Дачу конфисковали. Машину тоже.
Жизнь стала скучной. Денег, этих презренных бумажек, не было. Дружки не проявили чуткости, они, как Сергей печально констатировал, откололись.
Нужно было заниматься трудоустройством.
В эти невеселые дни повестка из военкомата показалась билетом в спасительное будущее. Он с радостью шел служить. Армия выводит в люди!
Первые же дни службы его разочаровали. Особенно угнетал режим дня, жесткий распорядок. Его натура не привыкла к дисциплине. В солдатской карточке Нагорного в графе "Поощрения" было уныло пусто. Зато в соседней графе росло число внеочередных нарядов и других наказаний. Гауптвахта стала его вторым домом. Нагорный даже шутил:
- Солдат на губе, а служба идет!
Это были невеселые шутки. Они никого не веселили. За короткий срок службы Нагорный свыкся с положением нерадивого солдата, привык, что его переводили из подразделения в подразделение. Повсюду от него спешили избавиться.
Он все это видел и понимал. Однако совесть его не мучила. Он даже гордился собой. Его авантюристическая натура стремилась прославиться любым способом. И он прославлялся дурными поступками. Нагорный довольствовался сознанием, что запросто может сделать то, на что ни один из сослуживцев не решится. А наказание он воспринимал как должное, как бесплатное приложение к "подвигу".
Так было и на этот раз. На гауптвахту он попал за самовольную отлучку. Мама прислала "страдальцу" двадцать рублей. Неделю Нагорный носил деньги в кармане, не зная, на что их истратить. Тратить было решительно не на что. Кормят отлично. Одевают и обувают. Развлечение - бесплатное: кино, танцы, правда, в своем, солдатском клубе. Что еще надо?
Ему захотелось пива.
После вечерней поверки махнул через глиняный двухметровый забор.
В ближайшей закусочной небрежно бросил на мокрый прилавок пятерку:
- Пару кружек и сто пятьдесят.
Пил медленно. Вспоминал столицу, пивной бар на Добрынинской площади. Там пиво пьют с вареными раками, копченой воблой. А тут подают какие-то соленые зернышки от абрикосов.
- Служивый!
- Браток!
Подвыпившая компания завсегдатаев окружила солдата.
- Не побрезгуй выпить с фронтовиками!
Нагорного усадили за стол, сунули в руки стакан.
- Пей!
После второго стакана зашумело в голове и все окружающие предметы поплыли в каком-то радужном тумане. Нагорный с кем-то обнимался, с кем-то спорил, кому-то жаловался на сержантов, которые "зажали", "не дают развернуться", "не признают талантов". Кто-то яро возражал. Нагорный схватил его за лацканы пиджака и потянул на себя. Тот изловчился и ударил в ухо. Опрокидывая стол, Нагорный кинулся на обидчика.
Сергей смутно помнит дальнейшие события. Чьи-то сильные руки скрутили его. Синие фуражки милиционеров, красные повязки патрулей.
Вот уже третьи сутки Нагорный в одиночестве пытается вспомнить ход событий злополучного вечера, но отрывочные воспоминания не дают ясной картины.
Нагорный смотрит в темное окно, вздыхает:
- Эх-х!.. И название какое неприятное. Как ругательство: га-упт-вах-та!
Ветер монотонно стучит в стекло костлявой веткой карагача. Со двора доносятся мерные шаги часового. А на душе муторно. Ох как муторно!
2
Комсорг младший лейтенант Базашвили встретился в коридоре штаба с подполковником Афониным. Оба знали, по какому вопросу их пригласил к себе батя.
- Комитет комсомола будет настаивать на самых жестких мерах, - сказал Базашвили.
- Так решило бюро?
- Нет, бюро еще не собирали.
- Тогда это только ваше предложение.
- У комсомольцев-ракетчиков, товарищ подполковник, мнение едино. Мы не потакаем нарушителям дисциплины.
- Я тоже. Дисциплина, как говорят, мать порядка.
- Выходит, товарищ подполковник, вы поддерживаете нас?
- В принципе, да. Но давайте сначала выслушаем Ивана Семеновича. Все ж таки он командир части.
