ГЛАВА 3
Парашютисты
8–9 октября.
м. Нойкирхен, Восточная Пруссия.
Унтершарфюрер СС Крафт.
Сам Гитлер дал немецким парашютно-десантным войскам напутствие в виде "десяти заповедей", одна из которых гласила: "Вы - избранные бойцы вермахта…" Унтер-офицер СС Питер Крафт, назначенный по приказу Скорцени заместителем Дмитрия Минкина - командира одной из резервных групп диверсантов-парашютистов, вполне соответствовал этому определению. Подобное назначение немца по национальности и к тому же военнослужащего войск СС подчеркивало особую важность и значимость порученной группе миссии. Второй диверсионный отряд, готовый для заброски в Смоленскую область, возглавлял Рустам Валеев, а заместителем к нему также был назначен немец - обершарфюрер СС Рудольф Преглер. Оба эсэсовца были переведены во Фриденталь из 500-го парашютно-егерского батальона СС. В свое время рейхсмаршал авиации Герман Геринг добился передачи всех армейских парашютистов в подчинение люфтваффе, а их командующим назначил Курта Штудента - за особые заслуги на этом посту 13 июля 1944 года ему было присвоено воинское звание "генерал-полковник парашютных войск". Но одно небольшое подразделение германских парашютистов, а именно 500-й батальон, в виде исключения входил в состав войск СС. Он был сформирован в октябре 1943 года в Чехословакии и принимал участие в целом ряде специальных боевых операций, в том числе под непосредственным руководством Отто Скорцени.
Так, в июле 1944 года батальон участвовал в высадке парашютного и планерного десанта в западной части Боснии, где в гористой местности располагалась штаб-квартира руководителя югославских партизан Иосипа Броз Тито: тому лишь чудом удалось скрыться из окруженной деревни в самый последний момент. Причем в одном из домов на окраине села парашютисты обнаружили новую, с иголочки маршальскую форму Тито… Руководил операцией Скорцени, который впоследствии задумал провести высадку эсэсовских парашютистов на остров в Адриатическом море, куда перебрался югославский лидер со своей ставкой. Только открытие второго фронта и высадка англо-американцев на побережье Франции заставили Скорцени изменить планы: 500-й парашютно-егерский батальон СС высадился на планерах в Западных Альпах - в центре французского партизанского района, где совместно со 157-й горно-стрелковой дивизией вермахта осуществил с боями прочесывание целого горного массива. Действующие там бригады французского Сопротивления были частично уничтожены, частично рассеяны…
Когда Скорцени понадобились опытные инструкторы-парашютисты для своих спецподразделений во Фридентале, он добился перевода туда Преглера и Крафта - одних из лучших егерей-десантников 500-го.
Питер Крафт попал на службу в парашютно-десантные войска в восемнадцатилетнем возрасте еще в сороковом, сразу после призыва в германскую армию. Свою карьеру парашютиста он начинал рядовым 7-й авиационной дивизии (ею в тот период командовал генерал Штудент). Парашютная подготовка немецких десантников проводилась весьма серьезно и тщательно: щуплый и невысокий Крафт до седьмого пота отрабатывал с другими новичками основные приемы десантирования и приземления в гимнастическом зале учебного центра в Штендале. Конструкция немецких парашютов серии RZ была далека от совершенства и имела существенный недостаток: очень сильный рывок при раскрытии - для его смягчения при покидании самолета полагалось оттолкнуться руками от поручней и завалиться вперед, то есть "лечь на живот". Это был знаменитый "нырок" немецких парашютистов - прием, который молодые солдаты отрабатывали на тренировках особенно тщательно. Зато парашюты RZ позволяли совершать прыжки с очень малых высот, что являлось несомненным плюсом в боевых условиях: висеть в воздухе под огнем противника каждую лишнюю секунду было смертельно опасно. По этой причине десантирование германских егерей-парашютистов проводилось с высот в 110–120 м, а в боях против британских войск за средиземноморский остров Крит одна из групп 1-го парашютного полка полковника Бройера (входящего в 7-ю авиадивизию) была успешно выброшена с высоты всего 75 метров! В этой группе получил первое боевое крещение и молодой десантник Питер Крафт. Но сначала ему пришлось немало потрудиться, чтобы пройти тренировочный курс для новобранцев и получить заветный значок парашютиста люфтваффе. В ходе обучения вместе с другими молодыми солдатами он совершил шесть тренировочных прыжков - как предписывалось учебной программой. Из них самым трудным и запоминающимся для Крафта, как это бывает у новичков, оказался первый.
