Катя открыла дверь в столовую.
- Такой стол, да еще в поздний час! - с искрами восторга в глазах произнес Александр Михайлович. - Успела за минуты?
- Ждала часы.
Повесив фуражку и китель в стенной шкаф, Александр Михайлович сполоснул руки и вернулся к жене.
- Можно сказать, ужинать будем по-праздничному.
- Твое раннее возвращение домой для нас всегда праздник.
- В таком разе, сказал бы мой отец, не грешно и по рюмочке. Нашей домашней, настоянной на водочке.
Налив жене и себе, приподнял рюмку.
- За тебя, Катюша, за твое терпение и заботу. За часы пребывания дома я набираюсь сил на многие сутки.
Выпив, Александр Михайлович подошел к жене и с нежностью поцеловал ее.
Казалось бы, маршал и делопроизводитель секретной части отдела - не пара. Но суть этой разницы не ворошила душу Александра Михайловича. Семейные взгляды у него сложились в многодетной семье священника строгих правил. Он никогда не чурался деревенских ребят и девушек, дружил с ним на равных. На войнах было не до невест, после них служба затянула в себя с головой, и потому подругу жизни не искал из обнищавших дворянок и купчих, как это делали многие командиры, стремясь с их помощью избавиться от повадок простолюдинов. Первая жена - девушка не лишенная красоты. Прожил с ней десять лет. Когда же перевели служить в Генштаб, стал поздно возвращаться домой. Пошли подозрения, упреки, претензии. На озабоченного командира с тремя "шпалами" в петлицах обратила внимание женщина, которая выдавала документы и литературу. Всегда старалась побыстрее найти нужное ему. Вручала с участием, вежливо, без расчета на внимание. Во всем этом виделась интеллигентность, но не изысканная, а естественная, добрая, заботливая. Узнал ближе: выросла в семье хорошего врача, умершего в Гражданскую войну от заражения крови.
Слухи о его дружбе с Катериной дошли до жены. Пошли подозрения, упреки, иногда ссоры, хотя к тому еще не было оснований. На службе засиживался по делам, и никаких проводов Кати домой еще и не предвиделось. Однажды на работе задержался до трех. Жена-командирша обиделась так, что за день собралась в дорогу и уехала к своим, в Вышний Волочек. Наметился тот раскол в семье, который привел к разрыву. Произошел без скандала - в эти же дни его перевели служить в Куйбышев. Оттуда Шапошников направил его в Академию Генерального штаба, потом определил своим помощником и доверенным генштабистом.
Принялись ужинать. Зная, что Саша долго отходит от работы, Катя принялась рассказывать кое о каких новостях дома, заселенного политиками и военными высокого ранга. Первые Александр Михайлович из вежливости выслушал со вниманием, а затем его взгляд ушел в себя.
- Ляжешь спать, Саша?
- В такую рань! - полушуткой ответил Александр Михайлович.
- Уже за полночь.
- Знаешь, для нас - это самая страдная пора. Так что посидим, Катюша, помолчим, я полюбуюсь тобой.
- Уже не красавица. Да! Звонила жена твоего сослуживца Сергея Трофименко. Хотела встретиться с тобой - я отговорилась.
- Первая или вторая?
- Первая.
- Она же ушла от него, когда мы с утра до поздней ночи зубрили военную науку.
- Обеспокоена его молчанием.
- Вероятно, не получила от него деньги.
- Удивительно, такого красивого и мужественного военачальника променять на тщедушнего актеришку.
- Да, Сергея Георгиевича Бог ни умом, ни красотой не обидел. Дошло до женщин академии, что жена ушла к любовнику, дюжина готова была любить и лелеять его. Как ты меня.
- Ну уж… наши отношения сложились сами собой. Ты проявил внимание ко мне, я - к тебе. Без твоего внимания я бы не осмелилась даже заговорить с тобой. Полковник, солидный, старше меня.
