– Наша радистка, полька по национальности, до войны вместе с родителями жила в Варшаве. Отец ее был известным архитектором, имевшим там собственную архитектурную мастерскую, а мать – знаменитая художница. У таких людей нередко бывают немалые сбережения. По словам радистки, у них тоже водились деньжата. Когда ее отец почувствовал близость войны, все свои деньги превратил в золото и в иностранную валюту, но вывезти их за границу не успел, а когда немецкие танки начали окружать Варшаву, поспешно замуровал их в стене своего особняка на Маршалковской улице и вместе с семьей бежал из города. Узнав об этом, мы решили найти этот клад, переправить через линию фронта и сдать в фонд обороны. Партизаны эту операцию доверили мне. Вот каким образом в начале августа я оказался в Варшаве,- поведал полковник, искусно переплетая действительные события с вымыслом.
– Вы завладели кладом? – загорелся Иммерман.
– Не успели. В тот день, когда мы добрались до Варшавы, вспыхнуло восстание. Ваши войска быстро загнали повстанцев в центральные районы города. Вырваться из огненного кольца было невозможно, и я вместе со своими товарищами поступил в Армию Людову. Вы знаете, что через два месяца повстанцы капитулировали, а мы, советские люди, решили перейти через Вислу, чтобы присоединиться к Советской Армии. Что случилось с остальными, мне неизвестно, сам я был тяжело ранен и по пал в плен. Остальное вам1 известно,- закончил Турханов.
На этом допрос закончился. Иммерман аккуратно сложил все бумаги в сейф и закрыл на замок, а потом опечатал сейф личной печатью. Надо было сдать хефтлинга конвоирам и поспешить на обед, но тут к нему обратилась Фанни.
– Дорогой Рудольф, не в службу, а в дружбу, сделайте мне небольшое одолжение,- попросила она.
– Что вы хотите? – насторожился Иммерман.
– Женщины любопытны. Выслушав историю этого человека, мне захотелось задать ему несколько вопросов. Можно?
– Хорошо. Спросите, пока я заполню бланк. В вашем распоряжении три минуты,- милостиво разрешил он, взглянув на часы.
Девушка обернулась к арестанту, внимательно посмотрела на него и спросила:,
– Скажите, пожалуйста, где, по-вашему, находится та радистка, о которой вы упомянули мимоходом?
– Она погибла смертью храбрых,- ответил полковник.
– Как?
– Когда увидела, что враг целится из пистолета в командира, она прикрыла его своим телом.
– Вас?
– Да.
– Скажите, она была красивая? – спросила и вдруг зарделась девушка.
Полковник посмотрел на нее и грустно улыбнулся:
– Да, она была такой же красивой, как вы.
Глаза девушки засияли от радости. Иммерман ни слова не понял из их разговора, но быстрая перемена, происшедшая в облике Фанни, ему не понравилась.
– О чем вы говорили? – спросил он, передав арестанта в руки конвоиров.
– О его радистке. Оказывается, она погибла, защищая своего командира. Как вы думаете, немки способны на подобные подвиги?
– Почему бы и нет? Разве ты не бросишься на защиту, если враги нападут на меня? – осклабился штандартенфюрер.
– Девушка потупилась от смущения, подумала, но в ответ не произнесла ни одного слова. Иммерман не обиделся. Вообще он не верил, чтобы кто-нибудь добровольно пошел на смерть, защищая другого. "Выдумки писак,- говорил он, когда слышал или читал в газетах о подобных подвигах. – Каждый немец должен сам уметь постоять за себя, а не ждать когда его спасет какая-нибудь дура". Рудольф, как вы думаете, правду рассказал он о себе или опять сочинил небылицу?
– В устах врага ложь и правда всегда тесно переплетаются. Но мы своего добьемся.
– Вы опять вызовете его на допрос?
– Да, и не раз еще.
– С вашего разрешения, переводчиком буду я,- попросила она.
– Я не прочь, но боюсь.
– Боитесь. Чего? – удивилась девушка.
– Не чего, а кого. Боюсь, как бы этот красный у меня не похитил тебя,- с улыбкой ответил Иммерман.
– Не смейтесь надо мной! – надула губки девушка. – Как же он похитит меня, когда сам сидит за решеткой?
