* * *
Которая и пришла – в виде "Клима Ворошилова" майора Дымова. Другие машины 40-го танкового решили не трогать – горючего мало, пусть стоят на месте, приводят себя в порядок. А "Клим Ворошилов" можно временно причислить к 68-му полку – для боевой поддержки.
Майор Дымов захотел лично принять участие в операции – как же без него? И как он сам без своих боевых товарищей? Обязанности комполка временно возложили на начштаба майора Токарева, человека надежного, проверенного. Виктор Михайлович со спокойной душой отправился помогать капитану Петрову.
Командировка намечалась временная – на пару дней, пока не удастся прорваться к 9-му мехкорпусу Рокоссовского. Или к другой советской части, идущей на Дубно.
Главное – соединиться со своими войсками и дать отпор, отбросить прорвавшиеся панцерные части к границе СССР. А потом, по возможности, идти дальше…
В Директиве НКО № 3 (еще от 22 июня 1941 года) говорилось: "Армиям Юго-Западного фронта, прочно удерживая границу с Венгрией, концентрическими ударами в общем направлении на Люблин силами 5А и 6А, не менее пяти мехкорпусов и всей авиации фронта, окружить и уничтожить группировку противника, наступающую на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, и к исходу 26.6 овладеть районом Люблин. Прочно обеспечить себя с Краковского направления".
Значит, надо не только разгромить 1-ю танковую группу фон Клейста, но и, перейдя польскую границу, наступать на Люблин и Краков, обходя Варшавскую группировку противника с юга…
Так, по крайней мере, значилось в "красном пакете", хранящемся в сейфе командующего ЮЗФ генерал-полковника Кирпоноса. В день "Д" он должен был вскрыть его и действовать согласно плану. Но, к сожалению, после 22 июня все резко изменилось. От прежних, довоенных, разработок, по сути, ничего не осталось. Военные реалии, к сожалению, оказались не такими, как хотелось бы…
Вместо быстрого удара на Польшу получился тяжелый отход от своей границы, вместо прорыва на Люблин, Краков и Варшаву – затяжные бои в предполье, у Владимира-Волынского, Радехова, а теперь уже, и у Луцка, Млынова, Дубно, Брод… Более того, немцы угрожали всему Юго-Западному фронту, рвались к Ровно, а это – открытый путь на Житомир и Киев… Надо что-то с этим делать.
Решили ударить мехкорпусом на Дубно с последующим выходом на Броды и Радехов. Но, к сожалению, с этим планом (в принципе, правильным) тоже возникли проблемы: приказы не выполнялись или выполнялись не полностью, механизированные корпуса бессмысленно шатались по дорогам, шарахались из стороны в сторону, теряя технику и людей. Вместо дружного удара по гитлеровцам вышло бестолковое топтание на месте и отход к старой границе СССР…
Немцы же, наоборот, глубоко вклинились в нашу оборону, панцерные части нагло шли вперед, захватывая города, мосты, переправы… И вот, наконец, можно исправить положение, нанести удар, добиться перелома в ходе сражения у Брод – Дубно – Луцка. Надо только правильно рассчитать свои силы…
* * *
"Клим Ворошилов" прибыл на КП 68-го танкового полка ближе к ночи. В небольшом, скромном домике собрался весь командный состав полка во главе с капитаном Петровым. Решали, как быть завтра. Разложили на столе карты, стали думать, что к чему…
В маленькой комнатушке было тесно, зато безопасно: вряд ли немецкие бомбардировщики обратят внимание на этот крошечный домик. Кому он нужен, если имеются куда более интересные цели?
"Юнкерсы" второй день висели над Дубно, уничтожая то, что еще можно было уничтожить… Из-за этого капитан Петров сильно нервничал: и так потеряли уже немало машин (особенно "бэтушек"), а тут еще немецкие бомберы не дают покоя, добивают то, что осталось. Бронетехнику загнали под тополя, замаскировали, спрятали. Но все равно боялись – а вдруг все-таки обнаружат? Немецкие летчики совсем обнаглели, летают так низко, что даже видно лица…
Немцы крутят головами, ищут, на что бы еще сбросить бомбы… Пальнуть бы по ним, сбить спесь! Чтобы знали… Но зениток в полку не имелось, одни лишь пулеметы. А они нужны для другого дела.