- На твой возраст я никогда не обращал внимания. Моложе тебя - сколько бегало по коридорам Генштаба.
- Откройся, чем же я привлекла тебя?
- Вниманием и терпением.
- А я полагала и красотой, - отшутилась Катя.
- Красивость наша, Катя, одного достоинства. По-настоящему красивы мы только вдвоем, как две стороны золотой медали.
- Без тебя, Саша, я не представляю свою жизнь. О! Извини, Саша, от счастья забыла тебе сказать: звонила Серафима Николаевна.
- Что-нибудь случилось? - встревожился Василевский.
- Опасно закашлял Юра. В училище курсанты одеты кое-как, в казарме было холодно, сейчас еще свежо. Одеяла солдатские, тепла под ними не соберешь.
Александр Михайлович тут же встал, сделал несколько шагов по столовой.
- Раз уж Серафима разговаривала с тобой, значит, Юра заболел серьезно. Надо переводить его на службу в Москву. Ты не против, если какое-то время он поживет у нас?
- Он мне будет столь же близок, как и наш Игорек.
- Спасибо, Катя.
4
Под разными предлогами Ватутин оттягивал перевод Колосова в Москву. Причины высказывал разные: новый начальник штаба фронта без Колосова не потянет работу; оттяните время откомандирования Колосова хотя бы на месяц; пусть поможет спланировать оборону фронта на новом рубеже.
Верховный, услышав от Василевского, что Ватутин все еще не откомандировал Колосова в Москву, позвонил тому:
- Вы же твердо знаете, что распоряжение начальника Генерального штаба в определенные моменты равнозначны моим.
- Но Щаденко подсунул мне такого начальника штаба, что сносной помощи от него не дождешься.
- Кого бы вы хотели?
- Ну, хотя бы Корженевича.
- Почему "хотя бы"? Потом будете просить другого? - Поднял взгляд на Василевского. - Ваше мнение о генерале Корженевиче.
- Как начальник штаба армии проявил себя хорошо. И у Лопатина, и у Жадова.
- Может быть, его взять в Генштаб, а Колосова оставить у Ватутина?
- У меня было намерение назначить Колосова на оперативное управление, но на эту должность назначили Штеменко. На рядовую Корженевич может не согласиться, попадет в Генштаб по принуждению, работать будет без необходимого напряжения. Потом, с армейских масштабов сразу на стратегические… Может долго входить в курс дела. Нарастающие события могут опередить вхождение его в курс дел.
- Если Штеменко занял освободившуюся должность, может быть, Колосова в Генштаб не переводить?
- Колосов необходим мне. Вы знаете, товарищ Сталин, мне фактически приходится тянуть две должности: начальника Генштаба и часто представителя Ставки на фронтах. Одних документов приходится прочитывать по сотне в день. Колосов в их оценке очень дельно помогал мне. Я уже переговорил с ним. Он согласился стать моим бескорыстным помощником.
- Если он вам нужен… - А в трубку: - Товарищ Ватутин, Колосов завтра же должен быть у Василевского. Корженевича возьмите начальником штаба фронта, а на место Колосова сегодня-завтра подберем. Найдете у себя - пожалуйста.
На "виллисе" Колосов домчался до Москвы за день. Поздним вечером вошел в кабинет Василевского. Александр Михайлович вышел из-за стола, признательно пожал Колосову руку.
- Не в обиде на меня, что забрал вас с генерал-лейтенантской должности?
- Работать в Генштабе, да еще с вами, намного интереснее. А звания генерал-майор и генерал-лейтенант, по сути, не столь уж различны.
- "Генерал-лейтенанта" получите, как только погоним вермахт к Днепру. Верховный знает вас и не откажет мне в просьбе. Так что сразу задело.
- Спасибо, Александр Михайлович.
Василевский снял трубку, набрал номер.
- Алексей Иннокентьевич, войдите ко мне.
