* * *
Сумрачный вечер. На склоне слышится журчание ручья. Партизаны опустились возле него на колени, чтобы умыться. Потом расселись на траве.
- Эх, - вздохнул Филек Зесече, - кишка кишке песню поет, да что толку!
- А ребята-то радуются, пировать собрались! - заметил Властик.
- Ничего, поедят впридумку да вприглядку, - вставил Ломигнат.
- Обед будет прямо панский. На закуску рыбьи ножки да заячьи крылышки, - захохотал Цыра Зподъяловчи.
Шутки немного развеселили их.
И лишь Буковяну, который устал от ходьбы больше других, было не до шуток:
- Да ну их, эти панские закуски! Был бы ломоть хлеба!
А дело было вот в чем. Лесник из липтальского заповедника нашел в лесу серну, убитую браконьером, и сообщил партизанам, чтобы они пришли и забрали ее. И вот они отправились туда с мешками, рассчитывая разделать тушу на месте и перенести мясо на Вартовну. Но начальство тем временем разнюхало про серну, и леснику пришлось отвезти ее во Всетин. Не солоно хлебавши, измученные и голодные, возвращались партизаны к Юращакам.
Между тем стемнело. Партизаны встали, чтобы перейти шоссе и подняться на Вартовну.
По ту сторону шоссе Ломигнат со смущенным видом свернул в сторону.
- Вы ступайте, ребята, а я заскочу к Горнянчиным, у меня там дело…
- Знаем мы эти дела, - ухмыльнулся Филек Зесече. - Фанушка!
- Знаешь, Лом, - крикнул ему вслед Буковян, - мой дед говаривал: если идешь на войну, помолись один раз, если отправляешься в море, помолись два раза, если задумал жениться, помолись трижды…
В последнее время Ломигнат жил в землянке. Немцы всюду его разыскивали. Фанушка теперь жила у Горнянчиных. Лом при каждом удобном случае старался забежать к ним.
В этот вечер он остался у Горнянчиных ужинать. Светлана поставила на стол большой горшок вареной картошки, а молока Лом мог пить сколько душе угодно. Но он даже не замечал, что ест-пьет, потому что видит одну только Фанушку.
Потолковали о том о сем, речь зашла о Мише - он все еще лежал на сеновале.
- Делаем, что можем, а улучшения нет, - удрученно вздыхала Светлана. - Надо бы доктора…
За разговорами хозяйка приготовила ужин для раненого.
- Давайте мы отнесем ему, - предложил Ломигнат.
Он взял у Светланы миску картошки с молоком и ухватил Фанушку за руку.
Когда они взобрались по лесенке и подняли дверцу сеновала, оттуда хлынул дурманящий запах свежего сена.
Ломигнат осторожно поставил миску с едой и помог Фанушке подняться наверх. Они сели на сено. Лом достал из-за пазухи увядший букетик.
- Посмотри, что меня охраняет, - сказал он с улыбкой, а голос у него прерывался. Сердце стучало как молот.
Это был "приворотный" букетик, который испокон веку девушка дарит парню, чтобы он вернулся с войны.
Фанушка прижалась лицом к его груди. Ломигнат не смог больше совладать с собой, он осторожно положил Фанушку на сено и лег рядом. Он не мог вымолвить ни слова, не мог вздохнуть - так сжало ему горло.
Фанушка крепко обнимала его и шептала горячие слова.
У стены, укрытый лохматой буркой, лежал Миша, тихо, как неживой. Он слышал шепот влюбленных и старался ни одним движением не выдать себя, чтобы не спугнуть их.
На круглом столике зазвонил телефон. Мужчина встал с дивана, смахнул со столика дамское белье и поднял трубку.
- Бельтц слушает… Где они, собственно, находятся? В Липтале? Слышу, черт побери, я не глухой!
Он со злостью бросил трубку.
- Вставай, Таня, я отвезу тебя домой, нам по дороге…
Таня начала медленно одеваться.
В машине Таня узнала, что произошло. Поздно вечером колонна немецких машин проезжала через Всетин в направлении на Злин. Несколько позади колонны в легковой машине ехал генерал, командир дивизии. У Липтала на его машину напали, и лишь случайно был убит адъютант, а не сам генерал.
- Я должен ехать в Липтал, - объяснил Бельтц.
Когда они добрались до Липтала, генерала там уже не было. Он уехал догонять автоколонну. В деревне Бельтца встретил какой-то офицер, возглавлявший охрану обоза, остановившегося в деревне на ночевку. Он и передал Бельтцу просьбу генерала заняться расследованием обстоятельств нападения. Пока Бельтц и офицер составляли протокол, Таня решила пройтись вдоль деревни.