Ранней весной сорокового года он в числе двенадцати курсантов занял свое место на скамье, размещенной вдоль фюзеляжа трехмоторного "Юнкерса". Когда самолет достиг нужной высоты в зоне выброски над полем учебного аэродрома, командир отделения, он же выпускающий гаупт-ефрейтор Кох, подал команду "Встать!". Крафт смутно помнил, как новички выстроились в одну линию, зажав в зубах вытяжную стропу рядом с крюком карабина. Все были одеты в специальные, так называемые прыжковые куртки из плотного зеленоватого материала, на спине - парашютные сумки. На голове у всех были стальные каски голубовато-серого цвета, округлой формы, на руках - черные эластичные кожаные перчатки с крагами. Затем выпускающий подал команду "Пристегнуться!", и десантники прицепили крюк к толстому тросу, закрепленному вдоль стенки фюзеляжа, - по нему крюк скользил по мере продвижения парашютиста к двери. Дойдя до двери третьим - двое перед ним уже выпрыгнули, Питер с замиранием сердца увидел далеко внизу поле с белыми пятнами еще не сошедшего снега и маленькие, словно игрушечные, домики наземных служб аэродрома. Ему сделалось невыносимо страшно! Ноги и руки словно налились свинцовой тяжестью: казалось, никакая сила не способна сдвинуть его с места и заставить прыгнуть с этой ужасающей высоты - но все-таки он прыгнул!! Сейчас Крафт уже не помнил, что его вывело тогда из состояния ступора: то ли ободряющее похлопывание по плечу командира отделения, то ли нежелание прослыть трусом перед ожидающими своей очереди товарищами, - кто знает?! Главное, он решился и прыгнул!
Потом были другие прыжки: индивидуальные и в группе, при различных условиях полета и со все меньших высот - но тот, самый первый, был незабываем…
Последний прыжок, шестой, которым завершался тренировочный курс, выполняли одновременно тридцать шесть десантников с высоты 120 метров с трех самолетов одновременно. На земле Питер четко и грамотно "отработал" и выполнил все учебные тактические задачи, а вскоре получил тот самый парашютный значок: летящего бронзового орла со свастикой в когтях, в обрамлении венка из дубовых листьев. Потом в военной карьере Крафта было многое… Операция "Меркурий" по захвату Крита; в июне 1941-й - Россия: там он помогал диверсантам полка спецназначения "Бранденбург" при захвате мостов через Двину, а также принимал участие в ряде других специальных операций. Потом егеря 7-й авиадивизии, в том числе и Крафт, сражались на земле вместе с солдатами вермахта: на Восточном фронте парашютисты часто использовались как элитная пехота. Он был дважды ранен, награжден Железным крестом 1-го и 2-го класса и несколькими медалями - в том числе "За зимнюю кампанию на востоке 1941–1942 гг." (солдаты непочтительно называли ее "Мороженое мясо"). Осенью сорок третьего Крафта перевели в 500-й парашютно-егерский батальон СС, где вскоре на него обратил внимание Отто Скорцени - храбрый унтер-офицер особенно отличился при налете парашютистов СС на штаб-квартиру Тито в Дрваре. Таким образом, Скорцени не случайно добился перевода к себе Крафта, а потом и Преглера - не менее опытного боевого десантника. Кстати, оба неплохо владели русским - их отцы до революции 17-го года имели небольшой бизнес в России и там изучили русский язык, знание которого передали сыновьям…
Сейчас унтершарфюрер СС Крафт, несмотря на ранний предутренний час, никак не мог уснуть на жесткой койке охраняемого барака на территории авиабазы в местечке Нойкирхен, что в десяти милях от Кенигсберга. Сюда, на этот военный аэродром близ столицы Восточной Пруссии, их, обе группы диверсантов - Минкина и Валеева, - перебросили всего два часа назад транспортным самолетом прямиком из Берлина со всем снаряжением, вооружением и экипировкой для заброски в тыл к русским. Сопровождал полет заместитель Скорцени, гауптман Радль, а сама заброска за линию фронта должна была состояться завтра ночью, то есть менее чем через сутки. Сразу по прибытии обе группы расселили по отдельным баракам и фактически изолировали - теперь они не должны были общаться ни с кем из посторонних лиц. По плану операции у диверсионных групп были разные места выброски, на удалении пятьдесят километров друг от друга: после они должны встретиться в исходной точке близ запасного аэродрома, который необходимо без шума захватить и удерживать по меньшей мере двенадцать часов.
"Нас явно хотят использовать как промежуточное звено в какой-то большой игре, конечных целей которой мы не знаем, - по существу нам ничего не объяснили, - томили Крафта тревожные мысли. - Допустим, мы захватили этот русский аэродром, а дальше? Майор Скорцени - даже он в приватной беседе выразился весьма туманно: нужна площадка "подскока" для взлета и посадки некоего самолета. Что это за секретный перелет в дальний русский тыл? Что будет с нами после выполнения задания? Обещали забрать, но война вещь жестокая, и в большой игре спецслужб жизнь кучки диверсантов для боссов из Берлина ровным счетом ничего не значит. Уж я-то знаю эту арифметику высшего командования, не раз испытал на своей шкуре!"