Антонов вошел через минуту. Увидев Колосова, сделал короткий наклон головы.
- Знаю, что знакомы, и все же решил представить вам Григория Семеновича.
Антонов подал руку Колосову, пожал с легкой крепостью.
- Григорий Семенович согласился лично помогать мне, а значит, и вам, Алексей Иннокентьевич. От вашей согласованности во многом зависит качество документов, что будет выдавать Генштаб. Надеюсь…
- С моей стороны, Александр Михайлович…
- А за Колосова ручаюсь я. Так что можете приступать к работе без приглядки и притирки.
- Время бежит. Хотя Верховный еще не определил, как будем начинать кампанию, все же приступим к ее планированию. Начнем с варианта, предложенного Георгием Константиновичем, - с преднамеренной обороны, перерастающей в контрнаступление. Предусмотрим два его варианта. Первый - контрнаступление после срыва генерального наступления немцев и контрнаступления в помощь фронтам, испытывающим опасное давление вражеских армий. В обоих случаях предусмотрите перерастание контрнаступления в общее наступление.
Александр Михайлович подошел к столу с покатой крышкой, отдернул занавеску.
- Я пока кое-что набрал на своей карте. Посмотрите.
Пятисотка была разрисована изящными линиями и стрелами. Синие вклинивались в Курский выступ, красные пересекали синие и устремлялись за его пределы - к Днепру у Киева и Днепропетровска, а севернее - к Гомелю. Более короткие стрелы пронизывали оборону врага… Нигде стрелы не смыкались, хотя было почти очевидно, что в Орловском выступе можно было окружить крупные силы врага. После эффектной операции под Сталинградом такой замысел сражения под Курском обоим генералам показался более перспективным.
- Удивлены, что на карте нет кольца окружения? Строго для вас. И Георгий Константинович, и я предлагали Верховному окружить все германские войска, удерживающие Орловский выступ, он не согласился с нами. Доводы такие: в окружении, как и под Сталинградом, немцы могут держаться и месяц и два; подготовленных позиций у них предостаточно; своим упорством могут лишить нас важных летних месяцев, и к осени мы не преодолеем Днепр, да еще с такими притоками, как Десна и Припять.
Подумав, свое мнение высказал Антонов:
- Конечно, временный фактор очень важен в оперативном искусстве. Но окружение крупных немецких группировок в районах Орла и Полтавы лишит немцев возможности образовать сплошную оборону на Днепре, и наши войска смогут преодолеть реку с ходу.
- Такое суждение мы высказывали Верховному, но он пока остается при своем мнении. Добавил еще одно соображение: подготовка операции на окружение потребует образования крупных ударных группировок, и мы можем упустить момент, когда немецкое наступление уже выдохнется.
Василевский дал помощникам время на обдумывание услышанного, затем добавил:
- Будем надеяться, что нам удастся остановить вражеские группировки вдали от Курска, и тогда сковывающими ударами мы дополним главные, что позволит нам быстрее развить контрнаступление в общее наступление. Пока такой ориентировки для вас достаточно? С любыми соображениями и предложениями заходите ко мне в любой день и час.
- Может быть, Григорию Семеновичу этот день сделать выходным? - предложил Антонов.
- День-то кончился. Если уж завтра…
- Целый день много. Посмотрю на жену, сына, и можно будет заняться работой.
- Поздравляю с наследником, - с шутливой торжественностью произнес Александр Михайлович. - Насколько я помню, был задуман как сталинградец.
- Варя постаралась к моему приезду.
- Поздравляю и я вас, Григорий Семенович, с отцовством и рождением генштабиста. Варе низкий поклон.
