* * *
Выше всех остальных стоит на Вартовне домик Юращаков. Люди они невеселые, немногословные, задавленные тяжелым трудом. Сам Юращак и вовсе нелюдим. Ничего удивительного в том нет - жизнь у этой семьи просто каторжная.
И все же Горнянчин направился именно сюда, решил поговорить с Юращаком. Тот поразмыслил и согласился, чтоб у него выкопали землянку. Он ощутил какую-то радость оттого, что хоть чем-то отомстит власть имущим за свою нищую, трудную жизнь.
К домику Юращака был пристроен сарай, вход в него прямо из сеней. В сарае хранились наколотые на зиму дрова, разный хозяйственный инвентарь, инструменты и всякий ненужный хлам. Под этим сараем партизаны и оборудовали себе землянку, глубокую и просторную. Деревянную крышку люка снизу подперли толстыми балками - если даже простучать люк прикладом, ничего подозрительного не заметишь. Мужики из деревни, которые ездят на работу в Злин, раздобыли в типографии Зигеля лампу с аккумулятором, другую такую же притащил со склада пожарной команды Ломигнат. Горнянчин принес керосинку. В общем, землянку оборудовали как следует, а благодаря тому, что вход в нее был прямо из дома, хозяева могли даже приносить партизанам горячую пищу.
Однако Матей настаивал на том, чтобы оборудовать еще одно укрытие, в котором можно было бы скрываться, если землянка у Юращаков будет обнаружена. Поэтому по ночам отправлялись копать на вершине Вартовны еще две землянки.
А вскоре начались трудности с продовольствием.
Как-то в гости к Горнянчиным пришел Эстержак. Те как раз пекли хлеб.
- Ну и прожорливые же вы, я гляжу, - заметил он. - На этой неделе второй раз хлеб печете, а едоков у вас всего четверо!..
- Что верно, то верно, - начал было Горнянчин, но так ничего и не смог придумать в объяснение и рассказал о Матее и его товарищах. Одному ему все равно не прокормить русских парней, а Эстержак человек хороший, на него можно положиться. Да Матей и сам хотел, чтобы они привлекли побольше надежных людей.
В Эстержаке они не ошиблись. В деревне он пользовался большим уважением. Верные люди стали приносить к нему продукты для партизан и разную одежду.
Однажды Эстержачка и овдовевшая сестра Эстержака Марта, которая после смерти мужа жила у брата, несли на Вартовну продукты и кое-что из вещей. Но им не повезло. Отправились они под вечер, обвешанные сумками и узелками, шли посередине шоссе, как вдруг на том месте, где надо было свернуть, чтобы подняться на склон, им повстречался Млечко-Моргун. Вернее, он просто сидел на придорожном столбике и хлестал себя прутиком по ногам; похоже было, что он специально поджидал их.
- Боже милостивый! - вздохнула толстая Эстержачка, зная, что отделаться от него будет нелегко.
- Что это вы поминаете всуе имя божие, тетенька? - осклабился Млечко.
- Да дорога тут уж больно крутая, - не растерялась Марта.
Но Млечко не отставал:
- И куда это вы надумали идти на ночь глядя? Да еще тащите столько всего!
- Да тут… немного копченого мяса, - вздохнула Эстержачка, видя, что от Млечко ей не отвязаться.
- … Грушовка да терновая настойка, - решительно вмешалась в разговор Марта.
- Так, так, - закивал Млечко. - Погодите, бабоньки, я с вами пойду. Нам по пути. Я тоже на Вартовну. Вот только возьму свои вещички.
Он вытащил из кустов узелок, перебросил его через плечо и зашагал по склону следом за женщинами. Те поняли его маневр, и у них отлегло от сердца. Значит, и этот туда же…
А Горнянчин, увидев всех троих, испугался. Ведь Эстержак наверняка ничего не рассказывал Млечко, зная его жадность. А тот все же как-то дознался, принес каравай хлеба и курицу. Значит, слишком многие знают о партизанах.
Встреча состоялась в лесу на лужайке.
Один Алексей, услышав, что продукты для них собирает полдеревни, нахмурился.