- Согласен. - Базашвили открыл дверь в кабинет командира части и пропустил Афонина. - Пожалуйста!
Им навстречу встал из-за письменного стола полковник Маштаков, и по тому, как он пожал руку, жестом пригласил садиться, Афонин понял, что разговор будет долгим.
- Надо что-то делать с Нагорным. Дальше терпеть нельзя, - начал после короткого молчания полковник, - Что вы посоветуете?
Базашвили вскочил:
- Разрешите?
- Пожалуйста, Юрий Арсеньевич.
- На него не действуют ни устав, ни порядок. - Базашвили одернул гимнастерку. - Обычные порицания, товарищ полковник, с Нагорного как с гуся вода. Упрям как бык.
- Да, характер тяжелый, - добавил Афонин. - Не прошибешь.
- А взысканий у него сколько? - продолжал комсорг. - Одной гауптвахты почти двадцать суток, не считая нарядов. Вся карточка в этаких "поощрениях". И что же? Я видел, лично видел, как он шел последний раз на гауптвахту. Выслушал приказ с ехидной улыбкой, вразвалочку пошел к гауптвахте. Он - разлагающий элемент! Его присутствие влияет на других. От него надо избавиться.
Полковник Маштаков, заложив руки за спину, сосредоточенно мерил шагами ковровую дорожку. Так он прохаживался всегда, когда принимал серьезное решение.
- Избавиться не трудно, - глухо произнес полковник. - Совсем не трудно.
- С формальной стороны, да, - сказал Афонин. - Но это самый легкий путь.
Маштаков остановился перед замполитом:
- Вы хотите сказать, что мы просто отделываемся?
- Так с ним поступали в других частях.
- А разве такого перевоспитаешь? - Базашвили посмотрел на командира. - Все меры пробовали. Все!
- Я бы не сказал, что все, - сказал Афонин.
Полковник Маштаков встал у стола, побарабанил узловатыми пальцами.
- Положение… Гм!
- Что ожидает Нагорного в будущем? - Афонин говорил спокойно, внушительно. - Кем он будет после армии, если мы не смогли его воспитать?
- У нас не только воспитательные задачи. - Базашвили поднялся. - Безопасность Родины, честь и слава народа!
- А народ состоит из человеков, Юрий Арсеньевич.
- Человеки тоже разные бывают, Степан Кириллович.
- Вот это умные слова. Человеки бывают разные. Следовательно, и подход к ним должен быть различным. В этом, кажется, и заключается индивидуальная работа, а?
- Кто с ним только не работал! Я смотрел личное дело. Вай-вай! Удивляюсь, как он мог попасть в ракетные войска?
- Отмахнуться от рядового Нагорного мы не можем. Не имеем права. Совесть партийная не позволяет!
- Кажется, Степан Кириллович, все меры перепробовали. И лаской говорили, и наказывали.
- Значит, не так пробовали.
- Вот именно, не так, - произнес полковник Маштаков. - Именно не так. Я беседовал с Нагорным. Да, у парня много отрицательных черт. Много! Тут все руки приложили: и семья, и школа. Никто, по сути, им серьезно не занимался. Одни потакали, другие ругали. Вот он и вырос таким. А за напускной маской безразличия у Нагорного просвечиваются элементы воли, самообладания. За хулиганскими выходками скрывается желание прославиться. Кроме того, он еще молод, энергичен и любопытен. Все это, мне кажется, хорошие качества. Их надо развивать. Давайте сообща попробуем сделать из него человека. Я принял решение перевести рядового Нагорного в подразделение капитана Юферова.
- К Юферову? - Базашвили широко открыл глаза. - В отличное подразделение?
- Вот именно, к Юферову. Контроль за работой с Нагорным возлагаю на вас. Докладывайте каждую неделю.
Глава девятая
1
Дневник Коржавина
У нас сегодня большой праздник. Торжественное построение, торжественное собрание, праздничный ужин.
Отмечаем юбилей нашего подшефного колхоза "Кзыл байрок", что в переводе на русский язык означает "Красное знамя".
