- С Юрием Ивановичем мы уже давненько знакомы, с лейтенантом Гороховым познакомились в аэропорту, - громким басом произнес Громов, входя в кабинет, - теперь давайте знакомиться с вами!
Он подошел с Миронову и Горячеву, которые встали со своих мест за столиком, где недавно пили чай. Офицеры пожали друг другу руки и представились, после чего Громов снял шинель и фуражку, повесив все на вешалку у входа. Теперь он был в той же повседневной форме, что и остальные: офицерской гимнастерке, подпоясанной новеньким кожаным ремнем, и брюках-галифе, заправленных в обычные яловые сапоги "со скрипом". На плечах - защитного цвета полевые погоны с двумя просветами, а на груди полковника эффектно выделялась единственная награда, которую он постоянно носил, - Золотая Звезда Героя Советского Союза.
Ее Громов получил в сорок третьем за боевую операцию, о деталях которой не распространялся даже среди своих ближайших сотрудников: она была связана с обеспечением безопасности лидеров "Большой тройки" - Сталина, Рузвельта и Черчилля во время встречи в Тегеране. Тогда нацистские спецслужбы готовили на них покушение, которое не состоялось благодаря усилиям спецгруппы сотрудников НКВД - в ее состав входил и Громов… В свои сорок два этот рано поседевший человек имел богатый послужной список: в частности, в тридцать восьмом году он принимал участие в ликвидации руководителя украинских националистов Коновальца, которую агенты НКВД провели на территории одной из западноевропейских стран. Непосредственным исполнителем этой громкой акции был легендарный чекист-ликвидатор Павел Судоплатов (в 1944 году уже генерал-лейтенант) - именно он принес на встречу с Коновальцем и вручил тому бомбу, замаскированную в коробке из-под торта. "Прикрывал" Судоплатова Василий Громов, тогда еще капитан Особого отдела Наркомата внутренних дел. А в 1940 году, незадолго до убийства на территории Мексики Льва Троцкого, совершенного неким Меркадером и организованного чекистами по прямому указанию Сталина, - туда под видом корреспондента одного из парижских белоэмигрантских изданий выезжал именно Громов…
- Юрий Иванович, о цели моего прибытия из телефонного разговора с Москвой вам, надеюсь, известно! - едва раздевшись, перешел к делу полковник. - Поэтому попрошу доложить всю последнюю оперативную информацию по Кроту! Руководство придает его скорейшей поимке или ликвидации первоочередное значение - об этом сообщу чуть позже. Кстати, чтоб вы знали, Крот - это агентурная кличка Седьмого - как вы обозначили его в своих шифровках в Главное управление.
- Товарищ полковник! У меня в кабинете находятся офицеры-разыскники, которые как раз занимаются активными поисками этого Крота, - разрешите им присутствовать при нашем разговоре! - обратился к Громову начальник отдела.
- Безусловно! Это даже замечательно, что все уже в сборе, - времени на "раскачку" нет! Слушаем вас, товарищ подполковник!
Горобец коротко доложил о последних событиях, связанных с Кротом, - нападении на КПП. Предыдущую информацию по данному делу Громов уже знал из его ежедневных донесений в Москву по ВЧ. Полковник слушал, не перебивая, и лишь изредка делал пометки в блокноте. Горобца он знал почти полтора года - с момента своего перевода из НКВД в контрразведку "Смерш" - при этом уважал того за работоспособность, настойчивость и упорство. Однако считал, что порой подполковнику не хватает оперативного опыта…
- По ночному нападению и принятых мерах преследования вражеских агентов ситуация ясна! - встал со стула у стены Громов. - Как говорил один мой знакомый: "Ясно, что ничего не ясно!" Вы пока можете сесть, Юрий Иванович.
Горобец подсел к столику, за которым уже находились Миронов и Горячев. Недалеко от входа, рядом с полковником, расположился лейтенант Горохов - чуть покрасневший от оказанного ему доверия присутствовать на важном совещании в обществе Героя Советского Союза.
Не вдаваясь в детали ночного задержания немецкого агента в районе сталинской дачи в Кунцеве (они не подлежали широкой огласке), Громов пояснил:
- По агентурной информации, товарищи офицеры, немецкая разведка готовит покушение на Верховного главнокомандующего товарища Сталина.
