Усенко растерянно взглянул в сторону Щербакова и догадался, почему тот угнетен: он знал про Севастополь, но не решился сказать, пожалел. Константин тяжко вздохнул.
- Но это не все, - продолжал Александр. - Было несколько налетов на Мурманск. Город сгорел…
Край советской земли
1
Погода заметно улучшилась, облака расползлись, засверкало солнце, и мир преобразился: прежде нелюдимый, теперь приветливо ласкал взор чистыми тонами зелени, вод, небес.
К самолетам привезли и раздали какие-то безрукавки из прорезиненной ткани серого цвета, назвали их капками. Оказались спасательными жилетами. Каждый летчик обязан был надеть такой жилет под парашют. При вынужденном прыжке, спускаясь на парашюте, следовало через специальный шланг надуть его воздухом и заткнуть пробкой.
Армейские летчики скептически встретили капки. Поблескивая голубыми глазами, рослый Устименко, распахнув реглан ровно настолько, чтобы под ним на груди был виден новенький орден Ленина, спросил:
- Неужели вы, моряки, не могли придумать что-нибудь надежнее для спасения своих драгоценных жизней?
Ответ инструктора был категоричен:
- Нет, браток. Мы летаем только с капками.
- Ясно, как божий день: спасение утопающих - дело рук самих утопающих! Эх, мать моя женщина…
Около одиннадцати часов дня готовая к перелету первая эскадрилья была построена. Подошли Богомолов, Михайлов и несколько незнакомых летчиков. Все они оказались из 95-го истребительного авиаполка. Один из них, щеголевато одетый майор, обратился к строю:
- Моя фамилия Жатьков. Командую девяносто пятым. Я назначен старшим в операционной зоне севернее горла Белого моря. Вы поступаете ко мне в оперативное подчинение. Базироваться будете на Энском аэродроме. Не думайте, что вас ждет шикарный московский аэродром. Энск можно назвать аэродромом только при бойкой фантазии. Просто на берегу Кольского полуострова нашли подходящую площадку, слегка очистили ее от камней, вырыли землянки, капониры, и все.
В строю зашумели. Кто-то выкрикнул:
- Не привыкать! Садились на дорогах и лесных полянах!
- Знаю! - Жатьков резким голосом прервал шум. - Вы народ стреляный, потому именно вас и прислали сюда. Но я обязан предупредить: Энский аэродром на другие непохож, сложный. Ручаюсь, такого вы не встречали. Находится он на плоскогорье, продувается всеми ветрами, посадочная полоса узкая и не соответствует розе ветров. Поэтому преобладают сильные боковики: чуть зазеваешься - снесут в сторону, выкатишься из полосы, загремишь в камни или в овраги. Учтите! Конечно, для обозначения направления ветра мы зажигаем дымшашки, увидите. При посадке прикрывайтесь креном. Вообще жить и летать там можно. Вот только в самоволки, как здесь, бегать некуда, - пошутил майор. - До ближайшего оленьего стойбища - добрая сотня километров!
- Товарищ майор! - прервал шутку нетерпеливым взмахом руки молодой летчик из строя и представился: - Лейтенант Устименко, командир звена. Разрешите вопрос? Вы не можете сказать нам, какие задачи придется выполнять?
- Конкретно? Каждый экипаж будет получать перед вылетом. А общая? Вас прислали сюда для выполнения особо важного правительственного задания. Будем охранять морские перевозки союзников. Непонятно? Значит, так! Там, на западе, - махнул рукой Жатьков, - в караван собирается несколько десятков пароходов, им придают боевые корабли для эскорта, и в составе такого конвоя они идут, как говорят моряки, через океан к нам. Против этих конвоев немцы бросают подводные лодки и авиацию. Какую? Пикировщиков и торпедоносцев.
- Товарищ майор, какие грузы везут эти конвои?
- Военные. Пушки, танки, боеприпасы к ним, грузовики.
- Много везут! Стоит ли… игра свеч?
