Капитан Зотов чудом остался в живых в той мясорубке, куда попал вместе с другими солдатами и офицерами 2-й ударной. В последний момент он сорвал с себя нашивки и офицерские знаки различия, воспользовавшись документами убитого старшины. Зачем он это сделал? В той ситуации, умирающий от голода и контуженный, он действовал скорее интуитивно - возможно, сработал инстинкт самосохранения. Как многие советские офицеры, он был членом партии и к тому же еще и парторгом батальона - в глазах немцев почти политруком-комиссаром, за что могли расстрелять на месте. Недаром среди листовок, разбрасываемых немцами с самолетов над окруженными, чаще других встречалась такая: "Бей жида-политрука, морда просит кирпича!"
Так не стало капитана Зотова, бравого десантника-парашютиста - вместо него "возродился" и продолжал жить старшина Николай Старыгин, ныне абверовский диверсант. Что подвигло офицера-коммуниста согласиться на вербовку в гитлеровскую разведслужбу? Рассуждал примерно так: "Здесь, в немецких лагерях, сдохну без пользы, пропаду! Если сумею выжить, еще послужу Родине: оказавшись у "наших", сразу явлюсь с повинной. Пусть посылают куда угодно, хоть в штрафную роту - только бы дали возможность воевать с фашистами!" Из общих лагерей военнопленных на территории Латвии, где поначалу находился Старыгин, согласившихся на вербовку направляли в специальный подготовительный лагерь в Риге. Здесь новички подвергались усиленной антисоветской агитации, занимались строевой подготовкой и, главное, тщательно изучались через внутрилагерную агентуру. После такого "карантина" тех, кто его прошел, направляли в различные разведшколы. Николай попал в школу в городе Валге (Эстония), находящуюся в подчинении абверкоманды-104 и имевшую два отделения - разведчиков и радистов. Одновременно там обучалось до 150 агентов, в основном из военнопленных. Срок обучения колебался от двух до трех месяцев. Курсант Старыгин попал в группу радистов и старательно изучал предлагаемые учебным курсом дисциплины, стремясь поскорее закончить школу и оказаться заброшенным на советскую территорию. Но прилежание и старательность Николая сыграли с ним злую шутку: курсанта-отличника немцы выделили из общей массы и оставили в числе преподавателей, среди которых было немало русских. А летом сорок четвертого его направили во Фриденталь к Скорцени, который набирал высококлассных радистов для своих диверсионных подразделений. Между прочим, радист считался подготовленным, если мог принимать и отправлять без ошибок до восьмидесяти знаков азбуки Морзе в минуту. Старыгин "отбивал на ключе" до трехсот - неудивительно, что его взяли в группу Минкина как высокого профессионала.
…Николай, утомленный бессонницей, сел на койке и натянул сапоги на босу ногу. Потом в трусах и майке, накинув сверху шинель, вышел из барака на ночной холод "подымить". Почти у самых дверей столкнулся со своим инструктором, унтер-офицером Крафтом, который докуривал сигарету, стоя на пороге. Немец спросил на довольно приличном русском языке:
- Почему не спать, Николай? Это не есть хорошо - надо спать, копить сила перед выброска!
- Так точно, герр Крафт, только вот покурю самую малость…
- Отставить, старшина! - резко оборвал его немец. - Нихт "герр Крафт"! Обращаться строго по устав Красный Армия - "товарищ майор"!
