- Вы меня извините, - обратилась Нина к Горбаху, - я обещала быть не позднее трех в больнице. Сейчас три. Мария Степановна продолжит с вами беседу. Я надеюсь, вы найдете общий язык. - Она кокетливо улыбнулась.
- Пожалуйста, немцы любят точность, - любезно отпустил ее Горбах.
Карст повернула на улицу Словацкого и оказалась в парке. Села на крайнюю скамейку, тут же подошел Олег.
- Твоя слежка могла кончиться печально, - отчитывала Нина Олега. - Если бы офицер обратил внимание на твои гримасы, знаешь что было бы?..
- Извини, Нина, но я очень боялся, что тебя этот офицер уже не отпустит.
- Это почему?
- Дело в том, что об Обновленном даже спрашивать нельзя.
- Что с ним?!
- Заключенные подняли в тюрьме бунт. И их... Неизвестно, что с ними...
- Обновленный? Бунт в. тюрьме?..
Да, он оказался в числе зачинщиков.
Нина опустила голову:
- А мы боялись, что Григорий смалодушничает.
И уже в глубине парка спросила Олега, почему он в Ровно.
- В последние два дня в Луцке участились облавы. Окружают целые районы и проверяют всех жителей. Того, кто окажется без документов, забирают вместе с хозяином. Со мной приключилась история, после которой ничего не оставалось делать, как уйти из города. Вспомнил, что в Ровно есть друзья, и вот...
История, приключившаяся с Олегом, взволновала Нину. А началась она вот с чего...
Каждое воскресенье Олег Чеповский, он же военнопленный Харченко, приходил на пункт регистрироваться. Однажды, возвращаясь с пункта, Олег встретился с двумя вульгарными, до безобразия напомаженными девицами. Одна из них в упор посмотрела на Чеповского и тут же с возмущением прокричала:
- Смотри, Мара, по городу еще ходят иуды!
Как назло, поблизости оказался полицейский.
- Задержите! - надрывно закричала Мара, показывая рукой на Олега.
Блюститель "нового порядка" был рад случаю отличиться.
- Кто такой? - грозно уставился на парня.
- Харченко, инвалид, - ответил Олег.
- Знаем мы вас! Пойдем, там разберемся!
Вокруг собралась толпа. Полицейский злобно толкнул Чеповского.
Никто не заметил, как к толпе приблизился гестаповец. Он сердитым тоном спросил:
- Что тут происходит?
- Господин офицер, женщины утверждают, что это - иуда! - доложил раскрасневшийся полицейский.
- Болван! - резко обругал полицейского офицер. - Военнопленного знают наши работники. Марш!
Пальцы полицейского разжались. Обидно, а думал, попалась такая добыча... Но приказал немец.
Чеповский, не мешкая, удалился от этого злополучного места. Взволнованный, пришел к Наташе Косяченко. Подробно рассказав об уличном происшествии, подчеркнул:
- Во всяком случае, так мог поступить только хороший человек.
- Говоришь, высокий? Светловолосый?
- Да.
Офицер был один?
- Я тогда растерялся и не помню, как он оказался подле меня. Кажется, подошел один. Но я отчетливо расслышал, как женщина, донесшая на меня, сказала подруге: тестаповец.
Наташа вспомнила Пашин рассказ о гестаповском переводчике. Неужели он? Так смело... На виду у всех!..
Чеповский остался ночевать у Косяченко. А утром он обратил внимание, что за ним следят.
Как же быть, Наташа? За мной следят.
- Да, все получается некстати, - с беспокойством ответила Наташа. - Где же тебя упрятать?
Наташа пришла к Галушко и объяснила ситуацию.
- Девушка, которая у меня живет, уехала к родным в село. Пусть приходит, перебудет здесь, - предложила Мария Григорьевна.
Но через два дня квартирантка возвратилась. Тогда Галушко проводила Олега к Паше Савельевой. У нее он тоже не смог долго задерживаться - накануне прибыли сюда связные партизанского отряда. Пришлось тайком перейти снова к Наташе. Но в ту же ночь к ней нагрянули жандармы. Чеповский, босиком и полураздетый,
успел по винтовой лестнице выбраться во двор. На рассвете Олег вернулся обратно.
