Построились и пошли к морскому порту. А мальчишки следом за ними. Кто‑то из них спросил:
- Может, письма ваши отнести?
Но писем еще не успели написать.
Шли по городу, вокруг разрушенные здания после бомбежки. Показалась темно - синяя вода бухты. Мальчишки рядом. За всех родных и близких провожали в боевой путь, из которого неизвестно кто вернется…
Вот и порт. На рейде стоял большой военный корабль.
- Это крейсер, - сказал Зорька Родин. - Недавно построили. На нем самые дальнобойные орудия.
- Давайте попросимся на этот крейсер, если он вдет в Севастополь, - предложил Нестеров.
Все повернули к берегу, где стоял часовой, матрос. Спросили его: возьмут ли их на крейсер?
- А где ваше направление? - матрос прочитал его. - Вам нужно на теплоход, вон стоит.
У самого причала, окрашенный голубой краской, под цвет морской воды, стоял большой, двухпалубный пассажирский теплоход. За неимением другого, ему пришлось сейчас выполнять роль военного корабля. Молодые командиры прощались с мальчишками, поднимались по трапу. Нестеров впервые поднимался на корабль. Когда почувствовал под ногами покатую палубу, тревожно отозвалось сердце. Прощай, земля…
Темнело, а мальчишки не уходили. Зорька Родин подошел к самому борту и крикнул:
- Ребята, кого повстречаете из Геленджика, передайте, что видели меня! - назвал свою фамилию.
Дрогнул теплоход, отчаливал от берега и уходил в беспросветную морскую ночь на встречу неизвестному. Кто- то запел: "Раскинулось море широко!.."
- Давай спать в шлюпке, предложил Зорька Виктору, и они разместились в ней. Зорька сразу уснул, море ему давно знакомое. Виктор не спал, думал об отце с матерью. А в Севастополе воюет его старший брат Коля, если бы увидеть… Но недавно он был ранен, писал в письме.
Голубая, бескрайняя, куда ни глянь, - вода. Только небо и воду увидел Виктор, проснувшись. На теплоходе - тишина. На верхнем мостике у спаренного пулемета стояли два моряка. У одного на лице красный шрам. Оба всматривались в небо.
А все же как хорошо в открытом море! Виктор стоял на самом носу теплохода и не мог насмотреться на эту величественную картину.
Впереди теплохода шел минный тральщик, а по сторонам, ныряя в волнах, два морских "охотника" - небольшие скоростные суда. Теплоход уходил на юг, а потом где‑то быстро повернул на запад и взял курс на Севастополь.
На борту теплохода было около тысячи красноармейцев, все они расположились в каютах и трюмах, их не было видно на палу бе.
Виктор вернулся к шлюпке. Зорька уже трудился, открывал консервную банку и заодно знакомился с зенитчиками.
- Как там, на горизонте? - спрашивал он.
- Пока порядок, - отвечал моряк со шрамом на лице.
- А что подсказывает бюро погоды?
- Часов в двенадцать должны повстречать фрицев, они перед обедом всегда по морю облет делают.
Но двенадцать часов прошли спокойно. Был спокоен и весь остальной день. И лишь под вечер, когда уставшее солнце медленно погружалось в темные волны, над ними воровато промелькнули два самолета - немецкие разведчики.
- Теперь минут через пятнадцать жди, - сказал зенитчик со шрамом на лице, и стал быстро наводить пулемет в небо.
И только скрылось солнце, словно боялось оставаться свидетелем этой страшной сцены, - пять "юнкерсов" быстро приближались к теплоходу. Громом
ахнули орудия, застрекотали пулеметы, трассирующие пули ярким пунктиром вспыхнули в воздухе.
- Пикирует!
Виктор увидел, как над мачтами мелькнули кресты самолета - засвистела бомба, столб воды вздыбился и рухнул на палубу. "Тонем" - мелькнула мысль. Но вода скатилась с палубы и Виктор, весь мокрый, прыгнул в трюм.
- Пикирует!
Треск пулеметов и пронзительный вой бомбы, но опять она упала в воду недалеко от борта. А грохот орудий был уже в стороне, как будто там шел еще другой пароход.
