- Справимся, Иван Петрович, спасибо. Хотя некоторых наших бойцов приходится чуть ли не силой…
- Пожалуйста, не ходи без шинели - ночи прохладные…
- Слушаюсь, - улыбается Ирина Петровна.
Мимо них проносят носилки с раненым Милевским. Рядом с ним - Ванда.
- Не волнуйся, татуся, - говорит она. - Все будет хорошо…
Млынский склоняется к партизану.
- Счастливого пути, товарищ Милевский…
- Спасибо, за дочкой тут приглядите.
- Добре. Выздоравливайте и возвращайтесь скорее.
В шалаше из плотно сложенного елового лапника довольно просторно. На патронных ящиках, заменяющих стол, горит керосиновая лампа. Алиев подкручивает фитиль, чтобы стало немного светлее.
Млынский вздыхает, глядя, как Хват разворачивает карту.
- Да, задачка. В двухдневный срок выйти в район станции Дембица… Кто там? - спрашивает он, услышав какую-то возню около шалаша.
- Я! - послышался голос Ерофеева, а затем появился и он сам.
- Людей разместили?
- Так точно. Разместили, накормили, сопли утерли и спать уложили.
- А нас покормишь?
- Хоть бы чаю дал, - говорит Алиев.
- Какой-то олух чурок сырых набросал в самовар… Дымят, шипят, а не греют.
- Гм, гм, - прокашливается Алиев, с трудом сдерживая улыбку и глядя на Хвата.
- Шишками надо было растапливать, - смеется Млынский.
- Не было, - разводит руками Хват.
- Шишек в лесу он найти не мог… - ворчит Ерофеев.
- Будь другом, отойди от шалаша, Ерофеич, - говорит Млынский. - И смотри, чтобы близко никто не подходил.
- Есть!
- После боя на переправе немцы всполошились, наверное, - говорит, склонясь над картой, Хват. - А у нас на пути еще несколько мелких речушек и две железные дороги… Без стычек с немцами не обойтись.
- Ни в коем случае, - возражает Млынский - Переполошим все СД - они нас на нюх не подпустят к полигонам Дембицы. Надо попросить братьев поляков шум-нуть немного в сторонке… Связные их еще не ушли?
- Ждут, - сказал Хват.
- Шумского необходимо срочно переправить к Карасеву-Деннерту в Краков.
В Кракове, на площади перед костелом, - большая толпа военных и штатских. В толпе - Шумский, в костюме и в шляпе. Рядом с ним - Ванда. Вдоль тротуара шпалерами стоят солдаты.
Музыка заиграла бравурный марш. Мимо трибуны, на которой стояли генерал-полковник фон Хорн, группенфюрер Вольф и несколько генералов, пошли строевым прусским шагом подразделения недавно мобилизованных солдат. Среди них - пожилые люди, подростки. Следом наползала колонна танков и бронетранспортеров…
Стоявший рядом с капитаном люфтваффе одноглазый офицер танковых войск усмехнулся:
- Да, плохо наше дело… Им курятники от лис охранять, а не сражаться с русскими.
- Обстреляются - и будут воевать не хуже нас, - отпарировал капитан, внимательно наблюдая за человеком в шляпе…
- Возможно, возможно, - торопливо согласился танкист и отошел в сторону.
Когда мимо трибуны поползли, лязгая гусеницами, тяжелые танки и бронетранспортеры, настроение на трибуне поднялось и офицеры в едином порыве стали приветствовать участников парада. Улыбнулся и фон Хорн.
…Заметив, что капитан наблюдает за ним, Шумский поворачивается и неторопливо идет по улице, пробиваясь через толпу. В отдалении за ним следует Ванда.
У выхода с площади Малого Рынка Шумский на секунду останавливается у витрины магазина готового платья. В стекле витрины отражается капитан люфтваффе, переходящий улицу. Шумский тут же сворачивает за угол. Капитан не отстает от него, но и не приближается. А позади капитана следует Ванда.
Узкими улочками все трое выходят на бульвары, тянущиеся к Вавельскому холму.
…На высоком берегу Вислы Шумский останавливается и ждет, сунув руку в карман. Место пустынное.
