Командированный следователь сильно озадачился. Дело было уже практически окончено производством, не считая мелких формальностей, и приняло уже вполне официальный и необратимый оборот. Но из ряда вон выходящие действия, развязный тон и напористость ранее покладистого Михалыча повергли его в замешательство. Не проведя никаких следственных действий, он спешно уехал и долго в части не появлялся.
Лишь спустя неделю после Нового года он снова явился в часть и предложил Михалычу отступной вариант.
Хорошенько поразмыслив, что при льготном исчислении пенсия значительно приблизится, а при повышенной зарплате еще и вырастет в денежном выражении, Михалыч согласился на почетную обязанность исполнения интернационального долга, но только после того, когда лично распишется на бумаге о прекращении уголовного дела и получит ее копию с гербовой печатью в вечное пользование. Так и вышло: дело - в корзину, Михалыча - в Афган.
И вот теперь он сидел напротив Лехи, на грязном соломенном тюфяке в вонючей старой палатке, и с застывшими от обиды в глазах слезами, горячо, не скупясь на выражения, делился своим жизненным опытом.
Так и поехало Лехино время в рембате. На работы его не привлекали. Он выразил Михалычу готовность в помощи по приему материально-технических ценностей, а проще говоря, автомобильных железок, на что получил однозначный ответ:
- Нет, Леха, складом я командую, а значит, сам должен знать, куда и что определил. Ты скоро тю-тю в другую часть, а я путаться в запчастях буду. Где мне тебя искать потом? К тому же на мне вся материальная ответственность висит.
Леха, имея временный статус военного легкотрудника, а проще говоря, бездельника, в погожие дни забавлялся как мог. Он саперной лопаткой разрывал норки под кочками, но не нашел ни одной кобры. Слишком глубоко прятались на зиму гады. Позавтракав, он уходил из расположения и долго шлялся по степи. За время своих локальных путешествий он определил, что в этом скудном, почти безжизненном пространстве есть своя неописуемая прелесть, открывающая в человеке внутреннюю душевную свободу. В степи грудь наполнялась невесть откуда взявшейся неосознанной радостью и энергией, от которой он периодически бежал и громко, бездумно кричал. Глубоко вдыхая совершенно особенный, терпкий ветреный запах необъятной степи, Леха вышагивал до вечера порядочные расстояния, часто представляя себя то Чингисханом, то Александром Македонским, а то и просто верблюдом, топающим по караванному Великому шелковому пути в Персию. Несколько раз он натыкался на развалины неопределенного вида построек и, ковыряя их саперной лопаткой, находил черепки глиняной посуды, металлические части какой-то домашней утвари, которые обязательно притаскивал в палатку, с гордостью показывал Михалычу и рассуждал о древних цивилизациях. Но уставший, вымотавшийся за день Михалыч был неблагодарным слушателем. Опускаясь на свой тюфяк, он согласно кивал головой и под Лехины трели быстро засыпал.
На пятый день военно-курортного отдыха, когда Леха с утра уже намеревался пуститься в новое познавательное путешествие, его вызвали в штаб.
Начальник штаба курил, стоя у стола, склонившись над бумагами.
- Товарищ майор, прапорщик Шашкин по вашему приказанию прибыл, - доложил Леха.
Майор оторвал взгляд от бумаг и посмотрел на него.
- Короче так, Шашкин. Остаешься у нас в батальоне. Я в управлении кадров округа дополнительную штатную единицу выбил. Будешь начальником материального склада. Хозяйство у нас большое, по военному времени сформированное, поэтому направленец из Управления сразу со мной согласился, что надо складскую часть усилить. Пиши рапорт о зачислении и шагай к Кулькову, принимай половину его матчасти. Пиши. - Начштаба придвинул к нему чистый лист бумаги, лежавший на краю стола.
Леха стоял, не двигаясь.
- Чего, ручки нет? Вот, бери! - Майор быстро положил на лист шариковую ручку. - Пиши скорей и топай, некогда мне!
- Не буду писать! - Леха неожиданно выпрямился и смотрел прямо на начальника штаба.
