- Первый тост предлагаю за нашего гостя, знаменитого товарища Млынского, с которым у нас сегодня долгожданная встреча. Ваше здоровье, товарищ полковник!
Млынский чокнулся с теми, кто до него дотянулся, и опустил свой стакан. Высокий удивленно спросил:
- Не хотите пить за свое здоровье?
- Я не пью, - коротко ответил Млынский.
- Обижаете нас, товарищ полковник, - сказал Высокий.
А Занге добавил:
- Это не по-русски.
Млынский усмехнулся, посмотрев на него, и ответил:
-: Не обижайтесь, товарищи, я не пью.
- Вы и за победу не выпьете? - спросил его Колосов.
- Есть русская поговорка: сделал дело - гуляй смело. Разобьем врага, вот тогда и я за победу выпью. А сейчас у нас мало времени. - Млынский, согнав с лица улыбку, продолжил: - Я хотел бы обсудить с вами вопросы первостепенной важности на совершенно трезвую голову. - И он достал из планшета карту.
- Это другое дело, - сказал Высокий и широким жестом сдвинул посуду на край стола.
Из всех присутствующих один Горшков невозмутимо закусывал… Все остальные следили за Млынским с напряженным вниманием.
Развернув перед всеми карту, Млынский встретился взглядом с Охримом. Они как бы хотели предупредить о чем-то друг друга, но оба были вынуждены молчать.
- У меня приказ, - сказал Млынский, - поставить перед каждым отрядом, который действует в полосе предстоящего наступления, конкретную задачу. Вам, товарищи, поручено ударом диверсионных групп накануне наступления закрыть дорогу на юг. - Он показал дорогу на карте. - Мы сейчас обсудим ваши возможности и степень готовности к взрыву мостов и железнодорожного полотна…
- Извините, товарищ полковник, - спросил Занге, - мы должны закрыть дорогу на юг? Это важно…
- Конечно, - прервал его Млынский, - желательно перекрыть движение в обоих направлениях, но главная ваша задача - не. пропустить эшелоны с войсками на юг. Вы ближе других к этой стратегической магистрали. Помощь взрывчаткой и специалистами-подрывниками вам окажут на месте люди из моего отряда…
- Каждый солдат должен понимать свой маневр, учил Суворов, - сказал Занге. - Мы предполагали, что главные события развернутся на центральном участке фронта. Перед нашим отрядом, вероятно, ставят второстепенную задачу…
- Могу вас заверить, - ответил Млынский, - что делу, которое поручено вам, в штабе фронта придается большое значение. Я думаю, главные события назревают как раз на юге, а не в центре, где противник нам готовит ловушку…
Высокий и Занге переглянулись.
В домик вошел лжепартизан и попросил выйти Занге.
Адъютант майор Крюгер пошел в кабинет командующего не вовремя: фон Хорн был без кителя, с закатанным рукавом рубашки. Около него стоял врач со шприцем.
- В чем дело, Крюгер? - сердито спросил фон Хорн.
- Прошу прощения, господин командующий, бригаденфюрер Вольф просит срочно принять его.
- Вы же видите, Крюгер…
- Я предупреждал, однако бригаденфюрер настаивает на немедленной аудиенции.
Фон Хорн кивнул врачу, чтобы тот поскорее сделал укол, и, слегка поморщившись от боли, когда иголка пошла под дряблую кожу, сказал:
- Пусть войдет. И вызовите ко мне начальника разведуправления.
- Слушаюсь, господин командующий!
Вольф вошел сразу же, как только Крюгер скрылся за дверью.
- Хайль Гитлер!
- Хайль, - вяло ответил фон Хорн, опуская рукав рубашки.
Врач поспешно собрал свои инструменты и бесшумно вышел.
- Мышеловка сработала, господин командующий! - сказал торжественно Вольф.
- Что? - взглянул на него фон Хорн.
- Полковник Млынский у нас в руках.
- Полковник?
- Так точно. С недавнего времени он полковник. А в настоящее время - в отряде Кляйна.
- Поздравляю, вы так долго охотились, что он успел стать полковником. Прошу вас, Кемпе, - пригласил он появившегося в дверях моложавого генерала в пенсне и снова обратился к Вольфу: - У нас есть тоже немаловажные новости… Вот, полюбуйтесь. - Он взял из рук Кемпе папку и раскрыл ее.