Подходит капитан и, глядя на город, задумчиво говорит по-немецки:
- Краков - красивый город…
- Да. Но Варшава лучше, - отвечает Шумский.
- Долго же вы таскали меня за собой.
- Там было много всяких типов.
- Ладно, хватит, выньте же руку из кармана, и давайте поздороваемся, - усмехается капитан. - Карасев. По документам - капитан Деннерт.
- Шумский. Так и по документам. - Пожимая Карасеву руку, он передает ему небольшой пакетик. - От Млынского. Срочно.
Как устроились?
- Неплохо. Механиком в автомастерской.
- Завтра в десять в костеле… Да, кстати, пан Шумский, носить оружие в кармане брюк не очень удобно.
- А у меня там ничего нет. - Шумский обернулся и позвал по-польски: - Ванда! Иди сюда, девочка!
Ванда подошла и сказала серьезно:
- Здравствуйте. - Прежде чем протянуть Карасеву руку, она переложила маленький пистолет за пазуху. И, заметив, что Карасев проводил этот жест удивленным взглядом, произнесла: - Вы тоже хороши - ходите следом за ним… Я ведь так и застрелить вас могла.
- Да, - усмехнулся Карасев, - а я думал, что вы дилетант, Шумский.
Краков. Гестапо. В кабинете у Вольфа - Занге.
- Появление Млынского в Польше, глубоко в тылу наших войск, - говорит Вольф, - может означать только одно: не сегодня завтра ты должен ждать гостей на своих объектах… Выпьешь водки? - Вольф достает бутылку.
- Благодарю.
Выпив вторую рюмку, Занге говорит озабоченно:
- Я вот думаю: что именно известно Млынскому?
- Вероятнее всего - испытательный полигон "Близна" в районе Дембицы. Грохот, пламя… Скрыть невозможно от внимательных наблюдателей. Но остальные объекты - вряд ли. Мы устроим Млынскому достойную встречу… Работы на объекте "Хайделагер" временно прекратить. Усилить контроль на объекте "Величка". Млынский рвется к ракетам - он их получит… - Вольф улыбнулся.
Шумский входит в костел. Следом за ним по ступенькам поднимается Ванда. После яркого солнечного утра здесь все кажется сумрачным. Мерцает несколько свечек. В костеле довольно много молящихся, в основном старики и старухи. Впереди, у самого алтаря, сидит, сцепив руки, молодая женщина с лицом, закрытым вуалью, она то ли молится, то ли думает о чем-то…
Шумский, пробираясь среди молящихся, наконец увидел Деннерта в штатском, стоящего в узком проеме между стеной и массивной колонной. Шумский остановился чуть впереди. Ванда встала неподалеку.
- Кое-что удалось узнать, - сказал тихо Деннерт. - Нас должна интересовать особая зона "Величка".
- Почему "Величка"? Это же концлагерь в соляных копях, в двадцати километрах от Кракова. Какое отношение они имеют к полигону "Близна"?
- Сводку о погоде в районе полигона запрашивают у нас на метеостанции из особой зоны "Величка".
- Где и когда мы увидимся?
Оба шевелили губами, будто молились…
- Все, что нужно, передаст эта женщина в черной вуали. Видите ее? В первом ряду… Вы всегда найдете ее в ресторане отеля "Монополь".
В это время женщина подняла вуаль и улыбнулась Шуйскому.
- Ее зовут Гелена, - продолжал Деннерт.
- Слишком красива.
- Вы еще сумеете убедиться, что это ее большое достоинство… И еще… передайте Млынскому: сегодня в городе неожиданно появилось много летчиков, хотя ни одно авиасоединение или часть не были перебазированы за последнее время в Краков.
- Откуда они взялись?
- Выясню.
- Все?
- Пока все.
Шумский повернулся и направился к выходу.
Через минуту костел покинула и Ванда.
Ночь. Опушка леса неподалеку от проволоки, ограждающей полигон. На вышках только что сменились часовые. Метнулся луч прожектора и погас. Лежавшие за кустами в маскхалатах Озеров, Иванов и Бондаренко наблюдали за тем, как скрылся во тьме за деревьями сменившийся наряд.
Старший лейтенант Бондаренко жестом показывает: вперед!
