Маленький Кванг До сильнее всего мерз именно по утрам. Потому он не прислушивался ко всему, что рассказывал Кенг. Стуча зубами, он лишь заметил: - Они устроят фейерверк из этой штуки. Зачем все взрывать? Война все равно заканчивается. Надеюсь, скоро я снова смогу чинить часы, а не дрожать по ночам…
- Ты такой чувствительный, - подколол его Кенг.
Радист ворчливо ответил: - Да, я жутко мерзну. Почему я должен об этом молчать? У меня фурункул на затылке и мозоль на левой ноге, и я застудил правую лодыжку. Ты хочешь, чтобы я пел тут веселые песни?
Кенг усмехнулся в душе - ему удалось расшевелить маленького радиста. Ему нравился этот паренек, умевший пользоваться сложной радиостанцией и мгновенно просыпавшийся от дремы, стоило ему лишь услышать самые тихие сигналы из этой загадочной штуки. Тогда Кванг До мгновенно приободрялся и даже забывал о холоде.
- Петь я тебе бы запретил, - парировал Кенг. - Но я могу подарить тебе надежду - принюхайся, неужели ты не чувствуешь, чем пахнет в воздухе?
- Трупами.
- Я не об этом.
- Может быть, ты имеешь в виду наступление, так оно, да, витает в воздухе. В воздухе, пахнущем трупами.
- Лето, - деловым тоном сказал Кенг. - Воздух пахнет летом! Я научился чувствовать этот запах от людей, которые жили тут раньше. Они умели предсказывать наступление лета с точностью до часа. Через четыре дня наступает Первое мая…
- В освобожденных областях мы в этот день всегда выходили на улицу, - вспоминал радист. - Девушки надевали цветные платья, если они у них были. Многие просто украшали волосы цветами. У нас был один шутник, так он однажды нарисовал транспарант и вышел с ним на улицу. На нем было написано: "Мы боремся и за то, чтобы наши девушки носили круглый год цветные платья!"
- Почему бы и нет, - заметил Кенг. - Они выглядят в них лучше, чем в синих брюках. Некоторые люди и ради цветных платьев делают революцию.
Кванг До проворчал: - В этот момент я сделал бы ее и ради того, чтобы развести костер и спокойно погреться!
Командный бункер де Кастри, который Кенг рассматривал с первыми лучами солнца через свой бинокль, представлял собой глубокую яму, покрытую сверху бамбуковыми стволами. На них набросали метровый слой мешков с землей. На мешках лежали листы волнистого железа. Ни одного прямого попадания по бункеру пока не было. Что осталось бы от него, если по железному листу ударит хоть один снаряд вьетнамской артиллерии?
По утрам бункер наполнился офицерами. Среди них молодая женщина, Женевьев де Галлар. Ее нельзя было назвать особенно красивой, но она привлекала к себе взгляды всех мужчин. Женевьев де Галлар была одной из тех молодых дам, которые по непонятным причинам добровольно решили оказаться на военной вспомогательной службе во французском экспедиционном корпусе. Была ли это тоска по любви, жажда приключений, кто знает? Она прилетела как бортпроводница на одном из последних еще приземлившихся на ВПП транспортных самолетов. Она должна была пробыть тут несколько дней и вернуться назад. Но самолеты больше не садились.
О марокканских шлюхах, прятавшихся в дырах у берега реки, генерал де Кастри не думал, но присутствие этой молодой дамы сбивает его с толку. Сейчас он кое‑что придумал, чтобы в случае окончательной сдачи крепости ее удалось спасти хотя бы от обычного плена.
Сначала появился личный ординарец де Кастри, великан из Северной Африки, с выбритой наголо головой и закрученными усами. В руке у него был ящичек, а в нем - крест Почетного легиона, снятый с одного из погибших летчиков. Де Кастри решил наградить им Галлар.
