- Давай быстрее, - ответил Рукосуев и вместе с Колосовым и группой немецких солдат стреляет по избушке, прикрывая отход Алика.
Алик прячется за дерево, отползает назад, к коновязи, быстро отвязывает одну из лошадей и вскакивает в седло. Из штаба стреляют по Алику. Но он на коне, делая крутые зигзаги, скрывается в лесу.
Млынский и Горшков меняются местами у окон. Млынский, увидев приближающихся врагов, кричит Горшкову:
- А ну, Леня, давай наверх!
- Есть! - отвечает Горшков и с ручным пулеметом и гранатами взбирается на чердак.
Рукосуев, укрываясь за деревом, кричит:
- Эй, вы, сдавайтесь, а то спалим живьем!
Ерофеев бросает через окна в немцев гранаты и дерзко отвечает:
- Держи в обе руки!..
Несколько наседавших солдат падают мертвыми. Раненые отползают назад, оставшиеся в живых продолжают с яростью атаковать штаб.
Млынский стреляет, перебегая от одного окна к другому. Его, часто меняя позиции, огнем поддерживает Ерофеев. С чердака бьет длинными очередями из пулемета
Горшков. На какое-то мгновение атака лжепартизан ослабевает. Но, перегруппировавшись, они под командованием Рукосуева с новой яростью бросились на штурм дома.
Рукосуев бьет по крыше штаба зажигательными пулями. Крыша вспыхивает факелом рядом с Горшковым. Загорается чердак. Дым… Гарь… Становится трудно дышать… Пули решетят стены, дверь… Шальная пуля убивает Кляйна. Млынский и Ерофеев бросают гранаты… Задыхаясь в дыму, продолжает стрелять с чердака Горшков…
Навстречу скачущему Алику выбегает сержант Мгеладзе.
- Стой! Стой, говорю! Стрелять буду!
Алик, не обращая внимания на окрик, нахлестывает лошадь, скачет еще быстрее. За ним на лошадях мчатся Мгеладзе и Виктор.
- Стой! - кричит Мгеладзе и нажимает на спусковой крючок автомата. Алик, вылетев из седла, падает рядом с лошадью. Он быстро откатывается в сторону, поднимает автомат и дает очередь по красноармейцам. Виктор, спрыгнув с лошади, бросается на Алика, борется с ним. На помощь ему поспевают старшина Лукьянов и сержант Николай.
Лукьянов крепко скрутил руки Алика.
- Ты куда спешишь, гад? Где полковник?
Алик с нескрываемой злобой ответил:
- Нет вашего полковника Млынского! Все!
Лжепартизаны плотным кольцом окружили штаб. Млынский и Ерофеев, экономя патроны, продолжают отстреливаться и отбиваться гранатами.
- Держись, солдат! - кричит Млынский.
Ерофеев отзывается:
- Живой, Иван Петрович!
Горит чердак… Горшков стреляет длинными очередями из ручного пулемета.
По окнам штаба ведут придельный огонь Амелин и Рукосуев.
Выронив пулемет, с чердака падает убитый Горшков. Пуля пробивает руку Млынского. Пересиливая боль, он продолжает отбиваться гранатами…
Вынырнув неожиданно из леса, с криками "ура", стреляя на ходу, бегут советские солдаты. Длинной очередью старшина Лукьянов сражает наповал Рукосуева. От метких выстрелов Виктора падает у деревьев убитый Амелин. Падают как подкошенные лжепартизаны. Следом за Лукьяновым и Виктором бегут другие красноармейцы.
Над поляной раздается могучее русское "ура".
Уничтожая врагов, советские солдаты во главе с Бейсамбаевым пробиваются к штабу. Среди них впереди - Лукьянов, Мгеладзе, Виктор. Они подбегают к объятому пламенем дому, выбивают дверь и вытаскивают задыхающихся Млынского и Ерофеева.
На поляне перед домом они бережно кладут на плащ-палатки спасенных товарищей. Млынского поддерживают Бейсамбаев и Лукьянов, Ерофеева - Виктор и Мгеладзе. Бейсамбаев, внимательно глядя на Млынского, окликает его:
- Товарищ командир, товарищ полковник!
Млынский медленно открывает слезящиеся глаза и прерывистым, слабым голосом спрашивает:
- Бейсамбаев, ты?
