Обеспокоенный Эстержак пришел на гору, он боялся неприятных последствий, говорил, что каратели усилили посты, по шоссе не пройти без документов, да и по лесам шныряют патрули. Но Матей был доволен, он говорил, что немцев надо припугнуть. Ведь что такое партизанская война? Это - непрестанно лишать оккупантов уверенности и спокойствия; враг все время должен чувствовать, что он находится на чужой земле, и надо выбивать у него из-под ног эту землю.
* * *
Тоганича бежала вниз по склону Копршивного, как часто бегала в последнее время, чтобы встретиться с Помарыней. Их любовь состояла из таких вот мимолетных встреч. Девушка виделась с любимым лишь тайком, когда представлялся случай.
День выдался теплый, солнечный, земля под березками уже устлана желтыми листьями. Тоганича бежит по ним и слушает, как шуршит палая листва у нее под ногами.
Она выбежала на поляну и испуганно остановилась: там сидела на траве учительница Павлиштикова и с трудом переводила дыхание. Она заметила Тоганичу и кивнула ей. Когда девушка приблизилась, учительница заговорила через силу, хриплым голосом:
- Беги… беги в деревню… пусть они спрячутся… пусть уйдут в лес… в горы… Немцы едут… Беги что есть силы… Ганча!
Тоганича с испугом поглядела на учительницу - на той лица не было. И вдруг девушка поняла смысл ее слов, повернулась и со всех ног бросилась бежать.
Она мчалась вверх по косогору. Сердце готово было выскочить из груди. Ее охватил ужас. Что теперь будет? Она заплакала бессильными слезами, ноги ее скользили и подгибались, воздуха не хватало. Она свалилась и почувствовала, что не в силах подняться. И все-таки поднялась и снова побежала, все быстрее, быстрее.
Тоганича уже поднялась на гребень горы, когда услышала гул мотора. Она остановилась и не дыша поглядела вниз на серпантин шоссе. Там она заметила небольшую фигурку девушки с корзинкой в руке, которая свернула с шоссе и стала подниматься по склону. Тоганича узнала Фанушку и хотела окликнуть ее, но тут из-за поворота показался легковой автомобиль, а за ним большой зеленый грузовик с крытым кузовом, "Едут!" - подумала Тоганича и снова побежала. Оглянувшись, она с удивлением увидела, что легковой автомобиль остановился. Из него выскочили двое военных и побежали за Фанушкой. Они что-то сказали Фанушке, потом один выхватил у нее корзинку, порылся в ней и вместе со своим напарником потащил девушку к машине; Фанушка не сопротивлялась. Машина снова тронулась, направляясь к деревне.
- Боже! - в ужасе прошептала Тоганича. - Фанушку забрали!
Она побежала дальше, и, когда наконец приблизилась к лесосеке, силы ее совсем покинули. Тоганича попыталась крикнуть, позвать людей, но ее никто не услышал. Потом, когда увидели ее бегущую, бросились навстречу. Она сказала им о словах учительницы, сообщила о Фанушке. Горнянчин послал Помарыню на Вартовну предупредить партизан. Сам он отправился домой, чтобы получше спрятать Мишу.
Ломигнат стремглав бросился к деревне. Он должен успеть, обязательно должен!
Между тем немцы - это был карательный отряд, которым командовал гестаповец Бельтц, - согнали полдеревни к зданию общинного управления. Они затолкали жителей за ограду и закрыли ворота, а к калитке поставили стражу. Потом немцы отправились обыскивать дома.
Ломигнат добежал до общинного управления и остановился у ворот. Он стоял широко расставив ноги, вспотевший, грудь его вздымалась от частого дыхания. Часовой у ворот, видимо, предполагая, что парень убежал от погони, отворил было калитку, чтобы втолкнуть Ломигната во двор к остальным задержанным, но тот так хватил часового кулаком по голове, что немец сразу же рухнул на землю.
Люди видели, как Ломигнат молотил немца. Они расступились, давая ему дорогу, и он прошел прямо к дому.
У двери стоял другой часовой. Сначала он не понимал, что происходит. Но когда увидел надвигавшегося на него могучего парня с искаженным яростью лицом, попытался вытащить пистолет из кобуры. Ломигнат его опередил и одним ударом свалил с ног. Потом Ломигнат вбежал в сени, а оттуда - прямо в канцелярию.
- Он же лезет им прямо в руки, - закричала какая-то женщина. - Остановите же его, люди добрые, спасите!