- Как поступить с Олегом? - беспокоилась Наташа.
По совету Савельевой Наташа пошла к знакомому шоферу и попросила у него помощи. Чеповский поехал в Ровно в полной безопасности на военной машине. Но в Ровно Олега ожидала неприятность. У знакомых нельзя было останавливаться, так как за ними установили слежку. От них он узнал важную для подпольщиков новость, что в тюрьме произошел бунт и Обновленный оказался в числе зачинщиков. Он до конца держался стойко, никого не выдал. Об этом нужно было быстрее известить друзей из Луцка. И как Олег был рад, что встретил Нину Карст.
Нина свела Чеповского со Спокойным, который помог ему в тот же день переправиться к партизанам.
ДО ПОСЛЕДНЕГО ДЫХАНИЯ
На квартире Савельевой Наташа Косяченко, Шура Белоконенко и Паша обсуждали план операции, в котором главная роль отводилась Анне Остапюк.
В ожидании Измайлова боевые подружки вспомнили школьные годы, своих учителей, любимых поэтов.
- Как-то на вечере я читала стихотворение Маяковского "Ленинцы". Оно написано про нас, - мечтательно Сощурила красные от недосыпания глаза Паша. - Послушайте:
Если
блокада
нас не сморила,
Если
не сожрала
война горяча -
это потому,
что примером,
мерилом
было
слово
и мысль Ильича.
- Да, ты права, - согласилась Шура. - Только не всегда мы тем мерилом Ильича пользуемся. Духу не хватает.
- Ничего, понемногу научимся, - уверила Паша.
Речь зашла о разбитых войной надеждах, о страданиях, которые принесли с собой фашисты.
- Неужели они не понимают, что без мечты, без любви, без радости созидания человек не может жить! -> как на уроке, говорила Шура. - А они всего этого лишают людей, да еще и называют такую жизнь "новым порядком"!
- Я боюсь только одного: не продлилась бы такая жизнь слишком долго, - высказала опасение Наташа.
Косяченко глубоко вздохнула и сквозь слезы произнесла:
- Я все думаю о тех, кто на фронте, в окопах. Трудно им там...
Паша и Шура подсели ближе к подруге. Да, ей во много раз тяжелее с двумя детьми...
Открылась дверь, и Паша бросилась к Виктору Измайлову.
- Как ты рискуешь, Виктор! Я так боюсь, что тебя выследят. Куда спокойнее было, когда ты был на легальном положении. Ну, проходи, дождемся Громова и...
Придвигая Виктору табурет, Паша заметила на ею лице бледность и какую-то растерянность.
- Что с тобой, Виктор?
- Час тому назад Громова арестовали!..
- Громова? - машинально переспросила Паша и села, свесив руки, как плети.
Застыли в тревожном молчании Наташа и Шура. Виктор рассказал, что Громова арестовали на чужой квартире.
Паше страшно было думать об аресте боевого друга. С трудом поднявшись, она подошла к окну, в которое заглядывало хмурое серое небо. Долго стояла безмолвно. Потом резко повернулась и возбужденно проговорила:
- Ну, за Громова мы им отплатим! Так отплатим!.. Рассказывай, Виктор, как там у Анны.
- Группа к делу готова. Проверьте, чтобы дома ничего не было лишнего,- напомнил Виктор.- Листовки расклейте только с наступлением полной темноты: меньше риска.
Он передал девушкам несколько листовок с кратким изложением сводки Совинформбюро о новых победах советских войск на фронте,
Когда Паша и Виктор остались вдвоем, они долго и взволнованно говорили о чрезвычайном задании, переданном им связным партизанского отряда. На склады Луцка завезли химические снаряды. Их усиленно охраняли. Перед подпольщиками ставилась задача похитить хотя бы один снаряд и переправить в партизанский отряд.
- Как же после провала Громова взяться за такое сложное дело? - задумалась Паша.
- Добыть снаряд мы обязаны во что бы то ни стало, - твердо заявил Виктор. - Без Громова, конечно, труднее. Кто все-таки предал Николая?