К проволоке по опушке ползут трое саперов. Луч прожектора снова скользнул по земле, на которой неподвижными бугорками застыли саперы.
Прожектор погас. В темноте - короткий и стремительный последний бросок к проволоке.
Привычную работу саперы делали быстро: щупами и миноискателями проверили, есть ли мины, один из саперов ухватился обеими руками за проволоку и, как только второй разрезал ее, отогнул концы в стороны. Верхние нити перерезали, лежа на спине.
Две группы обеспечения с пулеметами, выдвинутые к вышкам, прикрывали саперов.
Проверив, нет ли мин в междурядье, саперы так же быстро сделали проход во втором ряду заграждений. Убедившись, что впереди за проволокой чисто, дали сигнал фонариком: путь свободен.
Старший лейтенант Бондаренко жестом приказывает основной группе разведчиков следовать за ним. Вскоре они проникают на полигон. Вокруг бараков снова оказалась колючая проволока. Ее обошли и двинулись дальше вдоль дороги.
А в бункере испытательного полигона унтерштурмфюрер Рот ведет наблюдение через перископ. За столом, вытянув ноги и откинувшись на спинку стула, дремлет Занге.
В перископ хорошо видна площадка, на которой установлены ракеты, и все подходы к ним. Кроме часовых, вокруг ничего не видно…
Просторная площадка, на которой даже в сумерках были видны какие-то косо поставленные серебристые те* ла, открылась разведчикам неожиданно.
Оглядевшись и не заметив ничего подозрительного, разведчики ползком приближаются к странным объектам. Иванов непрерывно щелкает затвором фотоаппарата.
Вдруг где-то совсем рядом завыла сирена. Разведчики прижимаются к земле. Из темноты доносятся команды, топот сапог, лай собак…
К небу взметнулись лучи прожекторов.
Бондаренко махнул рукой: отходи!
…В бункере Рот продолжает вести наблюдение в перископ.
Занге докладывает по телефону:
- Группенфюрер! Мы дали возможность разведчикам Млынского уйти с полигона… Да-да, теперь цель его появления определилась окончательно. Насколько я знаю Млынского, раз уж он вцепился в объект, он не уйдет, пока не достигнет цели.
Керосиновые лампы успели закоптить потолок пещеры. На патронных ящиках расстелены схема и карта, вокруг них собрались Млынский, Хват, Алиев, Бондаренко, Иванов и Озеров.
- Вот здесь, в бараке, - докладывает Бондаренко, - заключенные, человек около ста… Отсюда до площадки- дорога. Бетон. А эти штуки - здесь, на площадке, похожи на сигары, метров пятнадцать-двадцать в длину…
- Ракеты? - спрашивает Млынский, разглядывая темный снимок.
- В этих инфракрасных лучах разве что-нибудь разглядишь толком… - говорит Алиев.
- Ракеты, конечно, - отвечает уверенно Иванов.
- Я тоже так думаю, - подтверждает Озеров.
- Железнодорожная ветка куда идет? - спрашивает полковник.
- На юг, к станции Дембица.
- Вас не заметили?
- Нет, товарищ полковник. Тревога была явно воздушной.
- Да, такую махину вытащить… - говорит Алиев, с сомнением разглядывая снимки.
В пещеру осторожно вошел сержант Ерофеев.
- Разрешите, товарищ полковник? Гости к вам.
Он на шаг отступил, пропуская девушку в крестьянском платке.
- Здравствуйте, Ванда, - сказал полковник и добавил: - Вы свободны, товарищи.
Все, кроме Алиева, Ванды и Хвата, вышли. Ванда расстегнула кофточку и достала небольшой конверт.
- Спасибо, дочка. - Млынский, приняв пакет, взглянул на часы. - Устала с дороги?.. Поешь и отдыхай, завтра встретимся.
Ванда уходит. Млынский надел очки, разорвал конверт.
- От Карасева и Шумского. Вот что сообщают: "По данным из надежных источников, немцы ведут работы по созданию "оружия возмездия" на объекте "Величка".
Полигон "Близна" в районе Дембицы должен быть эвакуирован. Комендант особой зоны "Величка" - штурмбанфюрер Занге. В особую зону входят: соляные копи "Величка", полигон "Близна" и объект "Хайделагер". Летчики, приезжавшие в Краков, были из "Хайделагера".