- Смирно! - скомандовал один из офицеров. Вошел де Кастри. Он был ворчлив как всегда в последнее время, когда не стало нормального кофе по утрам, потому что нет и чистой воды. Встав перед молодой дамой, он произнес краткую речь, в которой похвалил женщину за героизм, проявленный ею здесь, где защищают честь Франции. Потом он прикрепил к ее блузке крест и пожал руку. А затем приказал: - Перед лицом надвигающейся опасности я перевожу вас на службу в лазарет для ухода за ранеными. Главный врач уже проинформирован. Вы должны носить одежду медсестры с хорошо заметным красным крестом. Франция благодарит вас. Сбор окончен.
Офицеры разошлись. Никто не ухмылялся. Для этого положение слишком безысходно. Де Галлар проскользнула в лазарет.
В утреннем небе появилась дюжина "Дакот". Легкие зенитки Вьетминя с передовых позиций открыли огонь. Тут же группа самолетов разделилась, каждый пытался увернуться от взрывающихся вокруг них снарядов. После короткого перерыва артиллерия Вьетминя продолжила обстрел. В долине поднимаются фонтаны земли. "Дакоты" исчезли. Крохотный пятачок, все еще называемый крепостью, слишком мал, чтобы сбрасывать на него контейнеры, не рискуя при этом быть сбитым.
- Теперь я тоже чувствую лето, - заметил вдруг Кванг До. И на самом деле воздух в долине очень быстро стал теплым, влажным и душным. Кенг показал на вершины гор на западе, над которыми собирались сине - черные грозовые тучи. Через полчаса над долиной разразилась первая теплая летняя гроза.
В своем бункере де Кастри по все еще исправной рации говорил с Коньи в Ханое. Коньи жаловался, что погода стала совсем непредсказуемой, надвигается летний муссон. Де Кастри это было интересно потому, что число самолетов, способных вылететь с Гиа - Лама, чтобы хоть попытаться сбросить грузы над крепостью, из‑за этого еще уменьшится. Пилоты "Летающих тигров", летающие вместо обычных армейских летчиков на больших С-119, отказываются взлетать.
- Как обстоит дело с деблокирующими частями из Лаоса? - спросил де Кастри.
Уже много дней распространялись слухи, что из Лаоса к Дьенбьенфу двигается маршевая группа для удара по тылам Вьетминя, что должно было в последнюю минуту помочь разбитой крепости. Но Коньи смог лишь сообщить, что эта маршевая группа застряла в районе Муонгкхуа. О дальнейшем продвижении ее пока не могло быть и речи. Потому он решился на бегство вперед: - Я рекомендовал бы вам двинуться навстречу этой группе. Да, прорыв.
Коньи не говорил об этом варианте с Наварром и прекрасно осознавал скрытое за ним лицемерие. - Главнокомандующий строжайше запретил любую форму капитуляции, даже в самых сложных обстоятельствах. Так как мы не хотим массового самоубийства, дорогой де Кастри, нам остается лишь прорыв. Оставить противнику разрушенный объект и ускользнуть от него. Я вижу шансы для этого на южном направлении. Вьетминь в настоящий момент не настроен на преследование; эффект внезапности на вашей стороне. Итак…
Но он не отдал четкого приказа. Так ему было удобнее взвалить ответственность на де Кастри, если тот действительно отважится на прорыв и - выживет. Но в это сам Коньи давно не верил, потому что хорошо знал о положении войск в крепости. - Как только позволит погода, мы высадим у вас новых добровольцев. Свежие силы. Они смогут прикрыть прорыв.
Он не дал определенных инструкций. Де Кастри заметил это, но он знал, что не может больше рассчитывать на какую‑то поддержку. Прорыв? Может быть, действительно, это шанс?
