Итак, служба за Полярным кругом началась с розыгрыша, весело. Арктика не испугала молодых соколов!
4
Прилетевшие "основательно", как приказал Богомолов, устроились в отведенных землянках, пообедали и собрались на капе.
- Товарищи! Поспешность переброски нашего авиаполка сюда вызвана тем, что союзники направили в нашу зону конвой под номером семнадцать. О его составе и месте нахождения мы сведений не имеем. Чтобы не раскрываться перед противником, соблюдается радиомолчание. Но по расчету времени конвой находится либо где-то вблизи нашей зоны, либо уже вошел в нее. Поэтому генерал Петрухин приказал дать нам небольшой отдых и потом сразу включиться в боевую работу. Начнем с поиска кораблей. Летчики девяносто пятого разведку уже ведут. С ночи начнем работу и мы. Первыми на задание пойдут командиры звеньев и эскадрильи в роли ведомых у летчиков девяносто пятого. Летать будем парами. Времени на ознакомление с районом боевой деятельности у нас нет. Поэтому будем совмещать в одном полете провозной и поиск. Следующие вылеты поведем самостоятельно. Прошу сейчас познакомиться с ведущими и подготовиться к заданию. Потом всем на отдых! Пары будут вызываться прямо на капе. Экипажам, свободным от боевой работы, строить капониры! Все!
Лейтенанту Усенко ведущим достался старший лейтенант Стрельцов. Оба экипажа расстелили карты и начали подготовку. Летчикам предстояло пролететь по замкнутому маршруту над водной поверхностью более полутора тысяч километров, пробыть в воздухе почти четыре часа. Они будут искать суда конвоя и позиции вражеских подводных лодок. В штабе 95-го нашлись фотоснимки немецких кораблей, действующих на Севере. Летчики 13-го рассматривали их, старались запомнить.
Константин подумал: сегодня четырнадцать минут полета над морем показались ему вечностью, а предстояло пролететь в шестнадцать раз больше. Выдержит ли?..
5
Сон был крепким, без сновидений. В положенное время, когда за экипажем с капе прибежал рассыльный, Гилим с превеликим трудом разбудил своего командира.
Стряхнув остатки сна, Константин по привычке посмотрел на наручные часы. Они показывали четыре часа. Было светло. В окошко землянки заглядывало солнце. Летчик сначала удивился, увидев его, а потом испугался: уже день! Сразу пришла досада: как же он посмел проспать свой первый вылет в Арктике? Понятно недовольное ворчание Гилима! Опростоволосился!
Усенко торопливо оделся и пулей выскочил наверх.
На ближних самолетных стоянках работал технический состав, и это окончательно убедило парня, что он попал впросак. А тут еще погода, как назло, начинала портиться: с северо-запада низко над землей потянулись хлопья слоистой облачности, выше надвигались мощные черно-белые облака: жди осадков!
Точно! Одно облако накрыло аэродром, солнце исчезло, свет померк, повсюду закружились, затанцевали вперемешку с каплями дождя белые снежинки; их падало все больше и больше - разыгралась настоящая пурга. Все время дул ровный сильный ветер. Стало холодно, промозгло. Закрываясь от непогоды, Константин поглубже натянул на голову шлемофон, поднял ворот реглана и быстрее зашагал к столовой.
Но не сделал он и полсотни шагов, как снегопад прекратился, ветер стих, снова засияло солнце. Летное поле, стоянки самолетов, бугры землянок - все было белым-бело.
- Ну и лето! - сокрушенно проговорил Усенко, останавливаясь перевести дух.
- Сейчас растает! - Гилим снял шлемофон и стряхнул с него снег, мокрой рукой пригладил белобрысые волосы.
Действительно, снег таял буквально на глазах. Сначала потемнели верхушки камней в грудах, потом капониры, самолеты. Повсюду образовались мелкие ручейки, лужицы.
- Пошли быстрее! Видишь, приближается еще один заряд?
Над западной частью летного поля уже бушевала пурга.