В трюм спустились два моряка с фонарями, осмотрели стены, что‑то пошептались между' собой и ушли.
- Виктор! - кричал, свесив голову в трюм, Зорька. - Давай сюда! Улетели гробы! Им видимость не позволила нас искупать. А я зенитчикам помогал - вот толковые ребята! Теплоход все же задело, чувствуешь, как он накренился.
Да, возле теплохода близко разорвалась торпеда. Весь корпус судна сильно наклонился, корма почти ушла под воду, одна машина в трюме совсем отказала. Всю ночь качали мощные насосы, но вода прибывала.
Виктор и Зорька опять вернулись в шлюпку.
- А мне показалось, что юнкерсы потом накинулись на какой‑то другой корабль, - сказал Виктор.
- И я тоже заметил, как самолеты повернули от нас, - подтвердил Зорька. - А по левому борту пошла такая стрельба!
В полночь по небу блеснули высокие столбы света. На палубу поднялись матросы и солдаты.
- Севастополь… - кто‑то сказал, и моряки сняли бескозырки.
- Это наши прожекторы береговой обороны, - послышался тот же голос. - А вон чуть заметные. лучи, это немецкие прожекторы.
Как завороженные смо грели все на огненные мечи севастопольских прожекторов. И возле них - едва мерцающие нити немецких прожекторов, они силились уцепиться и свалить эти огненные мечи Севастополя.
Уже оттуда, издалека, донеслись грохочущие раскаты орудий.
Севастополь…
Только бы дойти до тебя, бесстрашный город. И все на теплоходе словно забыли о своей судьбе, о сотнях метров воды под ногами, которая в любую минуту могла их поглотить.
Наступил рассвет. Теплоход, переполненный водой, еле двигался. В Севастополь должны прийти ночью, выгрузить снаряды, патроны, взять раненых и ночью уйти. Но уже утро. Навстречу шел военный корабль. Капитан посмо трел в бинокль:
- Наш крейсер.
Он быстро приближался. На нем размахивали флажками, спрашивали: дойдете ли до Севастополя?
- Дойдем, - сказал капитан, и матрос флажками ответил крейсеру.
- Вот кто спас нашу жизнь, - сказал Зорька Родин.
Рассекая волны, крейсер быстро уходил, спешил в
Новороссийск, чтобы опять взять солдат и боеприпасы для обороны Севастополя. А моряки теплохода пристально всматривались в даль, куда медленно продвигалось поврежденное судно.
- Земля, - проговорил капитан, отрывая от глаз бинокль.
На горизонте обозначилась темная полоска. Она росла и приближалась. Уже явственно виден берег: разрушенные здания, затонувшие корабли в бухтах, а дальше по горам, над фронтом, вспыхивающие дымки орудийных выстрелов, и видно было, как кружились там самолеты.
От берега отошел катер, и оттуда, усиленный рупором, донесся голос:
- Курс на Южную бухту!
Противник уже заметил подходивший теплоход. Повел обстрел из дальнобойных орудий, но снаряды падали в стороне. И в ту же минуту из‑за тучки вынырнуло два "юн- керса". Виктор был возле кормы, увидев самолеты, бросился к носу корабля - ударила тяжелая бомба в переполненный водою теплоход. Виктора отбросило воздушной волной. Но он поднялся и увидел - валилась капитанская рубка, теплоход уходил в воду, на поверхности только носовая часть. Все, кто здесь, хватали спасательные пояса, круги, прыгали в воду. Виктор тоже схватил пояс, скинул гимнастерку, сапоги, брюки оставил, там документы, и прыгнул - холодная вода словно обожгла. "Сюда!" - услышал голос. На шлюпке -
она пробита и перевернулась вверх дном - сидел матрос- зенитчнк - шрам на лице. Он помог Несщэову подняться на шлюпку.
- Второй раз чуть не утонул! - ругался моряк и грозил фашистским самолетам, они бомбили и стреляли из пулеметов по тем, кто еще держался на воде.