– К сожалению, решетка – не гарантия. Ее можно Перепилить.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Братья Иммерман – старший Адольф, младший Рудольф – в Верхнюю Австрию прибыли из Германии в начале тридцатых годов. Родились они в семье мюнхенского пивовара, воспитание получили в частной школе, оба закончили университет. В тот же год с университетскими дипломами возвратились домой и собирались договориться с родителями о своей дальнейшей судьбе; их отец, окончательно разорившийся в разгар экономического кризиса 1929-1931 годов, пустил себе пулю в лоб. Пивной завод Иммерманов перешел в руки конкурирующей фирмы, все движимое и недвижимое имущество старого пивовара пошло с молотка, а Адольф и Рудольф унаследовали только неоплаченные долги отца. Чтобы избавиться от преследования кредиторов, Адольф выехал в Америку, где в течение пяти лет работал на одном из химических заводов, оборудованном по последнему слову техники, сначала мастером, потом сменным инженером и, наконец, начальником цеха. Здесь он познакомился с Моше Гольдманом, прибывшим из Австрии для ознакомления с современной постановкой дела в химической промышленности. Этот австрийский еврей имел в окрестностях Линца завод по выработке анилиновых красителей. От зоркого глаза умного, но престарелого еврея не ускользнули исключительные деловые качества молодого инженера. Адольф напомнил ему его молодость, когда он, безвестный юноша без гроша в кармане, поступил на работу в небольшую красильню, за десять лет в совершенстве овладел профессией красильщика, от простого уборщика мусора дошел до главного мастера, женился на дочери хозяина, а после его смерти сам стал хозяином мастерской. Правда, своей супругой он не мог похвастаться: она была в том возрасте, когда девушек начинают называть старыми девами, к тому же слепа на один -глаз, но кругленькая сумма, доставшаяся ей от отца в виде наследства, с лихвой компенсировала все ее изъяны. Молодой и деятельный муж умел пользоваться деньгами. Небольшая красильня после перестройки превратилась в солидное предприятие по производству анилиновых красителей. На радость чадолюбивому отцу жена родила двух детей – сына и дочь. К сожалению, сын умер от кори, а дочь росла, росла и превратилась в прелестную девушку.
Узнав о том, что Адольф Иммерман все еще не мог привыкнуть к Америке и время от времени испытывает сильное желание вернуться на родину, Гольдман предложил ему приехать к нему в Австрию и взять на себя руководство работами по реконструкции его предприятия, пообещав не только приличный оклад, но и долевое участие в прибылях.
– После окончания работ по реконструкции моего завода, заработав круглую сумму, вы можете возвратиться в Германию, если к тому времени у вас не пройдет ностальгия. А пока я не рекомендовал бы вам возвращаться в Германию. Вот уже больше года там идет настоящая резня. Режут, причем, не только коммунистов, но и состоятельных людей, даже некоторых руководителей нового нацистского режима.
Адольф знал об этом. С января 1933 года, с момента прихода Гитлера к власти, в газетах было полно сообщений о кровавых событиях в Германии. Кроме того, его регулярно информировал об этих событиях родной брат Рудольф – непосредственный участник кровавых оргий фашизма. Оставшись в Мюнхене без гроша в кармане, Рудольф поступил в отряд штурмовиков, принял деятельное участие в фашистском перевороте, за что был произведен в офицеры и награжден орденом самим фюрером. Впрочем, Адольф о брате при Гольдмане ни словом не обмолвился, сам же, раздобыв нужные сведения о процветающем промышленнике, прикинул в уме все "за" и "против", после чего принял его предложение и переехал жить в Австрию. При благосклонном отношении хозяина его недюжинный талант здесь развернулся вовсю. Реконструкция завода, первоначально рассчитанная на два года, под его руководством была завершена в течение одного года., и в следующем году чистая прибыль предприятия удвоилась. К этому времени Иммерман уже стал душой рабочих, служащих и инженерно-технических работников. Всем, нравился новый главный инженер, а жадный до денег хозяин, когда на деле убедился в его способностях превратить захудалый заводик в современное и прибыльное предприятие, так обрадовался, что начал принимать его не только в своем служебном кабинете, но и у себя дома, приглашая на праздники и на различные семейные торжества. При этом всячески подчеркивал уважительное отношение к нему. Дорогой гость при этом вел себя весьма скромно, но в то же время не забывал и о собственном достоинстве. Это импонировало и хозяйке дома, и ее дочери, прелестной Иде, которой в то время как раз исполнился двадцать один год. Ее мать по своему опыту знала, как неприятно быть старой девой. Чтобы ее милую дочь не постигла такая же участь, она давно приглядывалась к молодым людям своего круга, но подходящей кандидатуры на роль жениха не могла найти. Появление Иммермана изменило дело. "Это он! – мысленно воскликнула она. – Такой умный человек, как он, не упустит возможности жениться на такой богатой невесте, как наша Ида. Дело только в самой Иде. Захочет ли она стать женой немца, зная, как его земляки в своей стране подвергают жестокому преследованию евреев?" Но ее опасения не оправдались. Ида раньше матери обратила внимание на молодого инженера, полюбила его и ждала только официального предложения.
