Невообразимый, режущий звук, как раскат сильного грома, раздался над лесом. В воздух взлетела цистерна, за ней начали взрываться другие. Огромное пламя огненной стрелой взметнулось вверх. Полыхнуло жаром… Начали лопаться стволы деревьев, издавая звук взрывающихся петард. Все было в огне. Море огня… Какой-то надрывный, все возрастающий гул заполнил лес. К этому страшному по своей реальной ощутимости звуку прибавились глухие, хаотичные удары отдаленных взрывов.
Штаб командующего группой армий фон Хорна.
В кабинете непрерывно трещит телефон, генерал не обращает на него внимания.
В бешенстве он ходит взад-вперед мимо стоящих навытяжку полковника Кемпе и штандартенфюрера Вольфа.
- Господин командующий… - пытается что-то сказать Кемпе.
- Молчать! - оборвал его генерал. - Я прошу объяснить вас, штандартенфюрер Вольф! Что все это значит? Кажется, вы отвечаете за безопасность моих тылов? Кто мне докладывал, что все партизаны уничтожены или блокированы? Кто, я вас спрашиваю?
- Господин командующий, - отвечает Вольф. - Диверсию совершил крупный отряд регулярных русских войск…
- Как?! У меня в тылу русские войска? - остановился фон Хорн. - И я об этом не знаю… Это фантастично! Мои солдаты гибнут в тылу! - все больше распалялся генерал. - И я не могу гарантировать их безопасность…
- Мы принимаем срочные меры, господин командующий, - оправдывался Вольф. - Однако своими силами я не могу уничтожить этот отряд! Прошу дать мне хотя бы полк.
- Нет! Я не дам вам ни одного солдата, Вольф! Ни одного! Вы хотите, чтобы я начал наступление на Москву в сроки, утвержденные фюрером? Да или нет? Запомните, Вольф! Мобилизуйте всех! Полевую жандармерию, зондеркоманду, полицию… Кто еще там у вас есть? Всех! Но ни одного солдата с фронта я не сниму. - Немного успокоившись, спросил: - Что это за отряд? Кто им командует?
- Около восьмисот человек, командует какой-то майор. Его фамилия - Млынский, - поспешно ответил Вольф.
- Слава богу. Хоть это вы знаете. Значит, майор… Из сотен майоров моей армии я знаю чуть больше десятка. А с этим… как его?..
- Млынский, - подсказал Кемпе.
- …я хочу познакомиться поближе. Надеюсь, вы предоставите мне такую возможность, Вольф? Живого или мертвого, я хочу его увидеть. И до начала наступления!
Часть вторая
Глубокая ночь. Из-за туч показался серебряный диск луны, который своими холодными лучами осветил лес, заболоченную поляну, заросшую плакучими ивами, камышом и ольхой.
Погружаясь глубоко в болото, держась за ветки кустарника, осматривая верхушки деревьев, медленно пробирается Вакуленчук. К нему навстречу с автоматами на шее подходят матрос Сашка Полищук и другие моряки.
Вакуленчук. Нашли парашютиста?
Матрос. Нет, командир, все облазили, еще тюк с оружием нашли, а радиста нет.
Мичман тяжело вздохнул, поправил бескозырку на голове, сказал:
- Светает уже, продолжайте поиск!
- Есть продолжать! - отозвался Сашка,
- Ну, пошли.
Все рассредоточились и двинулись вперед, продолжая осматривать поляну. Пройдя двадцать-тридцать метров, Сашка радостно воскликнул:
- Командир, парашют!
Вакуленчук взглянул вверх и увидел зацепившийся за верхушки деревьев купол парашюта.
- Ну-ка просигналь.
В темноте мелькнул огонек фонарика. И снова тьма.
- Командир, не отвечает.
- Не спеши, посвети еще!
- Все, батарейка скисла.
Полная тишина, ни звука.
- Подойдем поближе?
Две фигуры, скрываясь за деревьями, осторожно выходят на поляну. Никого нет..
Неожиданно раздается треск сломанных веток и громкий окрик: "Стой!"
На верхушках трех деревьев, запутавшись в стропах, висел человек. Он вертелся, пытаясь обрезать стропы.
