Рассказы В. Некрасова разнообразны по своей тематике. Значительное место в сборнике занимают произведения, навеянные впечатлениями фронтовых лет. В таких рассказах, как "Вторая ночь", "Новичок", прослеживается процесс формирования, становления солдата в боевой обстановке, раскрывается во всей красоте облик советского бойца. В сборник включены короткие, пронизанные юмором новеллы-зарисовки, раздумья о том, какой след оставила минувшая война в сердцах людей.
Содержание:
Вторая ночь 1
Новичок 9
Чао, Джульянчик! 13
"Санта-Мария", или Почему я возненавидел игру в мяч 16
"Землянка" 17
Виктор Некрасов
Вторая ночь
Рассказы
Вторая ночь
Случалось ли вам когда-нибудь искать нужную часть в день, когда началось наступление? Если нет - вам просто повезло. Будь вы даже трижды стреляным-перестрелянным фронтовиком, возвращающимся после недолгого лечения из армейского или фронтового госпиталя, и то у вас уйдет на это дня три или четыре, если не больше. Что же говорить тогда о новичке бойце, впервые попавшем на фронт? А Ленька Богорад был именно таким бойцом. Было ему восемнадцать лет, и на фронт он попал впервые. Из Камышина до штаба фронта, а затем армии их - сто двадцать человек из запасного полка - вез лейтенант Гурмыза. В штабе армии Леньку и Федьку Кожемякина заставили рыть щели возле хат. Вырыли они восемь щелей по полтора метра глубиной, разровняли землю, замаскировали травой, а тем временем группа их ушла. В довершение всего Кожемякин отравился какими-то консервами, его отправили в госпиталь, и Ленька остался один, как палец. О нем все забыли. Где-то на Донце началось наступление, все бегали как угорелые, и никто не хотел с ним разговаривать. Один только повар из офицерской кухни, которому он принес четыре ведра воды, дал ему полный котелок лапши с маслом и посоветовал обратиться к капитану Самойленко.
- Вон там, где верба сухая. Парень хороший. Попросись в дивизию Петрова. Мировой генерал, и дивизия мировая. Я в ней весь Сталинград кашу варил.
Капитан Самойленко оказался действительно хорошим парнем, не накричал на Леньку, когда, попытавшись козырнуть, он уронил винтовку, а только рассмеялся, сказал: "Эх, ты, село" - и дал ему конверт с надписью: "Х-во Петрова, к-ну Переверзеву".
- На Донце ищи, у Богородичного. Они уже там, вероятно. - И вдогонку крикнул - Штык, смотри, не потеряй, а то достанется по первое число!
Ленька вышел на улицу, перевернул и привязал штык к стволу, обмотал тряпочкой затвор, чтобы не пылился, и пошел искать Богородичное. День был солнечный, веселый, в сидоре - буханка хлеба, круг колбасы и две пачки пшенного концентрата, за обмоткой - ложка, на боку - котелок, махорки полон кисет и бумаги целая газета - что еще надо? Начальства над тобой нет, иди потихонечку, присаживайся где хочешь, а надоест идти - машин на дороге много, вскакивай на любую, куда-нибудь да подвезет.
И Ленька шел и ехал, глазея по сторонам. Черт-те что творится! Он никогда не видал такого количества пушек и тридцатьчетверок. Так прямо и прут среди бела дня, громыхают, пылят, и все в одну сторону.
Раза два прогнали партии пленных немцев, и Ленька даже соскочил с машины, чтобы посмотреть на живого фрица, - до сих пор он их только в газете на карикатурах видал. Разочаровался. Люди как люди - пыльные, усталые, только сидора раз в десять больше, чем у нас, и в землю все смотрят. Один раз пролетел "мессер", кто-то крикнул "воздух", но разбежаться не успели - "мессер" улетел.
Все шло чин чином - с машины на машину, с повозки на повозку, - пока не оказалось, что день кончился, - полбуханки и круг колбасы съедены, а до Богородичного как было, когда он выходил, двадцать километров, так и осталось.
