- Да, ситуация, - вздохнул он. - И потом ведь возможна атака с юга крупными силами. Гранатометчики примутся добивать огневые точки, снайперы - тех, кто еще остался. Ну и тут самое время начать малыми силами атаку с тыла. Хотя это, может, уже и не понадобится.
- Вот именно, - кивнул Мансур. Рассуждения лейтенанта казались ему на удивление правильными. - В принципе моджахеды любят добивать пленных. Но здесь им пленные нужны, даже очень. Ну а что дальше?
- Дальше - все. Полный Аустерлиц. У них и потерь-то не будет. Так, что ли? - Ратников растерянно ждал от капитана ответа. - Или я не прав?
Вечером в лагере моджахедов командиры собрались на военный совет. Составленные посреди палатки ящики заменяли стол. Здесь была разложена большая подробная военная схема заставы, с точными отметками всех мельчайших объектов, с обозначением всех окружающих высот и естественных препятствий. Тут же лежала стопка разных фотографий заставы и окружающей местности.
Инструктаж проводил араб Абу-Фазиль. Бывший офицер разбирался в военном деле лучше остальных присутствующих. Это был невысокий чернобородый человек с таким длинным носом, что тот служил постоянным объектом насмешек. Однажды в Афганистане Абу-Фазиль попал под сильную бомбежку и был ранен осколком в кончик носа. Придя в себя, он понадеялся, что теперь тот станет чуточку короче. Однако по иронии судьбы рваная ранка зажила так, что нос стал даже немножко длиннее. После этого Абу-Фазиль категорически настроился на то, чтобы при первом удобном случае сделать легкую косметическую операцию и укоротить эту деталь лица. Его подчиненные уже наводили справки, где удобней всего такую операцию сделать.
- На первый взгляд застава расположена крайне неудобно - имеется только одно направление атаки, полностью открытое для обстрела, - показывал Абу-Фазиль на карте. - По флангам горы. Для отхода сзади узкая тропа, один пулемет ее перекроет.
Кроме него, в палатке находились еще два полевых командира - арабы Сафар-Чулук и Абдул-Керим, а также Надир-шах и Селим. Оба афганца были в камуфляжной форме, которая совершенно не шла Надир-шаху, да он и сам чувствовал себя в ней непривычно.
- С другой стороны, - продолжал Абу-Фазиль, - застава окружена неподконтрольными противникам высотами, очень удобными для обстрела и наблюдения. Мы можем без проблем разместить на вершинах корректировщиков огня и снайперов.
- Как вы отрежете заставу от помощи из отряда? - спросил Надир-шах.
- Отработанным способом. Люди Селима на той стороне заминируют дорогу к заставе. Это единственный путь, по которому может пройти тяжелая техника. Еще раньше будут заминированы другие, второстепенные дороги. Это для того, чтобы распылить силы вражеских саперов.
Надир-шах одобрительно кивнул. Было заметно, что, хотя в полевой форме он чувствует себя некомфортно, в военном деле он не любитель, а настоящий профессионал: такие выверенные вопросы задавал он офицеру. Абу-Фазиль тем временем взял большую стопку фотографий и принялся раскладывать снимки на импровизированном столе. На них были изображены подступы к заставе со стороны реки, окопы с наблюдающим солдатом, заграждения с тыла заставы, контрольно-пропускной пункт. Показ фотографий Абу-Фазиль сопровождал комментариями:
- Группы Сафар-Чулука и Абдул-Керима, в каждой по сто воинов, не обнаруживая себя, выдвигаются на исходную позицию атаки. Ближе нельзя, иначе обнаружат наблюдатели в окопах. К тому же сроку группа Селима с севера, опять же скрытно, расчищает максимально широкий проход в минном поле. Она ждет своего часа в ущелье. Пятеро человек останутся в засаде, отрезая кяфирам путь к отступлению. Двадцать примут участие в атаке с тыла. Думаю, такого количества вполне достаточно. Уж чего-чего, а удара сзади пограничники опасаются меньше всего. Это будет для них полной неожиданностью. Все готово к началу операции.