С колхозом у нас давняя, многолетняя дружба. Воины ежегодно справляют колхозные праздники - День основания колхоза и Праздник урожая. Хлопководы празднуют День создания части, День Победы, День Советской Армии и Флота. В праздники в часть приходят колхозники. Как правило, самые знатные мастера полей и животноводы. А в колхоз направляется делегация воинов, отличников боевой и политической подготовки. Сегодня к колхозникам поехал Мощенко.
С колхозниками солдаты встречаются не только в праздничные дни. В горячие дни уборки урожая они помогают друзьям собирать хлопок и овощи. А сколько тонн удобрений перевозят весной и летом наши шоферы! Благодарные колхозники дарят солдатам радиоприемники, баяны, аккордеоны.
Торжественное собрание состоялось в солдатском клубе. На сцене за длинным столом сели командиры, представители колхоза, лучшие ракетчики.
Председатель колхоза Усман Ташпулатов рассказал историю создания колхоза. Оказывается, еще в первые годы Советской власти бедные дехкане отобрали землю у баев и создали коммуну. Они сообща обрабатывали землю, поровну делили доход. Это не нравилось врагам Советской власти. Однажды ночью на коммуну налетела банда басмачей. Она учинила жестокую расправу. Председателя коммуны исполосовали саблями и, привязав к хвосту ишака, волокли по пыльным улицам кишлака. Оставшихся в живых коммунаров заперли в подвале. Их должны были казнить публично.
Басмачи шумно праздновали победу. Мулла, потрясая кораном, грозил дикой расправой каждому, кто осмелится нарушить священный закон шариата, кто посмеет оказывать поддержку неверным - красным бойцам и большевикам.
А на рассвете в кишлак ворвались красные конники. Басмачи были застигнуты врасплох, ни один из них не ушел. Удалось скрыться лишь мулле. Он переоделся в женское платье, закрыл лицо паранджой и в таком наряде бежал из кишлака.
Коммунаров, запертых в подвале, освободили. А пленных басмачей согнали на площадь. Какой у них был жалкий вид! Красный командир обратился к народу. Он говорил по-узбекски и предложил дехканам самим судить палачей. Командир выделил им часть оружия и посоветовал создать в кишлаке отряд самообороны. Отряд был создан. И когда басмаческие шайки пытались учинить расправу над кишлаком, они всегда получали жестокий отпор. По первому сигналу на помощь отряду незамедлительно приходили красные бойцы.
Когда председатель колхоза кончил говорить, встал подполковник Афонин.
- Товарищ Ташпулатов интересно рассказал о борьбе с басмачами. Но он, по скромности, умолчал о себе. А ведь Усман Ташпулатов - участник Отечественной войны. Он служил в знаменитой Панфиловской дивизии, той легендарной дивизии, которая преградила гитлеровцам путь к Москве. То было трудное время. Над столицей нашей Родины нависла смертельная опасность. Фашисты, опьяненные успехами на Западе, думали быстро покончить с Советской Россией. Они планировали уничтожение Москвы. Гитлер отдал секретный приказ: "Город должен быть окружен так, чтобы ни один русский солдат, ни один житель - будь то мужчина, женщина или ребенок - не смог его покинуть… Произвести необходимые приготовления, чтобы Москва и ее окрестности с помощью огромных сооружений были затоплены водой. Там, где стоит сегодня Москва, должно возникнуть огромное море, которое навсегда скроет от цивилизованного мира столицу русского народа".
Подполковник сделал паузу и продолжал:
- Весь народ поднялся на защиту Москвы. Люди различных национальностей шли добровольцами на фронт, просили направить их на самый трудный участок. Панфиловская дивизия, сформированная в Туркестанском военном округе, заняла рубеж на Волоколамском шоссе. В одном из полков гвардейской дивизии сражался сержант Усман Ташпулатов. На позицию, которую занимала его противотанковая батарея, ринулись фашистские танки. Завязался трудный бой, в котором сержант Ташпулатов был ранен. Но он не покинул своего орудия и прямой наводкой подбил три танка. К концу дня атака была отбита. На этом участке враг не продвинулся ни на метр. Он был остановлен, а потом отброшен нашими войсками. За этот трудный бой, за героизм сержант Ташпулатов был награжден орденом Красного Знамени!