В столовой Константин встретил других летчиков, запланированных в полет, и подумал, что вылет из-за непогоды перенесли - такое в авиации бывает. Но потом развеселился, узнав, что еще раннее утро и что он совсем не проспал. Просто Заполярье преподнесло ему, новичку, один из своих сюрпризов. Настроение парня заметно улучшилось.
Над неустроенным заполярным аэродромом гудели и гудели моторы: пара за парой истребители дальнего действия поднимались в воздух и улетали в море. Вслед за ведущими там давно находились экипажи Богомолова, Щербакова, Устименко, замкомэска Шакуры. Наступала очередь вылетать Стрельцову и Усенко.
За хвостом своего самолета Константин докуривал папиросу и слушал торопливый, как у всех южан, говорок бомбардира из звена Кронида Обойщикова. Они подружились еще с довоенной норы, когда выпускник Краснодарского авиаучилища летчиков-наблюдателей младший лейтенант Обойщиков был непосредственным штурманским начальником младшего летчика Усенко. При переформировании в Балашове, где авиаполк перешел с трех - на штаты двухэскадрильного состава, Кронид остался без должности, но переходить в другую часть отказался и рядовым вошел в экипаж сержанта Макарова из авиазвена лейтенанта Усенко. Так друзья остались вместе.
К вылетающему в такую рань экипажу Усенко Кронида привела не только дружба, но и боязнь потерять друга в незнакомом и опасном полете. Поэтому он решил, сам проверить состояние техники, особенно навигационных приборов, от исправности которых во многом зависела жизнь летчиков там, в просторах Северного Ледовитого океана.
- А я, Костик, сегодня не спал, - неожиданно сказал Обойщиков и, видя недоумение на лице друга, пояснил: - Писал стихи… так сказать, на тему. Прочитать? - И, не дожидаясь согласия, задумчиво начал:
О, этот дальний уголок земли,
где мокрые туманы залегли
меж сопок, словно белые медведи,
где только стынь,
и снег,
и хриплый ветер,
и месяцами солнце не проглянет,
и на унтах висит
намерзший лед…
Здесь юность наша
в кожаном реглане
в отчаянный бросается полет.
Кронид замолчал и исподлобья посмотрел на Костю. Тот, задумчиво глядя вдаль, тихо повторил:
- Здесь юность наша в кожаном реглане… - Усенко резко обернулся к другу, схватил его в свои ручищи, восхищенно сказал: - Здорово, Кроня! Это, как говорит наш комэск, в самую десятку! Обязательно напиши в газету.
- Займусь, не беспокойся. Сегодня же…
- Командир! Ракета! - закричал от самолета Александров.
Усенко швырнул окурок и протянул руку:
- Пора, брат!
- Костя! - Кронид рванулся к летчику. - Ни пуха!
- К черту! - Константин расправил могучие плечи, улыбнулся и, шлепнув бомбардира по спине, широко зашагал к самолету.
6
Два "Петляковых" Стрельцова и Усенко дружно вырулили на старт и поднялись в пестрое от низких облаков небо. Оба истребителя на своих хвостах несли одну и ту же цифру 7, только у Стрельцова она была желтой, а у Усенко голубой.
Самолеты летели по большому кругу - так требовалось, чтобы перед уходом в море успеть набрать высоту и проверить работу материальной части. Поднимались вверх под облака, пока стрелка высотомера не остановилась на 1000. Усенко переключил флажок СПУ на внешнюю связь и собирался доложить ведущему о готовности к полету в море. Но тот опередил:
- Весна! Весна! - вызывал Стрельцов аэродром. - Я - Орел семь! Все в порядке! Разрешите работать? Прием!
- Вас понял, Орел семь! Работать разрешаю! Желаю удачи!
