В результате сложных маневров и общей неразберихи возле Дубно образовался "слоеный пирог" – советские части, немецкие, снова советские… Гитлеровскому командованию пришлось изрядно потрудиться, чтобы разобраться, кто и где. Немецкие дивизии наступали по расходящимся направлениям, оторвались друг от друга, к тому же им то и дело приходилось сталкиваться с отходящими частями Красной Армии. Немцы упирались в русские колонны, а русские – в немецкие… Полная неразбериха!
Тем не менее генералу фон Клейсту удалось собрать всех, кого намечал. Шесть германских дивизий против двух (даже меньше) советских. Подавляющее превосходство!
* * *
Генерал-полковник Франц Гальдер открыл толстую тетрадь в серой клеенчатой обложке и ровным, аккуратным почерком записал: "29.06. На фронте группы армий "Юг" развернулось своеобразное сражение в районе южнее Дубно. 16-я танковая дивизия, оставив высоты в районе Кременца, атакует противника с юга, 75-я пехотная дивизия наступает с запада, 14-я моторизованная дивизия – с северо-запада, 44-я пехотная дивизия – с севера, 111-я пехотная дивизия – с востока. На стороне противника действует 8-й механизированный корпус. Обстановка в районе Дубно весьма напряженная".
Начальник Генштаба ОКХ еще несколько лет назад завел привычку ежедневно, что бы ни случилось, заполнять дневник. Независимо от того, будний это был день или воскресный, рядовой или праздничный. Вечером (а обычно – уже глубокой ночью) генерал-полковник садился за старинный письменный стол, включал лампу под зеленым матерчатым абажуром и записывал события, произошедшие за день.
Тому были две причины: во-первых, сказывалась истинно германская привычка к систематизации и порядку, а короткие дневниковые записи очень помогали подвести итог дня и выяснить, что удалось сделать, а что – нет, во-вторых, генерал-полковник надеялся, что когда-нибудь его записи станут предметом изучения историков. Ведь как ни крути, а его дневник, по сути, конспект всех важнейших военных событий за последние три года. Можно сказать – история Германии и даже всей Европы…
Причем он, Франц Гальдер, имел к ней самое непосредственное отношение – и как начальник штаба Верховного командования Сухопутных войск Германии, и как автор большинства крупных военных операций. Он разрабатывал, готовил и непосредственно руководил почти всеми крупными кампаниями в Европе. И надо сказать, весьма успешно…
Генерал-полковник записывал, разумеется, далеко не все, оставлял на страницах лишь скупые, лаконичные строчки, фиксировал только самые главные события. При этом он не позволял себе высказывать личное мнение или давать оценку тем или иным персонам, причастным к делу. Особенно если это касалось людей, с кем приходилось непосредственно сталкиваться по службе.
Гальдер считал, что его задача – обозначать факты, давать хронику событий, а оценивать должны другие – историки, политики, биографы. Он – офицер Генштаба, и его задача – записывать точно, объективно и аккуратно.
Правда, иногда генерал позволял себе выразить уверенность, что Германия одержит скорую и окончательную победу. Что было понятно, ведь вся его деятельность как раз и была направлена именно на это… Гальдер прилежно и старательно выполнял задачи, поставленные политическим руководством Рейха, в данный момент – Адольфом Гитлером.
К фюреру, правда, у него было сложное отношение. Он, как германский офицер в четвертом поколении, не мог не видеть, что во главе государства стоит человек, не обладающий, мягко говоря, никакими познаниями в военной науке. У Гитлера имелся кругозор ефрейтора, не более того, и мыслил он соответствующими категориями. Возможно, фюрер был великолепным политиком, непревзойденным оратором (недаром же стал рейхсканцлером Германии!), но вот как военный специалист…
Да любой зеленый лейтенант, выпускник пехотной школы, дал бы ему сто очков вперед! И в тактике, и в стратегии… Но при всем при этом фюрер позволял себе игнорировать мнение опытных генералов и совершенно наплевательски относиться к рекомендациям Генштаба. А иногда и приказывать в ультимативной форме самим командующим армиями!