- Не по-о-о-онял! - Майор вытаращился на Леху и медленно приподнялся из-за стола. - Товарищ прапорщик! Ты совсем башней двинулся?! Как это не будешь?! Ты, ишак, что, не понял?! Под тебя, мудака, единицу дали, а он писать не будет! Пиши я сказал!
- Я на складе служить не буду! - огрызнулся Леха.
- Ну ни хрена себе! Он еще и орет тут! Я тебя, бездельник, живо на губу определю за невыполнение приказа!
- Я лучше в пехоту пойду, чем на склад! А на губу? Да ради бога! Но на склад ни за что!
- Ну и хрен с тобой, прапор! Считай, что ты уже в пехоте! И уже в атаку побежал! Пошли к командиру!
Они вышли на улицу.
- Жди здесь! - Начштаба зашел в командирскую палатку.
Вскоре он позвал Леху.
Командир батальона на удивление спокойно отреагировал на Лехин выкрутас.
- Ну, в пехоту так в пехоту. Это мы тебе устроим, товарищ прапорщик. И безо всякого нервного напряжения. - Он перевел взгляд на начальника штаба: - И без промедления, Петрович. Чтоб через пару дней и духа его здесь не было. - Он глянул на Леху: - Свободен, Шашкин!
На улице начальник штаба, направляясь к своей палатке, бросил на ходу:
- Документы получишь в строевой части.
В пустыню Леха в этот раз не пошел. Настроение было испорчено с самого утра. Он вернулся в свою палатку и просидел там до вечера, слушая радиоприемник и размышляя на заданную тему:
- Нехорошо вышло. Начштаба старался, а я доверия не оправдал. Ну а как оправдать? Гайки крутить, ремонтом заниматься - это совсем другое, настоящее дело! А на складе сидеть, бумажки заполнять - выдано, принято, списано… - не, это не по мне! Че я дома скажу? Спросят: воевал? Ага, скажу, воевал с мышами на складах! Это же просто мандец какой-то! Никак нельзя было соглашаться!
Михалыч вернулся в палатку вечером. Судя по его загадочному выражению лица, он уже был в курсе событий. Вешая бушлат к печке, он просто и без обиняков спросил:
- Ну что, характер проявил, да? Ох и дурак! Ох, и дура-а-а-а-ак ты, Леха! Тебе была честь оказана, а ты с разлету в говно ныряешь! Ну, дура-а-а-ак… - Михалыч говорил так искренне и горестно, как родитель, вытаскивающий нарядного ребенка из клозетной ямы.
- Че за честь? - ерепенился Леха. - Не хочу я на складах…
- Оно и ясно! - разводил руками Михалыч. - Конечно! На складах только тыловые крысы служат! Вроде меня! Да?! На складах ума не надо!
- Да брось, Михалыч! Я же не про то!
- А про что?! Ты думаешь это просто - складом ведать? Думаешь, бумажку накалякал, и все?! А нормоизнос? А норморасход? А нормосписание? Ты про эти категории что-нибудь понимаешь? Салага! Это, я тебе скажу, наука посерьезней, чем прицелился и стрельнул! Ну ты даешь, Леха! Отказался! Иди к комбату, просись назад! А я за тебя походатайствую! Иди, чудила, пока другого не прислали!
- Да не пойду я никуда! Отстань, Михалыч! Тебе нравится на складе, и ура! А мне не нравится! Нет у меня тяги к учету! Я лучше в пехоте целиться буду!
Михалыч присел на свой тюфяк и несколько минут молча смотрел на раскаленную печку. Потом он вздохнул и уже вполне миролюбиво сказал:
- Ну и молодец, что отказался. Уважаю. - Он откинулся на подушку и, глядя в потолок палатки, продолжил: - Я ведь тоже не сразу на склады попал. Нужда заставила. Ты вот думаешь небось, что Михалыч старый складской гриб? А я, между прочим, когда ты еще на мамкиной титьке сосок губами искал, уже был старшиной парашютно-десантной роты! Понял?! Да я столько прыжков совершил! Ты на горшок столько раз не садился! - Михалыч приподнялся и снова сел на тюфяк. - Я, между прочим, по боевому самбо все разряды выполнил и подтвердил! А боевое самбо это… Это… - Михалыч стукнул кулаком по ящику, стоявшему у его тюфяка, от чего дощатая крышка на нем с хрустом проломилась. - Это не какая-нибудь тебе джоутжитса говняная! Боевое самбо - это вещь! Так что я тоже, не хуже нашего нынешнего комбата, никогда на подчиненных оболтусов рапортов не писал, сам им мозги правил! - Михалыч потрясал в воздухе кулаком.