- Как сказать? На безрыбье… Посчитайте сами: в майском конвое было доставлено около четверти миллиона тонн, а нам на каждый день войны нужны миллионы! Но… все-таки помощь. Фронту нужна каждая такая тонна. Вот почему надо сберечь и доставить туда все, что поступает морем.
- На этом - все! - решительно прервал вопросы Богомолов. - Об остальном договорим в Энске. До вылета осталось двадцать минут. Знакомьтесь с лидерами, и по самолетам!
- Одну минутку! - задержал Жатьков. - Чуть не забыл! Напоминаю, товарищи, здесь фронт! Не расхолаживайтесь! Пушки и пулеметы должны быть готовы к немедленному бою. Мы в свой первый прилет сюда чуть не влипли: встретились с "мессерами - сто десять". Хорошо, те струхнули и удрали, а то устроили бы нам мясорубку: оружие у нас не было готово.
2
Через четверть часа три истребителя Пе-3 первого звена, приподняв к небу острые прозрачные носы, мягко гудя мощными моторами, направились к взлетно-посадочной полосе. Еще через минуту их зеленые, окрашенные снизу в голубой цвет фюзеляжи растаяли в той стороне, где стеной вставало Белое море.
Ровно через десять минут там же скрылось второе звено.
- Пора и нам! - Константин Усенко оглянулся на стоянку остающейся второй эскадрильи с толпой провожающих, на ведомых, выстроившихся за хвостом командирской машины, на сидевшего в проходе кабины Александрова и энергично двинул секторы газа вперед. Моторы взревели на полной мощности, "Петляков" качнулся, срываясь с тормозов, приподнял хвост и устремился на взлет. Под крылом мелькнули домики деревни, кустарник на берегу, гладь реки. Потом все это провалилось вниз, дали раздвинулись - самолет перешел в набор высоты.
- Сзади пристраивается Новиков! - докладывал Гилим. - Вижу, Макаров догоняет!
- Хорошо! Лидер взлетел? Следи за ним.
Командир звена начал плавно разворачивать машину, давая возможность ведомым занять свои места в строю. И вот уже все в сборе. Тройка "Петляковых" летела по большому кругу над аэродромом. Чем выше она поднималась, тем ниже опускалась четкая линия далекого горизонта, увеличивался обзор местности, разворачивалась ее красочная панорама; верхушки деревьев сливались, образуя сплошную зеленую равнину, резче обозначились берега Северной Двины, ее притоков и озер; на западе забелели городские кварталы, а за ними и за островами дельты блеснула ширь Двинской губы.
Ведомые подошли к самолету командира звена так близко, что сквозь плексиглас кабин хорошо различались лица.
- Шурик! Не вижу лидера. Где он?
- Зачем-то ушел в сторону.
Усенко взял направление на базу.
- Беркут, Беркут! - донесся тревожный голос в эфире. - Я - "тройка"! Барахлит мотор. Прошу разрешения произвести посадку. Я - "тройка"! Прием!
"Тройка" - позывной лидера Рудакова. Константин забеспокоился: чего доброго, посадят и его!
- "Тройке" посадку разрешаю! Я - Беркут! Прием!
Усенко включил рацию:
- Беркут! А что мне делать? Я - Сокол семь! Прием!
"Земля" долго молчала. Звено "Петляковых" успело сделать над островом два круга, когда Богомолов приказал:
- "Семерка"! Вам следовать самостоятельно! Прием!
Самостоятельно? Такой вариант полета при подготовке не предусматривался, и экипаж к нему не был готов. Вообще-то подобная ситуация в авиации случается, и она не вызвала бы у летчиков недоумения, если б… Константин тревожно посмотрел на бомбардира. Тот сидел с невозмутимым видом, будто всю жизнь только и делал, что летал над морем, но где-то в его зрачках мелькнули беспокойные искорки. Эти искорки Усенко воспринял как проявление неуверенности и грубо спросил:
- Слышал приказ?
Гилим утвердительно кивнул головой.
- Я тебя спрашиваю, - распаляясь, повторил пилот. - Уверен в себе? Дойдем? Что молчишь?