- С благополучным приземлением! - улыбаясь, сказал Вакуленчук.
- Пароль! - ответил строгий голос, и в руке у парашютиста тускло блеснула металлом граната.
- Теперь какой тебе пароль… - засмеялся Сашка, - и так все ясно… Мы третий день ждем…
- Пароль!
- Вот уперся! Командир, вроде баба, - смеется Сашка.
- Ну, Москва! - отозвался Вакуленчук.
- Рязань, - ответил парашютист, спускаясь, и добавил, убрав гранату: - Давайте знакомиться!
- Мичман Вакуленчук, - протянул мичман руку.
- Наташа, - ответил парашютист.
Мичман так и застыл с раскрытым ртом.
Сашка, подойдя почти вплотную к парашютисту, удивленно заметил:
- Верно, баба.. - потом, смутившись, поправился: - То есть женщина…
Девушка тихо засмеялась и весело ответила:
- Не женщина, а ангел с крылышками… Что рты разинули? Помогите снять ящик! Осторожней - радия!
Вакуленчук и Сашка, словно очнувшись, сняли с плеч девушки тяжелую рацию. Освободившись от нее. Наташа деловито сказала:
- Со мной еще тюки с оружием и боеприпасами сбросили, их надо быстро разыскать.
- Их-то нашли, тебя вот одну искали, - сказал Вакуленчук и добавил: - Ну и отчаянный ты парень, Наташа.
Домик геологов в лесу. Здесь расположен штаб Млынского. На крыльцо навстречу Наташе и Вакуленчуку вышел Млынский.
- Товарищ майор! Радист сержант Сафонова прибыла из штаба армии в ваше распоряжение. Материальная часть при мне.
- С приземлением, сержант, - сказал, улыбаясь, Млынский и вдруг обнял и расцеловал в обе щеки Наташу. - С благополучным прибытием, дорогой сержант!
Наташа немного смутилась, но затем, достав свернутый в трубочку конверт, передала его Млынскому.
- От генерала Ермолаева.
Млынский принял пакет, и все трое вошли в домик.
В штабе отряда в домике геологов идет совещание командиров. Лица присутствующих сосредоточенны. Все внимательно слушают Млынского.
- Товарищи командиры! По достоверным данным, полученным разведкой, против нас начинается карательная операция. Фашисты собрали значительные силы и надеются, окружив лагерь, уничтожить отряд. Мы решили не принимать боя, а, оставив заслон, выйти из-под удара и тем самым сохранить отряд- для выполнения главной задачи, которую поставило перед нами командование фронтом. А именно - активными действиями в тылу заставить врага оттянуть с фронта как можно больше немецких солдат для борьбы с нами. - Сделав небольшую паузу и посмотрев на Вакуленчука, сидящего рядом с Зиной, майор продолжал: - В заслоне остается взвод Вакуленчука. Надо продержаться не менее двух часов, мичман. Отход отряда - через сорок минут. Все свободны.
Раннее осеннее утро.
На опушке леса у треноги с картой стоят несколько эсэсовских и армейских офицеров. Среди них - Вилли и Шмидт. Неподалеку - солдаты с рацией. Рядом - танки. Вдали видны пушки.
Чуть поодаль от этой группы, у автомашины с радиоустановкой, динамики которой направлены в сторону леса, - Петренко и несколько полицаев.
Петренко подходит к микрофону, от которого тянутся провода к усилительной установке. Голос предателя разносится вокруг:
- Русские солдаты и матросы, ваше сопротивление бессмысленно. Вы окружены и прижаты к непроходимому болоту. Во избежание кровопролития германское командование предлагает вам сдаться. Вам гарантируется жизнь, раненым - медицинская помощь. Выходите из леса, сдавайтесь! Выходите из леса, сдавайтесь!
Вилли, натягивая кожаные перчатки, улыбается, кивает Шмидту в сторону Петренко.
- Ганс, эта говорильня- пустая трата времени. Сомневаюсь, чтобы бандиты сами вышли из леса. Они в стальном кольце… Пощекочем их авиацией, а затем утопим в болоте.
- Конечно, конечно, - соглашается Шмидт.
Петренко повторяет обращение к отряду Млынского.
