- Грязная свинья ты! - ответил "Курт Мауль", ухмыляясь.
Офицер с изумлением воззрился на сумасшедшего ефрейтора - и это было последнее, что видел он на этом свете: "Курт Мауль" длинной очередью срезал офицера, сопровождавших солдат и немца-машиниста.
Боя не получилось. Оставшуюся охрану мгновенно истребили партизаны. Лишь двоим гитлеровцам удалось бежать. Из вагонов навстречу своим освободителям высыпали пленные.
- Ладно, ладно, целоваться потом будем, - смеясь, говорили им партизаны. - Помогите лучше побыстрее эшелон разгрузить. Он, оказывается, комбинированный. И продовольствие в нём, и боеприпасы…
С эшелоном управились в несколько минут. Рагозин дал сигнал отходить в лес. Какой-то партизан заскочил в паровозную булку, перевёл реверс - эшелон двинулся к мосту… Быстрее… Быстрее…
… Назаров с облегчением вздохнул и даже перекрестился от избытка чувств. Наконец-то? Избавился. Он так мечтал выжить в этой проклятой войне! Сколько трудов стоило попасть в плен. Даже мёртвого из себя пришлось изображать. И вдруг - на тебе! - партизаны.
Забившись в угол теплушки, Назаров, дрожа от страха и нетерпения, ждал, когда же, наконец, партизаны уберутся восвояси.
Это даже к лучшему, что партизаны его освободили. Сейчас они уйдут, а он, Назаров, проберётся в какую-нибудь богом забытую деревушку, пристроится на жительство к старушке… Нет, пожалуй, лучше прибиться к молодухе…
Эшелон шёл быстрее, быстрее. Что такое? - не понял Назаров. Эшелон выскочил на мост, загрохотали стальные фермы…,
И тут только страшная догадка пронзила всё существо дезертира. Он хотел вскочить, но ноги не повиновались.
- А-а-а-а-а-а!!! - взвыл по-звериному Назаров. Страшный вой его потонул в грохоте взрыва.
Диверсионная группа вернулась на партизанскую базу к рассвету. Рагозин сидел в землянке, прикрывая ладонью пулевую пробоину в поле шинели, и слушал доклад Солдатова. Военнопленных освобождено сто тридцать пять человек, захвачено оружия…
Комиссар укоризненно посмотрел на Рагозина, прервав доклад, ехидно улыбнулся, показал глазами на злосчастную полу шинели.
- Прячете дырочку? А если бы в ногу! Или чуть повыше… Опять нового командира пришлось бы просить?
- Не сердись, комиссар. Больше, честное слово, не буду. А насчёт твоего "если бы", знаешь как французы говорят? Они говорят: "С помощью слова "если" даже Париж можно втиснуть в бутылку… если он туда поместится". Вот. А у тебя ещё и "бы" вдобавок. Не сердись.
- Есть не сердиться! - рассмеялся Солдатов. Ему явно нравился новый командир. - Между прочим, среди пленных есть девушка. В беспамятстве лежит, бредит. Видно, мучили её изверги. Висок разбит… То ли сапогом её, то ли прикладом. И простудилась, должно быть. Вся в жару. Бродит, маму зовёт, девушку какую-то, не помню уж как по имени, и ещё… - Солдатов сделал паузу. - И ещё зовёт какого-то Петра Максимовича.
Рагозин погрозил комиссару пальцем.
- Ты мне, брат, донжуанство не пришивай. А взглянуть, конечно, интересно. Где она, фея, призывающая Петра Максимовича?
- В госпитальной землянке.
- Пошли.
… Майор Рагозин, ошеломлённый удивительной встречей, долго стоял возле Катиной койки. Партизанский врач, пожилой человек в чеховском пенсне, сделал девушке укол, и она притихла.
- Ничего страшного, - поставил диагноз многоопытный эскулап. - Сильно избита и ещё, пожалуй, пневмония.
- Ничего страшного, - рассердился майор и тут же, поняв всю несуразность своих слов, сменив гнев на милость: - Ох, эти врачи! То им прыщик кажется тяжким заболеванием, то наоборот: человек еле дышит, а они - ничего страшного… А девица-то какова? Героиня! Даже в бреду стоит на своём: "Умру, но не скажу ни слова!" Молодец девица. Ай да Катя!