Негромкий ропот присутствующих встретил это заявление, при этом Горохов не выдержал и воскликнул совсем по-мальчишески:
- Вот сволочи!
- Разговорчики, лейтенант! - одернул его Миронов.
- Спокойно, товарищи, я разделяю ваше негодование, - понимающе кивнул головой Громов. - Для осуществления своих замыслов враг может использовать дальнюю авиацию, для чего ему понадобятся так называемые площадки "подскока" в нашем глубоком тылу. В связи с чем совсем не случайно со мной прибыл бывший сотрудник абвера обер-лейтенант Берг: он окажет содействие в опознании и, следовательно, скорейшем задержании Яковлева-Крота…
- Вы полагаете, что задание Крота - как раз организация захвата одного из запасных аэродромов на территории области? - не удержался Горобец.
- Скажем так, наши аналитики в Москве изучили ситуацию и сделали вывод: это наиболее вероятное задание, с которым был выброшен вражеский десант - тот первый, уничтоженный - под командованием Яковлева. Не исключено, что выброска может быть повторена - и не без участия все того же Крота-Яковлева.
- Каким образом мы можем использовать этого немца Берга? - поинтересовался Миронов. - Я имею в виду его статус.
- Он военнопленный - этим все сказано! Но, поскольку активно нам помогает, мы это учитываем, майор! Сейчас он ожидает внизу, с дежурным. Позже мы с ним побеседуем, а пока хочу пояснить: немца необходимо переодеть в военную форму - чтобы не выделялся. Бежать ему здесь некуда и не имеет смысла, но приставить к нему автоматчика для сопровождения надо - так будет спокойнее.
- Понятно. На постой мы его определим здесь, в отделе, - сказал Горобец.
- Разумно. В районе поиска Крота мы будем задерживать для выяснения личности всех военнослужащих и гражданских лиц, похожих на него по приметам - пусть даже отдаленно. Документы у него наверняка сработаны профессионально, а на разного рода запросы по месту службы задержанных и тому подобные мероприятия иногда уходят недели.
- Здесь нам и пригодится Берг! - не выдержал лейтенант Горохов, который уже давно порывался вставить хотя бы реплику.
- Как вы догадались, товарищ лейтенант?! - преувеличенно восхищенно, придав лицу комическое выражение, воскликнул Горячев. Все громко рассмеялись, а Горохов покраснел еще больше.
- Да вы не смущайтесь! - подбодрил его полковник. - В принципе все правильно: всех подозрительных лиц будем предъявлять немцу для опознания непосредственно на месте. Как говорится, "дешево и сердито"! А сейчас, товарищи офицеры, - шутки в сторону! Деньки нам предстоят "горячие"!
Громов достал из коричневого кожаного портфеля, который привез с собой, подробную карту Смоленской области со своими пометками - ее расстелили на письменном столе.
- Попрошу подойти всех ближе, - обратился к присутствующим полковник. - Хочу поделиться с вами некоторыми своими соображениями. Итак, для начала отметим КПП, на который сегодня ночью произошло нападение…
ГЛАВА 9
И один в поле воин…
(Яковлев А. Н., агент Крот)
9 октября 1944 г.
Смоленская область.