Абу-Фазиль показал на карте алгоритм действий группы Селима с северной стороны заставы, отмечая минные поля, направление отступления пограничников, место засады и два места, где остальные моджахеды будут ждать сигнала к атаке.
Надир-шах был доволен докладом. Он слушал араба, отчасти сожалея, что самому не удастся участвовать в деле.
- Продумано хорошо и логично, - одобрил он. - Когда начнется обстрел?
- Ближе к рассвету, когда меньше всего ждут.
Абу-Фазиль взглянул на разложенные поверх карты-схемы фотографии отдельных объектов заставы - радиоантенна, КП, казарма, окопы, капонир с БМП. Кажется, все детали учтены, все предусмотрено.
- Да, все так и будет, - убеждая не других, а самого себя, решительно сказал Абу-Фазиль. - Сразу после поражения узла связи мы начинаем расчистку проходов с южного направления и массированный обстрел. Главные наши цели - казарма, командный пункт, общежитие офицеров, капонир с БМП.
- Насколько я понимаю, капонир поразить сложнее, однако при точной корректировке артиллерия справится, - сказал Надир-шах и уловил на себе одобрительные взгляды всех присутствующих. Ишь ты - политик, а разбирается в нашем деле. - Но если вдруг не удастся?
- Тогда им займется специальная группа из шести гранатометчиков. Только, скорей всего, экипаж даже не доберется до машины. Когда после первого нашего залпа противник попытается занять огневые позиции в окопах, минометы начнут интенсивно работать по этой площади. Здесь будет адская зона. - Араб обвел рукой на карте пространство между казармой и окопами. - Снайперы расположатся так: три с восточной высоты и два с западной.
Чувствуя, что всем нравится его доклад, Абу-Фазиль с наслаждением, как пиар-менеджер на презентации, перешел к основной части выступления:
- Учитывая открытость местности, один станковый пулемет способен создать пограничникам большие проблемы. Для этого есть вторая группа гранатометчиков, те же снайперы и пулемет на нижнем склоне восточной вершины. После подавления всех огневых точек наши основные силы выходят на первый рубеж атаки, то есть окопы противника. Это будет сигналом для атаки группы Селима с севера, с тыла. На этом все кончится. Ну а дальше - дальше можно будет от души повеселиться!
Довольные бородачи оскалили в улыбке зубы, предвкушая то самое "веселье". Но Надир-шах осадил их:
- Нет, никакой резни. Мне нужны пленные. Много пленных. Чем больше, тем лучше.
- Уважаемый Надир-шах, вы их получите в таком количестве, какого не бывает в сказках "тысячи и одной ночи". На заставе сейчас находятся тридцать два солдата, четверо офицеров и два прапорщика. Только офицеры и прапорщики способны оказать сопротивление. Мы их сразу же истребим. Остальные солдатики - сущие мальчишки, в основном забитые, малограмотные чабаны. Они не знают настоящего боя. Их вчера отец бил палкой и трепал за уши.
- Ты не уважаешь врагов, Абу-Фазиль?
- Почему? Когда-то я и сам был мальчишкой. - Все засмеялись. - Но мы разработали операцию для взрослых, для настоящей войны. Мы наблюдали за тем, как проводятся учения на заставе. Лениво. Поэтому, когда начнутся огонь и кровь, они будут только молиться и плакать, молиться и плакать. Когда мы войдем туда, они приползут к нашим ногам и станут целовать наши пятки. Точнее, половина из них. Остальные будут уже в раю. Я обещаю вам, Надир-шах, пятнадцать-двадцать пленных. Много сопливых, грязных поросят.
Командиры опять рассмеялись. У всех было приподнятое настроение.
Мансур встал и, отряхнув брюки, забросил автомат за спину. Лейтенант тоже поднялся. Его, заведенного собственной фантазией, терзали вопросы, остающиеся без ответа. Неужели у заставы нет шансов на спасение?
Предугадав невысказанный вопрос, Аскеров ободряюще улыбнулся. От соседства с черными усами зубы его казались ослепительно белыми.