- Я, я, товарищ командир.
- Что у Алиева?
Бейсамбаев четко отвечает:
- По рации передали - составы идут.
Млынский скупо улыбнулся и проговорил:
- Значит, сработало…
Поляна, расположенная в низине, недалеко от железной дороги, еще была одета утренним туманом. Из него выходили люди Занге с оружием в руках. Шли рассредоточенной цепью. За ними наблюдали Хват, Алиев и Бондаренко со своей ротой. Люди Занге медленно приближались…
Занге тоже следил за ними, привстав на одно колено. Когда передняя цепь дошла до позиций отряда, он вынул из кобуры пистолет и, взмахнув им, поднялся. И тотчас же поднялись его солдаты, находившиеся в укрытиях, и вместе с подошедшими бросились вперед…
…На поляне шел бой с лжепартизанским отрядом Занге. Гремели взрывы гранат, и стук пулеметов сливался с треском автоматных очередей. Самый яростный удар был направлен на роту Бондаренко, которая прикрывала выход из леса к железной дороге. Здесь дело доходило до рукопашной.
Бондаренко, отбросив автомат, у которого кончились диски, отстреливался из пистолета.
Неподалеку короткими очередями бил по немцам Хват.
Бой окончен. Отряд лжепартизан разгромлен. К Хвату подходит Полищук и докладывает:
- Товарищ майор, среди убитых и взятых в плен бандитов Занге не обнаружен. Ему, видимо, удалось бежать.
В яме под вывороченной взрывом сосной радистка передала Алиеву наушники рации.
- Млынский, товарищ майор!
- Ай молодец! - улыбнулся Алиев.
Пули свистели, взбивали фонтанчики песка по кромке ямы. Алиев прижал наушники руками, привалился к осыпавшейся стенке.
- Иван Петрович! - закричал он в микрофон. - Слышу! Ждем тебя, дорогой!.. - И улыбнулся Ирине Петровне, которая здесь же делала перевязку бойцу…
Генерал Кемпе вошел в кабинет фон Хорна. Здесь были Вольф, Шварценберг и Крюгер, убиравший подносик с опустевшими чашечками из-под кофе.
- Господин командующий! - доложил с порога Кемпе. - Части 3-й танковой армии полностью передислоцированы на юг.
- Превосходно, Кемпе, - устало сказал фон Хорн.
Вольф подошел к столу.
- Прошу заметить, господин командующий, что за время переброски танковой армии на магистрали не было ни одного инцидента. Значит, действия партизан полковника Млынского парализованы штурмбанфюрером Занге.
- Поздравляю вас, Вольф, - сказал фон Хорн. Он откинулся в кресле, тихо добавил: - А сейчас я прошу оставить меня одного, господа. До начала русского наступления остаются считанные часы…
Моросил мелкий дождик. К штабу фронта на окраине городка подкатили два "виллиса", крытых брезентом, и "Додж" с автоматчиками охраны.
Все машины были выпачканы болотной грязью и тиной. В таком же состоянии были сапоги и полы шинелей генералов Ермолаева, Елисеева, Садовникова и Свиридова, которые вышли из машины и направились к штабу.
На крыльце Ермолаева встретил начальник штаба фронта.
- Вас срочно по ВЧ вызывает Ставка, товарищ командующий, - доложил он.
Не задерживаясь, Ермолаев прошел в свой кабинет к аппарату.
- Генерал Ермолаев слушает!.. Так точно, товарищ Сталин! Я лично проверил… Благодарю вас, товарищ Сталин! - И, медленно опустив телефонную трубку, сказал генералам: - Ну, Ставка дает нам приказ начать. Поздравляю вас с этой долгожданной минутой, товарищи!
Медленно поднимались стволы тяжелых орудий.
И мощный грохот потряс и землю и воздух.
Ударила тяжелая артиллерия.
Гвардейские минометы "катюши" залп за залпом посылали врагу огненные гостинцы.
Взлетели и прошли на бреющем полете тяжелые от смертоносного груза бомбардировщики.
Ломая кусты и мелкие деревца, через болота двинулись танки, за ними россыпью побежала пехота.
