Подсев к столу, Михаил достал из кармана шинели авторучку и начал быстро писать. Я заглянул ему через плечо и увидел, что Сова проставляет сегодняшнюю дату в уже заполненных, со всеми печатями и подписями, бланках: путевом листе, накладной, пропуске и еще каких-то бумагах. Фамилию он старательно вписал уже новую - Машков. Еще при обсуждении в бараке плана выезда из города Михаил рассказал мне, что все эти бумаги заготовил заранее - на случай бегства. Он их прятал в рабочей раздевалке, в нише под половой доской, за большим шкафом. "Предусмотрительный", - подумал я, уважительно глядя на его действия. Потом мы направились в гараж. Сорвав навесной замок с наружных ворот одного из боксов (ломик прихватили из сарая, куда вытащили тело сторожа), мы выбрали один из приглянувшихся нам грузовых "ЗИСов" - тут их стояло с десяток. Ключи от замка зажигания нашлись тут же, в углу бокса: Сова прекрасно знал здесь "все и вся", включая нехитрый шоферский тайник, где эти ключи хранились. Впрочем, я мог бы обойтись и без ключей: в абвере обучали приемам обращения с автомобильными замками. В кузов мы покидали несколько тюков мануфактуры, которые прихватили с одного из складов - для инсценирования ограбления. Причем Михаил, как бывалый кладовщик, аккуратно вписал весь этот товар в свои накладные, не забыв указать в нужной графе путевого листа государственный номер автомобиля. В пути, особенно на выезде из города, нас наверняка будут проверять на постах НКВД, внимательно просматривая все необходимые документы.
С территории ОРСа мы выехали благополучно: за рулем Михаил, я на месте пассажира - никто нас, похоже, не видел. С момента нашего проникновения на этот объект прошло всего шестьдесят минут - я засек по часам. Вот что значит действовать слаженно и четко!
На выезде из Смоленска нас действительно "тормознули" на КПП энкавэдэшники, и поначалу все шло вполне гладко. У Совы с бумагами был полный порядок: не зря заготовил заранее целый чемодан! Сам он держался вполне спокойно и уверенно: в конце концов за год работы кладовщиком ему не раз приходилось бывать в таких поездках в качестве экспедитора. Один из проверяющих, пожилой старшина, даже запомнил его в лицо - к счастью, только в лицо, а не по фамилии. Это был первый опасный момент: я крепко сжал в кармане свой "ТТ", когда старшина, осветив фонариком лицо Михаила, вдруг брякнул:
- А тебя, шофер, я вроде уже видел, лицо мне твое знакомо!
Но Сова не растерялся и ответил, как надо:
- Я вас тоже запомнил, гражданин начальник, вы меня уже не раз проверяли!
- Как его фамилия? - прокричал, высунувшись в окно небольшого вагончика-поста, офицер, видимо, старший наряда.
Я глянул на часы: половина третьего. Опять пошел нудный ночной дождик, и выходить на улицу старшему энкавэдэшнику явно не хотелось - его офицерского звания в темноте я не разглядел.
- Машков, экспедитор ОРСа! - ответил громким голосом старшина, листающий бумаги. Вслух он очень тихо, почти про себя, комментировал их содержание. - Так, путевой лист в порядке… ночной пропуск… накладная…
Потом повернулся к стоящим поблизости двум бойцам с автоматами на изготовку:
- Ну-ка, хлопцы, пошукайте в кузове!
- В списках Машкова нет! - прокричал из окна офицер.
- Ясно, товарищ капитан! - откликнулся старшина.
"В списках наверняка фамилия Спиридонов - именно под такой разыскивают Михаила", - подумал я с некоторым облегчением, но окончательно расслабляться было рано. Нам не давали команды выйти из машины, только приказали заглушить мотор: до сих пор мы с Совой находились в кабине. Но, когда старшина приказал солдатам проверить кузов под брезентом, Михаил соскочил на землю и принялся суетливо и скороговоркой объяснять что-то по поводу груза, накладных и болтать какую-то чепуху насчет погоды и нелегкой шоферской доли. "Ничего у меня напарничек, ведет себя грамотно - в паре с ним "работать" можно", - про себя я одобрил поведение Совы, а старшина между тем подошел к кабине с моей стороны. Я тоже вышел из машины, и старшина, первым отдав честь, обратился теперь уже ко мне:
- Прошу предъявить документы, товарищ старший лейтенант!