Подполковник Ланглэ вызвал штабных офицеров, которые в большинстве своем прятались от артобстрела в своих земляных норах подальше от командного пункта. Полдюжины их постепенно собрались: грязные, промокшие насквозь, усталые. Ланглэ сообщил им, что принято решение о прорыве под кодовым названием"Альбатрос". Потом он показал на карте три направления прорыва, указывающие на юг. По его представлению, примерно две тысячи оставшихся боеспособных бойцов должны быть разделены на три группы, прорвать кольцо блокады и по узким долинам рек и глубоким джунглям двигаться в направлении Муонгкхуа, где их, возможно, ожидают направленные для деблокирования войска.
Офицеры штаба были уже слишком деморализованы, чтобы их вдохновила такая идея. Они устало кивали, слушая предложения Ланглэ. Впрочем, они и так знали, что им даже не удастся прорвать кольцо блокады, не говоря уже о том, чтобы пройти сотню километров по непроходимым джунглям. Для этого все оставшиеся в крепости солдаты слишком слабы. Боеприпасов осталось очень мало. Нет, эти остатки гарнизона уже не способны на атаку! В конце совещания Ланглэ предложил, чтобы офицеры сперва скомплектовали маршевые группы, а там посмотрим.
Когда все ушли, и Ланглэ остался с де Кастри наедине, он сказал ему: - Положение безвыходное. Слишком поздно. Спасти нас сможет только перемирие, но им должно заняться наше правительство в Женеве, Вот так обстоят дела…
В Женеву к этому моменту уже пришла весна. В конференц - зале на окраине города министры иностранных дел СССР, Франции, США, Великобритании, премьер - министр Демократической Республики Вьетнам Фам Ван Донг, премьер - министр Китая и делегаты Северной и Южной Кореи установили уже первые контакты. "Император" Бао - Дай, в результате своей инициированной японцами карьеры ставший формальным правителем профранцузского марионеточного режима на юге Вьетнама, отказался приехать в Женеву. Он пребывал на Лазурном Берегу, куда уже успел перевести большую часть своих денег. Сотни журналистов окружили здание, где проходила конференция, многие пытались поговорить с Фам Ван Донгом. Сторонник ли он немедленного прекращения огня у Дьенбьенфу?
Премьер - министр Фам Ван Донг объяснил, что прибыл в Женеву для переговоров о мире во всем Индокитае и о суверенитете трех государств, пока еще оккупированных французскими колониальными войсками.
Министр иностранных дел США Джон Фостер Даллес держался в тени. Оттуда он дергал за свои ниточки. Официально за конференцией наблюдает его заместитель генерал Уолтер Беделл Смит. В ходе ее Даллес встретился на арендованной ЦРУ вилле со своим британским коллегой и проинформировал его об американской позиции по индокитайской проблеме.
Иден, собиравшийся поддерживать французское предложение о заключении перемирия, так же как собирались сделать это СССР и Китай, оказался внезапно перед дилеммой. С одной стороны, у него были четкие инструкции премьер - министра Черчилля - ни в коем случае не предоставлять французам никакой военной помощи для войны в Индокитае, тем более что в Британской империи было немало проблем в своих колониях. Но, с другой стороны, Иден должен был согласиться с политической точкой зрения, которую Даллес представил ему как результат исследования, проведенного специальной комиссией, на основании которого президент Эйзенхауэр основывал свои решения.
- За последние годы мы уделяли много внимания вопросу, как эффективнее всего справиться с азиатским коммунизмом, - начал Даллес. При этом он поправил очки и постарался казаться как можно хладнокровнее. Ему не удалось бы переубедить англичан, но достаточно было, чтобы они в своих дипломатических и прочих действиях тайно и молчаливо согласились с главной линией американской политики, а не отвергали ее демонстративно.
- Видите ли, сэр Энтони, - продолжил он, пока Иден, истинный дипломат, занимался созерцанием солнечного зайчика на обоях, - мы не поддержим предложение французов о прекращении огня, потому что мы убеждены, что оно нанесет ущерб духу французского народа, его желанию защищаться от коммунизма. Так как мы хотим предотвратить распространение коммунистической системы в Индокитае, мы назвали французскому правительству условия, при которых мы сможем помочь ему в большей мере, чем раньше… Иден не прерывал его, для этого он был слишком вежлив, но воспользовался паузой, сделанной Даллесом, чтобы спросить: - Верно ли, что США планируют провести в Индокитае операцию ООН в стиле интервенции в Корее?