Началось мощное наступление советских войск…
Млынский махнул рукой Алиеву. Тот крутанул рукоятку машинки - и взрыв швырнул паровоз под откос. За ним, налезая друг на друга и разваливаясь, потянулись вагоны…
Разбитые немецкие части, отступая, шли непрерывным потоком по улицам города.
Навстречу с трудом пробиралась легковая машина. В ней был Занге.
На площади, у здания штаба, солдаты грузили в машины материалы канцелярии. Занге проехал мимо.
Машина остановилась у бывшей гостиницы, где размещалось гестапо. Занге вышел. Вид у него был такой же помятый, как тогда, когда он бежал от партизан у Рындинского моста. Он поднялся по лестнице, едва протиснувшись между стеной и тяжелым сейфом, который тащили вниз.
В приемной Вольфа все было по-прежнему. Люди ждали приема, и адъютант вежливо и спокойно отвечал по телефону:
- Извините, господин комендант, но бригаденфюрера Вольфа нет. К сожалению, я не знаю. - Увидев Занге, он положил трубку и преградил ему дорогу. - Прошу прощения, но…
- Идите к черту! - рявкнул Занге, отстранил его и вошел в кабинет.
В тишине и полумраке Вольф слушал музыку. Исподлобья он посмотрел на Занге.
- Вольф, я спасся чудом… - сказал Занге, остановившись посреди кабинета. Вольф промолчал. - Я ехал сюда с одной мыслью: как это могло случиться? Почему мы бежим?
- Русские наступают. Ты что, не слышал об этом еще?
- Но ведь мы знали об их наступлении. Ждали его…
- Мы ждали, - Вольф выключил музыку, - на юге, а они ударили в центре, в обход укрепленной зоны, через болота… Наши резервы увязли на юге. Дороги взорваны партизанами и отрядом Млынского. Он провел нас, как школьников, Занге, и ты упустил его…
- Я сделал все, - устало произнес Занге, - все, что только в человеческих силах…
- Меня вызывает рейхсфюрер Гиммлер, - сказал, поднимаясь, Вольф. - Ты полетишь со мной. И молись по дороге богу, чтобы ты не пожалел о своем чудесном спасении…
Отрад полковника Млынского глухими лесными проселками вышел к государственной границе. На случайно уцелевшем пограничном столбе был прибит металлический щит с надписью по-немецки: "Берлин - 653 км".
Отряд с развернутым знаменем был выстроен на поляне. Млынский с только что полученным орденом Ленина и другими наградами на груди медленно шел вдоль строя, вглядываясь в лица бойцов. Чуть приотстав от него, шел комиссар Алиев.
В строю стояли Ерофеев, Полищук, Бондаренко, Бейсамбаев, Ирина Петровна, Хват, Сокирко, Мгеладзе…
Немного в стороне отдельной группой стояли те, кто оставался: дед Матвей с орденом Красной Звезды, на который он. невольно косился; рядом - Алеша с медалью "За отвагу", Маша и Наташа, в накинутой на плечи шинели, смотревшая только на своего Семена. Здесь же был провожавший отряд секретарь обкома Семиренко.
Млынский остановился около них и, грустно улыбнувшись, сказал:
- Ну вот… Пришло время прощаться… Наташа, желаю тебе сына, такого же верного и смелого, как твой Бондаренко. А дочка будет - невеста Мишутке… Сватать приеду. Ну вот… слезы… А помнишь, мичман Вакуленчук говорил: "Храбрый ты парень, Наташа"?
- Помню… Все помню… До свиданья, Иван Петрович…
Млынский молча Смотрел на деда Матвея, который с трудом держался, кусая губы. Наконец дед произнес:
- Пусть хранит тебя бог, Иван Петрович, хотя ты в него и не веришь…
- Может, с нами пойдешь, Матвей Егорович? Не передумал? - спросил его Млынский.
- Нету времени у меня ходить по гостям, дома эвон сколько дел… Ты иди, не сомневайся, мы, как на фронте, не подведем, верно, Алешка?
- Ты уж дождись меня, дед, - сказал, обнимая старика, Млынский.
- Постараюсь…
Семиренко снял свою саблю и, поцеловав, протянул ее Млынскому.
- Вот… Возьми. Мне она теперь не понадобится…
- Ты что, Николай Васильевич?