Как там в Библии, у мудреца Екклесиаста? "Все вернется на круги своя…" Вот так же у меня: как и три дня назад, я снова быстро передвигался, почти бежал по осеннему смоленскому лесу. Только теперь, помимо армейского вещмешка с продуктами через плечо, у меня в руках был чемодан с рацией. Труп Совы я оставил в кузове "ЗИСа", который загнал в придорожный густой подлесок: хоронить напарника не было времени, да и смысла - все равно найдут с собаками и раскопают - для опознания и прочих следственных действий. А ведь этот злосчастный КПП мы уже почти проскочили! Надо же было вмешаться этому капитану! Несмотря на внешнее спокойствие, нервишки у Михаила все же не выдержали: неожиданно выхватив пистолет, открыл стрельбу. Впрочем, не исключено, что другого выхода попросту не было, - мне оставалось только поддержать его огнем, еще успел кинуть гранату. Когда запрыгнули в машину и уже тронулись с места, прозвучала длинная очередь из автомата, и несколько пуль прошили кабину навылет. За рулем оказался я, и поначалу в горячке боя и последующего бегства даже не заметил, что мой напарник мертв: пуля вошла ему в затылок и там застряла - выходного отверстия не было. Но это я увидел чуть позже, когда проехал не менее километра: тем более умер Сова мгновенно, не издав ни звука. Не могу сказать, что его смерть меня сильно шокировала, - за три года войны на моих глазах и даже руках гибли многие… Конечно, к смерти нельзя привыкнуть, но притерпеться можно - а с Михаилом мы и знакомы-то были всего три дня. Убедившись, что Сове уже ничем не поможешь, я гнал грузовик по шоссе на предельной скорости часа полтора: дальше свернул на проселочную дорогу. Маршрут движения мы подробно обсудили еще в Смоленске, и Сова объяснил мне по карте, как можно добраться до нужного нам квадрата в объезд постов на центральном шоссе. Тело напарника я укрыл куском брезента в кузове, потом вел грузовик по "проселку" еще пару часов, периодически сверяясь с картой и поглядывая на компас - дорога шла в нужном направлении. Сова даже пометил ее на карте почти незаметным следом от ногтя. "Как чувствовал, что ехать мне придется в одиночку", - подумалось мне. Три или четыре раза на моем пути встречались небольшие деревеньки с убогими темными избами, возникающими, словно призраки, из ниоткуда - в лучах света от фар моего "ЗИСа". Людей я не видел, возможно, в этот ранний предрассветный час они еще спали. Вокруг расстилались поля, потом дорога снова шла лесом. Мои опасения насчет того, что машина может забуксовать или даже безнадежно застрять, к счастью, не оправдались: почва тут была по большей части песчаная, и дорожная колея вполне проходимая. Около шести утра я покинул машину, но сначала срубил несколько молодых елей (топор предусмотрительно захватили из того же сарая, где хранилась рация) и замаскировал брошенный в лесу грузовик…
К десяти из-за туч вдруг выглянуло солнце. Уже часа полтора, как рассвело: смешанный осенний лес на глазах преобразился и похорошел. Места тут шли глухие: до ближайшего райцентра километров пятьдесят, а мелкие населенные пункты, ориентируясь по крупномасштабной карте, я старался обходить стороной.
От места, где я бросил грузовик, до района, в котором необходимо было подобрать пригодную к приему десанта лесную поляну, по прямой было километров пятьдесят. Приличное расстояние, если еще учесть, что путь мой был довольно извилист! Не зря последние два месяца во Фридентале приходилось усиленно заниматься физподготовкой - Скорцени придавал этому большое значение. Два раза в неделю, иногда в ночное время, нас заставляли совершать десятикилометровые марш-броски, да не в спортивной форме и легких тапочках - в тяжелых сапожищах с полной боевой выкладкой немецкого пехотинца, включая противогаз в стальном футляре, каску, оружие, саперную лопатку и прочее - всего килограммов на десять-двенадцать! Так что я находился в неплохой спортивной форме, и теперешний переход меня не пугал. Примерно к одиннадцати я решил сделать получасовой привал и как следует подкрепиться - стараниями Надежды продуктов хватало, тем более на одного.
Выбрав сухое место под высокой сосной, я расстелил плащ-палатку и выложил из вещмешка хлеб и тушенку. Воду в армейский котелок набрал еще раньше, проходя мимо небольшого лесного озерца: предварительно бросив сразу две обеззараживающие таблетки, отпил несколько глотков. Потом достал из вещмешка финку-нож и вскрыл консервную банку, а когда начал резать хлеб, вдруг услышал позади себя подозрительный звук - вроде бы ветка хрустнула. "Сзади кто-то есть - случайно наступил на сухую ветку! - молнией пронеслось в голове. - А может быть, это ветер или мелкий зверек?!" В таких ситуациях надо рассчитывать на самое худшее - на "авось пронесет" лучше не надеяться! Поэтому, не меняя позы и не оглядываясь, я первым делом незаметно сунул финку в правый сапог. Потом потихоньку опустил руку в карман шинели, где у меня лежал пистолет, - еще не будучи уверен, что сзади меня действительно кто-то находится. Однако в следующую секунду мои сомнения разрешились сами собой.
- Руки! - раздался негромкий хриплый голос за спиной. - Руки в гору, мать твою! Правую из кармана вымай тихо-тихо, чтобы я не нервничал, - а то прошью тебя из "шмайса" от башки до жопы!