5
Войдя в кабинет, в котором он провел многие месяцы, Колосов окинул его тем добрым взглядом, которым смотрят после разлуки на давнего товарища. Изменений заметил не много. Взгляд остановил на городском телефоне: позвонить Варе сейчас или нагрянуть неожиданно? Склонился удивить неожиданным появлением на пороге. Помчался наугад - жена с сыном должна быть у стариков. Они же возятся с ребенком, когда она занята в театре. Но его неожиданное появление Варя могла расценить как подозрение, и набрал телефонный номер. Услышав голос, взволнованно спросил:
- Бодрствуешь?
- Гриша, ты?! - почти крикнула Варвара. - Неужели звонишь из Москвы - слышимость отменная.
- С известного тебе здания на Арбате. Если очень хочешь меня видеть, примчусь через минуты.
- О чем ты говоришь, Гриша! Не хочу, а жажду видеть, слышать и обнимать тебя.
Едва Григорий нажал кнопку звонка - дверь тут же распахнулась. С театральностью, вошедшую в привычку, охватила мужа руками, как лебедь-птица, и принялась самозабвенно целовать в губы, щеки, виски.
Вошли в комнату-кухню. Варвара осмотрела мужа со всех сторон:
- А генеральский мундир неплохо красит тебя, Гриша. Не бросишь полнеющую актрису?
- Женщина в теле - моя давняя мечта.
- Неужели я растолстела?!
- В самую меру. Теперь ты мягче, теплее… еще более любимая.
- Выкрутился, - ответила Варя, наградив мужа долгим поцелуем.
Из своей комнатушки вышли старики.
- С приездом или возвращением тебя, Гриша? - произнес старик, как-то неловко взглянув на генеральские погоны. Обнявшись с ним, пропустил жену. Потому, как она по-матерински просто обняла зятя, для нее он в первую очередь был мужем дочери, отцом внука, а остальное…
- Я бы хотел взглянуть на сына. Не возражаете? - с нетерпением спросил Григорий.
- Богатырь, басистый, в Большом будет петь, - с гордостью отозвался тесть.
- Парням положено следовать дорогой отцов. Так что…
Григорий и Варя в обнимку подошли к сыну, спавшему в деревянной кроватке, сбитой дедом.
- Голосистый в меня, а в остальном - я хотела, чтобы похож был на тебя, - прошептала Варя.
- А дочкой не мечтаешь обзавестись?
- Появится еще один голосок - придется оставить работу, а не хочется.
- Да… Представить тебя только генеральшей воображение мое пока не в состоянии.
- Я генеральшу сыграю в театре. Похвалюсь: одного из режиссеров призвали в армию - меня назначили на его место.
- В обретении командирских начал я готов тебе помочь, а в остальном я твой поклонник.
Варвара спохватилась:
- Что-нибудь приготовить?
- Потом…
Варвара поняла намек и принялась расстегивать пуговицы кителя. Распахнув борт, пропустила руку между спиной и кителем и прижалась со страстью.
- Чуть-чуть потерпишь?
Варвара размашисто сдернула одеяло - Григорий отошел к печке-голландке. Разоблачившись, повернулся к жене.
- Погасить свет?
- На тебя я еще не насмотрелась. Потом, потом…
О существовании искусства любви Варя узнала в девичестве из книг, практику прошла в актерской среде и с Майковым. Сейчас о нем она даже не вспомнила. Народный способ позволял отдаться страсти быстрее и чувствовать близость всем телом.
Смогли заговорить, когда желания иссякли.
- Недавно я навестила Николая.
- Как он?
- Начал передвигаться, правда, еще с костылями. Познакомил меня со своей женой. Она из тех, кто на всю жизнь остаются верными. Но Николай до сих пор не сделал ей предложение, хотя, подметила, они близки.
- Такое решение, видимо, вызывает нелегкие муки и сомнения.
- Так полагаю и я.
- А что она?
- Накоротке я поговорила с ней. Без сомнения, любит Колю, и его ранение не отягощает ее. Об этом говорит фраза, которую она произнесла при нашем расставании: "Если я не стану женой Коле, фамилию Соболева не верну себе, хотя она очень красивая".
- Николай сторонится ее?