- Если бы Григорий Иванович Котовский знал, в какие руки я ее передаю, он бы одобрил. Возьми. В верные руки даю, потому без сомнений. Бери, оружие это, а для меня война уже кончилась. Нам вот с дедом теперь мастерок и топорик хороший бы плотницкий…
- Вот это подарок! Спасибо, сохраню. Дай-ка я тебя поцелую, дружище…
Они обнялись и троекратно поцеловались.
Следом за Млынским со всеми прощался Алиев…
- Удачи вам, комиссар, - пожелал Семиренко.
Млынский вышел на середину строя.
- Товарищи! - Он поправил непривычную для него саблю. - Ставка Верховного Главнокомандующего поручила нам особо важное задание. Выполнять его будем на территории сопредельных нам государств. Мы идем к полякам, чехам и словакам как братья. Мы идем помочь им скинуть ярмо фашизма. Помните: вы бойцы регулярной Красной Армии! С честью несите это гордое звание! Мы уходим, и вместе с нами, в наших сердцах идут наши дорогие товарищи, павшие за наше правое дело!.. Смерть фашизму! Свободу народам! Вот наше знамя!..
Млынский и Алиев стоят перед отрядом. Млынский посмотрел на Бондаренко и, улыбнувшись, сказал:
- Ладно, Бондаренко, выйди из строя…
Бойцы засмеялись дружно и весело.
Бондаренко и Наташа кинулись друг к другу, замерли в крепком объятии…
Млынский встретился взглядом с Ириной Петровной, она улыбнулась ему.
- Отряд, смирно! - весело скомандовал Млынский. - Напра-аво! С песней шагом марш!
Отряд зашагал, и взвился над строем звонкий голос запевалы. Бойцы проходили мимо Семиренко и деда Матвея. Дед, как и Семиренко, приложил руку к козырьку фуражки, словно принимая последний парад.
Млынский оглянулся: Бондаренко с трудом отстранил от себя Наташу и побежал вдогонку за отрядом. Около пограничного столба из строя вышел сержант Ерофеев, озорно улыбнулся, подкручивая усы, достал из кармана мел и поперек щита "Берлин - 653 км" написал: "Ни хрена, дойдем!"
Отряд уходил за границу, унося с собой лихую солдатскую песню.
ФРОНТ В ТЫЛУ ВРАГА
Часть первая
Хроникальные кадры бомбардировок Лондона ракетными снарядами Фау. Разрушенные кварталы, убитые и раненые женщины и дети; госпитали, переполненные жертвами варварских бомбардировок… Пожары в городе и в лондонском порту… Люди в форме осматривают искореженные обломки ракет…
Военные летчики над Ла-Маншем пытаются сбивать летящие ракеты. Тревожные ночи. Женщины, старики и дети прислушиваются в бомбоубежищах к нарастающему вою очередного снаряда…
Голос диктора. "Личное и строго секретное послание от господина Черчилля маршалу Сталину. Имеются достоверные сведения о том, что немцы проводили испытания летающих ракет с экспериментальной станции в Дебице в Польше. Дебица лежит на пути ваших победоносно наступающих войск… Поэтому я был бы благодарен, маршал Сталин, если бы Вы смогли дать надлежащие указания о сохранении той аппаратуры и устройств в Дебице, которые ваши войска смогут захватить после овладения этим районом. 13 июля 1944 года".
На экране - хроникальные кадры: деловая и суровая Москва летом 1944 года.
Голос диктора. "Секретно и лично от премьера Иосифа Виссарионовича Сталина премьер-министру господину Уинстону Черчиллю. Мы хотели бы выполнить Вашу просьбу, изложенную в послании от 13 июля относительно экспериментальной станции в Дебице, если эта станция попадет в наши руки…".
Пасмурный вечер. Моросит мелкий дождик. Отряд полковника Млынского растянулся колонной. Тускло поблескивают мокрые каски солдат и оружие. В середине, колонны лошади тянут несколько крытых фур. Ноги лошадей и солдат скользят по размокшей глине. Рядом с одной из фур шагает капитан медицинской службы Ирина Петровна Быстрова.
Млынский обгоняет колонну верхом. Поравнявшись с Ириной Петровной, бросает поводья Ерофееву, слезает с седла и обращается к идущим девушкам:
- Здравствуйте, девушки!