И настал долгожданный момент. Юристы составили брачный контракт, стороны подписали его, новобрачных обвенчали в лучшем из храмов в городе. И тут произошла первая осечка, супруги Гольдман по давно установившемуся обычаю всех состоятельных людей хотели проводить новобрачных в свадебное путешествие, сама новобрачная только и мечтала об этом, но молодой супруг воспротивился.
– В путешествие отправимся в другой раз,- сказал он. – В Европе пахнет порохом. Не сегодня, так завтра орудийные залпы возвестит миру о начале новой войны. Настанут золотые дни для химической промышленности. Но заработают производители пороха и других взрывчатых веществ, а не анилиновых красителей. Я хочу построить дополнительно два цеха для производства пороха и тринитротолуола. Правительство по нашей просьбе выделит удобный участок для строительства, банки откроют кредит на недостающую у нас сумму, и ко времени начала войны доходы наши по сравнению с нынешними возрастут в десятки раз. Что касается сердечных дел, то я не хочу выставлять свою любовь к Иде на всеобщее обозрение. Надеюсь, Ида согласится со мной.
Возможно, Ида и не согласилась бы, но отец, когда узнал, что по-прежнему остается хозяином всего предприятия, а зять будет заниматься только строительством новых объектов и организацией работы в старых цехах, полностью поддержал нового члена семьи, после чего дочери ничего не оставалось, как покориться судьбе. Впрочем, она быстро успокоилась и сама начала помогать мужу.
Говоря о близости войны, Адольф не ошибся. В 1935 году фашистская Италия напала на беззащитную Эфиопию и после непродолжительной, но кровопролитной войны захватила ее. На следующий год Германия и Италия организовали интервенцию в Испанию. В 1937 году Япония возобновила войну на Дальнем Востоке с целью захвата всего Китая. 11 марта 1938 года гитлеровская армия вторглась в Австрию, за два дня разгромила демократические организации и насильственно присоединила Австрию к Германии.
Наступили жуткие для еврейской части населения бывшей Австрийской республики дни. Хулиганствующие фашистские молодчики грабили лавочки и магазинчики еврейской мелкой буржуазии, жгли их мастерские, оскверняли синагоги, устраивали погром за погромом, избивали женщин и стариков, а трудоспособных ловили и отправляли в концентрационные лагеря для использования на тяжелых работах. Более состоятельные евреи, продав свои предприятия, получали право на выезд за пределы страны и группами и поодиночке выезжали в Швейцарию.
Вместе с немецкой армией приехал и Рудольф Иммерман. Братья давно ждали этого момента. Рудольф к тому времени уже дослужился до чина оберштурмбанфюрера СД и получил назначение на должность начальника местного гестапо. Вот с его-то помощью и завершился заключительный акт трагедии семьи Гольдмана Сначала престарелого промышленника заставили отказаться от завода в пользу дочери и зятя, пообещав доставить его к старому другу в Швейцарию. Гольдман под страхом смерти подписал все документы, но беды все же не избежал. Шеф гестапо снабдил его фальшивыми документами, и при переходе границы он был задержан и расстрелян вместе с женой. Наступила очередь расплачиваться за доверчивость и прекрасной Иде. Ее вынудили передать все права на унаследованное от отца имущество своему мужу, а когда необходимые документы были оформлены, обвинили в неуплате налогов, осудили и посадили в тюрьму, где и нашла она свой конец через шесть месяцев, всеми заброшенная и всеми позабытая.