Это были фотографии эшелонов с техникой, людьми и горючим, фото воинских подразделений на марше, снимки танковых и автоколонн, снимки аэрофоторазведки с воздуха.
- По данным разведки, - продолжал фон Хорн, - русские перебрасывают и сосредоточивают войска на южном фланге нашего фронта, готовя удар в подбрюшье.
- По последним данным, - добавил, высокомерно глядя на Вольфа, Кемпе, - они заканчивают перегруппировку и наступления следует ожидать со дня на день.
- Что это значит, Вольф? - спросил фон Хорн. - Если эти данные соответствуют истине, значит, наша дезинформация с планом "Бисмарк" провалилась, а донесение СД о том, что ни один советский разведчик живым не вышел из зоны Б, просто ложь!.. Но хуже всего, что я не уверен ни в том, ни в другом…
Вольф улыбнулся.
- Господин командующий, судьба нам послала Млынского в самый нужный момент. Занге только что сообщил, что Млынский привез приказ отряду Кляйна помешать переброске наших резервов на юг.
- На юг? Вы уверены, Вольф?
- И кроме того, - продолжал бригаденфюрер, бравируя своей осведомленностью перед Кемпе, - в частной беседе с Кляйном Млынский высказал мнение, что именно на юге развернутся основные события.
- Вольф! - Фон Хорн застегнул последнюю пуговицу кителя. - Это очень серьезно! Вы понимаете, что сейчас нельзя ошибиться?.. - Он подтянул к себе папку с фотографиями. - Трудно поверить в такую удачу…
- Игра, как видите, стоила свеч, - сказал, улыбаясь, Вольф. - Личное присутствие Млынского в отряде Кляйна исключает любые сомнения. Господин командующий, русские готовят главный удар на юге…
- Подождите. Надо во всем как следует разобраться. - Фон Хорн обратился к Кемпе: - Давайте снова проверим ваши данные, Кемпе… Допустим, мы знаем, где они собираются наступать, но мы не знаем когда…
В домик вошел боец отряда Высокого и, обращаясь к Млынскому, сказал:
- Товарищ полковник! Лейтенант Григорьев приказал доложить, что, по сообщению передовых застав, к нашему лагерю двигаются части карателей.
Высокий тут же поднялся.
- Разрешите отдать распоряжение, товарищ полковник. - И продолжал, когда Млынский кивнул: - Колосов и Рукосуев! Немедленно поднимите ваши роты и выведите их на рубежи обороны.
Млынский сказал:
- Я думаю, вы не должны сейчас ввязываться в бой. Приступайте к выполнению задачи, которая поставлена штабом фронта. До сигнала к перекрытию дороги осталось мало времени, дня два…
- Мы примем лишь необходимые меры предосторожности, - ответил Высокий.
А в кабинете фон Хорна бригаденфюрер Вольф только что положил телефонную трубку.
- У нас есть два дня до начала русского наступления, - сказал он командующему.
Фон Хорн молчал.
- Господин командующий, - сказал осторожно Кемпе, - оттягивать переброску на юг наших войск больше нельзя…
Фон Хорн положил сухую руку на папку с фотографиями и тихо сказал:
- Приказываю 3-ю танковую армию вывести из зоны Б и направить на южный участок… Погрузку в эшелоны начать не позднее шестнадцати часов сегодня…
Занге находился у рации. Увидев вошедшего Кляйна, он снял наушники и спросил:
- Ну как полковник?
- Немного нервничает, но, в общем, не подозревает пока ничего…
- Там, - Занге показал на рацию, - никак не могут решить, что с ним делать.
- Вольф не упустит железный крест с дубовыми листьями, - усмехнулся Кляйн.
Фон Хорн сидел за столом и молча смотрел на Вольфа, который ходил закинув за спину руки.
- Млынского следует немедленно доставить сюда, господин командующий, и допросить. Иметь такую возможность и…
Зазвонил телефон. Фон Хорн поднял трубку.