Вот из-за этих размышлений не мог уснуть унтершарфюрер СС. Но больше всего его беспокоила перспектива остаться в глубоком тылу противника - да какого! Это не Франция или Югославия - это Россия! Страшная и непостижимая страна, в которой уже пришлось побывать в сорок первом и куда не было ни малейшего желания возвращаться…
Старшина Старыгин.
В этом же бараке, буквально в нескольких метрах от унтершарфюрера, за тонкой дощатой перегородкой не спал и беспокойно ворочался еще один десантник из команды Минкина - Крафта - Николай Старыгин.
В отличие от командира, сына белоэмигранта, остальные четверо русских из этой группы были бывшими военнослужащими Красной Армии. Причем судьба троих была, если можно так выразиться, очень характерной: чтобы не умереть с голоду, оказавшиеся в плену рядовые Лещенко и Артемьев, а также их командир отделения сержант Иван Лазаренко вступили в ряды немецкой армии в качестве "добровольцев". Сначала (это было в сорок втором) их использовали в качестве невооруженного вспомогательного персонала для несения службы в тыловых частях. Через несколько месяцев перевели в охранный батальон и бросили, во главе с командирами-немцами, на антипартизанские и антиеврейские карательные акции. Так их "повязали" кровавой круговой порукой, лишили всяческой надежды на возвращение и прощение на бывшей Родине. Впрочем, всех остальных военнопленных, которые не пошли на сотрудничество с немцами, Сталин все равно "автоматически" считал изменниками. Подписанный им 16 августа 1941 года приказ № 270 называл пленных дезертирами и предателями. Семьи попавших в плен командиров и политработников подлежали аресту и ссылке, а родственники солдат лишались пособий и помощи, что обрекало их на мучительный голод… Из более шести миллионов советских военнопленных в годы войны погибло около четырех. Из выживших почти половина служили в вермахте, национальных частях СС, вспомогательной полиции и охранных батальонах: в большинстве своем, чтобы выжить, а вовсе не из идейных соображений. Что касается Лещенко, Артемьева и Лазаренко, то теперь это были матерые диверсанты и убийцы, прошедшие полный курс обучения у Скорцени и готовые выполнить любой приказ своих немецких хозяев, - обратной дороги у них уже не было.
Четвертый, тоже бывший советский военнослужащий, Николай Старыгин, напротив, в глубине души еще не потерял окончательной надежды вернуться к "своим". Ему удалось скрыть от немцев многое: они даже не догадывались, что он - бывший офицер, капитан Красной Армии и ветеран советских воздушно-десантных войск. Вот бы разинул рот от удивления унтершарфюрер Крафт, "вдалбливавший" Николаю в числе других курсантов азы парашютного дела, если бы узнал, что свой первый прыжок с самолета он совершил еще в далеком тридцатом - когда Крафт еще "под стол пешком ходил"! Для немцев Старыгин был всего лишь старшиной-интендантом: при пленении ему удалось воспользоваться чужими документами и скрыть свою настоящую биографию. Сейчас он не мог заснуть от нахлынувших чувств и воспоминаний - шутка ли, уже через сутки он снова может оказаться на родной земле, у своих! Вот только у своих ли?..
Молодая Советская Россия продемонстрировала успехи воздушно-десантных частей страны еще в начале 30-х годов - одной из первых в мире и задолго до появления подобных соединений в Германии. Днем рождения советских Воздушно-десантных войск считается 2 августа 1930 года. В этот памятный день на войсковых учениях под Воронежем впервые в мире на парашютах было выброшено целое десантное подразделение. В том историческом десантировании участвовал и молодой красноармеец Зотов (скрывающийся сейчас под чужой фамилией) - так что он по праву мог считать себя одним из первых парашютистов РККА. Прошло уже четырнадцать лет, но в воспоминаниях Николай словно наяву видел себя и ребят своего отделения на борту самолета, тихоходного "АНТ-6". Первые выброски советских десантников были очень несовершенны, даже опасны, и требовали от парашютистов феноменального мужества. Красноармейцы-парашютисты в те времена покидали самолет через отверстия в потолке фюзеляжа, осторожно проползали (!) вдоль крыльев и лишь потом группами устремлялись вниз, разом выдергивая вытяжные шнуры! Такое не забывается! Отслужив "срочную", Зотов решил связать свою дальнейшую жизнь с "крылатой" пехотой. А после окончания военного училища, уже будучи лейтенантом с двумя "кубарями" в петлицах и командиром взвода, принимал участие в знаменитых маневрах Киевского военного округа в 1935 году. Парашютный полк в составе тысячи бойцов, в котором он служил, был тогда десантирован точно в заданный район выброски и блестяще "отработал" на земле все поставленные перед ним тактические задачи. Для этого полку было придано пятитысячное подкрепление, десантированное посадочным способом. На тех маневрах среди иностранных гостей присутствовала и немецкая военная делегация, которая по достоинству оценила увиденное - именно в тридцать пятом по приказу Геринга в Германии был сформирован первый воздушно-десантный полк…