На совещаниях Гитлер кричал на седовласых, уважаемых генералов, не считаясь с их званиями и регалиями, не говоря уже о возрасте. Это же ни в какие ворота! Подчас доходило до абсурда: например, после успешной Польской кампании фюрер пригласил в Рейхсканцелярию командующих группами армий, высшее руководство вермахта.
После долгого, утомительного торжественного обеда он, поднявшись с бокалом шампанского, неожиданно заявил, что собирается буквально через две недели напасть на Францию. Это, мягко говоря, шокировало военных.
Командующий Сухопутными войсками Германии генерал-полковник Вальтер фон Браухич стал убеждать фюрера, что нападать никак нельзя. Люди нуждаются в отдыхе, требуется пополнение, ремонт бронетехники… Тех запасов горючего и снарядов, что имеются в частях, хватит лишь на две недели сражений. Затем наши танки и бронемашины встанут и превратятся для французов в легкие мишени…
Но Гитлер, упоенный легкой победой над Польшей, не хотел ничего слышать. И назначил конкретную дату – 12 ноября 1939 года. Наступать – через Бельгию и Голландию. С большим трудом фон Браухичу удалось уговорить фюрера отказаться от самоубийственного плана и перенести вторжение на более поздний срок. А затем они вместе спокойно, не торопясь, разработали реальный план вторжения… Точнее, довели до ума идею фон Манштейна.
Дерзкий, очень рискованный план генерала (внезапный удар в обход знаменитой линии Мажино) очень понравился фюреру и лег в основу Французской кампании. Закончившейся, к счастью, блестящей победой германского оружия… И на генералов посыпались награды: фон Браухич получил маршальский жезл, а он – генерал-полковника. Тем не менее фюрер затаил обиду на тех, кто осмелился прилюдно возражать. Вторжение в Норвегию и Данию проводили уже без их участия…
…Операции в Скандинавии едва не закончились провалом: если бы англичане проявили чуть больше решительности и расторопности, то, скорее всего, сумели бы разгромить немецкий десант в Норвегии и не дать оккупировать Данию. Что, несомненно, больно бы ударило по самолюбию фюрера…
…И это пошло бы ему только на пользу – избавило от веры в собственную непогрешимость. Возможно, Гитлер стал бы прислушиваться к советам опытных генералов, а не поддавался липкой лести партийных бонз НСДАП.
Честно говоря, Франц Гальдер недолюбливал высоких партийных начальников и весьма язвительно отзывался об их попытках управления страной. И всегда категорически возражал против вмешательства в дела армии. "Война – слишком серьезное дело, чтобы доверять ее политикам", – переделал он по-своему знаменитые слова министра иностранных дел Франции Талейрана.
И правда: что могут знать гражданские лица, пусть и безгранично преданные фюреру, о войне? Служба в армии – это профессия, ей надо посвятить всю жизнь, отдать всего себя. Тогда и получится дело… Причем начинать следует с лейтенанта, а потом долго, упорно идти вверх, проходя все должности, все ступени в карьерной лестнице. Тогда через двадцать лет из глупого, тщеславного мальчишки получится годный командир полка, а еще через десять – неплохой генерал…
Гальдер, разумеется, не выражал вслух своего неудовольствия, не поднимал бунт на корабле (не то воспитание), но всегда кривился, когда приходилось иметь дело с партийными функционерами. Особенно с бонзами – напыщенными, самодовольными, спесивыми.
Хотя и понимал, что в определенном смысле они даже полезны – как некая организующая сила… Людям нужен лидер, фюрер, вокруг которого должны все объединиться. И такой есть – Адольф Гитлер. Плох он или хорош, но в данный момент – рейхсканцлер Германии, глава правительства. Партийные же функционеры выполняют при нем роль пастухов, загоняющих стадо в хлев… Или на бойню.