- Ты все правильно рассказал, Владимир, молодец. Только забыл одну вещь: моджахеды могут с тыла не только атаковать, но и засаду оставить на случай нашего отступления.
- Вот именно - отступления, - загорячился Ратников. - Остается один выход - уводить людей. Чем быстрей, тем лучше.
В самом деле. Связи нет, помощь никаким способом подойти не успеет, вооружение слабое, численно уступаем. Чего еще ждать? Уходить нужно.
Однако по выражению лица капитана было видно, что тот не согласен с доводами новичка.
- Владимир, ты знаешь поговорку "С границы уйти нельзя"?
- "Граница пойдет за тобой", - закончил лейтенант. - Слышал, это мне еще отец говорил.
- А он не говорил тебе, что пограничники не отступают?
- Но ситуации же разные бывают. Нельзя иметь одно правило на все случаи жизни.
- Для других родов войск - да, для нас - нет. Пограничники не отступают, потому что не отступают никогда. Это не пижонство, а правило. Мы на последнем рубеже.
Они неторопливо пошли от столба по направлению к заставе. Аскеров излагал спутнику нехитрую мудрость - излагал без намека на пафос, просто, как правило, которое, может, кому и не нравится, но изменить его уже невозможно никакими силами. Ратников протестовал, говорил, что бездумное сопротивление лишено смысла. Он даже провел аналогию, с Брестской крепостью, и капитан ухватился за эти его слова.
- Правильно вспомнил. Тогда для всех еще не было сталинского приказа "ни шагу назад", а для пограничников он уже был. Немцы уже к Смоленску подошли, когда последний из нас там, в Бресте, написал на стене "Прощай, Родина. Умираю, но не сдаюсь". Скажешь, в этом тоже не было смысла, да?
Говоря это, Мансур продолжал внимательно озирать горные окрестности, вероятно, все еще прокручивая в мыслях разные варианты грядущих событий.
- Тогда смысл был, раз победили, - сказал Ратников и сам же растерялся от сделанного вывода. - Это что же, получается, мы обречены подвиги совершать?
- Выходит, так. И в этом есть глубокий смысл. Обреченные на подвиг. Это ты хорошо сказал. - Рассмеявшись, Мансур похлопал обескураженного лейтенанта по плечу. - Вот, кадет, за что я и люблю пограничные войска!
Дальнейшую часть пути Аскеров проделал в хорошем настроении. Ратников же, наоборот, был совершенно огорошен. Он уже любил пограничные войска, но еще не понял тот глубинный смысл, про который говорил капитан.
Абу-Фазиль собрал фотографии в стопку и небрежно отложил их в сторону. Теперь эти фотографии не нужны, как не нужны убитые солдаты.
- Что будет дальше? - спросил Надир-шах.
- Дальше дело - политики, - ответил араб и сделал приглашающий жест в сторону Селима, предоставляя ему слово. Хотя Селима распирало от гордости за свое неожиданное возвышение, однако он оказался достаточно умен, чтобы не кичиться ролью любимчика Надир-шаха, держался скромно. Он попросил всех присутствующих посмотреть на карту.
- Когда мы захватим заставу, то после зачистки займем круговую оборону. После этого разместим, пленных в центре и по периметру. Затем уважаемый Сафар-Чулук, официально являющийся нашим командиром, выйдет в открытый радиоэфир с заявлением, которое мы должны получить от вас, уважаемый Надир-шах.
- Текст будет завтра. Пусть только прочтет грамотно.
- Я помогу ему, - важно пообещал Селим, и это был единственный прокол в его до этого сдержанном поведении. Присутствующие заулыбались, однако Надир-шах снова ввел разговор в серьезное русло:
- Связи между нами больше не будет. Дальше все подчиняются только Селиму. У него имеются все инструкции. Поскольку у вас будут заложники, никто не станет штурмовать и обстреливать заставу. От вас потребуется только выдержка. В Ташкенте я возьму инициативу в свои руки. Русские, скорей всего, отвергнут мои услуги как посредника и предпочтут какого-нибудь муллу из Уфы или еще откуда. Но вы скажете, что говорить будете только со мной. Когда я приеду, встретите меня как чужого, но с уважением. Селим все знает. До моего приезда ни одного слова обо мне при пленных. Кто скажет, тому отрезать язык. Я договариваюсь о том, что вы отпускаете пленных и возвращаетесь в Афганистан. Все так и будет. Аллах акбар!