К сожалению, после нападения Германии на СССР все пошло совсем не по тем оптимистическим сценариям будущей войны, которые были разработаны в советском Генеральном штабе. Да если бы только в Генштабе: вся советская военная доктрина основывалась на том, что "если завтра война", то наша могучая авиация нанесет по врагу уничтожающий и сокрушительный удар. Любой агрессор, напавший на СССР, будет побежден "малой кровью" и "на его же территории". Об этом много говорили в книгах и кинофильмах, пели в песнях…
С горечью вспоминал бывший десантник Зотов нашумевшую перед войной книгу Н. Шпанова "Первый удар. Повесть о будущей войне", изданную летом 1939 года. Книгу большим тиражом выпустило Военное издательство Наркомата обороны, и отнюдь не для детей, а в учебной серии "Библиотека командира"! Вот как, по Н. Шпанову, протекали события первого дня войны по часам:
"17.00 - германские самолеты пересекли границу СССР. Через одну минуту - воздушный бой. Через 29 минут - последний неприятельский самолет покидает пределы СССР. Еще через четыре минуты - советские истребители прорывают охранение противника и входят в его расположение, подавляют авиацию ПВО врага и расчищают путь бомбардировщикам и штурмовикам.
17.45–19.00. Германский штаб фиксирует полный срыв удара, подготовленного фашистской авиацией: "Ни одно крупное соединение бомбардировщиков, посланных для закупорки большевистских аэродромов, не достигло цели…"
В 19.00 теперь уже советская авиация вылетает для атаки аэродромов, промышленных районов и прочих объектов на вражеской территории.
21.00–22.30. Несмотря на то что советские авиационные колонны удалились более чем на тысячу километров в глубь неприятельской территории, они почти не встречают сопротивления. В результате воздушных боев немцы теряют сбитыми или поврежденными 55 процентов истребителей "Мессершмитт" и 96,5 процента бомбардировщиков "Хеншель" (так в книге Шпанова - с точностью до десятых долей процента!).
24.00–02.00. Советские бомбардировщики громят цели. На авиационном заводе "Дорнье" погашены огни. Немецкие рабочие с нетерпением ожидают момента, когда бомбы будут сброшены на завод, в котором они находятся, и поют "Интернационал"…
03.00. 19 августа. Начальник советских ВВС докладывает Главкому: "Советская авиация содействовала продвижению Красной Армии через границу…""
Комментарии, как говорится, излишни! В реальности все оказалось "с точностью до наоборот"… Практически все самолеты парашютно-десантного полка Зотова, к тому времени уже капитана и командира роты, были уничтожены прямо на аэродроме в первый же день войны. 22 июня немецкая авиация разгромила и вывела из строя 1200 советских самолетов, которые даже не успели ни разу подняться в воздух. Воевать роте Зотова пришлось на земле, в качестве обычной - отнюдь не "крылатой" пехоты: вплоть до роковых событий июля сорок второго года. Часть капитана Зотова находилась тогда на Волховском фронте в составе 2-й ударной армии, брошенной на выручку осажденному Ленинграду. Командующим 2-й ударной, уже безнадежно блокированной возле местечка Мясной Бор, был назначен по личному приказу Сталина сорокалетний генерал-лейтенант Андрей Андреевич Власов. Дальнейшие трагические для советских войск события официальная сталинская пропаганда представила так "Изменник и предатель А. Власов добровольно сдался в плен, сдав врагу вверенные ему окруженные воинские соединения…" Но, справедливости ради, надо сказать, что 2-я ударная армия попала в окружение исключительно из-за преступных ошибок Генштаба и Верховного командования в Москве. Сталин, у которого Власов всегда был на хорошем счету, прислал за генералом специальный самолет, чтобы вывезти его в тыл. Однако Власов приказал отправить в этом самолете тяжелораненых бойцов, а сам с горсткой сопровождавших его красноармейцев попытался пробиться из окружения. Днем 12 июля 1942 года Власов со своими бойцами вышли к деревне Туховежи и укрылись в сарае, но были выданы местными жителями патрулю 18-й немецкой армии. Никакой "добровольной сдачи в плен" не было! Один из красноармейцев, сопровождающий тогда Власова, свидетельствовал впоследствии перед следователями "Смерша": "Когда нас передавали немцам, те хотели без разговоров всех расстрелять. Генерал храбро вышел вперед и сказал: "Не стрелять! Я генерал Власов. Мои люди безоружны!""…