- Эй, Петренко! - кричит Шмидт. - Сможете опознать в утопленниках своего бывшего командира, майора Млынского?
- Так точно!.. Этого бандита опознаю в любом виде! - поспешно отвечает Петренко.
Слова предателя разносятся над лесом, но ни один
боец отряда даже не прислушивается к ним. Фашисты, поняв бесполезность своей затеи, начинают карательную операцию.
Низко над поляной в направлении леса пролетают первые звенья "юнкерсов". В небо вздымаются вырванные, искореженные взрывами деревья.
Самолеты волнами заходят на бомбометание, и все новые взрывы уничтожают осенний лес.
- Ракету! - командует немецкий офицер.
В воздух взвилась красная ракета. Начался артиллерийский и минометный обстрел. Цепи солдат двинулись к лесу.
Дикий грохот от разрывов бомб, снарядов и мин заполнил лес. В окопах полного профиля, в круговой обороне, лежат матросы Вакуленчука.
Вакуленчук отдает короткие команды.
- Командир! Как думаешь, наши уже далеко? - кричит сквозь грохот один из матросов.
Вакуленчук смотрит на ручные большие часы.
- Да, - улыбнулся мичман, - пожалуй, уже не догонишь…
Рядом грохочет взрыв. Матрос прижимается к стенке окопа.
Взрывы следуют один за другим. Кажется, какой-то геркулес молотобоец огромным молотом бьет по лесу…
Падают вырванные с корнем деревья, огромные пласты черной земли засыпают траншеи. Сверху летят щепки, куски деревьев. С воем взрываются мины, срезая молодой кустарник и перемешивая его с желтыми листьями и с землей…
Давно разрушен домик геологов. Завалены землянки. Взрывы бомб и разрывы гранат отдаляются. Они уже слышны в глубине леса, позади лежащих в окопах матросов.
- Раненые есть? - спрашивает Вакуленчук.
- Михеев и Сазонов убиты… Боголепов тяжело ранен… - передают по цепи.
- Траншеи расчистить! Николай, бруствер поправь!
- Есть! - отвечает матрос.
- Быстро! - приказывает Вакуленчук. - Раненых - в укрытие!.. Приготовиться! Сейчас полезут!
Матросы устанавливают станковые и ручные пулеметы, раскладывают гранаты.
Вакуленчук вскочил на бруствер окопа. Его все видят.
- Главное, братва, не подпускай вплотную, иначе сомнут. Пулеметчикам чаще менять позиции! Ясно?
Вакуленчук спрыгнул в траншею.
Почти одновременно с двух сторон появились черные фигуры карателей. Они медленно, цепью приближаются к окопам. Полная тишина… Только где-то, далеко позади, слышен гул взрывов…
Лица матросов Вакуленчука… Все замерли, крепко сжимая в руках оружие… Появляясь и исчезая за кустами и стволами деревьев, приближаются цепи солдат с собаками.
Каратели уже близко… Лежат матросы. Суровые, мужественные лица…
Рука Вакуленчука - на спусковом крючке ручного пулемета… Палец нажимает на крючок… Тишину разрывают выстрелы.
Отряд Млынского тремя колоннами вышел к опушке леса. Впереди - открытое место. Болото, покрытое сверху небольшими кустиками и листьями, чуть-чуть колышется. Утренний густой туман укрыл все пространство. Вдали - черная стена леса. Где-то позади слышен гул.
Млынский и Серегин стоят у самого болота. К ним подходит Алиев. Млынский спрашивает у него:
- От Вакуленчука никого нет?
- Никого.
Серегин попробовал наступить ногой на кочку. Она провалилась в трясину. Ухватившись за руку Алиева, он с усилием вытащил мокрую, всю в мелких зеленых зернах ногу…
Млынский смотрит на часы.
- Если еще через час не найдем брод, придется бой принимать здесь. - И обратился к Серегину: - Давай, капитан, команду рыть окопы. Другого выхода не вижу.
Над лесом низко пролетела шестерка "юнкерсов".
Млынский подошел к крайней телеге. На ней лежал раненый. Он слабо поднял руку, приветствуя майора. Млынский, чуть улыбнувшись, крепко пожал его руку и направился дальше. Он обходил отряд. И по тем взглядам, которые бросали на него бойцы, он понимал, что ему ничего не надо говорить… Люди готовы на новый трудный бой.