- Слушаю… Так. Благодарю, генерал. Немедленно приступайте к погрузке следующего… - Он опустил телефонную трубку и мягко сказал: - Вольф, в наших руках уже побывали люди Млынского. Даже из старика священника вы не сумели выжать ни слова. Где гарантия, что то же самое не случится с Млынским? Учтите, он опытный разведчик и храбрый солдат.
Вольф промолчал, и фон Хорн продолжил:
- Я разделяю вашу личную ненависть к человеку, который столько времени портит нам кровь, но черт с ним, в конце концов! На карту поставлена наша победа! - Он встал и пошел в глубь кабинета. - Разоблачите отряд штурмбанфюрера Занге… Исчезновение Млынского станет известно, и нам помешают перебросить резервы… Что мы выиграем? Я уверен, он не уйдет от нас… А сейчас все внимание Занге к дороге. Только его отряд в эти короткие сроки обеспечит нам ее безопасность. Первый эшелон танковой армии вышел четверть часа назад…
Лагерь отряда "За Родину". На поляне быстро выстраивается рота "партизан". Дозорные вскакивают в седла и, настегивая коней, скрываются в лесу. Возле домика, в котором разместился штаб отряда, расхаживают парные отряды автоматчиков. Ерофеев снимает с лошади вещевой мешок и окатку, взваливает их па себя. Полищук подходит к своей лошади. К нему обращается Ерофеев:
- Ну, Сашка, мне пора идти, подсоби.
Полищук поправляет ему на плечах тяжелый вещмешок и говорит:
- Будь здоров, Ерофеич!
На поляне звучит голос командира роты:
- Рота, равняйсь, смирно!
Полищук кричит вдогонку старому солдату:
- Ерофеич, ты только рот не разевай!
- И ты не зевай, Сашка. - Ерофеев пошел к домику.
Млынский, внимательно следивший из штаба в окно за тем, что делается во дворе, увидел приближающегося к домику Кляйна и отошел от окна.
В штаб входят Кляйн и Занге-Григорьев. Кляйн, взглянув на Млынского, говорит:
- Тревога оказалась ложной, товарищ полковник, но дыма без огня не бывает. Поэтому в дорогу с отрядом пойдет лейтенант Григорьев, а я со своими людьми провожу вас до застав отряда "Россия". Береженого бог бережет.
Занге приложил руку к фуражке и, обращаясь к Кляйну-Высокому, докладывает:
- Товарищ командир, все в порядке, разрешите выступать.
- Выступайте.
Занге круто поворачивается к двери и, взглянув на стоящего возле нее Млынского, говорит:
- До свиданья, товарищ полковник. Надеюсь, мы скоро увидимся.
Млынский отвечает:
- Ни пуха ни пера. К дороге вас выведет старшина Полищук.
Занге приложил руку к козырьку, прищурил глаза и, ехидно посмотрев на Млынского, выдавил: "Спасибо". И вышел во двор. Он подошел к выстроившемуся отряду и скомандовал:
- Налево шагом марш!
Отряд, повинуясь команде Занге, двинулся из лагеря.
Кляйн обращается к Млынскому:
- Разрешите, товарищ полковник, сделать мне последнее распоряжение перед выходом.
- Да, пожалуйста.
Кляйн уходит.
Когда Млынский и разведчики остались в доме одни, Охрим Шмиль сказал Млынскому:
- Иван Петрович, только что по радии получен приказ- вас арестовать и доставить Вольфу.
Сидевший за столом Горшков вскочил и схватил оружие. Млынский взглянул на него и строго сказал:
- Спокойно, Леня! Значит, сработало.
В этот момент в штаб входит Амелин с автоматом и предлагает Горшкову сыграть в карты.
Горшков, не отвечая Амелину, запел:
- "Ой ты, Галю, Галю молодая! Пидманули Галю…"
- Сыграем, что ли?.. - повторил Амелин.
- Давай, - лениво отозвался Горшков.
Бригаденфюрер Вольф у рации сам диктовал шифровальщику:
- "Штурмбанфюреру Занге. Срочно. Отряду немедленно выдвинуться к дороге, указанной Млынским. Полковника и его людей под надежной охраной, обеспечивающей якобы его безопасность, тайно от всех…"
Занге читал шифровку Кляйну:
- …"от всех" подчеркнуто… "доставить на базу отряда. В случае исключительных обстоятельств или попытки к бегству уничтожить. Вольф".