- Занге… Старый знакомый, - усмехается Хват.
- Лейтенант Григорьев… - сказал Алиев.
- Данные необходимо проверить в Москве и в Берлине, через Фрибе, - сказал полковник. - Если они подтвердят, Карасева-Деннерта и Шуйского целиком переключаем на копи "Величка".
- А что это еще за "Хайделагер"? - спросил Алиев. - И что с полигоном? Эвакуирован он или нет? Сплошные загадки…
- А почему это нас должно волновать? - сказал Хват. - Если на полигоне есть ракеты - а разведка доносит, что есть, - значит, полигон еще не эвакуирован или эвакуирован не полностью. Тогда надо торопиться с захватом ракет. Так, Иван Петрович?
- Так-то оно так…
За длинным полированным столом в рейхсканцелярии сидят Борман, Геринг, Геббельс, Гиммлер, фельдмаршал Кейтель, начальник технической службы имперского министерства вооружений Зауэр, рейхсминистр вооружений Шпеер и генерал-полковник фон Хорн. Все молча ждут. Молчание тяжелое, угрюмое. Геббельс украдкой поглядывает на часы. Стрелки показывают одиннадцать…
Наконец медленно открывается массивная бронированная дверь, и в кабинет, шаркая ногами, медленно входит Гитлер. Взгляд колючий и недоверчивый. Левая рука, неестественно согнутая в локте, слегка подергивается.
Все встают и приветствуют фюрера. В ответ он вяло поднимает руку, заводя ее куда-то за плечо. Медленно и тяжело усаживается за стол.
Фельдмаршал Кейтель раскрыл было папку и вставил монокль, но Гитлер останавливает его:
- Молчите. Вы обещали в этом году отбросить русских от Днепра на восток, а сами откатываетесь за Вислу. Мне надоело слышать об этом, Кейтель. Геринг, вы говорили, что Лондон будет стерт с лица земли. Рейхсминистр вооружений Шпеер, вы еще в мае обещали мне довести выпуск ракеты Фау-1 до пяти тысяч, а Фау-2 -до девятисот ежемесячно. Мы сократили производство военных кораблей, чтобы вы не нуждались в металле; у вас десятки тысяч рабов… Может, мало? Гиммлер, дайте ему еще. Гиммлер, чем занимаются ваши Каммлер и Вольф? Кто кого обманывает? Вы заверяли меня, что с саботажем на заводах покончено навсегда. Так почему же пятьдесят ракет из ста взрываются в воздухе?.. Молчите?.. - После паузы продолжает: - Русские выдохлись. У них больше нет резервов. Коммуникации их растянуты… Фон Хорн, вы должны задержать их на Висле. У вас, Шпеер, будет достаточно времени, чтобы закончить оснащение нашей армии "оружием возмездия". Геринг, передайте Гиммлеру еще сто… нет, двести лучших пилотов люфтваффе! Они поведут ракетоносцы и обрушат новые, сверхмощные бомбы на промышленные центры России, Англии и Америки! Мы заставим содрогнуться весь мир! Весь мир!
Начав глухо и вяло, Гитлер постепенно взвинчивает себя, все больше распаляется. В глазах зажигается фанатический блеск, он вскакивает и грозит сжатым кулаком, как прежде на массовых выступлениях. Только левая рука, все так же неестественно согнутая в локте, бессильно висит, слегка подергиваясь…
Серое утро над серыми, прокопченными домами столицы "тысячелетнего рейха". Видны следы бомбежек. По улицам движутся колонны войск. Лица немолодых солдат усталы и сосредоточенны, мальчишки шагают гордо вскинув подбородки, перетянутые ремешками касок над тонкими шейками, торчащими из мундиров.
На тротуарах редкой цепочкой стоят прохожие, в основном женщины. Некоторые тянут руки в фашистском приветствии.
На перекрестках застыли шуцманы в высоких касках и прорезиненных, блестящих от влаги плащах.