Млынский остановился у подводы, где Зина давала пить двум раненым матросам. Один из них - крепыш лет двадцати пяти, в гимнастерке с распахнутым воротом, из-под которой виднелась тельняшка, - в беспамятстве тихо стонал. Мишутка с серьезным лицом помогал Зине…
- Что приуныли? - улыбнулся Млынский.
- Все в ажуре, товарищ майор, - ответил один из раненых.
Млынский вопросительно посмотрел на Зину.
Девушка, ничего не ответив, опустила голову.
Млынский ласково погладил по голове Мишутку и медленно пошел дальше. Увидев Алиева и Серегина, остановился.
Серегин. Иван Петрович! Я приказал распрягать лошадей… Телеги поставим перед окопами… устроим завалы из сосен…
- Хорошо, - ответил Млынский и, посмотрев на часы, немного подумав, добавил: - Рой две линии окопов. Во вторую уложим раненых.
- Есть! - И Серегин ушел к солдатам, которые переворачивали телеги и пилили сосны.
Обойдя отряд, Млынский вернулся к болоту и увидел приближавшегося мокрого, опирающегося на большую жердь деда Матвея и плетущегося за ним вымазанного тиной и грязью Алешу.
- Осторожней, - сказал им Млынский.
Дед Матвей и Алеша в изнеможении опустились на землю. Дед снял сапоги, вылил воду и начал выжимать портянки.
Млынский озабоченно спросил:
- Ну что?
Дед Матвей натужно откашлялся.
- Нашли…
- Вот спасибо, Матвей Егорович! Ну давай, давай, где? Далеко?
- Версты две… - сказал дед и, немного помолчав, добавил - Только обозом вот не пройдем… затянет…
- Что же делать? Как долго еще туман продержится? - спросил Млынский.
Дед прищуренным глазом взглянул на солнце.
- Ну, часа два, не боле…
Млынский обернулся, крикнул:
- Отставить окопы! Рубить жерди! Приготовиться! Раненых и боеприпасы нести на руках!
Над лесом, противно гудя, пролетела "рама".
Алеша проводил самолет глазами и зло заметил:
- У, гад!.. Высматривает…
Осенний ясный день. Матросы Вакуленчука продолжают тяжелый, неравный бой с карателями, которым ценой больших потерь удается приблизиться к лагерю Млынского.
В живых осталось трое - Вакуленчук и два матроса.
Вокруг царит невообразимый хаос… Трупы карателей валяются у самого бруствера. Рядом горит подбитый немецкий танк.
Мичман, оторвавшись от пулемета, бросает три гранаты… Осыпавшаяся земля мелкими комочками облепила его одежду… Бой неожиданно стих.
Вакуленчук посмотрел на часы… Прошло два часа… Он быстро пробежал по окопу.
- Андрей! - крикнул он, подбегая к мокрому, в одной тельняшке, курносому парню. Струйки пота, смешавшись с грязью, оставляли на его лице длинные бороздки. - Будем отходить, понял? Я пойду посмотрю - может, еще кто живой.
Матрос. Добро.
Вакуленчук увидел второго матроса, Сашку.
- Живой, ну и молодец. Будем отходить, ясно?
- Есть!
- Если меня подсекут, планшетку захватишь ты.
- Есть, командир!
Вакуленчук обходит убитых, накрывая их плащ-палатками. За окопом наткнулся еще на одного матроса. Наклонившись к нему, потрогал лоб… Еле слышный стон скорее почувствовал, чем услышал Вакуленчук.
- Жив, Коля! - радостно воскликнул он. - Хорошо! Потерпи! Сейчас носилки сообразим. Потерпи. На прорыв пойдем.
Николай ничего не ответил, только его голубые глаза в упор смотрели на Вакуленчука. Потом матрос покачал головой и чуть слышно сказал:
- Со мной… не пройдешь… Пристрели, Васильич!..
- Брось дурить! - оборвал его мичман. - Понял? Потерпи, потерпи. Полежи, сейчас вернусь. Ну?
Матрос улыбнулся бескровными губами и проводил его взглядом.
