерла. Но орудийная канонада - это не гроза, которую можно понять, куда она сейчас пойдет. И сказала, не глядя на Иванка: - Не ходи ты никуда. Перезимуешь у нас на хуторе. А там, глядишь, все переменится. Наши придут.
- У вас и без меня едоков хватает.
- А ты откуда знаешь?
- Знаю. Я же в разведке воевал.
- Ты что, на хутор приходил?
Иванок махнул рукой.
- Ну что? Пойдем? - Иванок закинул винтовку за спину. - Провожу вас. А там - пойду…
Они выбрались к речке Вороне, перешли по льду на правый берег. Полдня просидели в сосняке, наблюдая за левым берегом. Но никто на их тропе не появился. Только лисица пробежала, держа на отлете пушистый свой хвост, покрутилась под берегом, пошебуршала в траве, помышковала и снова ушла в березняк. А после полудня пошел снег. Он падал на землю крупными лохматыми шапками, укрывал звериные и человечьи следы, ложился на тяжелые лапы елей, придавливал все ниже и плотнее к земле.
- Теть Зин, теперь можно идти. Нас уже никто не найдет.
Вечером они вышли к озеру. Иванок, зажав между колен винтовку, всю ночь просидел в стогу сена - стерег тропу. Иногда ему казалось, что там, внизу, вдоль озера, кто-то крадется. Поскрипывают осторожные шаги, слышатся голоса. О чем они говорят? О нем, об Иванке. О том, что он спрятался в стогу и его нужно забросать гранатами… И вот прилетела первая, шлепнулась совсем рядом, где-то возле ног, завертелась на ребристом боку, зашипел ее взрыватель, отмеряя последние секунды Иванковой жизни… Он хотел отбить ее прикладом, отбросить куда-нибудь в сторону, но руки не слушались, винтовка, которой он всегда так ловко управлялся в любых обстоятельствах, настолько отяжелела, что он не смог поднять ее… Но тут пришло избавление - он проснулся и обрадовался, что это всего лишь сон. Но в следующее мгновение понял, Что настолько окоченел, что не может шевельнуть ни рукой, ни ногой. Кошмар не дал ему замерзнуть.
Утром за ним пришла Зинаида и увела в дом. Его раздели, растерли гусиным жиром и уложили на печь. Он спал целые сутки. Когда проснулся, было раннее утро. Он встал, оделся. Попросил дать ему еды в дорогу и пошел на юго-восток, туда, где гремел фронт.
Через несколько дней на Варшавском шоссе его, полузамерзшего, подобрал конный патруль одного из стрелковых батальонов, державших оборону на подступах к Зайцевой Горе. Вначале его отправили в ближайший госпиталь и даже приставили часового. Как только он пришел в себя, в госпиталь тут же прибыл начальник Особого отдела полка, лейтенант госбезопасности Гридякин. Он вошел в избу, внимательно осмотрел Иванка и сказал:
- Ну что, рассказывай…
- А что вам, дяденька, рассказывать?
- Да все. Все рассказывай. Кто батька с мамкой, Откуда шел и куда. И куда, для проверки, запрос посылать?
- Для какой проверки?
- Для такой. Чтобы мы, к примеру, точно знали, что ты не вражеский шпион.
- Шпион… Да я в разведке воевал! Я в отряде Курсанта был! Да мы казачью сотню в Прудках почти всю положили!
- Ох ты, какой вояка! - Но глаза особиста не были злыми. - Давай-ка лучше по порядку. Фамилия…
- Ермаченков Иван Иваныч. Отец - Ермаченков Иван Иваныч.
- Тоже Иван Иваныч? - переспросил особист.
- Тоже. Пропал без вести на фронте. Ушел на войну в прошлом году, летом. Мать - Ермаченкова Степанида Михайловна. Вы, дяденька, записывать успеваете?
- Да кое-как успеваю, - усмехнулся особист и вдруг спросил: - А что ж ты, Иван Иваныч, ко мне, лейтенанту, не по уставу обращаешься? Говоришь, в разведке воевал, а дисциплины армейской не понимаешь.
- Та и вы ко мне, товарищ лейтенант, не по уставу.
- Ну-ну, товарищ рядовой Ермаченков, давай дальше, - снова усмехнулся особист. - Парень ты, я вижу, находчивый. Может, и правда в разведку тебя определим. А?
- Я не против.
- А может, лучше домой тебя отправить?
- Нет. Мне на фронт надо.
- Это ж зачем?
- Воевать.
- Тут, на фронте, есть кому воевать.
- Ничего. И мне дело найдется. Курсант тоже вначале брать не хотел. А потом самые важные задания поручал. - И вдруг Иванок спросил особиста: - У вас сестра есть?
- Есть. Младшая.
- Где она?
- В Горьком. С родителями живет. В госпитале сейчас работает.
- У меня тоже сестра есть. И тоже младшая. Ее десять дней назад немцы угнали в Германию. Я себе поклялся, что домой без сестры не вернусь. Мать не переживет. Отец пропал. Или в плену, или погиб. Сестру немцы угнали… Я должен ее разыскать. Я теперь в семье за отца.
Особист слушал Иванка, молча делал в блокноте какие-то пометки.
- Вот проверим, и, если у тебя все чисто, то одно из двух: либо отправим домой, либо зачислим в штат, - сказал он.
- Винтовку вернете? Винтовка моя где? Вы ее на трофейный склад не сдавайте. Она мне пригодится. В разведку с ней буду ходить.
- Ну, что ж, Иван Иваныч, тогда давай поговорим о твоей винтовке. Вот откуда у тебя немецкая винтовка? И… - Особист заглянул в блокнот. - …сорок семь патронов?