Ленька свернул с дороги, наткнулся на какой-то куст и завалился - сидор под голову, винтовку меж колен.
Всю ночь трещали над головой "кукурузники", где-то за горизонтом вспыхивали ракеты и стреляли пушки - днем их почему-то не было слышно, сейчас же грохотали без умолку. На дороге лязгали гусеницы, доносились откуда-то голоса. Ленька ворочался с боку на бок и никак не мог заснуть. Стало вдруг жалко самого себя: валяешься вот под кустом, а ребята ушли, и ни с кем не попрощался - будь они трижды прокляты, эти щели! - ни с Ванькой, ни с Глебкой Фурсовым, ни с лейтенантом Гурмызой. Неплохой все-таки лейтенант был - за две недели один раз только на него накричал, когда курицу поймал, а так очень обходительный командир. Потом в голову полезли всякие мысли. Мария Христофоровна - молодая учительница. Как она, когда в армию брали, принесла тетрадку и карандаш, чтобы письма писал. Потом еще что-то, тоже жалостное, еще что-то, и еще, и наконец заснул.
Проснулся - и все как рукой сняло. Небо голубое, кузнечики кричат, над головой жаворонки - как будто и войны никакой. Доел остатки колбасы, винтовку на плечо - и пошел. От встречных раненых - Ленька с уважением смотрел на этих усталых и совершенно серых от пыли людей, ковылявших по дороге, - узнал, что Богородичное на том берегу Донца, километрах в пяти или десяти, а может, и пятнадцати, но кто там - немцы или наши, - никто толком не знал. О хозяйстве Петрова тоже не слыхали - иди разберись, где там чье хозяйство. А вообще "идет дело помаленьку", просили закурить и шли дальше.
Часам к трем верхом на "катюшиных" снарядах добрался наконец до Донца. Речушка так себе - желтенькая, мутная, один берег пологий, другой - в гору. Лозняк вдоль дороги и у моста забит машинами, повозками. На обочине сидят бойцы, покуривают. Красные, потные лейтенанты бегают от одного к другому и загоняют в кусты. Бойцы неохотно поднимаются, делают шагов десять и опять усаживаются. У самого понтонного моста молодой парень, в танкистском шлеме, с красным флажком в руке, поочередно пропускает на мост то транспорт, то пехоту. Пыльно. Жарко.
Ленька пересек железную дорогу, примазался к какой-то части, прошел с ней мост и только подумал: "А что, вдруг фриц сейчас налетит?", как откуда-то посыпались бомбы. Очнулся Ленька под мостом, по горло в воде. Как он туда попал - один бог знает. Трясло всего, с головы до ног. Кое-как вылез на берег, волоча за собой винтовку, перелез через перевернутую пушку, упал, встал, опять упал, опять встал. Кто-то кричал визгливым голосом: "Рятуйте, рятуйте!" Билась на дороге лошадь, вытянув морду. Промчалась мимо никем не управляемая повозка, теряя какие-то ящики.
Ленька побежал. Бежал, ни на кого не глядя, ничего не слыша, ничего не видя, все вверх и вверх по дороге, подальше от моста. Выбился из сил у опушки какой-то рощи. Сел. Пилотки нет, все мокрое, в ботинках хлюпает. Шагах в двухстах от него какие-то бойцы варят что-то на костре. Ленька подошел, спросил, не знают ли они, где хозяйство Петрова. Нет, не знают, сами недавно пришли.
Пошел дальше. При звуке самолета сворачивал с дороги и шел прямо через кустарник. Опять стала слышна стрельба орудий. По дороге один за другим, подымая клубы пыли, проносились здоровенные "студебеккеры" с боеприпасами. А Ленька все шел, спрашивая всех встречных, но никто толком не мог объяснить. Одни не знали, другие чесали затылки и говорили, что, "кажется, за рощей какой-то штаб стоит", третьи просто ничего не отвечали.