- Обязаны! Щербаков же и Устименко улетели?
- Да! Но они с лидерами! Может, подождем Богомолова?
Бомбардир твердо взглянул в глаза командира.
- О чем речь? Нужно - значит, дойдем. Самим даже лучше: не на кого надеяться. Пригодится на будущее. Держи курс.
Усенко недоуменно двинул плечом, несколько секунд размышлял. Потом решительно включил радиопередатчик:
- Беркут! Вас понял: выполнять самостоятельно! Прием!
- Понял правильно, "семерка". Счастливого пути!
Под самолетом потянулся совершенно пустой берег.
Напротив него залив бороздили, распуская белые усы, катера, дальше в открытом море маячили приземистые, окрашенные в серый цвет корабли. В их носовой части Константин разглядел пушки. Вспомнил, как в далекой Сибири, где 13-й авиаполк дожидался очереди получать самолет, с ними были морские летчики, и они рассказали, что по внешнему виду могут точно определить не только классы кораблей, то есть назначение, но и типы, даже названия, а значит, узнать размеры, скорость хода, вооружение, что важно при расчетах на бомбометание. Сейчас же летчик глядел на серую посудину и не ведал, к чему она относится: к катерам, тральщикам или к крейсерам?
"Чтобы летать и воевать над морем, - вздохнул он, - все это следует изучить! Где? Когда? У кого?"
- По времени подходим к Зимнегорскому маяку, - предупредил Гилим. - Как увидишь его, скажи.
Морские маяки Константин не раз видел на фотографиях. В окружении добротных каменных зданий обычно высилась круглая башня, в куполообразном верху которой размещался светильник с линзами. Башню-то он и высматривал. А ее не было. Ничего похожего. Правда, в лесу промелькнул одинокий, огороженный забором домик с треногой на крыше, но летчик на него не обратил внимания и не догадался, что это и был разыскиваемый маяк.
Между тем берег окончательно исчез под крылом. Впереди и с боков насколько хватал глаз блестела только беловатая морская равнина. Пе-3 летел над ней плавно, ровно, без привычного подергивания. Впрочем, летел ли? Органы чувств не воспринимали движения. Казалось, самолет висел на одном месте. И висел он как-то странно: вроде все время норовил завалиться влево. Константину приходилось быть начеку. Моторы ревели дружно, напористо, но в их гуле, казалось, появились какие-то новые, незнакомые и потому тревожные ноты. Все это настораживало, порождало нервозность. В сознании летчика незаметно началась схватка между разумом и ощущениями. Разум утверждал: все приборы одновременно отказать не могли, их показания правильные, им надо верить, спокойно продолжать полет. Но в сердце все глубже вползал тревожный холодок близкой опасности, а с ним оглушающий, парализующий волю крик инстинкта самосохранения.
Константин оглянулся. Ведомые прижались к его машине вплотную так, будто искали у него, своего командира, защиты.
- Гилим! Сколько мы летим над водой?
- Три минуты.
- Сколько?! - Константин недоверчиво посмотрел на бортовые часы, на наручные: они показывали одинаково.
- Точнее: три минуты семнадцать секунд!
"Всего три минуты, а показалось… вечность! Как же морские летчики летают часами? Что они при этом испытывают? Так же можно сойти с ума! - размышлял летчик над своими ощущениями. - Да! Чтобы летать над морем, как они, надо иметь не нервы, а стальные канаты… А как ведут себя молодые?!" Он посмотрел влево-вправо. Те жались. И тогда лейтенант снял левую руку с секторов газа и, подняв вверх палец, показал его одному и второму. В ответ Новиков и Макаров так радостно закивали головами, будто командир наградил их. В этой торопливости Усенко увидел душевное состояние парней, понял и не осудил. Что делать? Случись сейчас авария, садиться или прыгать придется… в воду! Спасет ли капка, если в округе не видно ни одного суденышка?.. Вода не земля! Там, куда ни ткнулся, всегда доберешься до людей…
Да, нелегко давался первый полет над морем.