Увидев группу деревенских мальчишек, с любопытством разглядывавших обоз, Таня ухватила за воротник Тонека Грню и отвела его в сторону.
- Тонек, у тебя, кажется, был велосипед?
- Да, пани учительница.
- Мне нужно, чтобы ты съездил в одно место, Тонечек. И поскорее.
- Вместо уроков?
- Да. Поедешь на Вартовну. В деревне спросишь Эстержака и скажешь ему, что я велела передать, чтобы он срочно нашел братьев в лесу - он поймет, и пусть пошлет их в Сыраков.
- Это все, пани учительница?
- Скажи еще, что пойдет большой обоз. Только пусть они не мешкают. Понял?
Через несколько минут Тонек мчался на своем велосипеде к Вартовне.
Таня подошла к обозу, похвалила коней, и польщенный обозник стал показывать ей самых лучших. Она гладила коням шею, почесывала за ушами, ловко совала руку в торбу, подвешенную у морды. Таня едва успела осмотреть трех-четырех коней, как подошел Бельтц с офицером. Он закончил свои дела, сел в машину и, ни с кем не простившись, приказал ехать во Всетин. Зазвучали слова команды, обоз двинулся.
Группа Матея вовремя получила сообщение Павлиштиковой. В Сыраков тотчас же отправились Матей, Трофим, Мато, Буковян и Янек Горнянчин.
Они поднялись на вершину и залегли в кустарнике над верхним поворотом. Залегли. Что будет дальше, никто не знал.
Матей подозвал Мато и послал его к дороге, чтобы разведать обстановку.
Прошло немного времени, Мато вернулся. Он сообщил, что от Всетинской Льготы движется длинный обоз, первые повозки уже близко.
- Сколько их?
- Много.
И вот на повороте уже показалась первая повозка. Рядом с ездовым на козлах сидел унтер-офицер. За первой повозкой показалась вторая, третья…
- Вот это кони! - заметил Горнянчин. - Здорово, видно, их кормят.
Партизаны смотрели, как движется обоз. Но вот уже прошла двадцатая… тридцатая повозка, первая давно скрылась за поворотом и спускается с горы, а обозу конца не видно.
- Что это ваша Павлиштикова придумала? Разве нам справиться с таким обозом? - ворчал Буковян. - Мяса много, а как его добыть?
- Погоди, - морщил лоб Горнянчин. - Если парнишка не напутал…
- Ну, я бы не очень-то доверял ей, - продолжал Буковян. - О ней, слыхал, что говорят?.. С гестаповцем путается…
- Она женщина ловкая, прирожденная разведчица. Уже не раз нам помогала.
Не успел он договорить, как на дороге началась сумятица. Повозки останавливались, выезжали из ряда. Впереди послышалось ржание, крики, потом раздался выстрел.
Пригнувшись, Горнянчин и его друзья пробежали по кустарнику к тому месту над шоссе, где внизу раздавались крики. На дороге лежал застреленный конь. А второй дергался, вставал на дыбы, вырывался из постромок, просто удивительно, как он не разорвал себе губы удилами. Снова грянул выстрел, и конь упал. С минуту он бился, дергался, его не успели распрячь и разрезали упряжь.
У поворота снова раздалось бешеное ржание. Какой-то унтер-офицер кричал на возниц, приказывая им оттащить застреленных коней в кювет. В конце концов обоз снова тронулся.
- Что такое, почему это они постреляли коней? - удивленно спросил Горнянчина Матей. - Взбесились кони, что ли?
- Кто его знает. - Горнянчин и сам ничего не понимал. - Главное, теперь у нас есть конина. Чего нам еще нужно?
Они не смогли бы перетащить туши в кустарник, если бы с ними не было силача Трофима.
- Ребята, как бы нам не заболеть с этого мяса, - высказал опасение Горнянчин.
Трофим внимательно осматривал коней, открывал им рот, заглядывал в глаза. Дунул в ухо - из уха вылетело несколько соломинок. Потом прутиком долго ковырялся в ухе, пока не вытащил зерна овса.
- Ха-ха! - смеялся Буковян. - А немцы-то решили, что кони взбесились.
- Я же говорил вам, что Павлиштикова женщина ловкая, - напомнил им Горнянчин.
В эти дни мяса на Вартовне было вдоволь.
* * *
Как-то в начале сентября после долгого отсутствия на Вартовне вновь объявился Вавржик. Он пришел не один.
- Знакомьтесь: Косоглаз, - представил он своего спутника.
Посмотрели на новичка: рыжие волосы, веснушчатое лицо, а глаза и правда здорово косят.
Вавржик сунул руку Косоглазу под пиджак и вытащил наточенный, острый как бритва офицерский кортик.
Старыхфойту взял кортик, выдернул из головы длинный волос, подбросил его в воздух, перерезал кортиком на лету.