Гром аплодисментов раздался в солдатском клубе.
Ташпулатов, взволнованный и растроганный, снова поднялся на трибуну.
- Рахмат! - сказал он и приложил руку к сердцу. - Спасибо, друзья! Рахмат, товарищи бойцы! Но я хочу сказать, правду сказать. Нет, я не был героем, я дрался, как все. Весь народ знает о двадцати восьми героях-панфиловцах, которые остановили пятьдесят танков! Ни один танк не прошел через их окопы. Вот это настоящий героизм! Мы все равнялись на них. И ваши аплодисменты разрешите в первую очередь отнести этим героям!
Солдаты снова аплодировали. Я смотрел на председателя колхоза, на его круглое восточное лицо, бурое от загара, на седые волосы, на добродушную улыбку дехканина и думал: "Настоящие герои всегда скромны. Этот узбек дрался за столицу русского народа, как за свой родной дом. И не хвастается этим, не кичится. Он даже смутился, когда подполковник говорил о его боевых делах. Вот, оказывается, какой он. А я-то считал, что ордена у него только за хлопок".
После торжественной части был праздничный ужин. Плов был самым настоящим, с горохом, изюмом и восточными пахучими приправами. Колхозники помогали повару. Они сами освежевали бараньи туши, чистили лук и колдовали над котлами.
- Объедение! - сказал Зарыка и отложил ложку. - Попробую по-узбекски.
Но руками есть он не умел. Рис просыпался между пальцами, жир стекал по ладони.
- Брось дурачиться! - сказал я.
- Молчи! - ответил Зарыка. - Я осваиваю местные обычаи.
- Не порть аппетита.
- Отвернись, красавица.
Тут я увидел, что колхозник, сидящий рядом с солдатом, орудует ложкой, и спросил его:
- Почему руками не едите? Стесняетесь?
- Совсем нет. Руками теперь у нас не едят. Это раньше было, когда культура совсем низкий был. Теперь ложки много есть и каждый колхозник очень стал культурный гражданин.
Зарыка, слушавший наш разговор, покраснел. Сунул руки под стол, быстро вытащил носовой платок и вытер жир на пальцах.
2
Делегация воинов, которая ездила в подшефный колхоз, возвратилась на следующий день.
Мощенко вынул из кармана подарок: завернутую в газету тюбетейку. Она была черная, четырехстворчатая, с белой вышивкой.
- Каждому по такой подарили, - рассказывал Петро. - Мы сидели в президиуме, а девушки подошли и надели на нас тюбетейки.
- А девушки ничего? - поинтересовался Зарыка.
- Что надо!
- Загибаешь.
- Я с одной познакомился. Глазищи - как черная черешня. А ресницы, - Петро растопырил перед своими глазами пальцы, - во какие! Как посмотрит, так наповал!
- Пригнись, ребята, Петро свистит!
- Честное комсомольское. Ее Дильбар зовут. По-нашему выходит - Дэля.
- Ты же по-узбекски ни слова не знаешь.
- Дильбар по-русски хорошо говорит. Она десятилетку окончила.
- Несчастная, - вздохнул Зарыка. - Провалилась на вступительных экзаменах в институт и с горя пошла в колхоз.
- Совсем не то!
- Это она тебе заливала. А ты рот разинул…
- Попал пальцем в небо! Они всем классом пошли в колхоз. И учитель, ихний классный руководитель, с ними. Они создали свою комсомольскую бригаду.
- Учитель пошел? Бросил работу в школе и пошел в колхоз?
- Именно. Он стал бригадиром.
- Зачем человеку с высшим образованием идти в колхозники?
- Затем, чтобы учить не только словами, но и делом, личным примером.
- Наверно, он был плохим учителем, и его, так сказать, попросили из школы.
- Он был хорошим учителем. Его все любили. Он был парторгом школы. А парторгом плохого не изберут.
И Мощенко рассказал историю создания комсомольской бригады.