Чем грандиозней партийные съезды, парады и факельные шествия – тем прочнее и надежнее власть, а значит – и сильнее, увереннее государство. Что, бесспорно, идет только на пользу. Особенно если это – Германия… Партия мобилизует народ, превращает его в монолитную массу, на которую можно опереться. Дает людям веру, помогает легче переносить страдания и лишения. Если нужно – мобилизует людей на войну…
Гальдер не мог не признать, что Гитлер нужен Германии. А потому, несмотря на внутреннее недовольство, старательно служил ему. И выполнял все приказы. Что же касается личных пристрастий и мыслей…
Лучше оставить их при себе. И никому не высказывать, тем более – письменно. Мало ли кто заглянет в его дневник! И доложит, кому надо. Даже ясно – кому…
Генерал-полковник вздохнул и убрал тетрадь в стол, к двум уже полностью заполненным. Запер ящик, но ключ демонстративно оставил в замке. Зачем выказывать недоверие адъютантам – будто он что-то от них скрывает. Это же несправедливо! К тому же тот, кому надо, и так залезет, найдет способ. Хоть носи ключи на шее, хоть прячь в кармане…
Кстати, об адъютантах. Завтра у него день рождения, исполняется пятьдесят семь лет (возраст, возраст!), и его вроде бы собираются поздравлять. Конечно, без помпезности (война!), но по-своему, по-армейски. Адъютанты, надо думать, заглянут вечером, вручат символические подарки. Что же, надо приготовить для них бутылку хорошего французского вина.
Выпьем по бокалу, поговорим минут пять – и хватит. А потом – опять за дела. Война страшная, тяжелая, с самым опасным на сегодняшний день противником. Вот победим, тогда и отпразднуем по-настоящему. А пока…
Глава одиннадцатая
Огненный шквал бушевал над лесом – немцы, отступая, подожгли сосновый бор, решив таким образом задержать советские машины. Нагретый солнцем хвойник пылал весело, жарко, с оглушительным треском. Гудящее пламя бежало по деревьям, как рыжая белка, перепрыгивая с ветки на ветку, с макушки на макушку…
Тем не менее через бор надо было как-то пробиться – единственная дорога на Дубно. Если обходить стороной – долго и не факт, что получится: к городу постепенно стягивались немецкие дивизии, а любая встреча с ними – это неминуемая задержка. В Дубно же очень ждали помощи от мехкорпуса Рокоссовского, и 40-й танковый полк майора Дымова, по сути, был единственным, кто мог реально пробиться и спасти группу…
Виктор Михайлович решил – идем напролом! Посигналил флажками "делай, как я" и приказал экипажу плотно закрыть люки. Затем толкнул Дениса Губина – давай, выручай! Тот все понял, тяжелая машина, грозно взревев, постепенно стала набирать скорость. Мощный, хорошо защищенный "Клим Ворошилов" играл роль тарана, пробивая проход, а за ним, выстроившись колонной, двигалась другая техника. И по уже расчищенной дороге – пехота, за которой – тылы и конные обозы с ранеными. Чтобы лошади не пугались огня, им завязали головы намоченными в воде тряпками…
"Клим Ворошилов" ворвался в горящий лес, как гигантский стальной поршень, прокладывая дорогу, сметая с пути упавшие деревья, остатки разбитой техники, какие-то тлеющие телеги… Траками давил и гасил начавшую полыхать траву – чтобы могли пройти люди и лошади. После "КВ" в лесу оставались две широкие черные колеи, по которым все уже шли без особого риска.