- Вот это да! - произнес он восхищенно. - Хороша игрушка!
Косоглаз молчал, только поблескивал белками. Всем было ясно, что Косоглаз вроде как телохранитель при Вавржике. Он не отходил от него ни на шаг - это выглядело так, словно Вавржику и среди партизан угрожала опасность.
- Не удивляйтесь, - объяснял Вавржик. - Мы за последние дни пережили столько, что стали осторожными. Нас выслеживают…
Он рассказал, что гестапо разыскивает членов всетинской организации, которой руководил Страдей.
- В этом нет ничего удивительного, раз люди так неосторожно ведут себя. Прихожу я как-то в Рожнов, а меня там спрашивает один местный - он патриот, но к организации не имеет никакого отношения: "Ну что поделывает твой фабрикант? Когда он даст сигнал к восстанию?" Кругом только и слышишь - восстание да восстание. Никакой осторожности!
Вавржик говорил так, словно он уже давно предупреждал о необходимости соблюдать осторожность, но его не послушали. А Горнянчин прекрасно помнил, что именно Вавржик больше всех отличался болтливостью. Теперь, когда он почувствовал, что дело может кончиться плохо, перепугался, удрал на Вартовну, да еще оговаривает других.
- Или взять хотя бы наши радиопередачи на Лондон. Сейчас стало известно, что гестапо знает код. Это значит, что немцы преспокойно расшифровывают наши сообщения.
Казалось, он во все был посвящен, обо всем информирован. Словом, старался произвести впечатление опытного подпольщика. Матей да и другие поверили ему. Лишь Янек Горнянчин не верил. Он смотрел на него, слушал, поглядывал на Косоглаза, и все это ему очень не нравилось.
Вавржик чувствовал неприязнь Горнянчина. К тому же он не забывал и старую неприятную историю. Относилась она к тому времени, когда русские только что обосновались на Вартовне. По дороге к ним Вавржик зашел однажды к Горнянчину, да не один, а с какой-то девицей - они всегда вертелись около него. Заявил, что ему хотелось бы пополнить свою коллекцию какой-нибудь красивой деревянной безделушкой, он очень любит резьбу по дереву. Вавржик хотел покрасоваться перед своей спутницей и был уверен, что Горнянчин что-нибудь ему подарит. Но тот ничего ему не дал и сказал, чтобы он бросил заниматься ерундой и лучше позаботился о том, как обеспечить на зиму вартовнинских партизан. Вавржик упрекнул Горнянчина, что другим, хотя бы Ягоде, он такие подарки делает. Так и ушел тогда Вавржик ни с чем и до сих пор не простил Горнянчину этого унижения.
- А как он драться умеет! - расхваливал Вавржик Косоглаза. Возможно, ему хотелось оправдаться в том, что он привел его, не спросив ни у кого разрешения. - Сами увидите!
Горнянчин вовсе не обрадовался, узнав, что Вавржик намеревается поселиться с Косоглазом в землянке. Однако он ничего не сказал, поскольку командир их принял, и решил подождать - посмотреть, как они себя покажут.
Долго ждать не пришлось.
Во время стычки с немцами партизаны захватили офицера СС. Его допросили. После допроса вынесли приговор: смерть. Едва Матей произнес приговор, как к пленному подошел Косоглаз, схватил офицера за волосы, приподнял ему голову и - чик! - полоснул по горлу. Потом как ни в чем не бывало вытер кортик о траву и маленьким бруском, который всегда носил в заднем кармане брюк, подточил его.
Матей бросил гневный взгляд на Косоглаза, но потом махнул рукой: офицера все равно приговорили к смерти, и, пожалуй, в самом деле жаль тратить на него пулю. Но остальные партизаны, свидетели этой сцены, все, как один, отвернулись от Косоглаза.
* * *
Эстержак пришел с известием, что арестовали поручика Хмеларжа. Визовицкого винокура Ягоду тоже было арестовали, но потом выпустили. Еще арестовали Ондрушека из Сенинки и кого-то из Валашской Полянки и из Братршейова.
- Ну, что я говорил? Началось! - заявил Вавржик.
Его очень взволновало это известие. Правда, услышав, что Ягоду отпустили, он успокоился, - дескать, дело вовсе не так уж скверно.
- Да нет, скверно, - возразил ему Янек Горнянчин. - Разве из гестапо так просто отпускают? Один бог знает, чего он там наговорил.
- Верно, - согласился с ним Эстержак. - Ондрушек передал из тюрьмы через парикмахера, чтобы мы ушли в горы.
Вскоре произошла еще одна неприятность. Виной был Властик, который из-за своей поспешности и безрассудства плохо выполнил задание командира.