Действительно, унтер-офицер был одет в советскую военную форму: галифе и гимнастерку с майорскими погонами, - у Старыгина, кстати, шинель тоже была советского образца, со знаками различия старшины. Таковы были правила: перед заброской их экипировали в красноармейскую форму, обеспечили соответствующими документами и выдали советское вооружение. Они говорили теперь только по-русски и обращались друг к другу строго по советским военным уставам. Еще вчера диверсанты прошли через руки парикмахера, который остриг их в строгом соответствии с принятой в Красной Армии "модой". Перед заброской агентов приучали к русскому куреву, а также выдали соответствующее вещевое и пайковое довольствие: помимо советских консервов и других продуктов, в вещмешках у каждого имелись даже куски черствого черного хлеба - как у "настоящих" русских солдат. Не был оставлен без внимания и акцент, с которым говорил по-русски унтершарфюрер Крафт: по советским документам он значился как майор НКВД Петерс, латыш по национальности. Выбросив окурок, немец ушел в барак, а Старыгин остался наедине с невеселыми думами: "Спросят: "Где же ты был, когда миллионы бойцов Красной Армии гибли на фронтах и кровь свою проливали за Родину? В тылу у немцев отсиживался, прихвостень фашистский, - нет тебе прощения!" - Николай даже поежился. - Что скажу в ответ? Чем оправдаюсь? Удастся ли увидеть жену, дочку, старушку-мать?"
Николай понуро побрел в барак: до заброски оставалось менее суток…
ГЛАВА 4
Встреча с Лотосом
8 октября 1944 г.
г. Смоленск.
Александр Николаевич Яковлев, агент Крот.
Дождь лил как из ведра, и около сараев во дворе было безлюдно - резервная рация находилась в одном из них, самом дальнем. Внутри дровяника, под поленницей у стены, была вырыта и выложена кирпичом довольно глубокая яма - наподобие овощной. Ее прекрасно замаскировали: массивная металлическая крышка лаза была присыпана слоем земли да еще заложена сверху дровами. Вниз вела небольшая деревянная лесенка, по которой и спустился Михаил. Дверь мы закрыли изнутри на крючок, а наблюдать за окрестностями я мог через щели между досками: вокруг лежал пустырь, дальше тянулись развалины, и, похоже, среди этого серенького безлюдья вряд ли кто мог нас заметить. Раскинув антенну-проволоку под потолком сарая, Михаил снова полез в яму, и вскоре я услышал оттуда характерное постукивание. Не удержался и заглянул вниз: при тусклом свете восковой свечи он "отбивал" ключом пятизначные колонки цифр своей и моей радиограмм. Поневоле всплыли в памяти уроки радиодела в разведшколе: по необходимости я вполне мог самостоятельно выступить в роли радиста. Закончив свои манипуляции, Михаил негромко сказал:
- Через двадцать минут будет ответ, подождем.
Он даже не стал подниматься наверх и молча курил там же, около рации, сидя на каком-то деревянном ящике. Наконец, приняв ответную радиограмму, он вылез на "свет божий": мы быстро свернули и опустили вниз антенну, потом закрыли тяжелую стальную крышку, которую замаскировали слоем земли и дровами.
- Не боишься держать рацию в сарае? - спросил я. - Может быть, надежнее в комнате - у твоей "сестрички"?
- Там еще опаснее - кругом полно жулья! К ней полгода назад воры уже забирались. Хорошо, тайник с паспортом и деньгами не обнаружили. А сарай привлекает меньше внимания, потому как поживиться тут особо нечем, разве что дровами…
Вскоре, сидя за кухонным столом, я держал листок бумаги с расшифровкой текста, который после прочтения бросил в ярко горевший в печи огонь: возвращаясь, мы не забыли прихватить из сарая по большой вязанке дров. Ответ из разведцентра был краток и вполне предсказуем:
Ждите указаний. Следующий сеанс связи сегодня в восемнадцать ноль-ноль.
- Что скажешь? - подал реплику Михаил.
Он расположился за столом напротив меня и очищал от ружейного масла куском ветоши револьвер, который прихватил из тайника в сарае. "Один пистолет у тебя уже есть, - подумал я, - теперь вот второй прихватил. Зачем? Для большей уверенности?" Вслух же сказал:
- Такой ответ я и ждал! Конкретные указания получим в шесть вечера. Послушай, Михаил, до сегодняшнего дня этой рацией точно не пользовались?
- Абсолютно точно! Ежели ты беспокоишься насчет того, как бы нас не запеленговали, - можешь не волноваться, "работаем" с этой точки впервые.