- Хорошенькое дело! Теперь наша землянка ни для кого не тайна!
Другой Алексей возразил:
- А зачем скрывать? От хороших людей прятаться незачем! Ведь без них нам пришлось бы плохо.
Женщины развернули свои узелки, достали продукты.
- Чем богаты тем и рады. Возьмите! Мы даем это от чистого сердца, - обратилась к Матею Марта.
Когда Эстержачка вытащила из узлов подушку и чехол для перины, партизаны рассмеялись.
- Отвыкли мы от такого комфорта. Неужели снова теперь привыкать?
Уходя, Марта сказала Матею:
- Что вам тут сидеть в норах! Идите к нам в деревню, в домах места хватит.
Матей сильно сжал ее руку, но предложение отверг: - Нет… нет… В лесу партизаны как дома, а в деревне нас схватят в два счёта. Нам здесь неплохо. За нас не беспокойтесь.
Горнянчин решил проводить женщин и Млечко до шоссе, прежде чем партизаны вернутся к Юращакам. Он хотел быть уверенным, что Млечко не будет выслеживать партизан. Потом он и сам направился домой.
* * *
Хотя ядро будущего отряда - его штаб весь умещался в землянке у Юращаков, землянки на вершине горы пустовали недолго. Партизан становилось все больше.
Как-то пришел Эстержак и сообщил, что у него скрывается какой-то паренек, по имени Властик. Бежал с принудительных работ и теперь во что бы то ни стало хочет попасть к партизанам. Эстержак сказал, что по-всякому его проверял, задавал каверзные вопросы, и паренек проверку выдержал.
- Так что, привести его? - спросил он Матея.
Тот ответил утвердительно. Он строил планы будущих крупных боевых операций, и люди были нужны.
Властик был бледный, взъерошенный, такой худой, что казалось, у него кости вот-вот кожу проткнут. Но он так и рвался в бой, немцев ненавидел люто.
Потом появился Целерин. Он пришел к Горнянчину и сказал, что приехал из Жамберка, представился писателем и журналистом. Хотел, мол, раздобыть у Янека иллюстрации для сборника валашских сказок, который сам составил. У него и рукопись была с собой. Горнянчин рисунков для книг никогда раньше не делал, но заинтересовался этим делом, тем более что книжка предназначалась для детей. Тем не менее вся эта история казалась ему подозрительной, а сам молодой писатель Иржи Милослав Целерин произвел на него впечатление пустого болтуна. Целерин, видимо, почувствовал это, потому что вдруг пристально поглядел на Янека и сокрушенно произнес:
- Я знаю, вы мне не верите… Я не виноват, что у меня такой вид и такая манера говорить. Но я пришел с самыми лучшими намерениями, поверьте…
Он был родом из Валахии, откуда-то из Мезиржичи. Его отца-железнодорожника перед войной перевели по службе в Жамберк, и им так и не удалось вернуться в родные края. Собственно, Целерину нужны были не столько иллюстрации, сколько связь с партизанами, и он быстро признался в этом Янеку.
Горнянчин еще немного сомневался, но взволнованность молодого человека, его горячность и искренность в конце концов расположили Янека к Целерину, и он поверил ему.
Тогда Целерин открыл Горнянчину свою тайну: в деревне внизу у него спрятаны два чемодана свитеров, перчаток, курева. Его отец организовал в Жамберке группу железнодорожников, которые похищают вещи из немецких военных транспортов.
- Что с этим добром делать? Вот отец и послал меня на родину, в Валахию, может, тут оно партизанам пригодится.
Чемоданы он оставил в корчме. Горнянчин спустился с ним в деревню, они принесли чемоданы к Эстержакам, а вечером унесли на Вартовну. Партизаны тотчас же примерили свитеры и рукавицы, радовались они при этом как дети. Опечалился один лишь Трофим - ему все было мало.
- Побольше бы таких чемоданов, побольше! - с улыбкой сказал Матей.
- Отец наверняка даст знать, если у него будет еще что-нибудь, а я съезжу и привезу, - заверил его Целерин, ставший теперь тоже партизаном.