- Да разве его остановишь! - с восхищением сказал батрак старосты.
- Никто с ним не справится.
А Лом ввалился в дверь, чуть не сорвав ее с петель. Первой он увидел Фанушку. Она стояла перегнувшись через высокую спинку стула, юбка валялась на полу, рубашка была порвана, она придерживала ее рукой, прикрывая грудь. Обнаженная спина была в кровавых полосах.
Когда появился Лом, она подняла голову и сказала тихо:
- Лом, это ты!
Ломигната сразу словно оставили силы.
- Фанушка. - Он шагнул к ней.
Но тут к нему подскочили двое солдат. Ломигнат изумленно оглянулся и лишь теперь увидел, что здесь происходило.
У стены лицом к ней стоял Старыхфойту, стена была залита кровью. Рядом стояли Филек Зесече, Цыра Зподъяловчи, Млечко, Патерчаки, отец и сын, и еще кто-то. У стола сидел на стуле немец в штатском с бычьей шеей. Он постукивал по ладони длинной линейкой, и Лом вдруг сообразил, что ведь это он бил Фанушку острой гранью этой линейки. У него снова потемнело в глазах.
- Зверь! Зверь! - процедил Лом сквозь зубы.
Бельтц - а это был он - повернулся к Лому, оглядел его с ног до головы, поднялся и подошел к нему ближе.
- И ты попался!
Ломигнат наклонил голову и исподлобья взглянул на Бельтца. В следующий же миг он раскидал своих конвоиров в разные стороны.
Один из солдат приставил пистолет к спине Лома. Но Бельтц сделал ему знак отойти.
Он зашел Ломигнату за спину, внезапно схватил его за руку и стал заламывать ее.
Лом взревел. Но в ту же минуту свободной рукой так хватил немца по голове, что тот сразу выпустил его руку и повалился на пол, опрокинув стол. Лом бросился на него.
Один из конвойных, находившихся в комнате, выстрелил, но Цыра Зподъяловчи в последнюю секунду успел ударить его по руке, и пуля пролетела мимо Лома.
Разделавшись с Бельтцем, Лом взял Фанушку за руку, и они вышли во двор.
- Чего вы ждете? Расходитесь! - крикнул он толпе.
Некоторые послушались и побежали прятаться, пока не вернулись немцы из деревни, другие остались, опасаясь еще больше разъярить фашистов.
Лом и Фанушка беспрепятственно вышли на улицу. Старыхфойту, Филек Зесече и Цыра Зподъяловчи двигались за ними. Миновали деревню. Когда позади послышались выстрелы, они были уже у развилки дорог.
Фанушка совсем обессилела, и Ломигнат взял ее на руки, а она обняла его за шею. Так Лом и поднялся с ней на Вартовну.
Партизаны стояли на опушке леса - Помарыня успел предупредить их. Когда Матей узнал, что произошло в деревне, он спросил Ломигната:
- Что же ты собираешься делать, Лом?
- Что еще делать? Останусь тут, с вами.
* * *
Они собрались в березовом лесочке. Из деревни пришли Эстержак и его сестра Марта, Млечко, Янек Горнянчин. Были тут и все обитатели землянок - Трофим, Саша, Мато, Властик, Целерин, а кроме того, Ломигнат с Фанушкой, неразлучные Филек Зесече и Цыра Зподъяловчи, Юращаки, Старыхфойту и Помарыня. Не было только раненого Миши да еще Вавржика.
Матей был непривычно взволнован, он говорил о законах партизанской жизни. Иржи Целерин, положив бумагу на плоский камень, записывал:
"…Объединять вокруг себя патриотов; распространять коммунистические идеи, привлекать молодежь, доставать оружие, взрывчатку, амуницию, лекарства; собирать сведения об обстановке и противнике; оказывать помощь бежавшим из концлагерей, а также бежавшим с принудительных работ в рейхе; ничего не брать у населения силой, за все платить или давать расписки; строго соблюдать воинский порядок, верность присяге: "всегда и везде безжалостно бить фашистов и врагов народа".
Потом приняли присягу. Так на Вартовне родился партизанский отряд.
Часть II
Лето и осень 1944 года
4
Под вечер по шоссе, проходящему через деревню Челядну, полз легковой автомобиль. Гестаповцы арестовали вдовца Вибога и теперь вот возили его по деревне, требуя, чтобы он указал им дома своих помощников и соучастников. Они уверены, что схватили одного из самых главных партизан.