- Ничего себе! - удивленно воскликнул Леха. - А как же ты, Михалыч, на склады попал?!
- По нужде, говорю! Хрящик меня подвел!
- Какой хрящик?
- Да в коленке. Мениска называется. После последнего прыжка в ногу так вступило! Ни ходить, ни стоять! Караул! Меня в госпиталь отвезли и операцию на коленке сделали. Врачи сказали: к службе больше не пригоден! В общем, на гражданку решили меня удалить! А я че, зуб гнилой, чтоб меня удалять?! Я сразу в несогласие пошел! А они мне говорят: мол, у нас строгие правила! Ну, я, конечно, дожидаться не стал, пока они мне эти правила скальпелем на жопе нацарапают. Сообщил в полк своему другану Мишке Пузыреву. Он тоже старшиной роты был. Отчаянный! Так он меня ночью из госпиталя вместе с костылями выкрал и отвез к своей теще в деревню за двадцать километров. В госпитале, ясное дело, шмон, переполох - лежачий больной сбежал! Умора! Я же после операции только начал с койки вставать. Мой командир полка тоже розыск объявил. Ну а я письмишко ему накатал. Мишка его в штаб подбросил. Написал я, что если не дадут мне служить честь по чести, то увольняюсь самопроизвольно без ихних поганых бумажек.
- Ну и как?! - Леха широко раскрытыми глазами смотрел на Михалыча.
- Да так! Врачебная комиссия дала заключение, что годен к нестроевой. Так и поменял я место службы. Когда из родного десантного полка уезжал, веришь, ревел горючими слезами! В разных местах потом послужил. И по стране поездил… Так что согласен я с тобой, Леха. На склады ты еще успеешь. Служи, пока молодой…
Командование батальона скоро сдержало свое обещание. Через три дня Леху снова вызвали в штаб.
Начальник штаба равнодушно протянул ему документы:
- Поедешь в мотострелковый полк. Тут недалеко. - Он указал место дислокации на прикрепленной к фанерному щиту и украшенной различными булавочными флажками и надписями топографической карте. - Километров десять отсюда. Завтра в восемь часов будь готов. Туда наша машина пойдет.
- Товарищ майор, а на какую должность меня туда назначили? - поинтересовался Леха.
Начштаба усмехнулся:
- Не волнуйся, не в пехоту! Мы своих технарей-ремонтников, даже таких, как ты, обалдуев, в обиду никогда не даем! Если бы в пехоту, то на следующий день ты уже при должности был бы. Доукомплектование идет, людей не хватает, поэтому всех подряд в пехоту гребут. Комбат смотрел твои характеристики и приказал только по специальности тебя определить. Ему спасибо скажи. Будешь в полку старшиной в ремонтной роте. Так что радуйся. - Он глянул на Леху и неожиданно рассмеялся.
Леха недоуменно смотрел на него. Начштаба даже покраснел от смеха. Наконец, глубоко вздохнув, он объяснил причину своего веселья:
- А с другой стороны, тебе даже повезло, что в мотострелковом полку служить будешь. В пехоте служить веселей! - Начштаба снова хохотнул, обнаруживая озорные искорки в глазах.
- Чем же веселей?
- Мне вчера рассказали, у них там недавно случай был из серии - велика страна, а значит, и дураков в ней много! Так вот, два прапорщика хорошо поддали и по пьянке заспорили между собой. Один из них и говорит другому, что если он в кулак учебный взрывпакет крепко зажмет, то когда тот взорвется, только боковые заглушки повылетают, и все. Собутыльник ему не поверил. Ну, ясное дело, они сразу решили провести испытания! А чего откладывать? Дело-то плевое - взрывпакет рвануть! Взяли взрывпакет, вышли за пределы части и подожгли запал. Один долб…б держит, а другой долб…б смотрит! Рвануло! - Начштаба опять залился хохотом.
- Ну и че было? - спросил Леха.