Козырнув в ответ, я протянул ему офицерское удостоверение личности и отпускной билет. Отметка смоленской комендатуры наверняка опять сыграла положительную роль: мои документы не вызвали особых вопросов. Вопросы были ко мне, но тоже вполне безобидные: "Куда еду?.. Зачем?.. Почему ночью?.." Я объяснил насчет семьи фронтового друга - короче, рассказал ту же бесхитростную историю, что и в комендатуре.
- В кузове все "чисто", груз согласно накладной! - послышался голос солдата из-под брезента.
- Ладно, проезжай!
Старшина вернул нам документы и уже заторопился было вместе с бойцами в теплое помещение поста - но тут произошло непредвиденное…
ГЛАВА 8
По следу немецких агентов (продолжение)
9 октября 1944 г.
г. Смоленск.
Капитан Горячев.
Жалко ребят… Только что санитарный фургон увез тела троих убитых энкавэдэшников: капитана и двух солдат. С ними же отправили в бессознательном состоянии тяжело раненного в живот старшину - итого четверых. А диверсантов было, между прочим, всего двое: так следовало из показаний оставшегося в живых совсем еще молодого солдатика - единственного, кто уцелел на этом КПП. Такая вот арифметика: двое против пятерых, и конечный результат явно не в нашу пользу. Вывод напрашивался сам собой - здесь побывали весьма опытные и квалифицированные вражеские агенты. Мы уже почти наверняка знали из показаний рядового Прохорова, кто они: солдат подробно описал приметы нападавших. Майор Миронов, как только услышал о старшем лейтенанте в компании с невысоким мужчиной в штатском, сразу же воскликнул:
- Седьмой! Черт побери - это тот самый старлей, а с ним кладовщик Спиридонов!
Когда еще раз подробно допросили Прохорова, мои сомнения окончательно отпали: "Миронов прав - это они!"
- Давай-ка в отдел, здесь и так все ясно! - обращаясь ко мне, устало произнес Миронов, потом повернулся к капитану, пишущему протокол: - Земцов, все оформите и тоже в отдел: Фоменко из госбезопасности вас "подбросит".
Я вышел вслед за майором из помещения КПП, где мы снимали показания. Разумеется, он сел за руль мотоцикла, я устроился в коляске, и мощный BMW резво взял с места. У разгромленного поста народу и без нас хватало: следователей НКВД, гэбэшников в штатском и прочих официальных лиц - многих я хорошо знал, общались по работе. Собственно, картина была вполне очевидной: мы это поняли сразу, как только выслушали единственного свидетеля, способного давать показания, - то бишь рядового Прохорова. "Мы" - это я, Миронов и капитан Земцов. Накануне мне с Гороховым пришлось изрядно помотаться по адресам офицеров, вставших на воинский учет в городе за последние два дня: таких, похожих по приметам на разыскиваемого старлея, набралось шесть человек. Притом не факт, что Седьмой остался в прежнем звании и не "повысил" себя, скажем, до капитана или майора, - поэтому проверяли не только старших лейтенантов. К двум часам ночи нам удалось разыскать и проверить четверых - их можно было вычеркнуть из списка подозреваемых. Оставались двое - оба в звании "старший лейтенант": Лемешев Николай Николаевич и Кудрявцев Тимофей Егорович. Безусловно, Седьмой мог вообще не вставать на воинский учет, тем не менее надо было "отработать" и такой вариант. Юрий Иванович разрешил нам отдохнуть пару часиков, и в половине третьего ночи я рухнул почти без сил, даже не снимая гимнастерку и галифе, на койку в офицерском общежитии. А уже через час меня будил посыльный из отдела - тревога! Когда, наскоро обувшись, небритый и неумытый, на ходу застегивая шинель и надевая ремень с кобурой, я добежал до отдела контрразведки - благо, до него от общежития