Следующий боец прибыл из Великих Карловиц. Там в карательном отряде служил некий Мато, югославский партизан, которого немцы взяли в плен, а потом после специального обучения направили в Валахию. То ли он передумал, то ли с самого начала обманывал немцев, но в Карловичах он разговорился с хозяином корчмы Палатом и поделился с ним своим желанием перебежать к партизанам. Подходящий момент вскоре представился, и Мато бежал в горы. Палат послал его прямо на Вартовну, но Горнянчин ему не поверил. Однако на другой день почтальон принес от Палата письмо, в котором корчмарь описал все, как было, и даже вложил фотографию Мато. Письмо с фотографией Горнянчин сжег, а парня отвел к Матею. Мато был отчаянный храбрец и, главное, принес с собой немецкий автомат и гранаты.
Как-то к Эстержаку постучался Вавржик. Он сразу же принялся болтать о русских партизанах, все-то он знал - и сколько их, и где у них землянки. И опять с ним была какая-то загадочная красотка, но уже другая, не та, что была в ресторане. Он притащил с собой еще и Иржинку с Ольгой. Вавржик заявил, что хочет познакомиться с русскими. Эстержак, видя, что Вавржик и так все знает, отвел его на Вартовну, но прежде отослал домой убланских девиц, а красотка осталась дожидаться Вавржика в деревне.
- Мы ведь и сами найдем к ним дорогу, - надув губы, заявила Ольга. - Да еще как обрадуются-то нам!
Она так вызывающе посмотрела на Эстержака, что тому даже стало не по себе.
Матей недоверчиво разглядывал болтливого Вавржика. В это время у Юращаков был и Горнянчин. Он тоже вел себя настороженно. Вавржик с осведомленным видом говорил о всетинской группе, о связи с Брно: он, мол, все знает, во все посвящен и вообще казался очень энергичным человеком. Матей постепенно начал оттаивать. Он радовался тому, что установит связь с оружейным заводом, и надеялся с помощью подпольщиков достать оружие и боеприпасы. Янек Горнянчин видел, как Вавржик обводит Матея вокруг пальца, но не сказал ничего из осторожности, а сам думал: "Ну и шельма, ну и проходимец".
Вавржик насулил золотые горы, обещал прислать людей, смелых парней, и ушел вместе с Эстержаком. Горнянчин глядел ему вслед и хмурил брови. Он понимал желание Матея собрать в горах побольше людей, но как их прокормить, где разместить, чтобы об этом никто не пронюхал?
* * *
Лето стоит золотое, ясное, тихое. На межах желтеет молочай. На лугах отцветают мыльнянка и лютик. В тиши леса при слабом дуновении ветерка сыплются с елок чешуйки шишек.
Но в крае неспокойно. Люди взволнованно передают друг другу, что в горах действуют партизанские группы, где-то высадили парашютистов, где-то скрываются бежавшие из гитлеровского плена русские, а к ним присоединились и местные жители.
Те, что живут возле Вартовны, чем могут, помогают партизанам, делают для них все, что в их силах. Что ни дом, то надежное укрытие, где можно переночевать, дадут кусок хлеба. Правда, беднякам и самим туго приходится. На Вартовне все сильнее начинает ощущаться нехватка продуктов.
Как-то на дороге у деревни Горнянчин повстречал Ондро Шимурду, мельника из Задвержиц. Шляпенка с узкими полями едва прикрывала его большую голову. Он ехал не спеша на своем возке, гнедая цокала копытами, в возке под брезентом лежали мешки. Янек догадался, что Ондро везет муку на рынок.
- Здорово, Ондро!
- Здравствуй, Янек, - ответил Шимурда, нехотя останавливая лошадь.
- Что везешь? Муку? - спросил Горнянчин, приподнимая брезент, лежавший на добротных пузатых мешках.
- А чего же еще!
- Послушай, Ондро, я собирался было на той неделе заглянуть к тебе. Мне нужно несколько мешков муки. Понимаешь, нас ведь много, Ондро… а мука вся кончилась…
- Ну и зашел бы, - неожиданно ответил Шимурда. - Так что нам, приехать, Ондро? Можно послезавтра?