- Это одно из пяти наших предложений, кстати, самое последнее. Зависит от выполнения первых четырех: все государства Индокитая получают государственный суверенитет и организовывают свой государственный аппарат под нашим контролем. Соединенные Штаты берут на себя главную ответственность за создание и обучение местных вооруженных сил, мы же отвечаем за их военное планирование. И, наконец: французские войска в Индокитае продолжают бороться против распространения там коммунизма, не требуя в случае стабилизации положения вывода наших военных контингентов, которые мы ввели в этот регион за последние годы.
Когда Иден задал свой вопрос, он прозвучал остро: - Есть ли признаки того, что французская сторона согласится с этим?
Даллес ответил не менее остро: - Есть признаки того, что французская сторона в Индокитае на исходе своих сил, как в военном, так и в политическом аспекте. Волей - неволей ей придется согласиться с нашими предложениями, сэр Энтони.
Иден улыбнулся. Он все понял. США на чашу весов положили свой экономический и военный потенциал. Францию переиграли.
Эта игра длилась долго. В 1952 году США помогли обессилевшей после Второй мировой войны Франции сначала шестью тысячами тонн военных грузов в месяц - в основном из остатков своих военных запасов, чтобы она смогла подкрепить свои колониальные претензии в Индокитае. За год эта помощь стоила около двух с половиной миллиардов долларов. В 1953 году США взяли на себя уже 70 % расходов Франции на войну в Индокитае. В 1954 году эта цифра должны была вырасти до 80 %, как проговорились в Вашингтоне. Американские интересы вполне ясно просматривались.
Чтобы дать Даллесу понять, что Великобритания располагает многовековой традицией в запутанном искусстве дипломатии, Иден задал еще один вопрос: - Прав ли я в своем предположении, что Соединенные Штаты были бы готовы изменить отдельные свои предложения еще в ходе беседы с союзниками, не так ли?
Даллес покровительственно кивнул. - Конечно, мы можем обсудить тот или иной вопрос. Для США дело в принципе: уже сами переговоры с коммунистическими представителями, на конференции вроде этой, означают их признание. Со стороны Соединенных Штатов этого не будет. Потому мы остаемся в роли наблюдателя. Мы не будем подписывать никаких деклараций или соглашений. И оставим за собой право предпринимать в будущем необходимые нам меры.
- Боюсь, что французы едва ли смогут продолжать свои военные операции во Вьетнаме, - холодно заметил Иден. - Вы просматривали французские газеты?
- Я получаю из них выжимки. Французская пресса за малым исключением полна коммунистических агентов.
- Тем не менее, население, в общем, настроено против продолжения войны. Тысячи людей участвуют в демонстрациях. Молодые девушки, как я слышал, ложатся на рельсы, чтобы помешать поездам с военными грузами. Мой опыт подсказывает, что правительство не сможет долго это игнорировать.
- Сволочи! - выругался Даллес. - Им следовало загнать всю эту банду в норы, а потом заняться тем, что можно было бы назвать политикой!
Иден скорчил кислую физиономию. Это было самое большее, на что был способен такой воспитанный человек, чтобы выразить свои чувства. - Не то, чтобы я оспаривал ваши оценки, мистер Даллес. И ваши предложения по сдерживанию азиатского коммунизма я считаю уместными. Можем ли мы прийти к общему выводу, что Великобритания разделяет ту оценку ситуации, которую вы мне сообщили, но что мы по причинам, делающим невозможным наше активное участие в действиях вашего государства в обсуждаемом регионе, сначала все‑таки поддержим предложение о подписании перемирия? Это позволит нам в будущем поддержать каждое действие Соединенных Штатов, под предлогом, что ситуация изменилась. Каким образом будет осуществляться наша поддержка, решиться в конкретный момент. Если позволите, Я объясню вам преимущества такого подхода: у наших противников возникнут надежды, которыми мы сможем воспользоваться, чтобы выиграть время…
Даллес уже достаточно давно знал Идена, чтобы его удивила его гибкость. Потому он выразил свое удовлетворение. Игра с заранее распределенными ролями всегда могла принести удачу. Будущее в любом случае будет выглядеть так, что Соединенным Штатам нужно будет расширить свое вмешательство во Вьетнаме.