Шпик провожает пристальным взглядом молодого, хорошо одетого человека лет тридцати с небольшим. Мужчина такого возраста в штатском вызывает подозрение на улицах Берлина. К тому же он не глазеет на войска, а деловито шагает по тротуару. Около дома № 10 по Фридрихштрассе, у дверей которого висит скромная вывеска частной зубоврачебной клиники доктора Курта Фрибе, он на мгновение задерживается, потом входит в подъезд.
Пока он поднимается по лестнице на второй этаж, с улицы доносится мерный стук солдатских сапог.
Дверь ему открыла пожилая медсестра в крахмальной наколке на седых волосах.
- Доктор ждет вас, господин инженер, прошу.
- Брр, - ежится гость и входит в зубоврачебный кабинет. Пожилой грузный человек в пенсне указывает на кресло.
- Прошу вас, господин Кюнль. Вы запустили лечение. - Фрибе рассматривает маленький рентгеновский снимок. - Могут быть серьезные осложнения. Я положу мышьяк. Однако завтра его надо вынуть…
Кюнль со вздохом разводит руками.
- Сегодня я должен выехать в командировку…
- Ну смотрите, ведь это ваши зубы, молодой человек.
- Всего на несколько дней. В Краков…
- Только не доверяйте ваш рот поляку. Фрейлейн Анна! Приготовьте мышьяк, пожалуйста!
В лесном лагере Млынский, склонясь к родинку, с удовольствием ополаскивает лицо студеной водой. Рядом стоит Ирина Петровна и молча смотрит, как он умывается. Потом подает ему полотенце.
Обтерев лицо, он легко и благодарно касается пальцами волос Ирины.
- Я так редко вижу тебя.
- Ничего… ничего… Я знаю - ты рядом всегда, н мне хорошо.
Ерофеев, деликатно отошедший в сторонку, замечает Хвата и Стася Дановского.
Хват спрашивает:
- Ты не видел полковника, Ерофеич?
Из сумерек слышится голос Млынского:
- Кто там?
- Товарищ полковник! - Отвечает Хват. - Связной от поляков!
- В чем дело? - подходит Млынский.
- У меня срочное донесение, - говорит Стась. - От Радкевича. Он велел передать, что в охотничье хозяйство "Вилена" - в сорока километрах восточнее Кракова - прибыла под видом охотников большая группа офицеров гестапо. Это близко от вас…
- Так, спасибо, Стась. - И Хвату - Донесения от разведки были?
- Никак нет, товарищ полковник, - отвечает Хват.
Млынский, Хват и Стась уходят к полякам, а Ерофеев подходит к роднику, около которого на сером камне одиноко сидит Ирина Петровна. Вздохнув, присаживается рядом.
- Опять не сказала? Ну, я сам ему доложу…
- Не смей, Ерофеич! Не смей! - встревоженно говорит Ирина.
- Так шила ж в мешке не утаишь, доктор. Шинелька уже не сходится, а он все не видит ни черта… Совсем ослеп, как сова, что ли?
- Ерофеич, молчи, я прошу тебя. Меня же в тыл отправят немедленно…
- А какой из вас вояка теперь? - машет рукой Ерофеев.
Ирина Петровна вдруг заплакала, спрятав лицо в полотенце.
- Ну вот, реветь-то чего уж. Баба - она и есть баба. Не надо, увидит еще кто-нибудь… - Он достает из кармана сухарь и кладет на колени Ирине Петровне. - Вот, поешьте…
- Нне надо…
- Ешь, говорю!.. О себе не думаете, так о малом бы подумали! Солдат родится небось… Так должен быть крепким. Ешь!
- А ты не скажешь, а? Ерофеич?
- Ладно. Подождем. Может, сам прозреет.
- Спасибо, Ерофеич. - Ирина Петровна целует сержанта в щеку и, вздохнув, начинает грызть сухарь.
Возле отеля "Монополь" стоит несколько штабных машин. Часовой отгоняет от них бедно одетых девочек с цветами, которые они предлагают выходящим и входящим офицерам. Среди этих девочек - Ванда.
А в ресторане отеля безлюдно. Время послеобеденное. На небольшой эстраде певица репетирует какую-то немецкую песенку. Это Гелена.
В дальнем углу- несколько офицеров; они, видимо, недавно выписаны из госпиталя, кое-кто еще с палочкой, провожают на фронт товарища.