Слава богу, немцы не проверили старый сад, видимо, посчитали, что под яблонями и грушами невозможно укрыть танки. А зря: именно там спрятали Т-34 – главную ударную силу полка. Экипажи за ночь вырыли глубокие капониры, загнали в них машины, зарыли ветками и дерном. С воздуха – обычные зеленые холмики, ничего интересного. Война чему только не научит! Впрочем, армейская смекалка – дело весьма полезное и нужное. Кто хитрее, умнее – тот и побеждает…
"Тридцатьчетверки" очень берегли – если их разбомбят, сражаться будет не с чем. Хорошо, что им дали "Клима Ворошилова"!
Майора Дымова встретили как родного – вот теперь наваляем гитлеровцам! Настроение у всех заметно улучшилось: уже наслышаны о грозном "КВ", заставлявшем немцев в страхе бежать…
… Эх, жалко, не было Т-35, все потеряли… Вот это были настоящие гиганты, "сухопутные линкоры"! Только очень ненадежные – пришлось все бросить до начала сражения. Ну да ладно… Зато есть новенькие Т-34, а теперь к ним добавился еще и "Клим Ворошилов". Говорят, он один целой танковой роты стоит… А то и батальона. Щелкает панцеры, как орешки!
Капитан Петров и начштаба Абрамихин потеснились на лавках, давая гостям, Дымову и Петру Вальцеву, место. Перешли к делу – задача ясная, надо ее выполнять.
– По шоссе не получится, – вздохнул комполка Петров. – Фашисты укрепились основательно, сунемся – последние машины потеряем.
– Да, – подтвердил Абрамихин, – пробовали уже, хватит. Хорошо, что хоть что-то успели отвести…
Виктор Михайлович посмотрел на карту: может, в обход?
– Уже думали, – угадал его мысли Петров, – но не выйдет – другой переправы нет. Мост через Икву только один…
– Тогда надо выманить гитлеровцев на себя, – предложил Дымов, – пусть сами атакуют…
– Ага, как же! – скептически хмыкнул Абрамихин. – Пойдут они! Не дураки же, в самом деле, знают, что очень опасно. Да и зачем? Проще стоять и ждать нас…
– А что, если обмануть? – сказал Виктор Михайлович. – Мы тут с Петром Ивановичем, – кивок на Вальцева, – подумали: надо бы заслать к немцам своего человека…
– Дезинформатора? – понял Петров. – Дело хорошее. Но гитлеровцы вряд ли ему сразу поверят. Они в этом плане очень дотошные, будут ждать, пока не подтвердятся его данные. А до этого не пойдут.
– Тогда нужно подсунуть такого человека, – сказал Дымов, – чтобы точно поверили. Скажем, немецкого офицера, бежавшего из плена. У нас же есть обер-лейтенант Шульц, вот его и используем. В смысле – не самого, а его документы, биографию. Он, кстати, отлично говорит по-русски, это тоже нам на руку…
– А кто сыграет роль Шульца? – спросил Петров. – Тут нужен такой человек, чтобы на дойче говорил совершенно чисто, без акцента, а еще мог бы внешне сойти. И знал бы, как держать себя, что и кому говорить… Иначе раскроют за пять минут!
– Есть такой, – улыбнулся Виктор Михайлович, – капитан Вальцев. Большой специалист по Германии, язык знает, как свой родной, уж поверьте.
– Вы правда хорошо говорите по-немецки? – спросил Петров.