Злинские чапаевцы сообщили в отряд, что к ним приедет человек, который хотел бы поймать ястреба, а поскольку ястреб редкая птица, пусть они отговорят его от этого намерения. Из этого иносказательного сообщения партизаны поняли, что их предупреждают о предателе. Матей приказал Властику встретить человека на станции и привести в охотничий домик на другом склоне хребта. Там Матей хотел встретиться с новичком. Властик встретил этого человека, но по дороге к назначенному месту они завернули к знакомым Властика, чтобы там подкрепиться. И тут, в этом доме, между ними вспыхнула ссора. Властик схватился за револьвер, выстрелил и ранил приезжего. Тот сумел дотянуться до ржавого серпа, висевшего на стене, и началась драка. Властик гонялся за ним вокруг дома и кричал: "Ты хочешь к партизанам? Ты изменник, а не партизан!" Когда прибежали люди из ближних домов, незнакомец был уже мертв. У него нашли неоконченное письмо к родственникам, которое подтверждало подозрения партизан.
Эта дикая история наделала в округе много шума и причинила партизанам много вреда. Люди перепугались и стали сторониться их. Матей строго отчитал Властика.
Как-то вечером группа партизан собиралась на операцию. Задание получили оба Алексея, Трофим и Мато, а прикрывать их должны были Помарыня и Горнянчин.
Янек обратился к Матею:
- Командир, дай нам с Помарыней еще кого-нибудь в помощь. Двоим нам не управиться.
Матей огляделся, размышляя, кого бы послать еще. Взгляд его остановился на Вавржике.
Вавржик молчал.
- Иди ты, Вавржик, - произнес Матей.
- В такую грязь? У меня ботинки худые… - начал искать отговорки Вавржик.
В конце концов пошел Ломигнат. Но настроение у всех было испорчено. Всем стало ясно, что за человек этот Вавржик.
* * *
Танечек вонзил топор в ствол поваленного дерева и присел на пень. Вытащив кисет и трубку, он набил ее табаком и покуривал с довольным видом.
Танечек работал на делянке один, и это одиночество было ему по душе. Сейчас он отдыхал и с удивлением рассматривал старый трухлявый пень - он весь зарос молодыми побегами, густая поросль ежевики со всех сторон обступила его. Танечек перевел взгляд на ровную стену леса, и его охватило блаженное чувство, он даже прикрыл глаза.
День выдался теплый, солнечный, какие бывают ранней осенью. На поляне, охраняемой старым лесом, было тихо, безветренно. С деревьев опадали листья. Листок отрывался и спокойно, неторопливо падал, несколько раз перевернувшись в воздухе. И это почему-то навевало легкую грусть.
- Добрый день, дядюшка!
Танечек поднял голову. Перед ним стояла чернобровая красавица - Тоганича.
- Дай бог!
Чуть поодаль он заметил Помарыню. "Ишь ты, - подумал он, - наш беглый патер тоже тут…" Он окинул его взглядом - это уже не тот хилый парнишка, от работы в лесу он здорово окреп.
Помарыня подошел поближе, сел верхом на поваленное дерево и закусил зубами травинку.
- Ну как, лесоруб Помарыня, ой, что это я, ты ж партизан, - поддразнил Танечек юношу.
- Ну какой я партизан, дядюшка?
- Я бы тоже не сказал о тебе этого… Но ты же бросил все и пошел к лесным братьям.
- Сейчас война, дядюшка, - сказал Помарыня. - Сейчас нельзя жить по-иному.
Танечек кивнул. И произнес слова священного писания, которое он, наверное, все целиком знал наизусть.
- Одумайтесь, сильные мира сего, либо погибнете. И если самые лукавые что замыслят, пути их разойдутся с господними. И потому не страшись и не бойся, народ мой, сила у тебя появится львиная, сила буре, подобная.
Воздух всколыхнулся, прошумел ветерок. Листва березок на краю поляны что-то ласково зашептала.
А Танечек продолжал:
- Правда всегда на стороне народа, на стороне бедных. А предатели, совратители и злодеи - исчадие ада, их ждет гибель.
- Надо бороться против них, а не ждать их гибели, - возразил Помарыня. - Я к вам с поручением, дядюшка, - добавил он.
Танечек как будто не слышал.
- Не можете ли вы кое-что передать гоштялковцам?
Танечек жил в Глубоком. Чтобы попасть в Гоштялкову, ему надо было лишь пройти через гору, поэтому Янек Горнянчин однажды уже просил его договориться с гоштялковцами о встрече на Драстиглаве.
- А что надо передать?
- Листовки.
- Листовки? - удивился Танечек. - А что в них написано?
- Хотите почитать? Вы же грамотный. Там все понятно сказано.
- А газет нет? Я больше газеты люблю читать.
- И газеты будут, - пообещал Помарыня.