В танке было очень душно, жарко, даже улучшенная вентиляция не спасала – раскаленный воздух почти не охлаждался. Огонь маленькими рыжими бесенятами плясал на броне, так и норовил забраться в двигатель или нырнуть в топливные баки… Тогда бы – все, сгорели за минуту. Или взлетели на воздух от взрыва боеукладки. Вот и приходилось выжимать из танкового двигателя все силы – скорее проскочить страшный огненный коридор…
"Клим Ворошилов" мчался, как бронепоезд, – что называется, на всех парах. Наконец пробил дорогу, вылетел на чистое место и рухнул с высокого обрыва в лесную речушку. Брызги поднялись до самых небес, холодная вода обиженной кошкой зашипела на раскаленной броне…
Чтобы не мешать другим, "КВ" сразу же ушел в сторону. Очень вовремя – с берега стали бухаться в воду и остальные машины – "бэтушки", броневики, тягачи… За ними настал черед пехоты, люди прямо в одежде кидались в речку – скорее глотнуть воды, охладить пылающую кожу, прочистить нос и горло. Сложнее всего приходилось лошадям – они шли с трудом, отчаянно ржали и бились в упряжках, пытаясь вырваться. Ездовые крепко держали их под уздцы, поливали водой, успокаивали тихими, ласковыми словами…
Несмотря на пожар, крещение огнем 40-й танковый полк прошел практически без потерь. Техника не сгорела, люди и лошади – не задохнулись в дыму, боеприпасы и бочки с бензином не взорвались… Что, несомненно, было большой удачей.
С северо-восточной стороны Дубно блокировали два батальона 11-й панцерной дивизии, танковый и пехотный, их было необходимо отодвинуть в сторону. А еще лучше – уничтожить, чтобы не мешались под ногами…
Немцы стояли лицом к городу, к группе Попеля, с тыла удара не ждали. И даже предвидеть не могли. "Как же так, – недоумевал командир пехотного батальона майор Буш, – у нас же за спиной – 14-я панцерная дивизия, откуда же здесь русские? Да еще с танками! И где, черт побери, наши панцеры, почему не помогают?"
Красноармейцы, идущие в атаку, были страшны, как сама смерть: покрытые копотью лица, безумные глаза, рваная, дымящаяся одежда… Исчадия ада, а не люди! Их, кажется, и пули не брали: на место павших тут же становились новые. Накатывались волнами, рота за ротой, взвод за взводом…
А впереди всех плыла стальная громада "Клима Ворошилова". Длинная танковая пушка с ужасающей точностью выплевывала 76,2-мм смерть, калечила, оглушала, уничтожала немецких солдат. И разносила в щепки только что построенные блиндажи и огневые точки. Широкие траки "КВ", как стальной пресс, вдавливали в землю противотанковые орудия, вминали в жирный чернозем пулеметы и минометы…
Стоявшие на шоссе противотанковые Pak.35/36 попытались отразить нападение, но без успеха – боеголовки лишь скользили по броне "КВ", высекая огненные искры. Русского исполина ничто не брало! "Клим Ворошилов" упрямо пер вперед. И мешал орудийные расчеты с землей…
Майор Буш связался со 105-мм гаубичной батареей, стоявшей за Иквой, попросил о помощи. Раз уж свои ПТО русского гиганта не берут… Те откликнулись, начали закидывать нападавших фугасами. Но из-за расстояния и плохой видимости (белесый дым от горящего леса) тяжелые чушки летели в основном мимо: или попадали в болото, поднимая высокие фонтаны брызг, или втыкались с противным чавканьем в топкие берега Иквы. Редко долетали до места, но тогда взрывались с гулким, низким звуком, похожим на утробный львиный рык.
А вскоре стрелять стало вообще невозможно – советский "КВ" ворвался на немецкие позиции, снес противотанковые орудия, проутюжил траншеи, смял огневые точки. Солдаты побежали прочь – дальше от страшного русского танка. Легкие скоростные "бэтушки" кинулись за ними в погоню – добивать, уничтожать. Вырваться из-под их огня удалось далеко не всем…
Клаус Небель, командир танкового батальона, стоявшего за гаубичной батареей, контратаковать не стал. Ему приказали не выпускать русских из Дубно, а не наоборот. Он рассудил так: если русские танки прорвутся в город – это хорошо. Сами залезут в ловушку… Чем больше их войдет в Дубно, тем лучше, разом всех и уничтожим. Что тогда дергаться? Приказа атаковать не было, а ему самому непосредственно ничего не угрожает…
К тому же против "Клима Ворошилова" его легкие немецкие танки с 20-мм и 37-мм орудиями, мягко говоря, неэффективны. Уже убедился, проверил на собственном опыте! Зачем рисковать, гробить машины? Умный, рассудительный офицер никогда так не поступит, не пошлет своих солдат на верную смерть.