- Аллах акбар! - повторили остальные.
Надир-шах перехватил вопросительный взгляд Селима.
- Позвольте добавить, господин? - Получив молчаливое согласие, он обратился к командирам: - Теперь смотрите внимательно. На заставе будут эти двое. Они заклятые враги шаха. Вы заберете их живыми или принесете их головы.
Он выложил на стол две фотографии. Два российских офицера были запечатлены телеобъективом, очевидно, с очень далекого расстояния. Поэтому резкость крупных планов была небезупречна, но все-таки достаточно хороша, чтобы различить людей.
Это были два капитана - Аскеров и Клейменов.
Внешне на командном пункте все оставалось по-прежнему: Аскеров сидел в своем кабинете, Клейменов - у себя. Они не делали попыток к переезду. Восстановление Мансура в должности казалось само собой разумеющимся, так чего же огород городить, таскать бумаги туда-сюда. При случае они только слегка подтрунивали друг над другом, каждому в его новом положении было немного неловко. Вот и сейчас - Аскеров находился в своем кабинете, когда Константин приоткрыл дверь и обратился:
- Разрешите войти, товарищ капитан?
Он спросил это так, как положено по уставу, и, хотя форма была соблюдена, в его интонации чувствовалась шутливость. Что-то чертивший на карте за столом Мансур принял условия игры и откликнулся в том же духе:
- Ой, виноват, товарищ капитан, я ваше место занял.
- Да брось ты.
Клейменов прошел к столу и остановился, словно раздумывая, как лучше поступить: присесть или вообще уйти. При Аскерове в своей новой должности он чувствовал себя скованно. А тот сказал:
- Здорово эта гибель Сафара выбила меня из седла. Представляю, как они над ним измывались. Прямо картина стоит перед глазами.
- Да, ужасно жалко. Парню шестнадцать лет, еще бы жить да жить. - Оба помолчали, затем Клейменов сказал: - А я тебя давно ищу, только сюда не сразу заглянуть догадался.
- Получается, тебе офис не очень-то нужен, - улыбнулся Мансур.
- Выходит, что так.
- А зачем искал? Хотел что-то спросить? Так спрашивай. Я так и думал, что ты захочешь спросить.
При последних словах Аскерова Константин напрягся и спросил, похоже, не совсем то, что хотел:
- Ты что - передумал? Решил, что все обойдется?
- Нет, теперь вряд ли обойдется. Дело зашло слишком далеко. Теперь они не остановятся.
- Так надо же что-то предпринимать. Ну, погоняем бойцов, но толку-то от этого - шиш.
- А что в отряде тебе сказали?
- Сказали, что нечего нам гоношиться. В случае чего, вертушки наготове, будут здесь через двадцать минут и оставят от "духов" одни головешки. Короче говоря, на отряд надежды мало, самим думать надо.
- Думай, Петька, думай. Ты теперь командир, сам решай.
Клейменову показалось, что Мансур провоцирует его, только он не понял еще, на что именно. Он ответил с упреком, адресованным одновременно себе и Мансуру:
- Не привык без тебя решать. Так что придется еще какое-то время покумекать. Кое-какие соображения у меня имеются, зайду попозже, обсудим.
- Только ничего у нас не выйдет, пока не закроем одну проблему, - сказал Аскеров и, заметив недоуменное лицо собеседника, объяснил: - Проблему черного джипа. Заходи потом. Я здесь до ночи буду.
Глава 6
Золотая ручка Надир-шаха
Надир-шах ехал на машине в свою резиденцию. Ему нравилось, как идет подготовка к операции против российских пограничников. Все хорошо продумано и учтено, они владеют инициативой, значит, противник будет вынужден принимать решения на ходу, то есть все зависит только от них. А значит, у них все шансы на успешный исход, на победу в этом давнишнем противостоянии.