- Ее заботы принимает терпеливо, следит за ее движениями с той признательностью, за которой, думаю, в его памяти не вырисовывается ни одна девушка из прошлых знакомых, тем более жена, не дождавшаяся его. Но вместе с тем лицо, озаренное возможным счастьем с Томой, вдруг мрачнеет, взгляд осуждающе уходит в себя. Может быть, мне или тебе поговорить о жертвенности наших женщин, особенно в пору больших бед?
- Завтра до обеда мне дали время побыть с семьей. Я заеду к Николаю. Одновременно посмотрю, как возвращается академия в свои пенаты.
На трамвае "букашке" Колосов доехал до Девичьего поля. Через сквер прошел к парадному подъезду здания академии, стройному, как боевое каре перед атакой.
Весь нижний этаж выглядел пустым. Лишь слева, где располагался спортивный зал, солдаты что-то разгружали. Пусты были второй и третий этажи. Лишь там, где прежде располагалось начальство, прошла женщина. Только в приемной начальника академии Колосов увидел капитана. Тот живо встал, представился.
- У себя? - кивнул Колосов на дверь.
- Так точно, товарищ генерал.
- Доложите начальнику академии, что прибыл из Генштаба генерал Колосов.
Адъютант юркнул в кабинет и вскоре раскрыл две двери.
Генерал-лейтенант Веревкин-Рохальский получил академию, когда все способные руководить армиями и фронтами находились на фронтах. Получали ордена и медали, о них писали в газетах. Не раз просился на фронт - отказывали. Увидев Колосова, он вышел из-за стола, поздоровался, предложил место. Все степенно, корректно, в духе тех царских генералов, которые когда-то преподавали здесь.
- Чем могу быть полезен? - спросил он с отличной дикцией - сам читал лекции.
- Накоротке познакомиться, как идет возвращение академии из Ташкента, и решить один небольшой вопрос.
- Приходится работать на два фронта. Передовой эшелон вместе со мной уже начат подготовку здания и учебных материалов по трехгодичной программе их обучения, а в Ташкенте заканчиваем учебу по сокращенному курсу. Самая острая проблема - подбор сведущих преподавателей. С академическим образованием многие погибли на фронтах, иные не захотят возвращаться на бесперспективные должности.
- Желающих работать преподавателями можно поискать в госпиталях, на фронтах. В вашем здании долечивается мой племянник. Закончил академию в канун войны. Последняя должность - заместитель командира дивизии, имеет три ордена и медаль "За отвагу", которую получил еще за бои на Хасане. Правда, ему укоротили одну ногу.
- То что нам надо! - оживился Веревкин-Рохальский. - Всего-навсего не будет ходить на праздничные парады.
- Я могу его обнадежить?
- Безусловно.
- Кого будете отбирать в академию?
- Здесь тоже немалая проблема. Тех, что закончили полный курс военных училищ, в строю осталось немного. Предпочтение будем отдавать орденоносцам, лишь бы имели среднее образование или из-за призыва не успели доучиться.
- Видимо, такое нарушение инструкции вполне допустимо и даже целесообразно. Молодые офицеры на фронте проходят по два и три военных училища. Может быть, вам целесообразно подать докладную записку о ваших нуждах и предложениях на имя маршала Василевского? Мне кажется, он поможет вам в становлении академии на полный курс обучения.
- Непременно воспользуюсь вашим советом.
- Тогда с вашего разрешения я пройду в лазарет, где лежит мой племянник.
Добрые души нередко поддаются сентиментальным чувствам. Колосов пешком поднялся на восьмой этаж, зашел в свой класс, еще не избавившийся от запаха лекарств. Столы и стулья уже были расставлены. Подошел к окну. Огромная чаша фонтана еще была пуста, вокруг его железной ограды сидели зенитчицы. Около зениток копошились по три-четыре девушки, отметая с дорожки опавшую за зиму листву.