рукой подать, - Миронов уже заводил мотоцикл. Рядом курил небритый и невыспавшийся Земцов: в эти дни всем доставалось. Впрочем, когда у нас были "легкие" дни? Но последняя неделя выдалась особенно напряженной. Я устроился в коляске, Земцов, как более молодой (ему недавно "стукнуло" двадцать пять), расположился позади майора. О том, что случилось, наклонившись к моему уху и стараясь перекричать треск мощного двигателя, на ходу рассказал Земцов: дежурный по отделу пятнадцать минут назад принял сообщение по телефону о нападении на пост НКВД на выезде из города. Вскоре я воочию увидел место происшествия, куда мы прибыли следом за сотрудниками госбезопасности - кстати, это они позвонили нам в отдел…
Надо отметить, что между контрразведкой "Смерш", госбезопасностью и НКВД не всегда складывались ясные и безоблачные отношения: очень часто сферы их деятельности пересекались и переплетались в такой тугой узел, что, как говорится, "Черт ногу сломит!". Наркомат государственной безопасности СССР был образован незадолго до войны, а в январе 1941 года в его ведение была передана разведка. Однако с началом войны НКГБ был вновь слит с НКВД, во главе которого находился Берия. В последние два военных года НКГБ был восстановлен, и возглавил его Меркулов. Кроме того, из состава НКВД была выделена военная контрразведка "Смерш", подчиненная Наркомату обороны. Вот такие перипетии и сложные трансформации пережили за последние годы эти силовые органы…
Безусловно, нападение на контрольно-пропускной пункт, совершенное немецким парашютистом-диверсантом и его напарником (а мы это знали почти наверняка), относилось к ведению военной контрразведки - тут не могло быть никаких сомнений. Тем более весь наш оперативно-разыскной отдел фактически уже пятый день (с 6-го числа) интенсивно этим делом занимался - проводил розыск Седьмого.
Когда мы с Мироновым лихо подкатили к отделу, было уже около семи утра. Дежурный внизу сообщил, что Горобец буквально десять минут назад интересовался нами и по прибытии велел немедленно идти к нему. Дождь шел почти не переставая, к тому же я забыл взять на выезд плащ-палатку, так что моя шинель промокла почти насквозь - не помог даже кожаный верх мотоциклетной коляски. Раздевшись в гардеробе, мы проследовали на второй этаж и через минуту стояли перед подполковником в его кабинете.
Подполковник Горобец.
В эту ночь ему удалось поспать не больше двух часов, как, впрочем, и в предыдущую, - да вся последняя неделя была просто сумасшедшей!
Этот беглый немецкий диверсант стоил ему уже немало седых волос. Главное, Седьмой все время опережал их, по крайней мере, на шаг - вот как сейчас, на этом злосчастном КПП!
Миронов и Горячев сидели за круглым столиком в углу кабинета и пили свежезаваренный крепчайший чай, который за истекшую бессонную неделю подполковник потреблял литрами. Помимо крепкого чая, сотрудники их ведомства (конечно, в случае крайней необходимости) принимали для поддержания работоспособности куда более сильные тонизирующие препараты - например, таблетки "кола". Но Горобец избегал подобной "фармацевтической дряни" (как он выражался). Пока офицеры пили чай, он размышлял над только что услышанным докладом об их поездке на место происшествия: "На наше счастье, остался в живых этот молоденький рядовой Прохоров, - именно благодаря его показаниям мы уже знаем, кем совершено нападение"…
- Николай Петрович, - Горобец подсел к офицерам, - что же все-таки спровоцировало диверсантов на открытие огня? Как пояснил этот солдатик, документы у них были якобы в порядке и их уже собирались пропустить.