- Благодарю вас, сэр, - сказал он. - Я немедленно проинформирую об этом моего заместителя. Вы согласны, если мы будем немедленно сообщать вам об изменениях ситуации?
Иден ответил традиционной английской фразой: - Мы остаемся в контакте!
Что мистер Даллес не сообщил своему английскому коллеге, был реальный, непредставимый для непосвященных размах тихого американского вмешательства во Вьетнаме, сначала в согласовании с французским командованием, но в полном понимании того, что вскоре этого самого французского командования тут больше не будет. Американский генерал О'Дэниел развивал с Наварром уже довольно интенсивное сотрудничество в военной области.
Из MAAG, как называлась американская миссия по консультациям и оказанию помощи, образовался своеобразный маленький генеральный штаб. Ввиду силы Вьетминя, особенно на севере, основное внимание американцев обратилось на юг, с центром в Сайгоне. Туда прибывало все больше так называемых "техников", наземный персонал и механики самолетов. Инструкторы и радисты высаживались в южновьетнамской метрополии и принимались за работу, состоявшую в том, чтобы предоставить остаткам созданных французами местных вооруженных сил современное вооружение и технику и обучить их новым методам ведения войны. Однако в первую очередь министр иностранных дел США попросил своего брата Аллена Даллеса, шефа ЦРУ, осуществить нацеленное на будущее мероприятие: Управление должно было, так сказать, за спиной французов, создать скрытно действующую организацию на юге, готовящую методами нетрадиционной войны почву для позднейшего расширения американского влияния.
Аллен Уэлш Даллес, специалист по тайным операциям, так определил цель: - Подразделение будет называться SMM - Saigon Military Mission ("Военная миссия в Сайгоне"). Она, не привлекая к себе внимание, устроится на юге и поддержит местные антикоммунистические силы (вьетнамские, а не французские!) во всех формах ведения тайной войны, для подавления коммунизма в этом регионе. Размещенные там французские войска будут рассматриваться как дружественные союзники.
Стоило шефу ЦРУ услышать пояснения своего брата, он тут же понял, что лишь один человек может стать руководителем операции. Это был самый способный и опытный в Азии разведчик - полковник Эдвард Дж. Лансдейл. В данный момент он еще пребывал в Маниле, где долгое время занимался борьбой с коммунистической повстанческой армией "хуков". Благодаря его помощи, "хуки" были практически нейтрализованы. На Филиппинах Лансдейл опробовал множество своих весьма необычных идей, направленных на то, чтобы не просто бороться с вооруженным освободительным движением наступательными методами, но и подрывать его изнутри. В этом он преуспел вместе со своим закадычным другом Рамоном Магсайсаем, ставшим теперь филиппинским президентом и правившим в интересах Соединенных Штатов, которые построили на островах самые большие военно - морские и военно - воздушные базы за пределами собственной территории. Но Лансдейл не был тем человеком, которому можно было просто приказать. Он был редким специалистом высокого класса, с которым нужно было сперва в дружеской форме обсудить новую работу.
Хорошо выглядевший, в прекрасной форме мужчина 46 лет, родом из Детройта, он сделал карьеру офицера в ВВС и окончил университет в Лос - Анджелесе. Разведывательные задания он выполнял еще во время Второй мировой войны, а после нее был принят в ЦРУ теми людьми, которые превосходно знали его выдающиеся способности, после чего выполнил немало деликатных заданий.