Кляйн вытянулся, щелкнув каблуками.
- Разрешите мне доставить полковника Млынского.
- Действуйте, гауптштурмфюрер! Возьмите Охрима Шмиля, он заряжен Вольфом на Млынского…
На опушке лежат Бондаренко, Хват и Алиев, в бинокль следивший за железной дорогой. Вдоль опушки бойцы отряда маскировали свои позиции.
Из-за поворота показался паровоз, который тащил за собой бесконечный состав открытых платформ с танками под брезентом. Впереди, как полагается, катились платформы со шпалами, позади - с зенитными пулеметами.
Опустив бинокль, Алиев сказал:
- Второй эшелон прошел…
Хват взглянул на часы.
- В восемнадцать тридцать… - Он сделал запись в блокноте.
Бондаренко, тоже смотревший в бинокль, с досадой сказал:
- Эх, рвануть бы!.. Такая цель!
- Значит, начальство видит цель покрупнее, - заметил, усмехнувшись, Алиев. - Приказано эшелоны не трогать.
Хват, закончив записывать в блокноте длинные колонки цифр, сказал:
- Пора бы этим хреновым войскам Высокого быть на месте.
Лежавшие за кустами орешника, на наблюдательном пункте, Бейсамбаев, Лукьянов и сержант Николай внимательно наблюдают за дорогой. Видно передвижение отряда, который возглавляет Занге.
Бейсамбаев поворачивается к Лукьянову, оба встают и уходят в глубину леса. На наблюдательном пункте - сержант Николай.
Бейсамбаев поручает Лукьянову передать распоряжение перекрыть дороги.
- Есть! - ответил Лукьянов и направился к расположившимся на поляне красноармейцам.
Бейсамбаев снимает трубку полевого телефона, вызывает штаб отряда Млынского, докладывает:
- Отряд Высокого вышел из лагеря.
Комиссар Алиев быстро встает; прочитав полученную телефонограмму, подходит к Хвату, возле которого - Ирина Петровна. Хват спрашивает:
- Новости есть?
- Да, есть. Отряд Высокого вышел из леса.
Хват, поднявшись, твердо говорит:
- Так, теперь приказ полковника вступает в силу, надо собирать людей.
Алиев. Давай, Виктор Сергеевич.
Ирина Петровна обращается к Хвату:
- От Ивана Петровича ничего не слышно?
- Пока нет. У вас усталый вид, вы бы отдохнули, доктор. Ночью возможен бой.
В штабе отряда "За Родину" Млынский, расхаживая по комнате, обдумывал сложившееся положение. Горшков, играя с Амелиным в карты, напевал: "Ой ты, Галю, Галю молодая! Пидманули Галю…"
По лагерю идут, направляясь к штабу, Алик и Кляйн-Высокий. Кляйн, возбужденный, дает Алику последние указания.
Млынский через окно видит их, поворачивается к своим разведчикам и делает условный знак рукой. Шмиль переглядывается с Ерофеевым. Горшков, продолжая играть в карты и напевать "Ой ты, Галю, Галю…", в свою очередь переглядывается с ними.
Млынский отходит от окна в глубину комнаты. Шмиль встает. Остальные остаются на местах. В штаб входят Алик и Кляйн.
Горшков продолжает петь: "Ой ты, Галю, Галю молодая!.."
Кляйн взглянул Млынскому в лицо и сказал:
- Товарищ полковник, можно выступать.
Горшков в этот момент выхватывает пистолет и бьет им Амелина по голове, выкрикивая при этом:
- Ты что мухлюешь, гад?
Шмиль ударяет Алика ладонью по горлу. И тот, взмахнув руками, падает на пол.
Ерофеев направил пистолет на Кляйна.
- Руки вверх!
Кляйн в растерянности поднимает руки. Млынский обезоруживает его. Кляйн пытается опустить руки, но Ерофеев ткнул ему пистолетом в грудь, крикнул: "Руки!" Кляйн, поднимая высоко над головой руки, спрашивает:
- Что это значит, товарищ полковник?
- Ерофеев. Тихо!