От причалов пошли спасательные катера. Один из них подходил к шлюпке. На катере кроме моториста - двое красноармейцев глядели вверх - мчался сюда "юнкере", сбросил бомбу, но мимо, только фонтаном вода обдало всех. Матрос и Виктор уже на катере, а он ни с места. Кругом плавали доски, шинели, одеяла, что‑то намоталось на винт.
- Взять доски! - скомандовал матрос - зенигчнк.
Гребли все досками, а "юнкере" низко кружился над
нами, уже не было у него бомб, летчик резанул из пулемета - мимо… Израсходовав все патроны, "юнкере" повернул назад. Вот и берег - израненная севастопольская земля.
Узкое бомбоубежище, пробитое в скалах. Сюда и забежали матрос и Нестеров. Пожилая женщина принесла им по кружке горячего чая. Только сейчас они почувствовали, какую пережили беду, и только сейчас им стало страшно.
"Где же наши ребята?.. - думал Нестеров. - Жив ли Зорька Родин?"
- Сколько людей погибло на теплоходе, услышал Нестеров голоса женщин в бомбоубежище. И подумал: если бы ни моряк, что бы со мной было?..
- Как вас звать? - спросил Виктор матроса.
- Малахов.
- Вы из Севастополя?
Моряк кивнул. И еле проговорил:
- Жену с сыном эвакуировали. Не знаю, где они?..
- Найдутся, - старался его успокоить Нестеров.
- Ты сейчас куда? - спросил Малахов.
- Бомбежка пройдет, буду искать своих ребят. А вы
куда?
- В море. Но мало осталось кораблей… Будь здоров! - и матрос ушел.
Затих грохот бомб и вой фашистских самолетов. Выбрался Виктор отсюда и увидел, навстречу шел какой‑то майор, а с ним Зорька Родин. Обхватились товарищи… Не все из молодых командиров добрались до берега. Полураздетые, они молча сейчас построились, глядели на море.
Манор - он ил отдела кадров Приморской армии - оглядел строй и сказал, вздохнув:
- Приняли и вы боевое крещение… Уже севастопольцы.
Да, это были совсем другие, не похожие на тех, которые три дня тому назад выехали из Краснодара. И Зорька Родин уже не улыбался.
Подошла автомашина, сели. Привычно лавируя между воронками и горами кирпича разбитых зданий, машина шла по дымным улицам города, которого уже не было
- только груды развалин. Несколько дней сотни самолетов бомбили город, и не умолкал грохот вражеской артиллерии. Черно - красная туча высоко поднялась в небо. И непонятно, что уже там горело. Может, сама севастопольская земля кипела яросгью против ненавистного врага… Наша оборона подковой проходила за городом. Окопы, блиндажи защищал! солдат и моряков. Но силы были неравные. Наши дивизии - по численности полки - и неполного состава морские бригады сдерживали натиск целой немецкой армии и горнострелкового румынского корпуса. Мастерские под землей, день и ночь изготавливая мины и гранаты, - севастопольские гранаты, вместо оборонительных чехлов из металла, были обмотаны толстой проволокой.
Фашисты захватили водопровод. Город и фронт задыхались от жажды. Но и это не сломило защитников Севастополя. Откапывали старые колодцы, расчищали засыпанные родники, в подземельях собирали по капле ржавую воду, ее давали в первую очередь раненым и детям. В жару, под неутихающей бомбежкой, в пыли, в огне так невыносимо хотелось пить.
… Автомашина выскочила из города и, обходя воронки на дороге, уходила к старой обороне Севастополя, где был резерв командного состава Приморской армии. А в небе барражировали фашистские самолеты, словно коршуны свысока косились на израненную землю, в поисках живого. Один из "юнкерсов" заметил бегущую по дороге машину.
- Воздух! - крикнул майор.
Шофер включил самую большую скорость, а потом так тормознул - кузов подбросило. Бомбы с "юнкерса" упали в метрах ста впереди. Все рассыпались по кюветам, а машина скрылась за кирпичную стену разрушенного здания. Самолет развернулся, а здесь никого не видать, и машина, как
сквозь землю провалилась. Покружился "юнкере" и неохотно повернул в сторону города.
- Почему зенитки молчат? - спросил Нестеров у майора.