- Здравствуйте, товарищ полковник! - отвечают все, кроме бойкой рыжеволосой радистки Кати Ярцевой. У той свое приветствие:
- Здравия желаем, Иван Петрович! - И глаз у нее голубой, нахальный. - Почаще бы к нам заглядывали. Всегда рады вас видеть.
- Спасибо, Катя, - улыбается Млынский. - А вот рацию оставлять не следует.
- Она тут, рядышком, товарищ полковник… В фургоне.
- На переправе ни на шаг от рации, сержант, - говорит строго Млынский и подходит к Ирине Петровне. - Вероятно, без бои не обойдется. И братьям полякам помочь придется. Как переправитесь, разверни полевой медпункт.
- Ты устало выглядишь, Иван…
- Ничего…
Они прошли вперед, а Ерофеев, не слезая с коня, выговаривает Кате Ярцевой:
- Ты что язычок распускаешь? И не таращь на меня свои - бесстыжие буркалы - бесполезно!
- Катя покорно, опускает глаза и говорит смиренно:
- Прости, Ерофеич, как-то я не подумала…
- Вот то-то.
- Неужели совсем уже бесполезно? - спрашивает с сожалением Катя.
- Тьфу, чертова, девка! - в сердцах ругается Ерофеев и, хлестнув коня, отъезжает, провожаемый дружным смехом.
Вдоль колонны навстречу ее движению галопом мчатся трое: старшина Полищук, девушка лет шестнадцати и паренек в конфедератке и с немецким автоматом за плечами.
- Товарищ полковник! - докладывает Полищук. - Связные от польских партизан.
- Ванда Милевская! - докладывает, лихо спрыгнув с лошади, девушка. - Из отряда "Варшава".
- Станислав Дановский, - подходит к полковнику парень.. - Отряд "Костюшко". Швабы атакуют наш отряд на том берегу Сана, южнее Сталевой Воли…
- Ерофеич! Хвата срочно ко мне!
Млынский достает из планшетки карту. Полищук растягивает над ним плащ-палатку.
- Это здесь, - показывает Станислав на карте.
- Ясно. Часок продержитесь, и мы подойдем.
- Есть!
- Отряд "Варшава", - сообщает Ванда, - прикрывает левый фланг коридора. Плавсредства сосредоточены около села Пшедоба.
- Значит, не сгинела Польша, - улыбается Млынский.
- Не сгинела и не сгинет, пан полковник! - горячо говорит Станислав.
- За нашу и вашу свободу, товарищи! - отвечает Млынский.
Дождь перестал. Из-за туч иногда проглядывает, луна, и тогда на реке видны лодки. Слышен плеск весел и приглушенные команды. В стороне изредка взлетают ракеты, и оттуда доносятся тревожащие ночь пулеметные очереди.
Фуры, тачанки, лошадей и легкие орудия переправляют на плотах. У берега солдаты спрыгивают с плотов в воду и переносят на руках ящики с боеприпасами, помогают лошадям вытащить на берег тяжелые фуры и орудия.
Командир роты Бейсамбаев и старшина Коваленко переносят на руках через прибрежную полосу воды Ирину Петровну. Другие солдаты - Катю Ярцеву и остальных девушек. Несут с шутками и уже на твердой земле опускают не сразу.
Высадив людей на западном берегу, лодки и плоты возвращаются обратно.
- Старший лейтенант! - приказывает Млынский Бондаренко. - Прикройте своей ротой правый фланг переправы! Займите старые окопы!
В ту же ночь по шоссе двигалась колонна немецких танков.
Впереди - открытая легковая машина с эсэсовскими офицерами и охраной. Рядом с водителем - штурмбанфюрер Занге.
Регулировщик с бляхой фельдполиции на шее светящимся жезлом указывает поворот, и машина съезжает с шоссе на проселочную дорогу. Следом за ней один за другим скатываются шесть танков.
На западном берегу реки полковник Млынский наблюдает за переправой. Стало заметно светлее. В бинокль видно, что рядом с последними лодками плывут, держась за борта и подняв над головой оружие, солдаты. Впереди - старшина Полищук. Река широкая. Ветер и течение гонят лодки в сторону от переправы.
- После такой купели по сто граммов положено, - говорит Ерофеев.