- Я же воевал. В бою взял. Когда солдат воюет, у него всегда трофеи должны быть. Чем лучше воюет, тем больше трофеев. Так?
- Ну, брат, не совсем так, - засмеялся лейтенант Гридякин.
- Конечно, так. А как же иначе? У меня вначале ружье было. А потом, после одного боя, я винтовкой разжился. Курсант на дороге ганса шлепнул, так я его и раскулачил. Наши все так оружием разживались.
- А Курсант… Кто это такой?
- Командир наш. Он к нам в деревню осенью прошлого года пришел. К нам в Прудки на зиму много зятьков прибилось. Пришел и он. У тетки Пелагеи жил. Потом в лес ушел. Зятьков с собой увел. С самолета приказ скинули: всем бойцам Красной Армии, кто оказался на оккупированной врагом территории, всем патриотам начать партизанскую войну. Вот мы и начали.
- Что ж, листовка такая действительно была разбросана над занятыми противником районами. - Лейтенант Гридякин усмехнулся. Иванок ему нравился. Хотелось ему поверить. Но проверка есть проверка. К тому же в последнее время немецкая разведка часто использовала подростков. Засылала их через линию фронта. Идет такой Гаврош по дороге. Голодный, в тряпье. Какой патруль его остановит? Любой солдат, увидев его, подумает о своем сыне или младшем брате. Походит он по селу, покрутится возле постов. А вечером, когда патрульные сменятся, - назад. Через пару часов несколько артиллерийских снарядов прилетают с той стороны. Или пара пикировщиков. Штаб - в щепки. Госпиталь - в щепки. Автобат - в щепки. Склад ГСМ - сплошной пожар до неба.
- А кто такие зятьки?
- А будто вы не знаете? Окруженцы. Податься-то им некуда. На всех дорогах - немцы да полицаи. Вот и оставались на житье у наших баб.
- Когда Курсант пришел в деревню?
- Да где-то в конце октября. Ну, может, в начале ноября. Снег только выпал. Немцы нашу местность заняли. Правда, в нашей деревне их не было.
- И он, как ты говоришь, возглавил партизанский отряд?
- Да. Я ж вам говорил про листовку-приказ. Когда над нашей деревней самолет те листовки разбросал, зятьки сразу все собрались. Что делать? А тут полицаи начали нас со свету сживать. Деревню данью обложили. Зятьков всех заставили зарегистрироваться в управе в Андреенках. Курсант регистрироваться не пошел. Кое-кого арестовали, увели в управу. Ну, и началось… Сам атаман Щербаков прибыл со своей сотней. А мы их тоже встретили. Вот где война была! Курсант из своей винтовки шестерых застрелил! А потом мы их в деревне окружили. Вот где бойня была! Топорами рубили. Правду говорю! За все отомстили. А потом они нашу деревню сожгли. Шуру и ребят всех в Германию угнали. Вот за это я и хочу им отомстить.
- Курсант… Его так называли?
- Ну да. Так и звали - товарищ Курсант. И в отряде, и потом, когда мы через фронт ходили под Вязьму.
- А какое его настоящее имя?
- Сашка Воронцов. Он учился в Подольском пехотном училище. Вот война закончится, и я тоже туда пойду.
Особист засмеялся, мотнул головой. Встал. Подошел к окну. Снова мотнул головой:
- Сашка Воронцов… Сержант Воронцов, Шестая курсантская рота…
- А вы, товарищ лейтенант, что, знаете его?
- Я ведь тоже Подольское пехотно-пулеметное окончил. И воевать начал тоже здесь недалеко. Ладно, выздоравливай. Я к тебе завтра еще зайду. Может, тебе принести чего?
- Морковку.
- Чего?
- Морковку. Мы в Прудках всю зиму морковку ели. Чтобы губы не трескались и глаза хорошо видели.
- Ну, брат, не знаю, найду ли я теперь где морковку.
О хуторе Иванок помалкивал.
На следующий день лейтенант госбезопасности снова пришел к Иванку. Охраннику, стоявшему у двери, он приказал идти в землянку комендантского взвода, отрытую неподалеку. Вытащил из командирской сумки кулек и положил его на одеяло, рядом с Иваггком. Иванок развернул кулек и вытащил оттуда морковку. Морковка была крупная, видимо, сочная, очищенная. Бери и ешь.
- Рубай, разведчик. В столовой специально для тебя выпросил.
Через несколько дней на Иванка пришло подтверждение. Деревня недавно была освобождена. Ничего подозрительного, кроме того, что всю зиму Иванок в деревне отсутствовал, уйдя с партизанами, люди, посланные в Прудки, не выяснили. А еще немного спустя пришло подтверждение и из штаба партизанского полка о том, что действительно, в период февраля - марта 1942 года в районе Черного леса и Богородицких болот в направлении Вязьмы активно действовала партизанская группа связных курьеров, которые, хорошо зная местность, осуществляли переправку в район окруженной противником Западной группировки 33-й армии важных грузов, в том числе медикаментов, что в первых числах апреля связь с группой прервалась и с тех пор других сведений о ней не поступало. Группой действительно руководил бывший подольский курсант Александр Григорьевич Воронцов.
Однажды сменять повязки на обмороженных ногах Иванка пришла худенькая медсестра. Она посмотрела на него и вдруг вскрикнула, и связка бинтов и пузырек с каким-то раствором, видимо, для обработки пораженных участков кожи и удаления отмерших тканей, полетела к ее ногам.
- Иванок! Это ты?!
- Тоня? Ну и ну!..