БАГРЯНО-ЗОЛОТЫЕ ЛИСТЬЯ ЧИНАРЫ
Мирабид, припадая на хромую ногу, ковылял по обочине. До кишлака оставалось километра полтора, однако он решил присесть на придорожный валун отдохнуть, а заодно подождать попутную машину или арбу. И какой шайтан понёс его в гости к приятелю в соседний кишлак?! Обещал машину устроить, а как дошло до дела - нет никакой машины. Перед людьми неудобно!
До чего невесело брести одному по непролазной грязи, на пронизывающем ветру! Да и больная нога разболелась. Проклятье! Однажды допустишь ошибку, а потом всю жизнь за неё расплачиваться приходится. Восемь лет назад побился об заклад по пьянке, что победит в кураше самого Мавляна-батыра, и вот приходится ковылять до гробовой доски. Впрочем, нет худа без добра.
Мавлян-батыр в первый же день войны загремел на фронт, а через месяц от него лишь одна похоронная осталась. Лучше хромать и слыть трусом, чем всю жизнь, ха-ха, быть покойником!
Размышления Мирабида прервал шум автомобильного мотора - по размытой дождями дороге, виляя на выбоинах, ползла "эмочка". Мирабид вскочил, замахал руками. "Эмка" остановилась.
- Подвезите, пожалуйста.
Очутившись в машине, магазинщик огляделся. Ого! Приятная компания. Две женщины - одна лет сорока с небольшим, на цыганку похожа. Вторая. Ой-бо! Ну и красотка. Молоденькая, наверное, дочка старшей. Здорово на неё похожа. А шофёр незнакомый, видать, ташкентский. Да шайтан побери этого шофёра. Нужен он больно. Везёт - и ладно.
Старшая женщина первая нарушила молчание.
- Извините, пожалуйста, вы случайно не из кишлака Кайчилик?
- Именно, именно, многоуважаемая ханум! Я в этом кишлаке родился и вырос. - Магазинщик долго подыскивал "учёное" слово и наконец добавил торжественно: - Абориген я!.. А вон он и кишлак Кайчилик. Скоро въедем, - Мирабид принялся расхваливать красоты родного кишлака.
Младшая перебила Мирабида.
- Тогда вы, конечно, сможете показать нам дом тёти Хаджии Шакировой?
- Ещё бы, прекрасная пери!
- Её сын Рустам на фронте…
Мирабид бесцеремонно уставился на девушку. Ах, какая красотка! Глаза огнём горят, личико нежное… Те-те-те! Уж не завёл ли себе хитрец Рустам в дальних краях… Мирабид почувствовал в груди ревнивое чувство. Счастливчик! Везёт ему на красоток. С замиранием сердца спросил:
- Извините за нескромность, вы в гости к тётушке Хаджие или…
- Как вам сказать, - ответила девушка. - Рустам нас пригласил. А вот примет ли нас его мама?.. Из Нальчика мы эвакуировались.
- Примет, конечно, примет! - уверил Мирабид. - Воля сына для неё закон.
Светлана с любопытством приникла к окну. Дождливая погода не портила прекрасного пейзажа. Сплошная экзотика. Простор полей, диковинные деревья с торчащими во все стороны тонкими ветвями…
- Тутовник, - услужливо пояснил Мирабид. - Эти деревья всякий раз обрезают, листьями откармливают тутовых червей, чтобы шёлк давали… А вот там, вдали, видите громадные деревья? Это чинары, царицы местной флоры, - хромец ухмыльнулся, довольный ввёрнутым им словечком "флора".
"Эмка" проехала ещё немного - впереди выстроились как на смотру рослые тополя. За ними открывался кишлак - глинобитные дувалы, приземистые домики с плоски- мл крышами. Светлана опустила стекло. Вместе с ветром в машину влетел багряно-золотой лист чинары - разлапистый, массивный. Девушка осторожно положила диковинный лист на ладошку, залюбовалась.
- Мамочка, взгляни, какой чудесный!
- Да, доченька. Словно из червонного золота вылит. Удивительная природа. Печальная и радостная. Как хорошо, что Рустам пригласил пас. Славный молодой человек,
"Славный! - со злобой подумал Мирабид. - Вот негодяй! Он не только дочку, но и мать успел заморочить". Вслух же произнёс:
- Мы, узбеки, народ гостеприимный. Если тётушка Хаджия затруднится приютить вас, то милости прошу в мой дом. У меня просторно. Будете жить - как на даче.
- Спасибо, спасибо, добрый вы человек, - поблагодарила старшая. - Думаю, всё обойдётся, но за приглашение большое спасибо.
Мирабид склонил голову, прижал руку к сердцу. "Ловко я! - похвалил он сам себя, - Надо войти в доверие к мамаше с дочкой. Пригодятся… Ну и Рустам - тихоня! Нигде не теряется".
Хромой магазинщик, завистник и плут, уверил сам себя, что в отношениях между Рустамом и приезжей цыганистой девушкой что-то не чисто. Ему хотелось в это верить. Очень хотелось. Вот он и поверил. А раз так - надо открыть глаза Мухаббат на всю эту неприглядную историю. Да и как же иначе? Мужчина приглашает в свой дом девушку!.. Какая наглость! Совсем совесть потерял учителишка.
Сказав шофёру, чтобы он свернул во второй переулок справа, Мирабид расплылся в улыбке:
- Вот вы и приехали, дорогие гости. Счастливая тётушка Хаджия! У нас недаром говорят: "Гость в дом - счастье в дом".
"Эмка" остановилась. Мирабид первым выбрался из машины, с удивительным проворством подбежал к калитке и закричал - так, чтобы соседи слышали:
- Тётушка Хаджия! Открывайте, к вам родственники приехали. Тётушка Хаджия! Встречайте новых родственников. Рустамджан прислал!
Он кричал по-узбекски. Евдокия Васильевна и Светлана нечего не поняли. Зато поняли соседи. Из калиток выглянули любопытные. Тётушка Хаджият, услышав надрывный крик Мирабида, переполошилась, второпях перепутав галоши, - правый на левую ногу надела, левый-на правую, выбежала за калитку. Она ничего не понимала - какие такие родственники?
Мирабид не без ехидства пояснил:
- Принимайте родственничков, тётушка Хаджия! Ваш дорогой сын Рустам прислал с фронта сноху вместе с матушкой.
В соседних калитках зашушукались. Тётушка Хаджия сразу вспомнила: о матери с дочкой писал ей Рустамджан и просил приютить, если приедут. Тётушка Хаджия засуетилась, ехидное замечание Мирабида пролетело мимо её ушей. Господи, дорогие гости! Они видели Рустамджана, разговаривали с ним, они могут рассказать о её ненаглядном сыночке! И красивые-то какие! Что мать, что дочь! С Рустамджаиом за одним столом сидели, а когда прощались, наверное, руку ему пожимали.
- Ох, радость-то какая! - запричитала тётушка Хаджия. - Гости дорогие… Быть мне рабой ваших прекрасных глаз, видевших моего ненаглядного сыночка! Пусть прах с ваших ног будет сурьмой для моих бровей Милости… Милости прошу в наш дом… Лишь бы Рустам, сын мой любимый, был жив и здоров.
Тётушка Хаджия нежно, будто сына родного, обняла Евдокию Васильевну, Светлану, поохала, поахала, спохватилась - повела в дом, приговаривая:
- Радость!.. Радость-то какая. От сыночка… От Рустамджана.
Тем временем Мирабид с шофёром занесли немудрёные пожитки приезжих. Магазинщик ликовал в душе: пойдут по кишлаку слухи! Что, гордячка Мухаббат, здорово тебя ненаглядный твой Рустам надул?
Окончательно распоясавшись, Мирабид вновь пустил шпильку.
- Ай да Рустам! Сообразительный малый. Без свадебного пира обошёлся. Так и быть, за мной чёрный баран. Сделаем думба-джигир - на том и делу конец.
На сей раз тётушка Хаджия рассердилась.
- Не всякая шутка хороша, Мирабид. Вы же не за прилавком сейчас, чтобы всякий завалящий товарец подсовывать.
Мирабид присмирел.
- Извините, тётушка Хаджия, не подумал. А что касается завалящего товара, то сейчас, извините, нет его - всё хватают! - Мирабид оглушительно расхохотался.
Гости вошли в комнату, в центре которой красовался сандал. Они с любопытством рассматривали невиданное ими доселе убранство. Тётушка Хаджия рассыпалась в любезностях, а Мирабид взял на себя роль гида.
- Итак, многоуважаемые гости, обратите прекрасные глаза свои на типичную узбекскую комнату. В центре её так называемый сандал. Видите низенький столик, покрытый одеялом? Под ним, в земле, углубление, в котором находится жаровня с горящими углями. Очень удобное приспособление - сандал. Садишься, опускаешь ноги вниз, к жаровне, - тепло. А углубления в стенах называются тахманами. В них, как видите, хранятся целые горы одеял. Узбеки питают пристрастие к одеялам. А это маленькие ватные одеяльца для сидения - вместо стульев, - называются курпачи…
Назойливый магазинщик стал надоедать и гостям и хозяйке. Тётушка Хаджия сердито покосилась па незваного помощника и опять захлопотала возле гостей.
- Милости прошу, садитесь к сандалу, марджа, - пригласила она Евдокию Васильевну. - И тут же - к Светлане: - И ты, доченька, садись, пожалуйста, красавица!
Тётушка Хаджия плохо говорила по-русски, не всегда нужное слово находила, но понять её было можно. Гости опасливо покосились на сандал, уселись кое-как, но вскоре приспособились. Им даже понравилось. Любопытно, главное. Диковинная какая печурка! За немудрёным угощением завязалась беседа. Мирабид тоже уселся: Даже коротенькую молитву прочёл. Тётушка Хаджия и о здоровье гостей справлялась, и о том, как доехали- путь-то далёкий, трудный. А у самой в голове одна мысль: "Ну, скорее же о Рустаме! Как там - Рустам?"
Дошёл, наконец, черёд и до рассказа о Рустаме. Бедная мать ловила каждое слово. Ведь это всё о её сыне говорят! Но ничего такого особенного приезжие не поведали. Ну здоров Рустам, выглядит хорошо. На фронт уехал весёлый, всё шутил, грозился самого Гитлера поймать. Тётушка Хаджия и восторгалась и огорчалась в душе. Как всё просто! Никаких особенных слов о её сыне! Евдокия Васильевна вынула из сумочки бумажный треугольничек.
- А это собственноручное письмо вам, Хаджия-ханум.
"Хаджия-ханум" - это её ещё Рустам научил. Мирабид вытаращил глаза. Йе! Узбекский язык знает, а я тут всякое при ней говорил. Вскоре, однако, он успокоился, сообразил, что "ханум", - пожалуй, единственное узбекское слово, которое Евдокия Васильевна знает. Интриган приободрился. Увидев, что тётушка Хаджия в растерянности вертит письмо в руках (она вовсе не знала грамоты), предложил прочитать весточку от Рустама. Развернул треугольничек, важно начал:
"Милая матушка. Я жив и здоров, чего и вам, родная, желаю. Писать некогда - служба. Большая у меня к вам просьба. Мой добрый знакомый Пётр Максимович Рагозин уехал на фронт. Жена его Евдокия Васильевна и дочь Светлана вынуждены эвакуироваться. Едут они в Среднюю Азию, и я уговорил их остановиться на жительство в нашем доме. Будьте, пожалуйста, внимательны к ним, как к родным. Комната моя - их комната. На этом кончаю. Обнимаю вас, милая матушка. Ваш сын Рустам".
Тётушка Хаджия сидела сама не своя от радости. Со строчек коротенького письмеца исходят слова её сына!
Как-то незаметно в комнате объявились соседки, они с любопытством разглядывали приезжих, тихо переговаривались между собой. "Красивые", "Дочка прямо огонь!", "Глаза-то какие…"
Наконец тётушка Хаджия опомнилась, торопясь, стала объяснять Рагозиным:
- Вы уж извините меня, что сижу как пень. Сын… Сын со мной разговаривал!.. Ну, конечно, я очень рада вашему приезду. Комната Рустамджана - ваша комната. В ней вам удобно будет. И стол есть, и стулья, кровать… Ах, я растяпа! Идёмте, покажу комнату…
Рагозины благодарили, извинялись за причинённые неудобства. Тётушка Хаджия тоже извинялась - за скромный приём. Обычный обмен любезностями. И тут одна из соседок, Халима-апа, всё же полюбопытствовала:
- Мирабидджан, спросите молоденькую… Она, часом, не вышла ли замуж за Рустама? С чего ради, просто так, двух женщин в дом пригласил?
Хитрый Мирабид спросил Светлану, давно ли она знакома с Рустамом. Девушка ответила:
- Нет, совсем недавно познакомились. Просто быстро подружились.