- Так точно! Прохоров находился все время в помещении поста, рядом с капитаном Стрельцовым, старшим по КПП. Но из окна он все хорошо рассмотрел: как машину "ЗИС", так и ее пассажиров. Так вот, проверку уже закончили, когда Стрельцов обратил внимание на шофера грузовика: его приметы совпадали с приметами кладовщика этого же ОРСа Спиридонова - их разослали по всем постам. Шофер Машков (старшина прокричал капитану его фамилию, и Прохоров ее запомнил) встал как раз напротив автомобильной фары, осветившей его лицо, - тогда-то капитан и разглядел его в открытое окно. Короче, по рассказу Прохорова, офицер вышел из КПП и направился к грузовику, а ему сказал: "Приготовь оружие - этот шофер очень похож на разыскиваемого Спиридонова, будь начеку!"
- Он что же, хоть и рядовой, а даже фамилию кладовщика запомнил? Удивительно!
- Да ничего удивительного, Юрий Иванович, - подключился к разговору Горячев, - их всех там накануне инструктировали, и даже отпуск обещали за этого самого Спиридонова. Кстати, приметы Седьмого у них тоже имелись, но не такие четкие, а на кладовщика даже фотография есть - из отдела кадров ОРСа.
- Понятно. И что же дальше…
- А то, что перестреляли наших вояк к едрене фене! - со злостью проговорил капитан. - Двое пятерых!
- Да не горячись ты, Виктор, - это тебе не смершевские "волкодавы", обычные солдаты, - осадил Горячева майор и повернулся к начальнику отдела. - Дальше, товарищ подполковник, Прохоров почти ничего не успел разглядеть. Когда он услышал выстрелы, выскочил наружу и даже успел дать очередь по кабине автомобиля, а потом раздался взрыв - видимо, диверсанты успели бросить гранату. Когда очнулся и, как он выразился, "сам себя ощупал" - оказалось, цел и невредим.
- Тут есть вопросы по времени, товарищ подполковник, - заметил Горячев. - Я прикинул, и получается, он не меньше получаса "очухивался" и "ощупывался" - это прежде, чем позвонить по телефону и объявить тревогу.
- Ну, с этим разберемся! - Горобец допил чай и встал, потом по своей давней привычке начал неспешно прохаживаться по кабинету. - Меры к розыску "ЗИСа" и, естественно, его пассажиров приняты?
- Так точно! - поднялся Миронов, но подполковник жестом велел докладывать не вставая. - Ориентировки сообщены по всем постам и отделениям госбезопасности, НКВД и контрразведки. Организовано преследование диверсантов.
- Понятно, - перебил его Горобец, - этот вопрос я обсуждал по телефону с генералом Орловым, - все управление подключилось к розыску! Дело становится очень серьезным - пора наконец этого Седьмого остановить, чтоб его!..
В этот момент зазвонил телефон на письменном столе подполковника.
- Ясно. Будем ждать, - отозвался он в трубку и, положив ее, пояснил: - Это Горохов, с аэродрома. Я не успел сказать: ждем двух весьма важных "гостей" из Москвы - из Главного управления. И пока не забыл: Николай Петрович, я прочел твой вчерашний рапорт по опросу соседей Спиридонова на Деповской улице - значит, никаких зацепок?
- Никаких. То, что у кладовщика гостил старлей, по описанию похожий на разыскиваемого фигуранта, - абсолютно точно, соседи его видели. Он даже ненадолго заходил к гражданке Блиновой, ее дом наискосок от спиридоновского. Я с ней, по вашему указанию, беседовал в первую очередь и ничего существенного не выяснил. Но что-то меня не то чтобы насторожило… Как бы это сказать…
- Ну… Не тяни резину, майор!
- В общем, Юрий Иванович, мне показалось, что она чего-то недоговаривает. Вроде как чем-то смущена.
- Точно недоговаривает или показалось?
- Скорее, показалось…
- Тогда это все лирика! Тем более женская душа, как известно, потемки!
- Юрий Иванович, а если эта Блинова просто-напросто влюбилась в майора? - повернул разговор в шутливое русло капитан. - А он ничего так и не понял!
Горобец неожиданно рассмеялся этой незамысловатой шутке, вслед за ним захохотал и Горячев. Видимо, нервное напряжение последних дней требовало хоть какой-то разрядки - засмеялся и сам майор.