Поэтому 40-й танковый полк Дымова без проблем вошел в Дубно, где его давно уже ждали…
* * *
Когда закопченный, покрытый гарью и грязью "Клим Ворошилов" остановился на окраине, к нему тут же подлетели два Т-34. В одном был бригадный комиссар Николай Попель, в другом – комдив-34 Иван Васильев. Им не терпелось узнать, кто сумел прорвать гитлеровское окружение и прийти на выручку…
Оказалось, что коллеги, можно сказать, соседи: до войны 9-й механизированный корпус Рокоссовского стоял почти рядом с 8-м корпусом генерал-лейтенанта Рябышева. Командиры неплохо знали друг друга, вместе проводили учения, вместе сидели на совещаниях, дружно выпивали за общим столом на праздничных банкетах…
Майор Дымов был для Николая Попеля человеком новым, но его сразу же признали за своего – видна выучка! Обнялись – как и положено у боевых товарищей. Сели разговаривать – на воздухе это и легче, и приятней, чем в душной хате. Получилось что-то вроде "совета в Филях"…
Сил у группы (даже с учетом прибывших танков) было не так много, у гитлеровцев – в три раза больше. Сведения о них были получены главным образом от обер-лейтенанта Шульца, но сомневаться не приходилось – слишком уж больно тот трясся за свою жизнь, вряд ли наврал. Генрих не хотел становиться мертвым героем… Значит, будем считать, что против нас как минимум два немецких моторизованных корпуса.
Обменялись мнениями – надеяться надо только на себя. Выводы неутешительные, зато честные. Намеченные Юго-Западным фронтом контрудары – правильные, но когда они еще принесут свои плоды! Ясно же, что не в ближайшие дни и даже недели. Немцы не сидят сложа руки, копят силы… И генерал фон Клейст, совершенно очевидно, сделает все, чтобы ликвидировать танковую группу у себя в тылу. Значит, придется отбиваться самим. Вряд ли кто-то сможет скоро прийти помочь…
Ничего, мы тоже воевать умеем, покажем гитлеровцам, где раки зимуют. Как? Ну, это просто – сначала ударим на юго-запад, а потом – на северо-восток. Немцы еще не замкнули кольцо вокруг Дубно, есть бреши, значит, можно этим воспользоваться.
Конечно, танков у нас меньше, чем у противника, да и горючего – впритык, но что делать… Тем более что другого выхода нет: если сидеть сложа руки и ждать помощи, кончится все плохо. Подтянут немцы резервы, подгонят свежие моторизованные дивизии, и тогда все. Против целой армады не попрешь…
Можно, конечно, отступить, просочиться незаметно по лесам, но это значит не выполнить приказ Военного совета Юго-Западного фронта… Никак невозможно! Лучше смерть в бою, чем такой позор…
… И тут вспомнили про трофейные панцеры. Машины хорошие, "троечки", почти все – в нормальном состоянии. А кроме них, есть еще легкие танки, как немецкие, так и чешские, ими сейчас как раз занимается ремонтно-восстановительный батальон. Это та бронетехника, которую гитлеровцы бросили при отступлении из города…
Майор Дымов очень заинтересовался трофеями, и особенно "троечками", попросил показать. Если обучить экипажи (а "безлошадных" танкистов в группе уже предостаточно), можно сколотить броневой батальон, состоящий из Pz.III и легких немецких машин. Или даже два, если получится… Все зависит от состояния трофейной техники.
Эта мысль очень понравилась Николаю Попелю. Действительно, надо бить гитлеровцев их же оружием. Пусть жгут свои же панцеры – на здоровье! Зато мы ослабим немецкие танковые дивизии и, даст бог, все-таки дождемся 9-го мехкорпуса Рокоссовского. Или сами прорвемся к Дмитрию Рябышеву, он где-то недалеко, у Радзивиллова…