- Вот и отлично!
Ответ Михаила меня успокоил, потому как вопрос я задал отнюдь не праздный. Для определения места выхода в эфир работающей рации станции слежения должны синхронно и с нескольких удаленных друг от друга точек определить направления - так называемые пеленги на действующий передатчик. Точки пересечения этих пеленгов образуют "треугольник ошибок", внутри которого и должна находиться искомая рация. Но площадь "треугольника" бывает достаточно велика и может составлять целые городские кварталы, куда входят десятки и сотни домов. Уточнить такие, весьма приблизительные, координаты практически невозможно с одного-двух коротких выходов в эфир - для этого требуется, особенно в городских условиях, многократная пеленгация. Тем не менее определенный риск в наших действиях присутствовал, но иного выхода не было. Переносить рацию на другое место ради двух или трех сеансов связи было еще рискованнее, тем более в дневное время. Михаила, похоже, беспокоили те же мысли, что и меня:
- Нутром чую, нельзя нам здесь долго задерживаться - слишком опасно!
- Согласен. Давай так: ты уже поспал часок - сейчас моя очередь.
- Какой разговор, отдыхай…
Теперь я по примеру "коллеги" скинул сапоги и улегся прямо в галифе и гимнастерке поверх полушерстяного одеяла, которым была накрыта кровать в соседней комнате. Пистолет засунул под подушку - как и гранату: что бы ни случилось, поднимать "лапки кверху" и сдаваться на "милость" чекистам я не собирался.
- …Эй, Николай, долго будешь дрыхнуть?!
Открыв спросонок глаза и увидев Михаила, который с силой тряс меня за плечо, я не сразу вернулся в реальность, почти с удивлением осматриваясь по сторонам.
- Поднимайся, пора! - поторопил напарник.
Я быстро встал и взглянул на часы: "Ого, уже половина шестого - почти два часа проспал!" В обычной обстановке меня разбудили бы даже негромкие шаги "дяди Миши" - еще до того, как он подошел к кровати. Сейчас сказалось нервное напряжение последних трех суток, поэтому я спал как убитый. Но даже такой короткий отдых меня прекрасно освежил и взбодрил - я снова был готов к активным действиям…
Наше второе посещение сарая для проведения шестичасового радиосеанса не обошлось без неожиданности. Когда мы уже возвращались, не забыв прихватить по вязанке дров, - увидели у входа в барак соседку, тетю Машу. В стареньком пальто и с кошелкой в руках, она разговаривала с двумя мужчинами: один из них был в синей милицейской форме с погонами старшины на шинели, другой - в штатском. Михаил непроизвольно замедлил шаг и обеспокоенно посмотрел в мою сторону - взглядом я дал ему понять: "Спокойно, возьми себя в руки". Не знаю, хорошо ли он меня понял, но в дальнейшем держался вполне достойно. Я сам, честно говоря, в первые секунды немного оцепенел, но потом постарался себя успокоить - повода для паники пока не было.
- Да вот и они сами! - сказала тетя Маша, повернувшись в нашу сторону и обращаясь к милиционеру. - Я же вам сказала - они в сарай пошли, за дровишками!
- Старшина Мамедов, здешний участковый! - представился милиционер, приложив руку к фуражке. - А вы кто будете, граждане?
- Да я же тебе толкую - это брат Надежды и его друг, приехали в гости… - снова заговорила тетя Маша, но старшина ее оборвал:
- Помолчи, пожалуйста, Мария Петровна, мы тут сами разберемся!
Говорил он с легким южным акцентом и наружность имел типично азиатскую: чернявый брюнет с аккуратными усиками. Молодой еще, не больше тридцати… Но опасаться надо было второго - я это сразу понял (взгляд у него был цепкий, с прищуром и какой-то недобрый, недоверчивый - чекистский взгляд). На вид я бы дал ему лет сорок. "С участковым все ясно, но этот наверняка энкавэдэшник или смершевец - с ним надо держать ухо востро!"