Подводя окончательные итоги жизни и деятельности старика Гольдмана, следует упомянуть еще об одном деле. Ровно через год после его смерти, когда Адольф Иммерман, всеми признанный хозяин заводов "Фарбенверке", по-своему распоряжался бывшим имуществом покойного тестя, выяснилось, что чадолюбивый Моше был не таким уж простаком, каким он мог показаться читателю из предыдущего описания. Правильно предвидя сложные перипетии на жизненном пути, часть своего капитала размером в два миллиона американских долларов он заблаговременно перевел в Швейцарию и поместил в банк своего старого друга Баруха. Причем, согласно отдельному завещанию, обнаруженному у цюрихского нотариуса, в случае смерти собственника этого капитала его наследницы, жена и дочь, обязаны были лично явиться в контору Баруха для оформления наследства. Узнав об этом, Адольф загорелся желанием завладеть и этим капиталом своей покойной супруги, но банкир Барух, выполняя последнюю волю своего друга, отказался удовлетворить претензии Иммермана, а посоветовал, не обращаясь в суд, войти с ним в выгодное соглашение о совместном пользовании этим капиталом для финансирования заграничных операций концерна "Фарбенверке". Проконсультировавшись с юристами, Иммерман принял это предложение и стал одним из уважаемых клиентов цюрихского банка Баруха.
После этого дела братьев Иммерман быстро пошли в гору. Пользуясь своим служебным положением, Рудольф поставлял на заводы брата бесплатную рабочую силу, заставляя работать там заключенных внутренней тюрьмы гестапо и ближайшего концлагеря, а Адольф, выжимая из них пот и кровь, получал баснословные прибыли, что позволяло концерну "Фарбенверке" расширять производство не только за счет введения новых цехов, но и за счет поглощения своих более слабых конкурентов. Только завод пластмассовых изделий, находившийся по соседству, не поддавался нажиму ненасытного удава, и благодаря самоотверженному труду талантливых конструкторов, работавших на заводе, владелица этого предприятия молодая вдова Мария-Тереза все еще продолжала "получать солидную прибыль. Когда законные формы борьбы не дали желаемого результата, братья Иммерман пошли на подлость. По тайному распоряжению Рудольфа верные люди спровоцировали драку в ресторане, где отмечал свой день рождения изобретатель и главный конструктор завода пластмассовых изделий, на котором и держалось все предприятие. Во время драки этот кудесник был убит. Лишившись основной опоры, Мария-Тереза поддалась шантажу своего могучего соседа и безропотно согласилась стать его супругой. На этот раз Адольф не отказался от традиционного свадебного путешествия и сразу же после свадьбы выехал с красавицей женой в Италию…
Деловое сотрудничество между братьями Иммерман на этом не кончилось, а после описанных событий, наоборот, с каждым днем еще больше крепло и расширялось. С началом войны на заводы "Фарбенверке", как и на другие предприятия, принадлежащие немцам, начали прибывать так называемые "иностранные рабочие", среди которых было немало военнопленных. Сначала это были поляки, затем бельгийцы и французы, потом греки и югославы и, наконец, советские люди. Вся черная работа легла на плечи этих несчастных. Кормили их плохо, а за труд ничего не платили. В погоне за прибылью хозяева перестали обращать внимание на отсутствие техники безопасности, что приводило к частым авариям. Вину за эти несчастные случаи сваливали на иностранных рабочих, а гестаповцы под руководством Рудольфа Иммермана услужливо фабриковали фиктивные дела, подвергая Часто ни в чем не повинных людей аресту и пыткам. Бывали, конечно, аварии и результатом не мнимого, а действительного саботажа со стороны недовольных рабочих. Более того, наиболее крупные диверсии совершались, как правило, подпольными антифашистскими организациями военнопленных или местных рабочих. Война есть война, и бои не прекращались не только на фронте, но и в глубоком тылу…