- А чем стрелять, камнями что ли? На вашем теплоходе много было зенитных снарядов…
Автомашина опять уходила дальше по неровной дороге.
"Старая оборона", где был резерв комсостава армии, представлял собою большой четырехугольник, поросший кустарником и обнесенный глубоким рвом. Это был одни из укрепленных редутов обороны 1854–1855 годов. И каждый из приехавших сюда представил, как почти сто лет тому назад бились солдаты на этих бастионах…
В первую ночь половина приехавших командиров была отправлена в двадцать пятую Чапаевскую дивизию, в числе других оборонявшую Севастополь.
Виктор Нестеров и Зорька Родин еще оставались здесь, в резерве. А на другой день начальник резерва, седой, усталый, узнав, что у Нестерова в Севастополе старший брат, сказал:
- Завтра доставите пакет в отдел кадров армии. Там недалеко и запасной полк, где ваш брат. Возвращаться сюда не нужно, вот вам направление в дивизию, где будете служить, штаб ее находится в Инкермане.
Рано утром Виктор вышел с пакетом. На берегу бухты, в глубоком подземелье нашел отдел кадров.
- А, краснодарец! - встретил знакомый майор, который вчера сопровождал в резерв армии. Он открыл пакет. А наверху грохнула бомба, зашаталось все подземелье. Майор недовольно посмотрел на потолок, где появились трещины, и сказал:
- Вы свободны. Но будьте осторожны там.
Дальше Виктору пришлось ползти по - пластунски, фашисты обстреливали из орудий дорогу. Совсем близко взрывались снаряды, с визгом летели осколки над головой. Уткнувшись в землю, Виктор просил уже только одного: если ему суждено здесь быть убитым, то пусть это случится после того, когда он увидит Колю… Но дополз, добрался… У небольшой бухты ему указали, в какой землянке брат. Отвернул плащ - палатку, прикрывающую вход в землянку, а навстречу - Коля, чуть нахрамывает, похудевший.
- Витька! - вскрикнул он. Обхватились братья. - И ты здесь?.. - Вздохнул старшин. - Как мама? У папы здоровье?..
Виктор отвечал. Их станицу еще не бомбили, там пока спокойно…
- Нажимают фашисты, - проговорил Николай. - Скоро и я на фронт, - он поправил сбившиеся бинты.
Гудели тяжелые "юнкерсы" в небе, где‑то близко сбрасывали бомбы. При каждом взрыве Коля невольно схватывался, стараясь заслонить младшего брата.
Улетели фашистские самолеты.
- Чем же тебя покормить? - задумался Коля. - К нам кухня приходит только ночью.
- Ничего не нужно, я поел, - ответил Виктор и все смотрел на старшего брата. Всегда он защищал его, младшего, и в детских играх, и в работе помогал, когда выросли. -
Виктору нужно было идти, отыскивать ту дивизию, но никак не мог расстаться с братом. Николай спросил:
- Куда тебя направляют?
Виктор ответил.
- Это не близко, в Инкермане. Пойдем, провожу.
Крепко - крепко обнялись братья… И пошел младший,
все оглядываясь. Коля стоял возле землянки и смотрел брату вслед. У Виктора так сильно сдавило сердце… Неужели он в последний раз видел брата?.. Проклятые фашисты!
Шел и ехал на попутных машинах. Потемнело. Севастополь только и жил в это время: передвигались войска, ехали кухни и санитарные машины, уходили женщины и дети в глубь обороны.
В зареве артиллерийского огня, Нестеров увидел по обе стороны от дороги отвесные каменные стены, а в них широкие двери внутрь - штольни Инкермана. Эти большие штольни похожи сейчас на вокзалы: чемоданы, узлы с одеждой, на них сидели молчаливые дети. Видно было, что здесь находится военный штаб: телефонные звонки, бегали адъютанты, связные. Похож Инкерман и на передний край обороны: несли раненых, врывались сюда осколки снарядов и рикошетом проносились над головами.
Нестеров вошел в штаб дивизии и доложил о прибытии.
- Краснодарец? - спросил начштаба. - Бывал в вашем училище, хорошая там подготовка. Пошлю вас в боевой полк.