…Полоска берега исчезла за шайбами килей. Под "Петляковыми" во все стороны простиралась желтовато-серая равнина моря, испещренная белыми мазками пены. Она была однообразной, безлюдной, пугающей. Константин старался не смотреть на нее. Чуть оттянувшись от ведущей "семерки", чтобы легче было следить за ее эволюциями, он с неподдельным любопытством рассматривал интереснейшее явление арктической погоды - "заряды". На одной, будто выровненной по шнурку высоте в светло-голубом небе отдельными серо-белыми островами навстречу самолетам величественно плыли огромные кучево-дождевые облака, настолько мощные в своем вертикальном развитии, что ослепительно белые кромки их верхушек различались плохо, зато пониже, окаймленные густой чернотой, были так хорошо видны и настолько ровны между собой, что казалось, кто-то специально подрезал их по одной линии и положил на гигантский стол с прозрачной крышкой. Каждое облако обрушивало на свинцовую гладь моря плотные потоки снега, издали очень походившие на широкие, чуть скошенные ветром столбы. Столбов и облаков было много. С высоты полета они казались ногами неведомых великанов, которые, закатав штаны-облака, быстро шагали по водной пустыне, и она от этих шагов лохматилась.
Ведущий Стрельцов ловко обходил ноги-столбы, придерживаясь заданного курса. Константин внимательно следил за его филигранно точными движениями, учился: назавтра ему самому предстояло давать такой же провозной другому экипажу.
Странно, но постоянное лавирование между снежными зарядами оказалось не столь сложным, сколь занятным и даже пробуждало спортивный интерес: "Петляковы" стремительно сближались с несущимся навстречу мощным облаком. Казалось, вот-вот произойдет неизбежное и страшное столкновение. Но следовало точное и плавное движение рулями, самолет отклонялся чуть в сторону, и бушующий заряд проносился рядом; а навстречу спешил уже другой. Снова двигались рули, и снова заряд оставался в стороне.
На фоне зарядов и облаков Константин ощущал стремительность движения своего самолета и потому чувствовал себя привычно, мысленно сравнивал этот полет со вчерашним и находил его не сложнее, а проще.
А иногда самолеты не успевали уклоняться от зарядов, попадали в них. Тогда в кабине мгновенно темнело. В передний козырек тысячами устремлялись схожие с огненными трассами пулеметов светлячки мокрых белых снежинок. Снежинки, разбившись о плексиглас, сразу примерзали к нему звездочками, на них падали новые, да так быстро и так плотно, что стекло оказывалось залепленным растущим слоем льда. Такой же лед нарастал на ребрах атаки крыльев, килей, винтов - безобидные и красивые звездочки-снежинки превращались в очень опасное для самолета обледенение: он быстро тяжелел, хуже слушался рулей, скорость падала, а в плавный гул моторов вплетались напряженные нотки, вызывавшие нервозность у летчиков; в конечном счете обледенение грозило катастрофой. Константин с тревогой следил за нарастающим ледяным покровом.
Но в следующую минуту Пе-3 выскакивал из заряда в тепло солнечных лучей. Козырек, крылья, кили, винты быстро оттаивали, кусочки льда расползались, срывались встречным потоком воздуха и отбрасывались в пространство; стальные птицы освобождались от ледяного панциря, продолжали свой стремительный лет над морем. На душе тревога сменялась интересом: навстречу несся новый заряд.
Увлеченный редкостным наблюдением в борьбе с зарядами и гонкой за хвостом ведущей "семерки", Усенко не сразу заметил, как самолеты оказались над узким скалистым мысом. На самой оконечности мыса он увидел башню маяка и невдалеке от нее домики рыбацкого поселка. Направо от поселка тянулся невысокий безлесный кряж, у подножия которого блестели блюдечки озер и топи болот.
- Канин Нос! - показал на мыс Гилим. - Первый этап полета пройден. Здесь кончается Белое море и начинается Баренцево, собственно Северный Ледовитый океан. Смотри, Костя, на него, такое не каждому выпадает!
Константин достал картодержатель и карандашом сделал аккуратную запись: 06.08 - время пролета мыса.