За носом самолета появилось чуть заметное туманное облако. Точнее, темная полоска. Усенко вгляделся. Полоска понемногу уплотнялась, увеличивалась, простиралась вширь.
- Ну-у! - с шумом выдохнул Гилим. - Наконец-то берег! Никогда не думал, что он такой желанный! - В голосе бомбардира откровенно звучала радость.
- Шурик! Шо цэ ты стал таким говоруном? Не узнаю.
- А ты?
Летчики облегченно рассмеялись.
Туманная полоска точно была берегом. Но берегом каким-то странным: на нем отсутствовала привычная глазу зелень лесов, кустарников, холмов. Вместо них на совершенно ровной, голой и серой местности до самого горизонта частыми лишаями блестели лишь бесформенные пятна водоемов. Приглядевшись, Константин с трудом узнал в этих пятнах болота и озера. У их берегов голубели полоски воды, а всю середину занимали… льдины. В разгар лета в воде плавал настоящий лед?!
"Это же… тундра!" - догадался летчик. Так вот какая она! Унылая, однообразная, пугающая не только пустотой, безжизненностью, но и холодом!
На карте Константин отыскал черную точку с надписью: "Изба". Захотелось посмотреть, как она выглядит с воздуха, а заодно уточнить место нахождения группы. Но сколько он ни вглядывался, ни напрягал зрение, никакого подобия избы не нашел. Ошиблись картографы? Или с воздуха ее не отыскать? Как же тогда ориентироваться в такой местности?!
- Радиосвязь с "Розой" установлена! - сообщил Гилим.
"Роза" - позывной Энска. Значит, скоро аэродром!
В серой бесконечности тундры появилась петляющая речушка, намного полноводнее тех, которые попадались прежде. Речушка нырнула под самолет, чуть раздвинула крутые берега и уперлась в синь моря. На северном берегу ее между тундрой и морем небольшой складкой вспухло плоскогорье, за которым вдали горбилась невысокая сопка.
- Где-то здесь и должен быть Энск, - говорил, разглядывая местность, Александр. - Вот заливчик, ребята зовут его Каньоном, река… Стоп! Вижу!
- Где? Покажи!
- Да вон, за устьем реки на том берегу между грудами камней лысины видишь? Это ж выбоины от посадок самолетов! Посадочная полоса! А вон и самолеты! Наши!.. Вышли, Костик, точно, всем чертям назло!
Теперь и Константин разглядел таинственный аэродром: вытянутая в северо-восточном направлении узкая площадка, одинокий бревенчатый домик с небольшой мачтой радиостанции, склад - штабель бочек, подальше - в сторону моря - смутно угадываемые очертания посадочной полосы, настолько ограниченной, сжатой оврагами и грудами камней, что, если б не белые полотнища Т, признать ее за аэродром было бы невозможно. Летчик невольно вздохнул, вспомнив деревянную ВПП на запасном аэродроме. Увы!
И все же то был аэродром. По краям серо-зеленой площадки виднелись редкие капониры с самолетами, в склонах оврагов темнели входы в землянки, подле них тройками стояли зелено-голубые Пе-3 и жиденькая толпа людей, приветливо махавшая руками.
У посадочного знака появился белый мазок дыма: финишер зажег дымовую шашку. Ветер был настолько сильный, что прижал дым к земле и прикрыл им часть посадочной полосы. Что было особенно приятно, ветер дул строго в бок! В Энске все было так, как обещал Жатьков.
Командир звена качнул с крыла на крыло, распуская строй, и начал строить "коробочку" - маршрут на посадку.
3
Усенко преодолел напор ветра и с трудом удержал направление при посадке. Машину сумел остановить только у границы аэродрома. Он немедленно включил рацию, приказал подчиненным:
- Посадку запрещаю! Пройдите на малой высоте, хорошо просмотрите полосу. Будьте предельно внимательны: очень сильный ветер, прикрывайтесь креном! Тормозите аккуратно!
С высоты кабины аэродром был виден как на ладони. Летчик насчитал на нем несколько десятков самолетов. Преобладали двухмоторные Пе-3 и 95-го авиаполка. Отдельной группкой стояли устаревшие "Чайки" И-153. Возле них толпились моряки.