Машина остановилась. Бодрый и энергичный Надир-шах в сопровождении верного Додона приближался к дому, когда неожиданно из окон донеслись женский плач и причитания. Тотчас из дверей появился запыхавшийся, перепуганный телохранитель.
- Господин! Господин! Беда! - залепетал он с побледневшим лицом.
Надир-шах бросился в дом и вбежал в комнату Парвины. Девушка лежала на кровати, ее трясло в лихорадке, она задыхалась. Над ней склонились доктор и телохранитель. Женщины из прислуги ахали и рыдали. При появлении хозяина они почтительно расступились, телохранитель с поклонами отошел от кровати, и только доктор не обратил внимания на появление Надир-шаха, продолжая свои манипуляции. Он даже не стал отвечать на его взволнованные вопросы и только тогда, когда тот повысил голос, объяснил:
- Господин, мне придется сделать ей промывание желудка. Тяжелое отравление.
- Что для этого требуется?
- Мне нужен один помощник. Остальных прошу удалиться. Нужно много кипяченой воды, полотенца, таз.
Надир-шах приказал телохранителю обеспечить все необходимое, остальным велел уйти из комнаты. Смертельно бледная Парвина смотрела на него с мольбой и болью.
- Спаси ее, будешь богатым, - коротко бросил Надир-шах доктору, и тот молча кивнул, отлично понимая, что ожидает его при неудачном исходе лечения.
Разгневанный Надир-шах быстрыми шагами вышел из комнаты и прошел в свой кабинет. Ситора как ни в чем не бывало, сидя за маленьким столиком, работала с ноутбуком. Уже готовая к тому, чтобы дать отпор, она посмотрела на мужа холодным и невозмутимым взглядом, и тот остановился, словно наткнулся на невидимое препятствие. Ему пришлось сделать усилие, чтобы преодолеть его. Ярость была готова прорваться наружу в любое мгновение. Он едва сдерживал себя, чтобы не наброситься на жену с кулаками. Медленно, чуть ли не по слогам, Надир-шах процедил:
- Зачем ты это сделала?
- Я закончила твою речь на конференции. - Ситора по-прежнему смотрела на него с тем же ледяным спокойствием. - Сейчас правлю обращение Сафар-Чулука. С ним оказалось работы гораздо больше.
Надир-шах шумно вздохнул, чувствуя, что потерял половину запала. Эта женщина имеет над ним полную власть, она всегда заставляет его идти на попятную.
- Мы только разговаривали с Парвиной. Ничего больше между нами не было.
- Ты разговаривал с этой девчонкой? Интересно бы знать, о чем?
Надир-шах потерял последние запасы ярости, точнее, сознания своей правоты. И все равно не мог смириться с тем, что сделала Ситора.
- Не могу поверить, что ты способна на такое, - сказал он.
- Ей основательно промоют желудок, и все будет в порядке. Не беспокойся, она не умрет. Вы еще долго сможете разговаривать.
- Этого я тебе не прощу.
Надир-шах повернулся, чтобы уйти. У Ситоры невольно задрожала нижняя губа, она постаралась спрятать охвативший ее испуг за привычной улыбкой. Она не умоляет, даже не просит, она предлагает. Все мольбы и стенания так глубоко внутри, что ни одному мужчине не доведется их услышать.
- Поговори со мной, Надир. Сядь и поговори.
Муж, даже не обернувшись, глухо ответил:
- Ты не женщина, нет. Ты вампир, кровосос. Не хочу говорить, не хочу видеть тебя.
Понурив голову, он вышел из кабинета, где увидел ожидающего его Додона. Чувствовалось, тому не терпится сообщить важную новость.
- Господин, Селим доложил, что его человек на заставе до сих пор не вышел на связь.
- Почему? Он жив, этот человек?
- Да, наблюдатели видели его. Он уезжал, но уже вернулся.
- Ну, не вышел на связь. Что тут особенного? Разве это большая катастрофа?