– Моя настоящая фамилия – Вальц, – ответил Петр Иванович. – При Екатерине Второй мои предки перебрались из Германии в Россию, осели на Волге, под Саратовом. Там и жили. А во время Первой мировой отец, Иоганн Вальц, изменил фамилию на Вальцев, сами понимаете почему… Вот так я и стал Вальцевым. Но немецкий для меня – родной, да и внешне я, говорят, очень похож…
Капитан Петров кивнул – так оно и есть. Типичный немец – белобрысый, худощавый, с правильными чертами лица, светло-серыми глазами, хрящеватым носом и упрямым подбородком. Просто идеальный ариец, почти легендарный король Зигфрид…
– Документов, разумеется, у меня с собой не будет, – продолжил между тем Вальцев, – якобы остались у русских. Но кое-какие личные вещи – да, возьму. Скажем, фотографии, письма из дома – для достоверности. Остальное – уже мое дело…
– Ладно, – согласился капитан Петров, – попробуем. Все равно ничего лучше нет. А ведь делать что-то надо…
На этом и порешили. Дымов и Вальцев отправились обратно в город – за вещами и документами обер-лейтенанта Шульца, а капитан Петров и начштаба Абрамихин стали готовиться к операции. Чтобы сделать такую ловушку, из которой немцы ни за что не вырвутся. Ни один человек, ни один танк!
* * *
Оперативная сводка за 2 июля
Утреннее сообщение 2 июля
… Наши войска, действующие на Луцком направлении, в течение ночи вели борьбу с мотомехчастями противника, нанося им удары. На остальных участках фронта в течение ночи происходили усиленные поиски разведчиков, ружейно-пулемётная и артиллерийская перестрелка.
По уточнённым подсчётам, 30 июня сбито в воздухе не 56, а 102 самолёта противника. Кроме того, на одном из аэродромов противника наша авиация удачно атаковала до 50 самолётов, не успевших подняться в воздух. 1 июля сбито в воздухе 54 самолёта противника. 22 наших самолёта не вернулись на свои базы.
Вечернее сообщение 2 июля
Попытки противника прорваться пресекаются упорным сопротивлением наших войск и успешными действиями нашей авиации.
На Луцком направлении наши войска продолжают упорные и напряжённые бои в районе Ровно. Противник не прекратил попыток прорваться на юго-восток, но всюду его попытки разбиваются стойкостью и упорным сопротивлением наших войск.
Наша авиация в течение дня нанесла ряд сокрушительных ударов по танковым частям противника на Луцком направлении и бомбардировала Бухарест. В результате бомбардировки взорван бухарестский арсенал.
Глава четырнадцатая
Капитан Вальцев, пригибаясь, бежал по полю. Точнее, несся, как заяц, делая резкие скачки то вправо, то влево. "Стой, гад!" – гремело за его спиной, и резко трещали винтовочные выстрелы. А затем грозно зарокотал пулемет. Петр упал на траву, перекатился и рванул в левую сторону, уходя с линии огня. Хорошо, что по договоренности красноармейцы брали значительно выше, пули свистели над головой, но все равно было немного страшно: а вдруг заденут? Пуля-то, как известно, дура…
Криков и беспорядочной стрельбы со стороны советских позиций становилось все больше, и гитлеровцы, окопавшиеся на краю небольшой березовой рощицы, занервничали, заволновались и в конце концов пустили в небо две осветительные ракеты. Что там у этих русских, что за шум среди ночи, почему спать не дают?
При белом дрожащем свете увидели, что к ним, спотыкаясь и падая, несется какой-то человек. Судя по форме – офицер вермахта. Русские ведут по нему частый, хотя и не слишком точный, огонь. Иногда к винтовочным выстрелам присоединяется и пулемет, но тоже без особого результата – попасть в мчащегося резкими зигзагами человека, да еще ночью, довольно сложно…
Недалеко от немецких позиций беглец упал, переждал, пока не догорят осветительные ракеты, а затем бросился вперед. Русские по нему уже не стреляли – поняли, что бесполезно. Немецкие дозорные на всякий пожарный выдвинулись чуть вперед – чтобы, в случае чего, помочь. Однако офицер, похоже, уже почувствовал близость спасения и вполне уверенно несся к окопам. На его счастье, тяжелые тучи закрыли небо, стало совсем темно.
"Halt!" – раздалось в нескольких метрах от Петра, и тот мгновенно упал, вжался в землю. А затем, задыхаясь, затараторил по-немецки:
– Не стреляйте! Я обер-лейтенант Генрих Шульц из 2-го танкового полка! Бегу из русского плена!
– Ползите сюда, на голос! – крикнул ему один из дозорных. – Здесь можно укрыться!