Усенко поставил свою "семерку" на указанное дежурным место - в стороне от прежде севших Пе-3 - и стал следить за посадкой Макарова и Новикова. Первый сел нормально, а Новиков уклонился и чуть не врезался в груду камней. Перед препятствием молодой пилот так резко затормозил, что "Петляков" оторвал хвост от земли и едва не стал на нос.
Встречный ветер забивал дыхание, и Константин остановился перевести дух. Перед ним с плоскогорья открывалась все та же неприглядность тундры, что и с воздуха. Только теперь она детализировалась. На замшелой каменистой почве привычного растительного покрова не было. Везде царил серо-зеленый мох. Лишь кое-где в ложбинках и в тени больших камней к свету несмело тянулись тоненькие слабенькие стебельки незнакомых трав с узенькими лепестками. Северо-западный ветер, словно радуясь буйной своей силе, без труда прижимал травы к земле, заодно шевелил низкорослые пучки мха, будто пробовал его крепость, тщетно пытаясь отодрать от камней. Но мох с удивительной легкостью выдерживал не только напор ветра, но и ногу человека: под ее тяжестью не ломался, только гнулся. Летчик поднимал ногу и поражался: мох выпрямлялся, на нем не оставалось никаких следов!
Подивившись необычайной упругости неприхотливого растения, Усенко пошагал дальше, посматривая в сторону юга, откуда должна была появиться группа майора Богомолова. С ее посадкой прилетевшие экипажи 13-го соберутся для разбора перелета. Но самолетов комполка еще не было.
С соседней стоянки, где разместилось второе звено, донесся взрыв хохота: там подвижный Устименко в окружении летчиков что-то говорил, показывал при этом на землю и притопывал ногами.
Заинтересовавшись, Константин направился к ним.
- Стой! - закричал ему Устименко. - Остановись!
- Стою! - Константин беспомощно смотрел под ноги. Под ним была только чуть заметная тропка, протоптанная среди мха и лишайников. - Тут же пусто! В чем дело?
Летчики второго звена дружно захохотали. Но как только Усенко шагнул, его опять остановили крики.
- Объясните наконец, в чем дело? - потребовал Константин.
- А ты слепой? - Устименко показал под ноги друга. - Не видишь, на чем стоишь?
- Разыгрываешь? Ничего себе, выбрал времечко!
- Да что ты? Я на полном серьезе! Протри очки, медведь! Ты ж стоишь на… Полярном круге!
- Какой такой еще круг? Ах да! Полярный! - Константин наконец понял шутку друзей: в этом районе проходил Полярный круг, начиналось собственно Заполярье. Поддаваясь общему настроению, летчик, в свою очередь, закричал: - Держись! Сейчас перепрыгну!
- Подожди, командир! Это мелкопробная провокация! Полярный круг мы давно перелетели, он южнее в пятидесяти километрах.
- Нет, здесьь - задиристо топнул ногой Устименко.
- Пари? На шлемофон!
- Невыгодно: у тебя старый, а мой прямо со склада.
- Хорошо! Против твоего шлемофона со склада ставлю новейшую кобуру, кожаную, не кирзовую, как у тебя! Идет?
- По рукам! - загорелся тот.
Спорщиков разняли. Принесли карту, сверились. Прав оказался бомбардир звена. Пришлось Устименко, отдать шлемофон. Все смеялись, а Гилим поучал незадачливого друга:
- Со штурманами, брат, не спорь: народ грамотный, еще Петр Первый говорил об этом, любят точность! А то оставят тебя в чем мама родила… Хо-рощий шлемофончик! Со склада!
Александр Устименко набросился на бомбардира Банцева:
- Это ты меня подвел! Отдавай свой шлемофон!
- Я тебя предупреждал! Так тебя ж занесло, не удержать!
Веселую возню прервал рокот моторов с поднебесья: прилетела группа командира полка. Раздалась команда:
- Первой эскадрилье! Строиться!