- Приезжайте. На доброе дело не жалко. Только вот что: мне нужна записка, понимаешь - бумажка, написанная русскими буквами. А иначе - ни зернышка, - сказал он и тронул коня.
- Ладно, бумажка будет, Ондро! - обрадованно крикнул ему вслед Горнянчин.
В тех случаях когда партизанам нужна была машина, давали знать молодому Старыхфойту, который работал на всетинском оружейном заводе. Он ухитрялся устроить так, что, несмотря на строгий контроль, заводской грузовик оказывался время от времени в распоряжении партизан. Так было и на сей раз. Неразлучные друзья Филек Зесече и Цыра Зподъяловчи с раннего утра отправились в Задвержицы, чтобы наблюдать за шоссе, а шофер Бенешек с оружейного средь бела дня подъехал к мельнице; в кузове у него были Мато и Властик, укрывшиеся под брезентом. Рядом с водителем развалился Трофим с пистолетом в кармане и гранатами под пиджаком. Но оружие не понадобилось. Шимурда уже ждал их и помог им погрузить мешки. А на другой день он отправился с бумажкой на жандармский пост и заявил о ночном налете на мельницу.
Тетка Пасторчена, узнав о том, что должна сдать свинью в счет поставок, сообщила партизанам, что, чем отдавать свинью вору, лучше отдать ее им, и велела им за ней приходить. Они пришли и прямо у тетки в доме забили и осмолили свинью. Вот когда был пир!
Но такие пиршества случались редко. Обычно же едва удавалось заморить червячка. Больше всех страдал бедняга Трофим - ему все время хотелось есть.
Однажды пришел Ломигнат и предложил напасть на Народный дом в Липтале: там на складе у пожарных есть всякие нужные вещи - резиновые плащи, инструменты, шины для велосипедов и прочее. Матей возликовал: это походило на настоящую операцию. Он в таких случаях всегда был "за". Старыхфойту из Всетина сообщил, в какой вечер приедет Бенешек с машиной, и просил, чтобы его ожидали в Сыракове. Саша повесил на шею немецкий автомат Матея, Алексей обвесился гранатами, Властику достался пистолет. Они сели в машину и подъехали к Народному дому. Неторопливо, не таясь, с сигаретами во рту, они вошли в дом.
В дежурке у печки грелись несколько пожарных. Партизаны отняли у них ключи и приказали не двигаться.
- Только вы заприте нас! - попросили те.
Партизаны спокойно очистили склад, погрузили все в машину и уехали. По дороге трофеи поделили: что для партизан, а что для их помощников. Большую часть плащей, пожарные крюки, багры и топорики решили отнести на Вартовну - пригодятся. Остальное оставили в деревне у Эстержаков.
Вскоре, однако, вещи разошлись по деревне. Млечко расхаживал в плаще пожарного, рассказывая небылицы о том, что он купил его у какого-то горожанина. Просто удивительно, что все это обошлось гладко - ведь жандармы и немцы следили за всем, что происходит в деревне.
Матей сгорал от нетерпения достать динамит.
Связь со всетинской группой и злинскими партизанами была уже налажена. Людей в отряде прибывало. Матей даже стал подумывать о захвате власти в округе.
Но что толку, если нет главного - оружия. Его собирали с большим трудом, буквально по крохам.
Однажды Горнянчин зашел к Эстержаку, и они вместе отправились в общинное управление к поручику Хмеларжу выведать, где можно раздобыть оружие. Но Хмеларж, поняв, что к чему, наотрез отказался вести всякие разговоры на эту тему и только качал головой. Тогда Янек вспомнил про Ягоду и решил не мешкая отправиться к нему.
- "Пусть зеленеет бук!" - произнес он вместо приветствия старый пароль, до смерти напугав этим Ягоду.
- Ох, нет, сейчас он не зазеленеет, Горнянчин. Может, только к весне, не раньше…
Но Горнянчин уже не был прежним простодушным художником-самоучкой из захолустья.
- Э-э, нет! Зазеленеет, - возразил он Ягоде. - И очень скоро! Это я вам точно говорю. Я пришел за рацией.