Петр активно заработал локтями, прополз несколько метров и свалился в канавку, поросшую высокой травой. К нему тут же метнулись две серые фигуры, схватили за руки, обыскали.
– Я свой! – еще раз повторил по-немецки Вальцев. – Обер-лейтенант Генрих Шульц, спасаюсь от русских…
– Идите за нами! – приказал старший из дозорных, судя по знакам различия – унтер-офицер.
Петр приподнялся и, слегка прихрамывая, поплелся за унтером. Второй гитлеровец конвоировал сзади. Через несколько минут подошли к небольшому шалашу, устроенному из толстых березовых веток. Унтер заполз внутрь, растолкал кого-то:
– Господин фельдфебель, перебежчика поймали!
– Не перебежчика, а бежавшего из плена! – строго поправил его Вальцев. – И не поймали, а я сам к вам вышел. Отведите меня к старшему офицеру, у меня – очень важные сведения.
И для убедительности еще раз повторил:
– Чрезвычайно важные!
Из шалаша высунулась чья-то заспанная усатая морда. Фельдфебель окинул ироничным взглядом Вальцева (форма изрядно помятая, местами – порванная и грязная, головного убора нет) и хмыкнул:
– Хорошо, сейчас пойдем!
Вскоре он снова появился, уже полностью одетый и с "вальтером" на боку.
– Ганс, возвращайся на свое место, наблюдай за русскими, Эрих – со мной, – приказал фельдфебель, а потом обратился к Вальцеву: – Идемте, я отведу вас к командиру.
Миновали рощицу, вышли на опушку. Там стояли панцеры – судя по количеству, танковый батальон. Возле них на брезенте спали немецкие экипажи, вокруг прохаживались часовые. Заметив приближающуюся группу, подняли карабины и приказали стоять. "Да, с дисциплиной у гитлеровцев все в порядке, – отметил про себя Вальцев, – одни отдыхают, а другие – караулят. Как и положено… Не то что у нас".
И с тоской вспомнил, как красноармейцы засыпают прямо после боя, даже не выставив часовых. Можно брать голыми руками! Если бы гитлеровцам понадобился "язык", то взяли бы без труда… На выбор! К счастью, они тоже нуждались в отдыхе, и пока было не до ночных вылазок…
Фельдфебель назвал себя и сказал, что хочет доставить этого… – э… человека к господину гауптману. Чтобы разобрался, кто и откуда.
Часовой кивнул, пропустил их в лагерь, и вскоре группа оказалась возле двух пятнистых темно-зеленых палаток. У ближайшей стоял на посту очередной часовой. Снова небольшая заминка, переговоры, потом солдат заполз в палатку и громко зашептал: "Господин гауптман! Господин гауптман! К нам пленного привели".
Петр недовольно поморщился, а фельдфебель пожал плечами – а как иначе? Ведь пока ваш статус не определен…
Через некоторое время из палатки показался офицер – тоже заспанный, с бледным от усталости лицом, но весьма заинтересованный: кого это к нам принесло?
Вальцев увидел две продольные "звезды" на погоне и, вытянувшись в струнку, представился по всей форме:
– Обер-лейтенант Шульц, командир 1-й роты 1-го батальона 2-го танкового полка 16-й панцерной дивизии!
Попытался даже щелкнуть каблуками, но не получилось – трава была мокрая от росы, ноги скользили. Да, это тебе не паркет и не плац!
Гауптман требовательно протянул руку:
– Документы!
– Остались у русских, господин гауптман. Позвольте все объяснить…
Следующие пять минут Петр рассказывал, как он (точнее, Генрих Шульц) попал в русский плен и как сегодня бежал. Начал, разумеется, с позавчерашнего сражения, когда его танковая группа попала в засаду и была уничтожена. Потом перешел к допросу в русском штабе, где он, разумеется, ничего не сказал, а закончил сегодняшней ночью. Его якобы держали в деревянном сарае, и за два дня он сумел прокопать небольшой лаз под стеной. А потом, когда часовой уснул, потихоньку выбрался и побежал. Но, поскольку города не знал и опасался русских патрулей, то вышел не к южной окраине, как планировал, а к северной. Хотел по-тихому пересечь поле, но не получилось: русские заметили и открыли огонь. К счастью, ночь оказалась темной, в него не попали…
Клаус Небель внимательно выслушал и подытожил:
– Значит, документов у вас нет. Чем вы можете доказать, что вы – именно Генрих Шульц, а не русский диверсант?