- Ты знаешь, мне страшно не нравилась хозяйка квартиры, где его арестовали, - ответила Паша. - Чем занимается, не поймешь. То ли спекулирует, то ли погуливает...
- И то и другое с предательством в тесной дружбе... Паша, ты с Гербертом еще видишься? Попробуй у него узнать о Громове...
Незадолго до истечения комендантского часа Измайлов взял у Савельевой план расположения гитлеровских учреждений, который должен был передать на "маяке" партизанам. У порога Паша напомнила:
- Не задерживайся, нам еще многое нужно уточнить по операции с химическим снарядом.
- Постараюсь.
Крепко, по-мужски Виктор пожал теплую нежную руку Савельевой. Ее глаза, большие, задумчивые, засветились...
- С "маяка" заходи прямо ко мне!
- Обязательно.
На партизанском "маяке" Виктор передал план, собранную информацию и заспешил в город.
- Я хочу побыстрее возвратиться в Луцк, предстоит большая работа, - прощаясь, говорил Измайлов партизанам.
На обратном пути тесные сапоги натерли Виктору ноги. Связной предложил заночевать в маленьком селе.
- Места мне эти хорошо известны, - хвалился он.
Остановились в хате молодой, быстроглазой вдовы.
Она накормила гостей. Между делом все время жаловалась на плохое житье, на издевательства фашистов. Рано утром хозяйка проводила гостей за село и попрощалась.
А возле леса подпольщиков встретила бендеровская сотня.
- Неужели предала нас хозяйка? - присматриваясь к банде, сказал связной. Помощник сотенного, хмурый усатый мужик с изрытым оспой лицом, выдвинулся вперед, преградил дорогу.
- Куда, молодцы, торопитесь?
- Домой.
- Что в этих краях делали?
- Меняли вещи на продукты.
- Ты - поляк? - ткнул пальцем в грудь Виктора.
- Нет, русский.
- Откуда родом?
- Змеингородский.
- Это где же такой водится?
- В Алтайском крае.
Бандиты переглянулись. Хмурый зловеще ухмыльнулся и съехидничал:
- А я бывал в Сибири. Но такого змеиного города не слыхал. Наверно, партизан?
- Нет, я рабочий.
- А ты? - обратился он к связному отряда.
- Я бодзячивский, в город иду, - может, обувку какую достану.
- Обыскать!
Виктор вспомнил: при нем нет никаких документов, только пистолет. А милости ждать от бендеровцев нечего. Он выхватил пистолет и в упор два раза выстрелил националисту в грудь.
Бандиты не ожидали такой дерзкой выходки. Воспользовавшись коротким замешательством, Виктор и связной побежали. Бандиты открыли по ним огонь.
Связной неестественно закружился на месте и упал. Виктор пробежал еще десяток шагов и тоже свалился... Пуля ударила в левое бедро. По телу разлилась острая боль. Стиснув зубы, Измайлов отполз в сторону, к поросшему мхом пню. До "маяка" было километра три. О, если бы он мог снова добраться туда!.. Но силы его покидали. В руках еще есть оружие. Сдаваться нельзя! Превозмогая боль, истекая кровью, Измайлов пополз по траве к лесу, где его могли укрыть деревья. "Лишь бы продержаться, подальше уйти, а там помогут товарищи",- тлела надежда. Но прошла еще минута, другая... и Виктору стало ясно - не уйти от преследователей. Совсем оставляют силы.
Он лежал на спине, глядя в серое небо. Веки невольно смежились. Он забыл о преследователях. Какое ему до них дело! Он весь, казалось, стал невесомым, только чувствовал близость неба, чистого, родного...
Виктор снова открыл глаза. Пряный запах леса кружил голову. Напрягая остатки сил, Виктор попытался понять, где он, что с ним. До помутневшего сознания слабо донесся людской говор, окрики. Он разобрал: "Взять... семь шкур!.." Виктор нацелился на появившийся перед ним силуэт. С неимоверным усилием выстрелил. Силуэт упал. Но с разных сторон нарастал шум, замелькали пригнувшиеся фигуры. Направил пистолет на того, кто был ближе. Снова раздался выстрел. Еще один бандит рухнул на землю. Но тут его самого ударило в плечо, обожгло. В ушах зазвенело. Подскочили трое бендеровцев.