Делать было нечего: я медленно поднял обе руки высоко над головой - выхватить пистолет, не видя противника и даже не зная, сколько их, - было бы неразумно. При этом я оставался в "сидячем положении": до поры до времени лучше не делать резких телодвижений.
- Федька! Ну-ка, проверь этого офицерика! - услышал я все тот же хриплый голос.
Послышались шаги, и прямо перед собой я увидел высокого и худого парня лет двадцати, с непокрытой лохматой головой, небритого и в потрепанной солдатской шинели без ремня. Он нагнулся и бесцеремонно проверил мои карманы, вытащив из шинели "ТТ", причем действовал левой рукой - правую, с револьвером, прижимал к себе. Эх, был бы он один… Но спиной и затылком я все равно незримо ощущал присутствие второго, "хрипатого".
- У него "тэтэшник" в кармане! - обращаясь к напарнику, шепеляво произнес Федька, у которого не хватало нескольких передних зубов.
- Хорошо смотрел? - снова услышал я голос за спиной.
- А то! Не впервой… - с этими словами Федька распрямился и отступил на шаг, при этом мой пистолет небрежно сунул в карман. Сзади послышались неторопливые шаги, и справа от меня, примерно в двух метрах, наконец-то показался второй: уже немолодой, невысокий бородатый мужчина в старой телогрейке черного цвета, солдатских галифе и помятой кепке, на ногах, как и у парня, - разбитые и грязные кирзовые сапоги. Самым для меня существенным и неприятным было то, что в руках он держал направленный в мою сторону немецкий "шмайссер".
- Ты чего лыбишься, Федор? Рот аж до ушей раскрыл! - обратился он к парню, не спуская с меня настороженного взгляда маленьких и недобрых глаз. "Ничего хорошего для меня эта встреча не сулит… Кто они: дезертиры, бандиты, бывшие полицаи, до сих пор скрывающиеся по лесам?.. Впрочем, какая разница - в живых они меня вряд ли оставят - кем бы они ни были…" - проносились тревожные мысли.
- Сапоги у него хорошие, почти новые, - ответил ему Федор все с той же дурацкой улыбочкой. Потом, уже обращаясь ко мне, прошепелявил:
- Сам снимешь или нам самим снимать - с твоего трупа?
При этом оба громко заржали.
"Вот он - мой шанс! - мелькнула, словно лучик надежды, спасительная мысль. - Только спокойно, не форсировать события: для начала усыпить их бдительность, сыграть испуг…"
- М… м… мужики… Товарищи… Вы это чего?.. Чего это задумали? - запричитал я, заикаясь и изобразив на лице неподдельный испуг. - И… интенданты мы… Насчет закупок фуража в колхозах!.. Нам без сапог никак невозможно! Если вам насчет еды, стало быть, подкрепиться после дальней дорожки - милости прошу! Вот тушенка, хлеб! В вещмешке еще имеется…
- Ну ты, фуфло! - шагнул ко мне "бородатый" и угрожающе передернул затвором "шмайссера". - Считаю до трех!
В его глазах я прочитал уже не опаску и настороженность, а нескрываемое презрение к трусливому "завхозу-интенданту" - значит, пока все шло в русле разыгрываемого мной "мини-спектакля".
- Братцы!.. Товарищи дорогие!.. Только не убивайте!.. Все… все отдам - только не убивайте! - заскулил я плачущим голосом и принялся трясущимися руками стаскивать левый сапог.
- Смотри-ка, Федька, нашел себе товарищей! - усмехнулся "борода".
- Партийный, наверное… - с неожиданной злобой, уже без улыбки, поглядел на меня молодой.
"Похоже, с Советской властью у них свои счеты! - подумал я, просчитывая в уме дальнейшие действия. - Только мне от этого не легче! Если даже "откроюсь" - мол, "свой" я, с коммунистами воюю и все такое - во-первых, не поверят; во-вторых, в любом случае "кончат"… Кто бы они ни были раньше, сейчас это уже самые обыкновенные бандиты - у них все "на лбу написано"…" Я наконец стянул с ноги сапог и, внутренне собравшись, прошептал одними губами: "Господи, благослови!" Потом тем же плачущим голосом обреченно сказал:
- Ладно, мужики, ваша взяла… Носи, парень, на здоровье - сейчас и второй сниму!