Млынский поправил пистолетом свою фуражку, потом нацелил его на Кляйна и твердым голосом сказал:
- Вы сейчас выйдете на крыльцо, Высокий, и скажете своим людям, что до заставы будете провожать нас только вы и Шмиль.
- А если я откажусь, что вы будете делать?
- Развалю до задницы, сука! - громко воскликнул Ерофеев.
Лицо Кляйна перекосилось. Он вздрогнул, но быстро овладел собой и в сопровождении Шмиля вышел на крыльцо.
"Партизаны" подразделения, выделенного для сопровождения Млынского, увидев на крыльце Кляйна, за спиной которого стоял Охрим Шмиль, быстро повернулись к нему. Кляйн сдавленным голосом выкрикнул:
- Отставить!.. С полковником пойдем мы только двое - я и Шмиль.
Взвод, собранный Кляйном, расходится. Некоторые солдаты бросают реплики. Среди них четко слышится:
- Что он нас путает. Меняет команды, подхалимничает перед полковником.
Кляйн и Шмиль возвращаются в штаб. Млынский подходит к окну. Кляйн садится недалеко от него и говорит:
- Ну, что же дальше? Надеюсь, вы не самоубийца, полковник? Мои люди разнесут эту избушку в два счета. Сложите оружие. И я даю слово солдата, что гарантирую вам жизнь.
Млынский строго взглянул на него.
- А я вам ничего не гарантирую, гауптштурмфюрер Кляйн. Встать! Это вам не с детишками воевать, скотина!
Алик, поднявшись, сильным ударом ноги в живот отталкивает Шмиля в сторону. Млынский метнулся к нему, но Алик успевает выпрыгнуть из окна.
Млынский и Горшков стреляют в Алика.
Ерофеев прикладом автомата сбивает Кляйна с ног и связывает его.
Шмиль выбегает из штаба. Млынский кричит ему вслед:
- Охрим, к рации! Мы прикроем!.. - Взглянув на Горшкова, скомандовал: - Леня, давай! - А сам с силой нажал на спусковой крючок автомата.
Пришедшему в себя Амелину удается выскользнуть из штаба. Шмиль пробирается к узлу связи, где находится рация.
Алик с Рукосуевым короткими очередями из автомата бьют по окнам штаба. Вдруг Алик вскрикивает:
- Бежим быстрее к рации, к рации!
Оба, укрываясь за соснами от выстрелов Горшкова и Ерофеева, устремляются вслед за Шмилем.
Разгоряченный Шмиль вбегает в помещение узла связи и дает длинную очередь по рации и сидящим возле нее радистам. Вбежавшие Алик и Рукосуев убивают Шмиля.
Недалеко от штаба у коновязи стоят лошади. Млынский, увидев их, говорит Горшкову:
- Пробирайся к лошадям, мы с Ерофеичем тебя прикроем.
На него зло глядит лежащий на полу связанный Кляйн.
Ерофеев, услышав это, передает Млынскому несколько гранат.
Горшков осторожно открывает дверь. Но автоматные очереди прошивают ее насквозь. Горшков с силой захлопывает дверь и через окно стреляет по наступающим лже-партизанам. Млынский забрасывает их гранатами. Ерофеев передал ему еще несколько гранат:
- Иван Петрович, возьми, твоя доля, - и взглянул на Горшкова.
- Ну, Горшок, рискни. А мы - за тобой.
Горшков подполз к двери и снова стал ее открывать.
Лжепартизаны изрешетили ее. Млынский мгновенно оценил обстановку.
- Леня, назад! Забаррикадируй дверь!
Горшков и Ерофеев быстро подтащили скамейку, стол и плотно приставили их к двери.
У коновязи пытаются вырваться перепуганные лошади.
Лжепартизаны, то ложась, то вскакивая, ведя беспрерывный огонь по штабу, приближаются к нему. Млынский, Горшков и Ерофеев ведут стрельбу из всех окон. Млынский кидает противотанковую гранату. Она взрывается. Вслед за ним забрасывают немцев гранатами Горшков и Ерофеев.
Алик, стреляя на ходу, подбегает к Рукосуеву.
- Прикрой меня, я проберусь к лошадям. Нужно сообщить Занге.