Из Инкермана Нестерова повел сержант. Шли по темной разбитой дороге, поверху с завыванием летели мины и неподалеку ухали разрывы снарядов. Впереди шел кто‑то с винтовкой за плечами, может, связной. Мина с визгом пролетела над головами и разорвалась впереди. Нестеров и сержант побежали туда - человек лежал недвижимый, винтовка отброшена в сторону.
- Убит, - глухо проговорил сержант. Оглянулся по сторонам. - Здесь ночью ходят санитарные машины, увезут его.
- Можно взять его винтовку? - спросил Нестеров.
- Конечно, бери. У нас в полку мало оружия.
Только под утро добрались до своей части - окопы,
проволочное заграждение, нигде никого не видно.
- А где командир полка? - спросил Нестеров.
- Вон щель, - сержант указал на каменную скалу, - он там лежит раненый.
Нестеров наклонился, просунул голову между камнями и пополз. Впереди показался огонек. Там увидел двоих: лежавшего на шинели пожнлого подполковннка, а возле него сидел молодой лейтенант. Услышав шорох, лейтенант повернулся. Поднял голову и командир полка.
Лейтенант Нестеров доложил о своем прибытии. Ожидал приказ. Подполковник, опустив голову, сказал:
- В батальонах у нас осталось по одной неполной роте. Сейчас сформировали еще одну роту - все нестроевые подразделения туда. Берите ее и оседлайте симферопольское шоссе. Фашисты прорвались и прут на Инкерман.
Нестеров выбрался из щели. Поднималось солнце над развалинами города и над этими ннкерманскимн высотами, исковерканными воронками от взрывов бомб и артиллерийских снарядов. Фашистские самолеты, тяжело нагруженные, летели к развалинам города, а по ним били из зенитных пулеметов, орудий - Севастополь сражался.
Лейтенант Нестеров нашел роту в окопе второго эшелона.
- Рота, в ружье! - скомандовал.
Солдаты вскакивали, бра™ винтовки, надевали каски, уже готовы. Нестеров увидел среди них сержанта, который ночью привел его в полк.
- Будете командиром первого взвода, - сказал ему лейтенант. - Как фамилия?
- Петров.
Лейтенант опять быстро оглядел солдат и увидел матроса в по лной форме, а на лице у него шрам.
- Малахов!
- Он самый. - Матрос подошел к лейтенанту. - Нет места на кораблях, сколько их потопили…, - голос у Малахова дрогнул. - Мы и здесь дадим фрицам прикурить!
- Будете командиром второго взвода.
- Есть!
- Рота за мной! - Нестеров выпрыгнул из окна и, пригнувшись, побежал через открытую местность. Откуда‑то строчил пулемет, за небольшой высотой все залегли. Но полковая батарея ударила по противнику, и пулемет замолчал.
- Бегом!
Вся рота схватилась - только топот ног - бежали к кустарникам в лощине. Попадали в них - кружился самолет с крестами. Он бросил бомбу, но она разорвалась в стороне. Еще дал один круг "юнкере" над этой лощиной и повернул к Северной бухте. Вскоре там слышались взрывы бомб.
- Прут гады на Северную, - проворчал моряк. - А на другой стороне сам Севастополь… Не допустим, братва, до него!
Опять бросок, прошли полосу обстрела, ползли по- пластунски. Дальше увидели глубокие окопы, но в них никого не было, видно, отошли наши. Еще одна короткая перебежка, впереди показалась широкая долина.
- Симферопольское шоссе, - сказал с^)жант.
- Где же здесь зацепиться? - весь подавшись вперед, спрашивал лейтенант и все всматривался в эту открытую местность.
- Надо в сторону Инкермана, - подсказал моряк.
Еще поползли по - пластунски. Вот и шоссе. Оно изрыто глубокими воронкамн, грудились на ней остовы сгоревших автомашин. Лейтенант поднялся, смотрел в сторону противника - никого нет. Назад оглянулся и у видел на шоссе груду кирпича и камней, видно, рядом стояло здание, и оно развалилось от бомбежки.
Подошли к этой баррикаде. Перед ней - противотанковые ежи - закопанные рельсы.