Наконец напоролся на раненого, попросившего закурить. Оказалось, слава тебе господи, из петровской дивизии.
- Тебе какой полк нужен? - спросил раненый.
- Не полк, а штаб дивизии.
- Это не знаю, - устало ответил раненый и принялся перематывать черный от пыли бинт на ноге.
- А ты с какого? - опросил Ленька.
- С тридцать третьего.
- Далеко отсюда?
- Да как сказать… Километров так… В общем… Топай по дороге во-он до того столба - видишь, на проводах висит? Налево овраг будет. Вот по оврагу и двигай, дойдешь…
Ленька присел - сбилась портянка.
- А фронт где? Далеко?
Раненый посмотрел на простецкую круглую Ленькину морду и улыбнулся одними губами.
- А вот он и есть - фронт-то…
- Как так?
- А вот так. Лесочек видишь? Так там уже фриц.
- Почему ж не стреляет?. - удивился Ленька.
- Ужинает, потому и не стреляет.
Помолчали. Потом Ленька спросил:
- Ну, а вообще как? Драпает фриц?
- Да не очень. "Ванюши" подтянул и минометы. Хорошо еще, авиации пока нет.
Ленька удивился - как же нет, когда он сам под бомбежку попал.
- Да разве это бомбежка? Ты, брат, бомбежек, значит, не видал… - и раненый устало, но с подробностями стал рассказывать обычную историю о бомбежках, о том, как рядом с ним, "ну вот так, как отсюда до того дерева", упала бомба и всех убила, а его даже осколком не задела. Рассказал, встал, посмотрел на темнеющее уже небо, поблагодарил за махорку и двинулся, прихрамывая, в сторону реки. Отойдя шагов двадцать, обернулся и крикнул вдогонку:
- Где развилка оврага будет, направо валяй, а не налево, а то к фрицам попадешь!
Ленька миновал столб, свернул с дороги и пошел по дну оврага. Быстро темнело. Где-то слева застрочил пулемет. Потом справа, совсем близко. Стало как-то не по себе. Ленька вынул из мешка патроны, рассовал по карманам, проверил затвор - все в порядке. Дошел до развилки, свернул вправо. Еще полкилометра, и - что за черт! - овраг кончился. Полез по откосу, добрался до края, высунул голову. Пусто. Впереди темнеет роща. Только сделал шагов десять - выстрел: один, другой, третий, и над самой головой засвистело. Ленька назад, кубарем на дно оврага. Что за чертовщина? Куда же это его занесло? И куда идти? Вперед, назад? Решил - назад. Стало совсем темно - ни черта не видно. Дошел опять до развилки. Остановился. Откуда-то слева донеслись голоса. Ленька почувствовал, как под мышками у него потекли ручейки. Прижался к земле. С левого берега оврага один за другим спускались какие-то люди. Слышно было, как у них из-под ног сыпалась земля и как тяжело они дышали. "Наши", - подумал Ленька, и в этот Момент кто-то совсем рядом с ним вполголоса выругался. Ленька приподнялся.
- Эй, друг…
Щелкнул затвор.
- Кто там?
- Да свой, свой… Не с тридцать третьего?
Человек приблизил свое лицо вплотную к Ленькиному:
- Нет, не с тридцать третьего. А зачем он тебе?
- Как зачем? Надо.
- Пулю тебе в лоб надо, вот что… Шляешься тут в темноте, а твой командир с ног обился, ищет…
Кто-то впереди позвал громким, сдавленным шепотом:
- Кравченко… Кравченко…
- Да тут я… - таким же шепотом ответил боец и скрылся в темноте. Некоторое время было слышно еще, как сыплется на дно оврага земля, потом опять стало тихо.
Ленька посидел еще немного, потом решил вылезти из оврага и пойти в ту сторону, откуда пришли бойцы. Заметить сейчас его уже никто не мог. Небо заволокло тучами, и ни звезд, ни луны не было видно. Начал накрапывать дождик. Время от времени где-то совсем рядом взвивались ракеты. Ленька ложился на живот и ждал, пока они не погаснут. Ракеты бросали слева, и Ленька решил двигаться правее - там виднелись не то хаты, не то стога сена.