Мирабид, не моргнув глазом, "перевёл":
- Она говорит, что ещё не поженились.
Соседки закачали головами. Ну и молодёжь нынче пошла. Никогда не знаете, что у молодых на уме. То так, то эдак.
Тут интригану явилась хитрая мысль. Любезно улыбаясь, он обратился к Светлане:
- Светаджан, как только Рустам вернётся с войны, сразу же свадьбу устроим. Согласны?
Светлана, уверенная в том, что речь идёт о свадьбе Рустама и Мухаббат, о которой столько рассказывал "курсант Шакиров", закивала головой.
- О! Я буду очень рада. Я всем сердцем люблю и уважаю Рустама.
Хитрец Мирабид перевёл на этот раз весьма точно. Соседки зашептались, быстренько стали расходиться, чтобы разнести по кишлаку ошеломляющую новость. Даже тётушка Хаджия насторожилась. Чем шайтан не шутит! Глазастая, красивая… И тут же отмела эту мысль. Совсем ум за разум зашёл! Света, конечно, красивая, симпатичная. Но ведь Рустам любит Мухаббат, очень любит!
Тут как раз Светлана спросила:
- Кстати, где эта девушка?.. Мухаббат. Рустам просил передать ей большой привет и чтобы ждала его, обязательно.
У тётушки Хаджия отлегло от сердца. Зато Мурабид скривился, словно стакан винного уксуса выпил. Хорошо, хоть соседки разошлись, а то весь хитро задуманный план полетел бы вверх тормашками. Посидев ещё малость, магазинщик стал прощаться. Теперь он заторопился.
Напоследок всё же пустил ещё одну ядовитую стрелу.
- Мухаббат нынче начальница. Бригадир! Целыми днями и ночами пропадает. А где - кто её ведает? Охотников провести с ней время больше чем достаточно… Хайр! Я пошёл.
И побежал что было мочи к своему союзнику - старику Максуму. Надо ковать железо, пока оно горячо. В самый раз Максуму заняться делом. Завтра-послезавтра о новоявленной "невесте", Светлане, будет знать весь кишлак. Мухаббат, конечно, расстроится. Но она не пойдёт объясняться, мол, зачем жениха отбиваешь. Характер у Мухаббат - кремень. Тут как раз старику Максуму и пора явиться в качестве ходатая по его, Мирабида, делам!
Обливаясь потом, Мирабид добежал до дома Максума, забарабанил в калитку.
Максум-бобо сидел за сандалом и читал коран. Увидев запыхавшегося Мирабида, отложил в сторону книгу.
- Добро пожаловать, Мирабид-бек. Что с вами? Не поймёшь, не то за вами шайтан гнался, не то - клад нашли.
Мирабид, торопясь, снял у порога калоши, произнёс скороговоркой: "Бисмиляху рахманур-рахим" и, протянув старику обе руки, ответил:
- Вы правы, уважаемый. И шайтан за мной гнался, и, возможно, бесценный клад нашёл. Всё зависит теперь от вас. А уж я в долгу не останусь, можете быть уверены!..
Заикаясь от волнения, хитрец изложил суть дела. Причём так изложил, что не оставалось никаких сомнений! Светлана - невеста Рустама.
Максум-всё-не-так заохал, затеребил свою козлиную бородку.
- Ну и учителишка! Каков, а! Что я говорил… Хош. Ну, ничего, старинная мудрость гласит: "Если бог пожелает одарить человека, то он заставит человека споткнуться, чтобы найти золото". Повезло вам, Мирабид-бек. Теперь, это уж точно - Мухаббат ваша.
- Благословение вашим устам, аксакал!
Старик сделал внушительную паузу, подмигнул Мирабиду и, чтобы магазинщик не очень-то думал, будто обвёл его вокруг пальца, задал ядовитый вопрос:
- А вы можете поклясться в том, что эта девица действительно невеста учителишки?
Мирабид захлопал редкими ресницами, заюлил глазками.
- Кхе… Как вам сказать? Мне кажется, что между ними что-то есть. Это точно.
- Между мной я вами тоже что-то есть, - желчно улыбнулся Максум-бобо.
- А зачем тогда учителишка девушку вместе с матерью в свой дом привёз? Нет дыма без огня!
Максум погладил бородку, проницательно уставился на Мирабида, вновь улыбнулся.