Баренцево море встретило летчиков накатом темно-серых со свинцовым отливом волн. Волны всхолмили всю водную пустыню, одели в пенные кружева скалистый берег полуострова. Ветер крепчал, рябил воду, пенил волны. Снежных зарядов стало больше. В просветах между ними было видно, как небо затягивалось тонкой пленкой высокоперистых облаков с продолговатыми когтистыми отростками. Константин с беспокойством посмотрел на эти "когти": они свидетельствовали о приближении атмосферного фронта, значит, жди ухудшения погоды.
Самолеты легли на новый курс, и скалистый мыс скрылся за зарядами.
Усенко постепенно освоился с новыми ощущениями, и у него появилось достаточно "свободного" времени, чтобы следить за обстановкой в воздухе и на море.
От Канина Носа летели больше часа. Никаких кораблей и самолетов не попадалось. Стороной проплыли крутые берега острова Колгуев, и истребители повернули на север.
Внимание Константина привлекла картушка компаса: она произвольно вращалась вправо и влево от установленного курса. Что за черт? Летчик забеспокоился, а потом припомнил: в Арктике магнитные компасы подвергаются влиянию магнитных бурь, и потому их стрелки рыскают, затрудняют самолетовождение.
Гилим чутко уловил беспокойство пилота.
- Да не обращай ты внимания на магнитный. Веди по гиро. На гирокомпас эти бури не влияют.
Погода, верно, начала ухудшаться: увеличилось количество зарядов, видимость сократилась до четырех километров, но Пе-3 продолжали улетать все дальше на север. Наконец летчики достигли расчетной точки и начали поиск: через равные промежутки времени самолеты делали отвороты от курса вправо и влево - это называлось "змейкой", таким образом увеличивалось обозреваемое пространство моря.
Время шло. Истребители, лавируя между зарядами, глотали новые и новые десятки километров водной пустыни, но ни отдельных судов, ни тем более каравана они не встретили.
- Где находимся, Шурик?
- По моим расчетам, подходим к семьдесят первой широте. Сколько до берега? Километров шестьсот!
- Ого! Ты, часом, не ошибся? Что-то далековато.
- Ошибка не исключена, но не больше чем на полсотни кэмэ. Не удивляйся, у меня ж нет данных о направлении и скорости ветра. А ты за горючим следишь?
- Конечно… Слушай! Как тебе нравится такой полет?
Александр долго не отвечал, и Усенко оглянулся. Тот сидел с задумчивым видом. Ответил уклончиво:
- Сложный. Нудный и… нервный. Понимаешь? Нет у меня уверенности, а от этого берет какая-то оторопь.
Страх, что ли? Как только моряки здесь работают? А ты как?
Константин не успел ответить. В волнах что-то блеснуло. Потом еще и еще. Длинные желтые палочки виднелись на значительном пространстве. Сверху казалось, что кто-то беспорядочно рассыпал коробок со спичками, и они теперь поодиночке и группками плавали в воде.
Ведущий Стрельцов качнул самолет с крыла на крыло. Усенко подошел к нему ближе, и тот начал разворот в сторону этих непонятных палочек, затем снижение. Серая поверхность воды быстро приближалась. Яснее стали видны желтые палочки. Снизившись до бреющего полета, экипажи рассматривали их.
- Это ж лесоматериалы! - удивился Гилим. - Наши, экспортные. Везли на каком-то транспорте и потеряли, что ли?
- Может, штормом… А если… если… если фашистская подлодка потопила лесовоз! Где же люди? Что ж здесь произошло? Какая разыгралась трагедия, кто узнает?..
Стрельцов уже покачивал крыльями, набирая высоту. Усенко последовал за ним, в тревоге оглядываясь на бревна.
Александр завертел ручки настройки радиоприемника, защелкал клавишами диапазонов волн, будто радио могло ответить на встревожившие людей вопросы. Из телефонов неслись бесконечный треск, завывания; ни музыки, ни голосов людей за этим хаосом звуков не было слышно. И вдруг ворвался знакомый бас радиодиктора:
- …воронежском направлении наши войска, отбивая ожесточенные атаки танков… - голос пропал.