Петр порылся в карманах, извлек фотографии "своей" семьи, а также письма "родных", протянул Небелю. Тот посмотрел, пожал плечами:
– Ничего не доказывает, их могли изъять у настоящего обер-лейтенанта, скажем, убитого или находящегося в плену…
– Можно запросить подтверждение в штабе 2-го танкового полка, пусть пришлют дежурного офицера, – ответил Петр. – Полагаю, это будет несложно.
– Не получится, – огорченно вздохнул Клаус Небель. – Русские разрезали наш корпус пополам. Вклинились между частями, ни обойти их, ни объехать. Но я могу связаться со штабом, вы правы… Ладно, ждите!
Гауптман приказал фельдфебелю караулить Вальцева, а сам пошел в соседнюю палатку, где размещалась радиостанция. Петр спокойно опустился на траву и попросил у фельдфебеля сигареты – свои остались у русских, отобрали при обыске. Тот протянул пачку. Петр взял одну, с наслаждением закурил. Сигаретка оказалась дрянной, слабой, но все лучше, чем вообще ничего. А так – и от нехороших дум отвлекает, и нервы успокаивает.
Минут через пять гауптман Небель вернулся, достал электрический фонарик, посветил Петру в лицо:
– Да, словесное описание совпадает. В штабе 2-го танкового полка подтвердили, что обер-лейтенант Генрих Шульц пропал во время боя у Подлужья два дня назад. Ладно, допустим, я вам верю – все равно иное пока недоказуемо. Что вы намерены делать? Хотите вернуться в свой полк?
Вальцев уверенно кивнул.
– С этим будет трудно, – нахмурился гауптман Небель. – Одному вам не пробраться, вокруг русские, бродят небольшими группками, нападают… А бронетранспортер я вам дать не могу – самим нужен. Вдруг русские снова полезут?
– Мне все равно, в какой части воевать, – гордо вскинул голову Вальцев. – Конечно, хотелось бы вернуться к своим боевым товарищам, но раз нет… Разрешите, герр гауптман, остаться в вашем батальоне! И если вы дадите мне танк, то я докажу, что умею неплохо драться!
Лицо Небеля стало совсем грустным:
– К сожалению, у нас были значительные потери в технике, без машин осталось пять офицеров, вы – шестой. А новых танков пока не предвидится. Будете в резерве!
Петр кивнул – ладно, можно пока и в резерве.
– Кстати, вы говорили, что у вас что-то очень важное, – напомнил Клаус Небель.
– Так точно, – подтвердил Петр. – Дело в том, что моя мать – русская, урожденная Елена Шумко́ва. Ей во время революции пришлось бежать из Петербурга, спасаться от большевиков, а затем она жила в Берлине. В общем, я хорошо знаю русский язык… Большевики об этом не догадывались и спокойно говорили при мне, обсуждали свои планы. Я случайно узнал, что они собираются ударить на юго-восток, в направлении на город Острог…
– На Острог? – удивился Клаус Небель. – Разве не на Млынов, как сегодня?
Внутренне же он вздохнул с облегчением – слава богу, кажется, его не собираются атаковать. Отбиться во второй раз будет гораздо сложнее – батальон потерял много людей и техники…
– Прорваться на Млынов у русских не получилось, – пояснил Петр Вальцев, – вот они и решили ударить в тыл нашей 11-й танковой дивизии. Та растянулась, ее части идут по разным направлениям, образовался разрыв. Русские хотят вклиниться в него, а затем спокойно выйти к своей старой границе. И основательно там закрепиться. Потом сдвинуть их будет гораздо труднее…
– Верно, – согласился Клаус Небель, – у русских на линии Сталина сильная оборона. К сожалению, мы не сможем им помешать – сил у нас маловато…
– Могу ли я предложить свой план? – вежливо поинтересовался Петр.
– Давайте, – без особого энтузиазма ответил Небель, – дельный совет никогда не помешает.