- Так вот, насчет московских "гостей", - вернулся подполковник к прерванному разговору. - Я беседовал вчера по "ВЧ" с полковником Барышниковым: дело по розыску Седьмого поставлено на контроль у начальника Главного управления, и ему придается самое серьезное значение. Открылись новые важные обстоятельства, о которых нам доложит полковник Громов, - с ним прилетела весьма важная "птица" - бывший обер-лейтенант абвера Берг, который добровольно перешел на нашу сторону и в настоящее время активно сотрудничает с контрразведкой Смерш.
- Этот Берг, он что, знает "Седьмого"? - высказал догадку Горячев.
- Именно! По нашей информации и с помощью своей центральной картотеки в Москве сумели установить его личность. Немца мы можем использовать в качестве опознавателя: он лично был знаком с разыскиваемым - его настоящее имя Яковлев Александр Николаевич.
Обер-лейтенант Берг.
Полковник Громов.
Подчиненная абверкоманде-103 так называемая Борисовская разведшкола размещалась не в самом городе Борисов, а в шести километрах от него по дороге на Минск, в деревне Печи - в бывшем военном городке. Летом 1942 года обер-лейтенант Берг преподавал там ряд дисциплин, в том числе радиодело. С тех пор прошло более двух лет, тем не менее он прекрасно запомнил курсанта Яковлева, которому при зачислении присвоили кличку Крот. Будущим агентам категорически запрещалось называть свои настоящие фамилии и расспрашивать об этом других - в школе Крот носил вымышленную фамилию Розовский. Обучение там проходили одновременно до 120 человек, и запомнить всех своих курсантов обер-лейтенант, конечно, не мог - но вот Яковлева запомнил, причем совсем не случайно. В школе готовили агентов-разведчиков и радистов: первоначально Крот прошел двухмесячный курс обучения разведчика. После этого его должны были перебросить в советский тыл. Но по личному распоряжению начальника школы капитана Юнга Яковлев-Розовский был оставлен еще на четыре месяца и получил вторую специальность - радиста. Таким образом, подготовка агента Крота длилась шесть месяцев - случай уникальный, - в связи с чем его не мог не запомнить старший преподаватель Берг. Кстати, обер-лейтенант как-то поинтересовался у капитана Юнга, с чем связано такое особое отношение, - на что тот ответил: "Указание сверху. Яковлев не обычный военнопленный, завербованный в лагере. Он перешел к нам добровольно и настроен яро антисоветски, соответственно, наше руководство имеет на него большие виды - отсюда и особый подход". Осенью сорок второго Берг расстался с Яковлевым, который прошел полный курс обучения и покинул разведшколу. Но, как оказалось, обер-лейтенант не забыл этого "особого" курсанта…
В конце июля 1944 года Иоганн Берг, к этому времени уже заместитель начальника абверкоманды-103 и кандидат на присвоение очередного офицерского звания, будучи в служебной командировке на одном из участков Восточного фронта в Латвии, перешел на сторону советских войск. Дело в том, что небольшая часть офицеров абвера, среди них и Берг, не участвуя активно в заговоре против фюрера 20 июля, тем не менее поддерживала связь с заговорщиками (за что в конце концов был арестован сам глава абвера Канарис). Когда гестапо стало производить массовые аресты по "делу о заговоре", он понял, что рано или поздно доберутся и до него. Поэтому здраво рассудил, что плен все же лучше петли на шее…
В кабинете Горобца раздалась характерная трель телефона внутренней связи: дежурный внизу доложил, что прибыл Горохов с двумя "москвичами" - полковником и каким-то штатским. Начальник отдела приказал проводить гостей к нему в кабинет и даже вышел в коридор, чтобы на правах радушного хозяина поприветствовать полковника Громова - как-никак работник центрального аппарата! Вскоре он вернулся с высоким и худым офицером в длинной шинели, на полшага сзади шел лейтенант Горохов, доставивший приезжих из аэродрома - с этой целью в его распоряжение была выделена "эмка" с сержантом Пастуховым за рулем.