- Старший лейтенант Лемешев! - положив дрова на землю, я козырнул в ответ и достал документы из внутреннего кармана шинели, при этом добавил: - Может быть, пройдем в комнату, там и поговорим - не стоять же под дождем!
Мамедов глянул на штатского, который едва заметно кивнул, после чего старшина со мной согласился:
- Ну что же, пройдемте. Вы, Мария Петровна, пока посидите в своей комнате.
- Так я же за хлебом собралась…
- Позже сходите! - резко произнес до сего момента молчавший "штатский".
Обиженно поджав губы, старушка удалилась к себе. В комнате старшина предложил нам с Михаилом присесть к столу, сам же приступил к проверке документов, начав с меня. "Штатский" остался стоять в дверях, не спуская с нас настороженного взгляда, причем правая рука его оставалась в кармане полупальто, где наверняка у него было оружие. Левой же он брал передаваемые ему участковым документы и внимательно их изучал - после чего небрежно откладывал на стол. Так они просмотрели мое офицерское удостоверение, отпускной билет, справку из госпиталя - потом паспорт и целую кучу справок Михаила. Строго по закону я мог отказаться, как "офицер Красной Армии", предъявлять свои документы милиционеру - на это имел право только военный патруль. Но в таком случае они предложили бы пройти с ними в ближайшую комендатуру. А зачем мне это надо? Здесь, в бараке, я чувствовал себя вполне уверенно: в случае возникновения опасной ситуации я мог мгновенно ликвидировать обоих - пусть "штатский" и держался весьма настороженно. На улице это сделать было куда сложнее - нас могли увидеть случайные прохожие или из окон. Уйти же из комендатуры в случае разоблачения было еще проблематичнее… Так что я вполне осознанно пригласил проверяющих сюда - тем более наши бумаги были в полном порядке.
- Значит, Машков, из района… - участковый снова взял со стола паспорт Михаила. - Утверждаете, что приехали навестить сестру…
- Именно так. Прибыл в командировку по линии райпо, - подал голос Михаил, - имеется соответствующее предписание. Здесь, в городе, встретил Николая Лемешева - героя-фронтовика и старого знакомого. Вот, предложил переночевать у сестренки…
- Старший лейтенант может сам за себя ответить! - довольно резко "осадил" Михаила "штатский".
А я подумал не без восхищения: "Ай да "дядя Миша" - шпарит, как по писаному! Ищут, скорее всего, именно его - вернее, пропавшего кладовщика Спиридонова. До меня они добраться пока не должны бы… Хотя чем черт не шутит - надо быть настороже…" "Штатский" между тем продолжал - больше обращаясь непосредственно к старшине, хотя говорил вроде бы для всех:
- Документы как будто в порядке, но есть вопросы! - при этом он многозначительно посмотрел на Мамедова. - Думаю, товарищу старшему лейтенанту и гражданину Машкову необходимо пройти с нами в отделение - тут недалеко!
Я мгновенно напрягся и почувствовал какой-то неприятный холодок в груди - так всегда было перед тем, как мне предстояли решительные действия. "Надо "кончать" обоих и немедленно! Наверняка у них имеются приметы Спиридонова и Михаил вызвал подозрения! - вихрем пронеслось в голове. - А может, даже мои приметы…" Наибольшую опасность представлял "штатский" у дверей, до него было не более полутора метров - он как раз достал правую руку из кармана и взялся за дверную ручку. Я напружинил правую ногу и сделал вид, что хочу подняться с табуретки, - на самом деле приготовился нанести ему удар левой ногой в пах. С участковым, который стоял от меня в полуметре, я мог справиться без труда: он даже руку не успел бы донести до кобуры - не то что пистолет достать. Но именно старшина круто изменил ситуацию и тем самым спас жизнь себе и своему напарнику - он вдруг сказал:
- Можно поступить проще, товарищ оперуполномоченный! Он говорит, - старшина кивнул на Михаила, - что к сестре приехал. Ну, так я ее хорошо знаю: Надежда Николаевна надежный и проверенный товарищ, член партии. Она тут рядом, завом в продмаге работает - пошлем за ней соседку, через пять минут будет! Это не то что до отделения полчаса тащиться. Если Надежда Николаевна подтвердит, что Машков точно ее брат, значит, так оно и есть, - я за нее ручаюсь!