Вакуленчук кинулся туда, где у пулемета его ждали Андрей и Сашка.
- Сашка, прикроешь! - отдает короткий приказ мичман.
- Ладно.
Вакуленчук взвалил на плечи Николая и, крикнув: "Братва, полундра!" - выскочил из окопа. За ним, стреляя из пулемета и бросая гранаты, последовали Сашка и Андрей.
Вакуленчук, не чувствуя тяжести тела Николая, с необыкновенной ловкостью проскочил через цепь карателей.
Только взрывы разбрасываемых Андреем гранат и трескотня пулемета Сашки сопровождали этот безумный и страшный в своей реальной отчетливости бег…
Каратели не успели опомниться, как матросы были уже за их цепью. И только когда они достигли спасительного леса, раздались запоздалые очереди из автоматов.
Лес у болота. По указанному дедом Матвеем направлению по болоту проходит отряд Млынского. Бойцы, опираясь на длинные жерди, осторожно, тяжело и медленно продвигаются вперед. На самодельных носилках несут раненых. На плечах - боезапас. Вдали постепенно смолкает грохот орудий.
По лесу продолжает бежать Вакуленчук. За ним, отстреливаясь, бегут два матроса. Послышался лай собак. Каратели, стреляя в бегущих моряков, преследуют их, но понемногу отстают.
Стремительный бег через кусты и бурелом продолжался до тех пор, пока Вакуленчук не свалился в большую свежую воронку. Немного отдышавшись, вытер рукавом иссеченное в кровь лицо. Потом склонился над Николаем. Тот не подавал признаков жизни.
Вакуленчук поспешно разорвал его гимнастерку, приложился ухом к груди… Затем, приподняв голову Николая, закрыл ему глаза. На коленях, сгребая руками сыроватую землю, стал закапывать на дне воронки тело Друга.
Сверху, с края воронки, на него смотрели тяжело дышавшие Сашка и Андрей.
Лес у болота.
…Трое моряков вышли к месту, где был последний привал отряда Млынского, когда солнце было уже высоко. Отблески его лучей отражались на поверхности тихо колыхавшегося болота…
Был удивительно погожий осенний день… У самого болота на перевернутой повозке сидел дед Матвей. Он глянул на Андрея, на ходу поправлявшего зубами повязку немного выше локтя.
- Я уж думал, что зря сижу. - Дед встал. - Пошли, сынки, пошли. - И повел моряков через болото догонять отряд Млынского.
На том месте, где еще недавно матросы Вакуленчука сдерживали атаки карателей, несколько немецких офицеров осматривают позиции. Земля здесь вспахана взрывами бомб, снарядов и гранат, валяются вывороченные с корнем деревья и трупы солдат…
С группой немецких солдат подходят начальник полиции Раздоркин и Петренко.
- Ну? - спрашивает их Шмидт.
Полицаи, вымазанные в тине с головы до ног, угрюмо молчат. Докладывает немецкий фельдфебель:
- Они утверждают, что болота непроходимы, штурмбанфюрер!
Гестаповец вплотную подошел к полицаям.
- Значит, непроходимы? - Он хлестнул но лицу Раздоркина, приговаривая: - Воевать - это тебе не взятки брать, скотина! Петренко! Примешь сейф и дела у этого болвана!
- Благодарю! Оправдаю!.. - суетливо поклонился Петренко.
Гестаповец, не дослушав, отошел от него.
Железнодорожный путь в лесу. У полотна небольшая группа советских военнопленных складывает в штабеля шпалы. У всех измученный вид. Еле передвигаются.
Пленных охраняют два полицая с винтовками и с повязками на рукавах. Одни из них - Охрим Шмиль. Мимо проезжает дрезина с немецкими солдатами. Проходит патруль.
Среди пленных - сержант Бондаренко. Его руки обвязаны серыми тряпками, сквозь которые проступают пятна запекшейся крови.
Напарник Шмиля прикрикивает:
- Ну, шевелись, шевелись, дармоеды!.. Быстрей! Быстрей!
Пленные безучастно взваливают на себя очередную шпалу и, медленно передвигаясь, подносят ее к штабелю. К полицаю подходит Шмиль.
- Тихон!
- A-а, Шмиль…