Усенко резко обернулся:
- Что он сказал? Воронежское направление? Танки под Воронежем? Шурик! Я не ослышался? Под Воронежем?
- Да! Не ошибся! - нервно крикнул в ответ тот, продолжая энергично крутить настройку. - Впрочем, может, ослышались. Прилетим, уточним у ребят.
Год назад полк из города вылетал на фронт под Ельню. Воронеж был в глубоком тылу. Неужели?..
- Подходим ко второй поворотной точке, - предупредил бомбардир. - Сейчас повернем к берегу.
Вот и поворот. Поиск не давал желаемого результата. Обидно было возвращаться домой ни с чем. А как у других?
Самолеты находились над морем уже более двух часов. От однообразия полета, воды и облаков Константин почувствовал, что его начало мутить. Остро захотелось курить. Все настойчивее вкрадывалось сомнение, а за ним и незаметно подползал страх: правильно ли они летели? А что, если и гирокомпас врет? Тогда "Петляковы" следовали не к берегу, а может, еще дальше в океан? Что, если моторы не вынесут такую нагрузку, откажут?.. Кто тогда найдет их на капках в таком безбрежье?
В кабине было холодно. Термометр наружного воздуха показывал минус семь градусов, но летчик не чувствовал мороза; от нервного напряжения и усталости, от сознания растущей опасности и тревожных мыслей; его бросило в жар, ладони рук вспотели, по спине поползли, неприятно холодя кожу, капельки пота - неприятное липкое чувство все настойчивее заполняло его.
Но опасная летная профессия, а еще больше опыт, вынесенный из боев, приучили летчика к жестокому самоконтролю над чувствами, и он заставил себя проанализировать ощущения, признать, что над ним довлеет боязнь воды. Константин укорил себя: "Моряки ж летают! Вон рядом Стрельцов, наверняка даже не замечает ее. Он что? Из другого теста?.."
- Слушай, Шурик! Ты там не уснул? Где находимся?
- До берега триста километров.
- Фу, черт! До чего ж медленно тянется…
А ведущий по-прежнему аккуратно выписывал "змейку".
- До берега двести кэмэ… На, Костя, погрызи! - Александр подал… кусок замусоренного сухаря. Обыкновенного, черного, из ржаной муки.
Пилот нехотя взял, с трудом отгрыз кусочек и поразился: до чего ж он оказался вкусным!
- Он у меня в сумке еще с Казани завалялся.
- Так поищи еще! Может, кусок сала найдешь? Ты мужик запасливый! А?
Не дождавшись ответа, Усенко замурлыкал: "Молодые капитаны поведут наш караван!.." Настроение у него поднялось.
До берега - тридцать кэмэ!
- Ну? Так быстро? Вот где вся сила! В сухаре!
Берег возник неожиданно. Впереди из воды вдруг вылезла его темно-коричневая скалистая полоска с неровным, будто небрежно оторванным верхним краем, исчезавшим в серой накипи низких облаков. Он оказался от самолетов так близко, что летчики еле успели отвернуть в сторону.
- Так и вмазать недолго! - ругнулся пилот, с беспокойством оглядывая пространство перед носом "Петлякова".
В каком месте вышли на берег, определиться оказалось невозможно, так как Пе-3 летели почти на одной высоте с ним. Если б высота позволила приподняться повыше, чтобы увидеть конфигурацию береговой линии, тогда б можно было установить точное местонахождение. Но облака прижимали к воде.
Берег уходил то вправо, то приближался к "Петляковым" так близко, что приходилось отворачивать; потом вдруг круто повернул на юг и там исчез в серой мгле.
Некоторое время истребители летели над водой. Потом низкая облачность внезапно кончилась, на небе в разрывах высоких облаков сияло солнце. В волнах прыгали его зайчики.
От яркого света Усенко невольно зажмурился.
Экипажи набрали высоту и с правой стороны увидели знакомый каньон. Прилетели!