Прошел метров двести, как вдруг из-под самых ног кто-то:
- Майборода, ты?
Ленька вздрогнул.
- Какого лешего пропал? Нашел наших?
Ленька ударился обо что-то твердое. Заржала лошадь. Повозка, что ли?
- Чертова кобыла, - продолжал голос из темноты. - Ну, нашел, спрашиваю?
- А ты кого ищешь? - Ленька сел на корточки, стараясь рассмотреть говорившего. Голос доносился откуда-то снизу.
- Как - кого? А ты кто?
- А ты?
- От нечиста сила! - выругался невидимка. - Подавиться им на том свете, всем этим фрицам и Гитлерам. Холера им в бок! - И неожиданно перейдя на просительную интонацию - Помоги, браток.
Взвилась ракета. При свете ее Ленька увидел накренившуюся набок груженую повозку, лошадь, спокойно щиплющую высокую траву, и бойца, уткнувшегося лицом в землю.
Ракета погасла.
- Подсоби, друг, - опять заговорил боец. - Может, вытянем как-нибудь. Майбороду только за смертью посылать. Говорил я ему - по дороге надо ехать.
- А что везете? - спросил Ленька.
- Да мины чертовы эти, кто их только придумал!
- Ну, давай… - Ленька обошел повозку и стал щупать колесо. - Э, друг, да оно сломалось у тебя.
Боец выругался длинно и заковыристо и стал объяснять, что капитан, мол, велел как можно скорее доставить мины и Майборода - вечно он чего-нибудь придумает - сказал, что так, мол, через поле, на добрый километр короче. Вот и докатились. А тут еще фриц из минометов каждые двадцать минут шпарит.
В это время явился откуда-то и сам Майборода.
- Копыця, где ты?
- Явился. Ты б еще три часа гулял.
- Нашел. Метров триста отсюда.
- Спасибо тебе в шапочку. Колесо сломали.
- Ну?!
- Вот те и ну.
- Холера чертова… А капитан уже ругаются. Двести метров, говорит, осталось, а там танки ихние уже гуркотят.
- "На километр короче, на километр короче…"- передразнил первый. - С этой шкалой только и сокращай. Сколько их там, в повозке?
- Штук шестьдесят, что ли.
- В десять ходок уложимся?
- По четыре за раз брать - уложимся, - ответил Майборода.
- Может, вот парень еще подмогнет. Где ты там?
Стали в темноте разбирать мины. Оказалось, что они не минометные, как решил сначала Ленька, а саперные здоровенные деревянные ящики, килограммов этак по шесть-семь. Пришлось связывать их попарно проволокой, а чтобы не резало плечи - снять гимнастерку и подложить под проволоку. Возились долго - искали в повозке проволоку, обматывали мины. Наконец пошли: Майборода впереди, за ним Копыця, последним Ленька. Идти было трудно - грунт мягкий, много воронок, под ногами ничего не видно, винтовка мешает, при каждой ракете садись на корточки. Ко всему Майборода в темноте, очевидно, сбился - триста метров давно уже позади остались.
То тут, то там натыкались на окапывающихся бойцов - должно быть, пехота занимала оборону. Хорошо, с минометами еще повезло - немцы перенесли огонь левее, не пришлось пережидать.
Майборода вдруг остановился.
- Вот здесь, кажется. - И скинул мины наземь. - Кидай!
Ленька осторожно снял свои и положил рядом. От напряжения весь был мокрый, хотя шел без гимнастерки и даже без рубашки.
- Капитан… а капитан! - сдавленным шепотом позвал Майборода. Никто не отвечал. - Товарищ капитан, где вы? Мы мины принесли.
- Они там… - донесся откуда-то со стороны слабый голос. - На минном поле.
- Кто это? Русинов? - опросил Майборода.