- А у меня нет рации, Горнянчин. Правда нет. Она была у меня, но только одну ночь. Ее сразу же увезли… после того сообщения… относительно оружия…
- Которое не было сброшено, да? - закончил за него Горнянчин.
Янек почти поверил, что у Ягоды действительно нет рации. А если и есть, он все равно не отдаст ее - ему наверняка запретили это делать.
- А оружие? Вы не могли бы раздобыть какое-нибудь ружьишко?
Ягода заявил, что тут он совершенно бессилен. Выяснилось, что о группе Матея ему известно.
- Вы думаете, что эти несколько русских, которые прячутся в лесу, нас спасут?! - разошелся Ягода. - Вы же сами сказали, что у вас нет оружия. А у Гитлера вермахт, у него гестапо. И вы хотите идти против него? Это же такая глупость, такое идиотство!..
- Старая песня, - буркнул Горнянчин.
Он поглядел на Ягоду, который взволнованно бегал взад-вперед по своему винному погребку, и понял, что с ним каши не сваришь.
- Ну а не могли бы вы дать что-нибудь из одежды - пальто или костюм? - предпринял Янек еще одну попытку выжать что-нибудь из Ягоды.
Тот начал прибедняться, а под конец заявил:
- Если что случится, немцы по одежде узнают, кто связан с партизанами. И потом - у них собаки, они наверняка все выследят. Вот увидите: нас всех перестреляют, как зайцев. Ну скажите сами, Горнянчин, разве не так?
- Но зато по продуктам уж никто не узнает… - сказал Янек, пересиливая себя. Если бы это не было так нужно партизанам, он не стал бы унижаться.
- Продукты? Конечно, конечно, - согласился Ягода и отправился на кухню.
Вскоре он вернулся с бумажной сумкой в руках, в ней были раки.
Горнянчин не поблагодарил, не простился и молча ушел, а на улице сплюнул: "Раков дал, издевается, что ли?"
Но ребят на Вартовне этот подарок потешил. Они обсасывали клешни, бросали их в кусты и посмеивались над Янеком. Он, мол, известный лакомка - ничего другого, кроме раков, не ест, а от хлеба у него живот болит.
Так закончился поход Янека.
Зато Властику повезло больше. Он узнал, что в Липтале живет сторож с оружейного. Разузнал, в какую смену тот работает, и однажды вечером вместе с Мато отправился в Липтал. Мато прохаживался под окнами, а Властик вошел в дом. Под пальто у него был пистолет, который ему дал Матей.
- Добрый вечер! - поздоровался он, как полагается.
- Дай-то бог, - ответили сторож и его жена.
Они сидели перед пустыми тарелками, на плите грелся ужин.
Властик без долгих слов вытащил пистолет и спокойно сказал:
- Не пугайтесь! Отдайте мне свое оружие. Это для партизан.
Сторож положил на стол все, что у него было: служебный пистолет и две обоймы.
- Ох, сынок, - вздохнул он, - пропаду я из-за тебя! Не поверят мне, завтра арестуют.
Властик взял было оружие, но после этих слов заколебался.
- Ладно уж! Только уходи быстрее! - сказал ему сторож.
Так одним пистолетом стало у партизан больше.
Ломигнат принес на Вартовну две винтовки. Он шагал к Юращакам как охотник в праздничный день. Все смотрели на него как на героя, а он выглядел смущенным. Он раздобыл винтовки совершенно мирным путем, выменял их за горсть сахару, сигареты и бутылку сливовицы у двух венгерских солдат, ночевавших у него на хуторе. Они ему еще два патронташа дали в придачу.
Если так побираться - далеко не уедешь, это было ясно. Поэтому партизаны решились на крупные операции.
Первой из них было нападение на жандармский пост. На эту операцию отправились все вместе. Все обошлось бы гладко, если бы один из жандармов не схватился за карабин. К счастью, особого вреда он не причинил - лишь задел Мато мочку уха. А сам жандарм остался лежать в луже крови.
Партизаны, забрав карабины и патроны, молча возвращались ночью на Вартовну. Они еще не научились убивать, и этот жандарм, лежащий в крови на полу, так и стоял у них перед глазами.