- Кончай! - крикнул один из них. Грянуло несколько выстрелов...
* * *
...Узнав о гибели Виктора Измайлова, Паша разрыдалась, как ребенок. И может, впервые в жизни не стыдилась своих слез. Ей было очень больно и обидно - ведь Виктор, с которым совсем недавно рассталась, был ее самым близким наставником в этой тяжелой борьбе. Вместе они прошли не один день испытаний. Рядом с ним она всегда чувствовала себя увереннее, сознавая, что с ней верный друг, опытный и смелый товарищ. Что делать сейчас без Виктора? Кто будет руководить борьбой, которая с каждым днем становится ожесточеннее и труднее?..
Арестовали Громова, погиб Измайлов... Два коммуниста! В самые ответственные моменты они всегда были с ней, честные, мужественные, ничего не боящиеся. Теперь их нет! Как быть?
И в эти трудные для нее минуты явился Иван Денисович, связной подпольного обкома. Обменявшись паролем, который ей сообщил еще раньше Виктор Измайлов, "часовщик" сказал:
- Вашей самоотверженности завидуют многие. Товарищ Добрый не раз ставил вас в пример другим. Я уполномочен передать благодарность обкома за смелую деятельность вашей группы.
- Спасибо, но в первую очередь эту благодарность заслужил... Виктор Измайлов.
- Его имя никогда не забудем... - Паша и связной помолчали. Иван Денисович прервал молчание: - Теперь вам придется возглавить группу. Вы готовы к этому?
Савельева задумалась: "Хватит ли сил, ведь впереди так много дел? Должно хватить!" И она сказала твердо:
Постараюсь оправдать доверие.
Вот и хорошо, - одобрил Иван Денисович. - Проявляйте максимальную осторожность. Обо всем своевременно информируйте.
И на хрупкие плечи комсомолки Савельевой легла большая, суровая ответственность.
На первой же встрече с подругами по борьбе Паша Савельева говорила:
- Если случится так, что фашисты арестуют меня, то группу возглавит Наташа Косяченко... К тебе, Анна, на несколько дней перейдут партизаны. Они помогут нам в операции с оружием. Если будет необходимость, то после выполнения задания уйдешь с ними в лес.
- Нет, я постараюсь остаться с тобой.
- Да, Паша, теперь ты нас не жалей, - поддержала Наташа Анну Остапюк. - Мы надеемся на тебя, а ты на нас.
Нет Громова, нет Измайлова, вот беда, - вздохнула Савельева.
- Будет каждая из нас, как Громов, как Измайлов, - бросила Наташа, и в ее глазах прочли твердую решительность и готовность пойти на любое испытание.
Паша Савельева, как никогда раньше, почувствовала себя в кругу верных, надежных товарищей. Она выглянула в окно. В чистом небе летела вереница журавлей. Паша засмотрелась на них. Какую весточку несут они в родные края?..
СРЕДИ БЕЛА ДНЯ
Стоило Анне Остапюк появиться в офицерском особняке, как старший офицер напустился на нее:
- Черт знает где ты пропадаешь! Поворачивайся быстрее, чтобы в комнатах все блестело!
Раздраженный тон гитлеровца озадачил Анну. Было лишь семь часов утра. Обычно в такое время офицеры только продирали глаза. А сегодня все они суетились.
- Поторапливайся! - понукали ее. - Почисть рукомойник! Выбей ковер! Убери коридор!
Пока собирались завтракать, белокурый обер-лейте-нант достал из тумбочки бутылку коньяка и с улыбкой поставил ее на стол.
- Чудесный сюрприз! - громко похвалили коллеги. Но тут же выразили сожаление: что значит для них одна бутылка?.. Раз начал, выставляй остальное!
Обер-лейтенант с меньшим энтузиазмом, но все же достал бутылку красного портвейна.
- Не скупись, друг, на шестерых маловато.
Наконец офицер расщедрился и достал еще одну бутылку коньяка.
- С вами запасешься! - недовольным тоном пробурчал он.
Но ты ведь у нас самый предусмотрительный!
- Это помог мне счастливый случай. Другой такой едва ли скоро подвернется.
Молодой на вид лейтенант, который всегда отличался от других высокопарными фразами и изысканными манерами, по-дружески похлопал обер-лейтенанта по плечу.
- Э, дружище! Вся жизнь полна случайностей. Разве это не счастливый случай, что у нас отныне будет новый и такой прославленный командир дивизии?
С появлением на столе вина настроение у офицеров заметно улучшилось. Они шутили, болтали между собой. Главной темой разговора был, конечно, фронт.
Анна Остапюк, прислушиваясь к их болтовне, невольно обратила внимание на новое обстоятельство: в выражениях гитлеровцев почти исчезли слова "молниеносная война", "непобедимая армия" и т. п. Фашисты больше уже не надеялись на быстрое продвижение на восток и легкие победы.
- Большевики рвутся к Днепру. Если мы их не остановим, они пойдут дальше! - с горечью констатировал белокурый.
- Завоеванное надо закреплять, а мы неудержимо рвались вперед, - робко вставил лейтенант. - Покорение России я раньше представлял несколько иначе, - откровенничал он. - Мне казалось, что мы пройдем по стране победным маршем и на том исчерпается наша славная миссия перед будущими поколениями великой Германии. А получается гораздо сложнее,
- Что-то ты, Курт, расчувствовался! - грубо оборвал лейтенанта молчавший до последней минуты обер-лейте-нант с выдававшимся вперед раздвоенным подбородком,
Анна вышла за дверь и встряхнула половик. Для Алексея Абалмасова и Любы Шерстюк, сидевших недалеко во дворе и ждавших сигнала, взмах половика означал: "Будьте начеку".
Наведя чистоту в комнатах, Анна спросила старшего офицера:
- Нынче идти мне на кухню?
= Да, поторапливайся, помоешь посуду.
- Ну, я пошла. Замкнете двери сами? - обратилась она к офицеру, сделав ударение на последнем слове.
Через несколько минут после ухода Анны Остапюк офицеры отправились в столовую. Дверь особняка запер начищенный и подтянутый обер-лейтенант.
Для партизан все складывалось как нельзя лучше. Операция начиналась по предусмотренному плану. Алексей и Люба поддельным ключом открыли дверь в особняк. По схеме, составленной со слов Остапюк, Абалма-сов отыскал комнату, где обычно хранились автоматы и гранаты. В дозоре у окна осталась Люба.
Добыча была невелика. Под стеной стояло три автомата, на тумбочке лежало несколько гранат. Алексей нагрузился трофеями и направился к выходу.
Люба взяла две офицерские формы, завернула в них пишущую машинку и последовала за Абалмасовым.
Во дворе стояла новая легковая машина "мерседес", шофер которой, по сведениям Анны, в это время обычно отсыпался в маленькой комнатенке с другой стороны дома. Алексей и Люба сели в машину и уехали.
А Остапюк в это время старательно помогала в столовой, подмела полы, перемыла тарелки. И когда офицеры возвратились в особняк, она еще оставалась там. В уме прикинула: "Прошло тридцать минут, Алеша и Люба теперь далеко".
Гитлеровцы не сразу заметили пропажу. Началось с костюма.
- Куда девался мой френч? - недоумевал обер-лей-генант. - Как в воду канул!
Стали искать френч. Но тут белокурый объявил, что и его френч исчез.
Кто-то воскликнул:
- Нет пишущей машинки!
Кинулись в комнату, где находилось оружие, но его там не оказалось. Больше всего ошеломило исчезновение автомашины. Раздались возбужденные голоса:
- Немедленно доложить командованию!
- Где уборщица?
Взбудоражились все. У шофера спросили:
- Где автомобиль?
Тот не сразу понял, почему его об этом спрашивают, а когда узнал, в чем дело, от испуга стал заикаться.