- Да то, что и должно быть! Заглушки, конечно, сразу же улетели! А вместе с ними еще и два пальца! Ох, епть! Большая у нас страна! Ох, епть, и большая! - Начштаба вытер кулаком проступивший на лбу пот, сделал паузу и продолжил: - Тот прапорщик как раз и был старшиной ремроты до тебя. Так что, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Повезло тебе, Шашкин!
Выйдя из штаба, Леха сразу же отправился на склад к Михалычу, чтобы поведать ему радостную новость о своем назначении. Но тот куда-то уехал.
"Надо бы с Михалычем отъезд обмыть, - решил Леха. - Но где взять? То, что я из города позавчера привозил, мы уже попили. Опять в Термез ехать?"
Утро выдалось погожим, но ветреным. Редкие небольшие облачка быстро неслись по небу, покрывая темными пятнами влажный желтый от ярких солнечных лучей песок, который в ненастные дни казался серым и мерзким.
Леха, хорошо изучивший за прошедшие дни временного безделья все окрестные дороги и тропки, сразу вышел к перекрестку, где чаще всего проходили колонны.
Он уселся на разбитый перевернутый автомобильный прицеп, валявшийся у дороги, и стал ждать попутный транспорт. Колонны периодически проходили, но все не в том направлении. Прождав больше часа, он решил не тратить времени даром, а пройти дальше, где в паре километров был еще один оживленный перекресток. Леха торопился. Обычно колонны шли в сторону города до обеда, а возвращались ближе к вечеру. На полпути он заметил скопление бензовозов и несколько бэтээров, стоявших вдалеке, но не на дороге, а на холме рядом с большой военной частью, обнесенной очень распространенным для этой местности забором из колючей проволоки.
В надежде на подвоз Леха почти бегом направился к ним. Но оказалось, что спешил он напрасно. При ближайшем рассмотрении колонна имела какой-то необычный, не совсем военный вид. Бензовозы были разные по калибру - от "газонов" до "КамАЗов" и, судя по их окраске, не были военными, а больше казались разноцветной, случайно оказавшейся здесь гражданской сборной командой. Бэтээры тоже были окрашены скорее для торжественно-показных мероприятий, а не для войны. На их боках и башнях были нанесены белые продольные полосы и красовались знаки "Гвардия". Было непривычно и даже весело наблюдать это скопление неизвестного вооруженного формирования. Лехино веселье еще более усилилось и смешалось с удивлением, когда он подошел ближе к колонне. На броне бэтээров сидели странные бородатые люди возрастом от тридцати до сорока лет, одетые в военную форму старого, времен Великой Отечественной войны образца. Вместо шинелей на них были поношенные гражданские пальто, старые шубы и фуфайки. На башнях и броне стояли бутылки с водкой, вином и лежала закуска. Люди, сидевшие на броне, спокойно выпивали. Другие пили в кабинах бензовозов. Они не обращали особого внимания на Леху, опрокидывая в глотки спиртное, от небрежности и ветра обильно стекающее по бородам и одежде. Их мутноватые глаза говорили о том, что мероприятие было успешным и уже в самом разгаре.
Леха огляделся. В состоянии тихого самозабвенного запоя пребывала вся колонна.
- Партизаны, - определил Леха, не дойдя до машин метров тридцать. - Дикие войска. Очень уж на махновцев похожи. Ряженые, хоть в кино снимай! Значит, гвардейцы бухают и, судя по всему, ехать больше никуда не собираются, - заключил он и уже было развернулся, чтоб пойти дальше, но остановился, решив все же попытать удачу.
- Здорово, мужики! - весело поприветствовал он людей, находившихся на броне головного бэтээра.
Чернобородый мужик, облокотившийся на ствол башенного пулемета, махнул ему рукой:
- Здорово! Заходи к нам на балкон! Отсюда вид приличный и - он щелкнул себя по кадыку пальцем - пьется хорошо! Заходи, военный!
- Давай сюда, прапорщик! Тебя целый капитан зовет! - поддержал приглашение слегка заплетающимся языком другой мужик, с курчавой рыжей бородкой.
- Давай-давай! - радушно замахали остальные.