Вибог сидит между двумя гестаповцами. Весь он - кожа да кости, губы плотно сжаты. Он молчит. Тщетно гестаповцы выспрашивают его, напрасно грозят.
Они объехали уже всю деревню, машина развернулась и поползла в обратном направлении. Вибог по-прежнему молчал. Немцы рассвирепели и приказали водителю ехать в отделение гестапо.
Машина остановилась перед зданием гестапо. Гестаповец, сидевший рядом с шофером, вышел и стал за раскрытой дверцей.
- Выходи! - приказал он по-немецки.
Вибог одной ногой ступил на землю, собираясь выйти из машины, и вдруг с силой ударил гестаповца дверцей, а сам стремительно выскочил из машины, перемахнул через кювет, а затем через ручей. За ручьем рос густой орешник, в нем Вибог и скрылся. Когда гестаповцы опомнились и начали стрелять, он был уже далеко.
Вибог пробрался к деревянной ограде заповедника, влез на нее и пополз на животе по верхнему бревну. Он знал, что его будут искать с собаками, и хотел сбить преследователей со следа.
Всю ночь Вибог блуждал по лесу. Он все чаще и чаще отдыхал, сидя то в зарослях кустарника, то на разлапистых ветвях старых елей, опустившихся до самой земли, и никак не мог отдышаться.
На рассвете он понял, что заблудился. Это испугало его. Он-то всегда считал себя в лесу как дома, и вот на тебе - не может понять, где очутился. Вибог прислонился к дереву, закашлялся. Возле него с шумом взлетела стая птиц, и он в страхе из последних сил побежал дальше.
Стало светать. Взошло солнце, оно рассеяло ночную тьму, а вместе с ней и страхи Вибог а. Вскоре в лиственничном лесу он наткнулся на дровосеков. Они сидели у костра и грелись.
- Добрый день, - поздоровался Вибог.
Люди исподлобья, подозрительно разглядывали его.
- Дай бог, - ответил один из них, видимо старший. - Откуда ты, добрый человек?
- Из дальней деревни.
- Из Челядны?
- Да.
- Ну что ж, ладно, - кивнул дровосек. - А что ты делаешь тут в лесу?
Вибог решил открыться им - эти люди располагали к себе.
- Да если говорить правду, я скрываюсь от погони.
Дровосеки переглянулись, помолчали.
- Ага. Кто же за тобой гонится?
- Да эти, в черных мундирах. Кто же еще?
- Ах эти, - сказал старший и сдвинул шапку на затылок. - Ну от этих убежать можно.
- У них собаки.
- Что ж, собака - немая тварь, не заговорит.
- Да ведь это ученые собаки. От них трудно скрыться.
- Э, что там! Обмануть их можно.
Вибогу пришлось снять пиджак, и они сожгли его. Вместо пиджака ему дали теплую накидку. Ботинки Вибог оставил. Старик лесоруб разгреб костер, так что от него осталась лишь горячая зола, и Вибог прошел по ней в ботинках. Теперь его подошвы стали чистые. Потом самый сильный из дровосеков взвалил Вибога на спину и перенес через поляну в лес, чтобы совсем никаких следов на земле от его ног не осталось.
- Ну вот, теперь и собака не страшна, - сказал старик дровосек.
Оказалось, что Вибог попал на Верхнюю Бечву в льготское лесничество.
Его спрятали в яме. После обеда лесорубы привели к нему лесника Зетека. Он был несколько растерян и даже напуган, но все-таки пообещал вечером связать Вибога с Йозефом Папрскаржем.
* * *
Прежде чем войти в ресторан рожновской гостиницы, Папрскарж еще раз подумал, правильно ли он поступает. Но потом все же нажал на ручку двери.
В ресторане было шумно. В углу веселилась подвыпившая компания, что было не редкостью в те времена. Ярыну Груберову Папрскарж увидал за столиком у вешалки, она сидела с газетой в руках.
Он узнал о ней от молодого мясника Олы Ушелика, своего бывшего ученика. Из Олы вырос лихой молодец. Он не раз переводил контрабандой стада коров из Словакии. Границу Ола знал как свои пять пальцев. Потому-то Граховец и завел с ним знакомство. С лифтершей из Брно Ярыной Груберовой Ушелик познакомился как-то летом в Рожнове и сразу влюбился в нее. Они обручились, и по настоянию Олы Ярына уехала из Брно. Правда, она, возможно, уехала и потому, что ее вскоре стала разыскивать полиция. В Карловицах, куда Ушелики переселились недавно, Ярыне найти работу не удалось, так как в учреждения всетинского округа принимали на работу только местных жителей. Ее выручил знакомый Ушелика, врач рожновского курорта, устроив на работу в кабинет диатермии.
Папрскарж подал Ярыне руку, сел рядом. Заговорил о газете, которая была в ее руках. В обществе малознакомых людей он с удовольствием изображал болтливого старичка - это было самое безопасное.
- Ола приведет Ганзелку, - вдруг перебила его Груберова.
Папрскарж кивнул и продолжал говорить. Но мысли его сейчас были о другом. Граховец принес приказ штаба партизанской бригады выявлять людей, которые по каким-то причинам хотят покинуть Чехию, и переводить их через границу.
Вскоре пришел Ушелик, молодой, невысокий парень, плечистый, с загорелым лицом и коротко остриженными жесткими волосами. С ним был Ганзелка и еще какой-то блондин.
- Это доктор Дворжак, - представил Ушелик блондина Папрскаржу и Ярыне. - Я заодно переведу и его, - добавил он без всяких предосторожностей. Ушелик был явно подвыпивши, и ему, наверное, сейчас море по колено.
Папрскарж сидел молча. Поведение Ушелика ему не нравилось.
- Ола, - укоризненно сказала Ярына, - вы пили?
- Пили, - засмеялся Ушелик, и тут Папрскарж заметил, что у обоих его спутников тоже блестят глаза.
Ола попросил принести рюмки и вынул из бокового кармана бутылку водки. Он налил всем и высоко поднял рюмку, чтобы произнести тост; его тут хорошо знали, ведь не одного теленка пригнал карловицкий мясник во двор этой гостиницы.
Ганзелка все время молчал, сидел тихо, незаметно. Зато Ола Ушелик и Дворжак болтали наперебой все, что взбредет в голову, и с каждой новой рюмкой становились все шумнее и хвастливее.
Папрскарж наблюдал за ними со все возрастающим недовольством и тревогой.
Когда Дворжак на минуту отлучился, Папрскарж наклонился к Ушелику через стол и, серьезно глядя ему в глаза, сказал:
- Послушай, Ола. Мне не нравится твоя чрезмерная откровенность. Ты слишком много говоришь. Этот Дворжак - чужой человек.
- Чужой? Совсем он не чужой, - начал возражать Ушелик.
- Откуда ты знаешь, что он не шпик? - опасливо спросила Ярына.
- Ведь ты его совершенно не знаешь, ты только сегодня впервые увидел его, - строго заметил Папрскарж.
- Да не бойтесь вы, - убеждал их Ушелик. - У меня нюх!..
Это их не убедило, они сидели подавленные.
- Если бы я не верил людям, я бы вообще не стал их переводить через границу! - вышел из себя Ушелик.
- Допустим, - заметил Папрскарж. - Но ведь сперва надо хотя бы узнать, что это за человек.
- Да что вы беспокоитесь! Он парень что надо. Бежал из Праги, а теперь хочет перейти границу. Должны мы помогать таким или нет?!
- Должны, но…
- Мы ведь рискуем только до тех пор, пока он не попал в бригаду. А там - уж будьте спокойны - Ушьяк его проверит. Говорят, там каждого новенького как следует прощупывают.
Ушелик разговорился. Он любил разглагольствовать насчет партизанских законов и обычаев.
- Без разрешения никто не имеет права оставить свое место, и один человек никогда не знает всех паролей, если уходит из лагеря, - продолжал он.
Дворжак между тем вернулся и подсел к Ярыне. Осоловевший Ола Ушелик болтал не переставая. Он всячески расхваливал партизанскую жизнь. Папрскарж делал вид, что слушает его, а сам старался прислушиваться к тому, что Дворжак говорит Ярыне. Груберова - баба не промах, она старалась побольше выведать у него.
- А сколько вам лет? - кокетливо спрашивала она Дворжака.
- Угадайте.
- Ну, тридцать, не больше…
- Что вы! Мне только двадцать восемь.
- Так вы совсем молодой!
- Но я успел много пережить, - говорил Дворжак. - Любил одну женщину. Она была намного старше меня, но я ее очень любил. Мы строили планы на будущее. Однажды я вернулся из деловой поездки и узнал, что она мне неверна.
Он разглядывал скатерть и вертел пальцем бумажный кружок-подставку из-под пивной кружки.