- Ну смотри… - после недолгой паузы проговорил "штатский", - тебе виднее, участок-то твой…
"Неужели пронесло?! - подумал я с облегчением. - Хорошо, не успел нанести удар. Если бы мы их здесь ликвидировали, наше непростое положение осложнилось бы еще больше…"
Через шесть-семь минут в коридоре раздались торопливые шаги, потом дверь распахнулась и на пороге появилась невысокая и симпатичная черноволосая женщина лет тридцати, в бежевом плаще и в резиновых сапожках, с непокрытой головой. Видимо, шла она очень быстро, поэтому несколько запыхалась и щеки ее порозовели - с порога она сразу направилась к Михаилу, заключив его в горячие "родственные" объятия:
- Здравствуй, Миша! - Тут она укоризненно поглядела на участкового: - Ты что же, Рустам, брата моего чуть не арестовал? Тетя Маша говорит: "Беги, девка, а то твоего Мишу сейчас в милицию заберут!"
Несколько смущенный старшина начал оправдываться и объяснять, что Михаила никогда не видел, но сразу же послал за ней соседку: при этом называл ее то Надеждой Николаевной, то Надеждой. Из чего я заключил, что они были достаточно хорошо знакомы. "Впрочем, - рассудил я, исходя из своего жизненного опыта, - если она заведующая в продуктовом магазине, то наверняка "подкармливает" местных "шишек" - того же участкового".
- Пойдем, Мамедов! - коротко приказал "штатский", который, как я и полагал, в этой паре был старшим.
- Извините, Надежда Николаевна, служба! - уже на ходу произнес старшина, поспешив вслед за ним.
Дверь в коридор была открыта, и там собрались любопытные соседи: тетя Маша, две немолодые женщины и еще парнишка лет четырнадцати - в этот вечерний час люди уже начали возвращаться с работы домой.
- Все, можно расходиться - представление окончено! - властным голосом работника советской торговли заявила Надежда и захлопнула перед их любопытными носами дверь.
Потом она долгим и оценивающим взглядом посмотрела на меня и спросила "брата":
- Ну а это кто? Познакомь нас!
- Друг мой, Николай - герой-фронтовик! - преувеличенно громко (для соседских ушей) ответил Михаил. Потом подошел к ней вплотную и что-то шепнул в самое ухо. Она еще раз взглянула в мою сторону:
- Понятно. Тогда ждите, скоро вернусь.
- Жратвы захвати, сколько сможешь, - долго мы здесь не задержимся, - тихо произнес Михаил. - Денег дать?
- Не надо.
Она удалилась стремительной походкой (судя по звукам шагов в коридоре), а Михаил, закрыв дверь на защелку, облегченно выдохнул:
- Пронесло…
- Это точно, - ответил я.
В ожидании "сестры" Михаил засел за расшифровку шестичасовой радиограммы "оттуда" - текст на небольшом клочке бумаги все это время был у него в кармане брюк. Через некоторое время я держал в руках дешифровку, которую сразу после прочтения отправил в огонь. Текст ее накрепко врезался мне в память:
Агентам Кроту и Сове срочно передислоцироваться в район лесных массивов в ста двадцати километрах северо-восточнее райцентра Карманово Смоленской области. Подобрать подходящую площадку для приема десанта в количестве шести человек и груза. Координаты сообщить в Центр не позднее 23 часов 9 октября. Десант должен быть выброшен в ночь с 9 на 10 октября - точное время, пароль для встречи и расположение на земле сигнальных костров сообщим позднее - после получения от вас координат места высадки. До соединения с прибывшим десантом старшим является агент Крот. Далее поступите в распоряжение командира группы парашютистов.
Желаем вам успехов.