- Ага.
- Ранен, что ли?
- Да вроде как. А Кирилюка наповал. Так там и остался.
- Да где же ты?
- Тут, у лопат… А капитан там. Мины ставит… заместо меня.
- Далеко?
- Да нет. Метров пятьдесят. Правее туда.
- Доложить бы надо, - неуверенно сказал Майборода и кашлянул. - Противопехотных не ставили?
- Нет, не ставили. Валяй смело, не подорвешься… Водички нет, ребята?
- На повозке осталась. Подожди до следующей ходки.
Из темноты неожиданно появилась фигура.
- Сюда, сюда, товарищ капитан, - обрадовался Майборода.
Тот, кого назвали капитаном, сел на корточки.
- Где пропадали, черти? Из-за вас… А это кто - третий?
- Боец один, мины подсобил тащить. Повозка-то сломалась.
Капитан выругался.
- А сколько привезли?
- Шестьдесят.
- Черт! Не везет просто. Двоих из строя вышибло, через час светать начнет. - Капитан в сердцах сплюнул. - Ну ладно. Так сделаем - Майборода с Копыцей за минами, чтоб через полчаса все были здесь. А ты… Как твоя фамилия?
- Богорад.
- Поможешь Русинову до расположения добраться. Он дорогу знает.
Раненый заворочался в темноте.
- Не надо, товарищ капитан. Я здесь, в окопчике, полежу. Пускай лучше мины таскает.
Капитан помолчал, потом посмотрел на часы со светящимся циферблатом:
- Два часа уже. Вот бежит время! - И встал. - Солдат, где ты?
- Здесь.
- Бери мины и за мной. Осторожно только.
Ленька отполз в сторону, разыскал мины, взвалил на плечи и, согнувшись, пошел за капитаном.
- Клади.
Ленька положил.
- Теперь слушай внимательно. - Капитан сел на корточки, взял Ленькину руку и стал шарить ею но земле. - Видишь, ямки вырыты? Рукой пощупай. Рядом с ней и клади мину. Через четыре метра будет другая, через четыре - еще одна. Потом второй ряд - то же самое. Понял? Вот это и будет твоя задача - все мины разнести по ямкам.
Капитан говорил шепотом, но так спокойно и неторопливо, что Леньке как-то легче даже стало. Он разложил принесенные четыре мины и пошел за другими. Когда уложил двенадцатую и вернулся назад, Майборода с Копыцей принесли уже следующую партию - на этот раз они обернулись довольно быстро.
Кругом было удивительно тихо. Шум моторов прекратился. Только где-то очень далеко пофыркивал пулемет. Дождик перестал, потом опять пошел - мелкий-мелкий, даже приятно разгоряченному телу. От темноты, от тишины, от того, что таскал эти мины, которые никогда в жизни не видал и от которых взрываются танки, было жутковато, но Ленька старался ни о чем не думать, а только таскать и укладывать, таскать и укладывать.
Один раз, когда среди мертвой тишины где-то вдруг заскрежетало и заныло и высоко над головой пронеслись огненные хвостатые снаряды, Ленька бросился на землю и прижался к кому-то, упавшему рядом с ним. "Страшно? - услышал он над самым ухом и попытался перестать дрожать, но не мог. - Ничего, солдат, обвыкнешь! - Ленька узнал голос капитана. - А почему без рубашки? Может, потому и дрожишь?" Ленька ничего не ответил, поднял мины и пошел дальше.
Кончили, когда начало уже светать. Раза два немцы открывали огонь из минометов, но все обошлось благополучно. Собрали лопаты, ящики с оставшимися взрывателями и двинулись в расположение. Шли молча, один за другим, усталые, мокрые, тяжело шагая по размокшему чернозему. Двое бойцов вели раненого, двое несли убитого. Хотелось спать, больше ничего. Даже курить не хотелось. Когда пришли, Ленька камнем упал под первым кустом, так и не увидев в лицо тех, с кем провел свою первую боевую ночь.