- Спасибо, мужики! - Леха вежливо приложил руку к своей груди. - Спасибо! Не продадите бутылку? Меня товарищ дожидается, без него мне нехорошо выпивать.
- Да ты и друга зови! Тоже нальем! - продолжал чернобородый. - Мы, землячок, не торгаши! Налить можем запросто, а продавать - это не по нашей части. Залезай к нам, мы свой дембель обмываем! Партизаны мы - из запаса! Нас оттуда, - он махнул рукой в сторону горизонта, - ночью вывели на замену! Кончились наши приключения. По домам теперь, к семьям поедем! Баста! Прощай страна Афгания! Залезай, чего ждешь!
Леха, решивший, что возможность диалога еще не исчерпана, а на колонну он теперь уже вряд ли успеет, быстро забрался на бэтээр и устроился на старом ватнике рядом с чернобородым.
Тот подал ему солдатскую кружку и спросил:
- Тебе водки или вина?
- Вина. - Леха решил не напиваться. Он поднял кружку, до половины наполненную красным вином и, чокнувшись с чернобородым, кивнул: - За ваш дембель, мужики!
- Давай! - сидевшие рядом тоже опустошили свою посуду.
Закусив куском хлеба и плавленым сырком, Леха закурил и поинтересовался у чернобородого, который, судя по всему, был старшим в этом таборе.
- А как же они дальше поедут? - он указал на пьяных в дупель водителей бензовозов.
- А никак, - ответил чернобородый. - Мы дальше не едем, отъездились. Тут теперь, в этой части, ночевать будем. - Он указал на стоявшие за колючей проволокой палатки. - Как все выпьем, так и пойдем на боковую. Командир полка просил нас на территории части по случаю дембеля не бухать, чтоб солдатам плохой пример не показывать. А нам и на природе красота! За пару деньков технику сдадим - и по домам.
- Да-а-а-а, - протянул полулежавший рядом на броне рыжебородый. - Больше месяца мы по афганским дорогам мотались. Хорош уже. Пусть теперь регулярные войска делом занимаются.
- А как вас туда занесло? - поинтересовался Леха.
- Да так, - махнул рукой рыжебородый. - Кого как! Кого прямо с работы, а кого из дома в военкоматы выдернули. Повестки в зубы - и на сборы призвали. Мы же все местные - туркестанские! Бензовозов из автоколонн нагнали, бэтээры эти разрисованные в придачу дали, они, говорят, до этого на парадах в Душанбе ходили. И сразу туда - в каменный век!
- Ну и как там?
- Да так… - коротко сказал чернобородый, хлебнул из кружки водки и передернул плечами. - Так! Провались оно все! - Он снова плеснул Лехе из большой стеклянной зеленой бутылки, именуемой в народе огнетушителем, красного сладковатого вина с названием "Чашма".
Никто Лехе на вопрос так и не ответил. Партизаны пили молча, без тостов. Разливали и пили. Каждый наливал себе сам, когда хотел и сколько хотел.
От расположения полка в их сторону бежал солдат.
Он остановился у бэтээра, перевел дыхание, но, заметив среди партизан кадрового прапорщика, молчал.
- Чего тебе, парень? - спросил чернобородый. Поняв причину неуверенности солдата, он слегка толкнул Леху локтем и сказал: - Это свой человек, говори.
Солдат полез рукой за пазуху бушлата и извлек оттуда сначала пластиковую рукоять штыка-ножа, а затем и его отломанное лезвие.
- Да вот, сломал… - сконфуженно объяснил солдат.
- Ого?! Это чего же ты им делал? - засмеялся чернобородый.
- Метал в пенек! Промахнулся и попал в камень!
- А че ж ты так?! - вступил рыжебородый под веселые возгласы остальных.
- Целкости не хватило, - виновато отвечал солдат. - Помогите, мужики! Ротный башку отвинтит, если узнает!
- Давай его сюда! - сказал рыжебородый.
Солдат быстро подал ему обе составляющих бывшего колюще-режущего оружия. Тот бросил их в открытый люк бэтээра, вынул из ножен свой штык-нож и отдал его солдату:
- На, сынок, не ломай больше! Только номер на рукоятке наждачкой затри, а свой иголочкой нацарапай. Понял?
Обрадованный солдат благодарно закивал: