* * *
Ольга вошла в палату и первое, что увидела, - букет кроваво-красных цветов на тумбочке. Ей показалось, что жгучий жар опалил ее лицо и грудь, и ей стало тяжело дышать. Она замерла на пороге, не в силах оторвать взгляда от букета. Ей было невыносимо больно смотреть на него, и словно все предметы в палате замерли, притихли, ожидая реакции Ольги. И казалось, что даже Сергей перестал дышать.
Не в силах совладать с нахлынувшим на нее желанием, Ольга быстро подошла к букету, выдернула его из вазы и шагнула к окну. Взялась за рукоятку, дернула, пытаясь распахнуть створку, и тут услышала за спиной сдавленный голос:
- А ну поставь на место быстро…
Катя стояла посреди палаты с мокрым полотенцем в руках. Наверное, она собралась протереть от пыли подоконник и тумбочку. Ольга не шелохнулась, крепко сжимая тонкие стебли цветов.
- Этим веникам не место в больнице, - ответила Ольга.
- Не тебе решать…
- Какого черта ты ходишь сюда?
- Чтобы уберечь его от тебя. Ты уже сделала доброе дело…
Девушки медленно сближались. Катя остановилась у ног Сергея, а Ольга - у изголовья кровати.
- Если бы ты не отправила ему телеграмму, - произнесла Ольга, - с ним бы ничего не случилось.
- Если бы ты не водила его по темным закоулкам, - отпарировала Катя, - в него бы не выстрелили…
- Он не хочет тебя видеть, - повысила голос Ольга. - Не приходи сюда! Не мучай его!
- Это ты не должна сюда приходить! Ты же обвенчалась с каким-то толстым боровом! Ну так и живи с ним! Чего за Сергея хватаешься?
- Не тебе решать, с кем мне жить!
Трудно сказать, чем бы закончился этот спор, если бы Сергей вдруг не открыл глаза. Его взгляд был осмысленным и даже немного удивленным. Он попытался что-то произнести, но мешала трубка, вставленная между губ. Обе девушки замолчали и склонились над лицом парня - Ольга с одной стороны, Катя с другой. Сергей поочередно рассматривал их. Катя вспомнила про букет, выхватила цветы из руки Ольги и бережно поставила в вазу.
- Вам пора! - напомнила медсестра, заглянувшая в палату.
- Еще раз прошу тебя, - сказала Катя, когда девушки вышли в коридор, - оставь его. У тебя ведь уже есть парень. Не доводи меня до греха.
* * *
Из головы не выходят эти проклятые пятьсот долларов. До встречи у Дворца культуры осталось полдня. Где взять деньги?
У ворот больницы остановилась темная "девятка" и стала сдавать назад, чтобы припарковаться на узком пятачке между деревьями и ржавыми "ракушками". Машина перегородила Ольге дорогу, и она, все еще переполненная эмоциями, стукнула ногой по колесу. Дверца машины тотчас открылась. Ольга уже приготовилась наговорить водителю грубых слов, но вдруг узнала его. Это Дима Новиков, друг Сергея. Парень заметно похудел. Он пострижен наголо. Черная майка и такая же куртка придают его облику скрытую агрессию.
- Ольга! - восклицает он, быстро подходит к ней и хватает ее за плечи. Его глаза подвижны. Кажется, он внимательно, сантиметр за сантиметром, изучает ее лицо. - Я только сегодня узнал… Как он? Не молчи же!
- Дима… - произносит Ольга и больше не находит слов. Глаза молодого человека полны неподдельной тревоги, взгляд открыт и чист. Ольга с ужасом понимает, что сейчас ей придется лгать ему - лгать спокойно и уверенно, как она это делала в кабинете у следователя. Но откуда силы на качественную ложь? Это для Ольги самый неблагодарный, самый тяжелый и изнурительный труд.
- Идем в машину! - приказывает Дима и подводит Ольгу к "девятке". В салоне, тесном замкнутом пространстве, Ольга чувствует себя защищенной. Она просит у Димы сигарету. Она настраивается на игру, входит в роль. Долой эмоции! Долой совесть! Долой!
Она почти слово в слово повторяет те слова, которые говорила следователю. Дима слушает не перебивая, лишь изредка шлепает ладонью по рулю.
- Я знаю, кто это мог быть, - говорит он, глядя сквозь забрызганное ветровое стекло, и его рука непроизвольно сжимается в кулак.
- Кто? - немея от страха, спрашивает Ольга, а у самой в голове вихрем кружатся обрывочные мысли: "Неужели он догадался? Или кто-то ему сказал?"
Дима поворачивает голову, напряженно смотрит Ольге в глаза. Он уже почти готов сказать ей о своих подозрениях, но в последнее мгновение что-то удерживает его.
- Ты все равно не знаешь этих людей.
Гора с плеч! Ольга с облегчением вздыхает. Теперь ей говорить намного легче. Она рассказывает о том, как Сергей сегодня открыл глаза, как он исхудал, какое бледное у него лицо, и замечает, что Дима слушает ее невнимательно. Он погружен в свои мысли, на его скулах играют желваки, губы стиснуты, ноздри расширены… Кажется, что парень изо всех сил сдерживает в себе крик.
- Ну, все, - прерывает он ее на полуслове. - Иди. Мне пора…
Он почему-то передумал идти к Сергею. Рука потянулась к ключу зажигания. Завелся, заурчал еще не остывший мотор. Ольга берется за ручку, чтобы открыть дверцу, и тут вспоминает о Дворце культуры.
- Дима, - произносит она, проталкиваясь сквозь стыд как с закрытыми глазами. - Дима, одолжи мне, пожалуйста, пятьсот долларов.
Ей хочется умереть от стыда, но она произносит эту фразу до конца, отчетливо и медленно, чтобы он понял каждое слово, каждый звук и не дай бог не переспросил. Он не переспрашивает, машинально сует в карман куртки руку, вынимает бумажник.
- Через два дня верну, - добавляет Ольга и отворачивается, кусая губы.
Она слышит, как шелестят купюры, как вжикает "молния" - должно быть, в бумажнике не нашлось нужной суммы и Дима стал проверять карманы. "Наверное, он меня презирает, - думает Ольга. - Когда мы встречаемся, я все время его о чем-то прошу. Он уже не рад, что познакомился со мной. Как это все унизительно!"
Она зажимает в кулаке деньги и, ни слова больше не говоря, выходит из машины. Не оглядываясь - бегом подальше от него, куда-нибудь во дворы, в кусты… Отдышалась в каких-то замусоренных зарослях. Оперлась лбом о морщинистый ствол дерева и тихо заплакала.
* * *
Она простояла у Дворца культуры не меньше четверти часа, прежде чем к ней подошел "врач широкого профиля". Должно быть, он следил за ней откуда-то из засады, выясняя, не привела ли девушка кого-нибудь с собой. Озираясь по сторонам, он сразу взял ее под локоть, завел за угол дома и нетерпеливо пошевелил ладонью.
- Давайте быстрее!
Когда деньги оказались в его руке, он сунул их во внутренний карман пиджака, размяк и умиротворенно сказал:
- Ну вот, теперь я смогу решить все проблемы…
Ольга не дала ему договорить. Она схватила его за воротник пиджака, притянула к себе и, едва не касаясь губами его носа, выразительно сказала:
- Если ты еще раз попытаешься шантажировать меня, то я тебя убью.
Ей показалось, что он ей безоговорочно поверил.
* * *
И снова все понеслось по привычному кругу: в больницу к Сергею, работа в магазине за прилавком, в фитнес-клубе за стойкой, уборка помещений в компьютерном салоне, затем бегом по магазинам и уже в потемках - домой. И там все неизменно и статично. Глеб, похожий на темную безмолвную тучу, преследующий Ольгу по пятам в напряженном ожидании чего-то; мама с загрубевшим укором в упрямых глазах; крепко спящая дочь, обнимающая плюшевого мишку, подаренного добрым дядей Глебом.
Ольга сидела за кухонным столом, с отупением глядя в чашку с остывшим чаем. Телевизионный канал закончил работу, экран шипел и мерцал голубым "снегом". "Может, завести собаку? - думала Ольга. - Хоть она будет радоваться мне. Я буду ходить с ней гулять, буду покупать ей косточки, а она будет радостно вилять хвостом и преданно заглядывать мне в глаза".
- Ужинать будешь? - спросил Глеб, присаживаясь рядом. - Есть тефтели. Есть пельмени…
Ольга подняла голову и посмотрела на лицо Глеба. Как давно она его знает! Знакомы каждый изгиб, каждая складка, каждая тень. Высокий лоб несимметрично перетекает в глубокую залысину. Редкие кудрявые волосы ее уже почти не закрывают. Брови тоже редкие, к тому же короткие, словно их с краев выщипали. Вот глаза у Глеба красивые, четкие, выраженные, и они передают чувства. Давно ли у них появилось это свойство? Нижняя часть лица тяжелее и шире верхней. Маленький, плохо развитый подбородок с успехом дополняет второй - мясистый, отвислый, мягкий, как брюшко у кота. Чтобы выбрить на нем щетину, Глебу приходится высоко запрокидывать голову и свободной рукой натягивать кожу. Изломал парень себе всю жизнь. Разъезжал бы сейчас по улицам на крутой иномарке, запросто ходил бы по ресторанам, мотался бы за границу, словом, катался бы как сыр в масле. Ан нет, сидит, болезный, на чужой кухне, униженный, забитый, притихший, и нечем похвастать. Облез павлиний хвост. И все ради чего? Ради Ольги? Ради ее расположения к нему? Ради ее мягкого и доброго взгляда?
Она протянула руку, коснулась его редеющих волос. Он замер, боясь пошевелиться. Даже дышать перестал. Она провела ладонью по его голове, скользнула кончиками пальцев по пухлой, колючей от щетины щеке.
- Олюшка, - задыхаясь от волнения, пробормотал Глеб и, схватив ее ладонь, прижал к губам. - Олюшка, милая, любимая…
И все повторилось. Тот же диван, то же влажное, рыхлое тело над ней, те же жадные, соскучившиеся по любви губы.
"Я ничего не знаю… Я ничего не могу понять…" - думала Ольга, подставляя лицо острым и ледяным, как медицинские иглы, струям душа.
Она вернулась в комнату, завернувшись в махровый халат. Спокойно и твердо посмотрела ему в глаза. Он вскинул голову, сел в постели, натягивая на грудь край одеяла.
- Завтра утром тебя здесь не должно быть, - сказала она. - Все, Глеб. Все. На этот раз уже все.
Он кивал, соглашаясь.
* * *
Утром Ольге принесли повестку из прокуратуры.
- Заходите, милая, - пригласила следователь. Как и в первую встречу, она поливала из кувшина цветы, была весела и внешне доброжелательна. - Я вас пригласила по одному пустяковому вопросу. Присаживайтесь. Я сейчас закончу. Хотите чая из сушеных лепестков розы?.. Напрасно. Наверное, вы никогда не пробовали такого чая. Только не пытайтесь самостоятельно засушить розу, а потом ее заварить. У вас получится безвкусная бурда цвета помоев. Тут нужна одна очень хитрая технология.
Следователь разобралась с цветами, поставила кувшин на подоконник, вытерла руки полотенцем и села за стол.
- Что-то вы неважно выглядите, - сказала она, кинув короткий взгляд на Ольгу. - Как поживает ваш друг?
Вопрос был двусмысленный, следователь наверняка задала его не случайно. Ольга почувствовала, что ее лицо от волнения начинает полыхать. Не зная, как избавиться от этой предательской красноты, она достала из сумочки платок, прикрыла им половину лица и стала делать вид, что сморкается. Но следователь уже не смотрела на нее.
- Ну так как? - напомнила она о своем вопросе, просматривая какие-то бумаги, лежащие на столе.
- Он поправляется, - ответила Ольга. - Вчера пришел в сознание.
- Слава богу!
Ольга, сама не ожидая от себя такой отчаянной храбрости и дерзости, вдруг спросила:
- А вы еще не нашли того, кто в него стрелял?
- Еще нет, - ответила следователь, и Ольге показалось, что женщина улыбнулась краешком губ. - Но уже вышли на его след.
- Интересно, кто это? - продолжала опасную игру Ольга.
- Мне тоже интересно, - отозвалась следователь. - Тем более что я заключила со своим коллегой пари. Он тоже следователь, значительно старше меня, но фантазия у него совершенно неуемная, как у студента школы милиции. Он пытается провести аналогию с нашумевшим делом об убийстве профессора Лавренова. О нем много писали, и вы наверняка читали…
Ольга кивала, в напряжении ожидая точного и сильного удара.
- Напомнить, в чем суть? Поздно вечером профессор вместе с женой возвращался домой. Около подъезда к ним подскочил неизвестный мужчина и убил профессора одним выстрелом в голову…
Следователь не договорила, ее отвлек телефонный звонок. Она подняла трубку, долго слушала, потом сказала, что постановление об аресте надо было подписать еще неделю назад, тогда не было бы геморроя. Отвлекшись на минуту, она прикрыла трубку ладонью и снова - Ольге:
- А потом выяснилось, что убийство совершил любовник профессорской жены, причем по предварительному сговору с ней. Вдова потом целый месяц прятала любовника в своем гараже… Алло! Игорь Петрович, голубчик! Я все понимаю, но тем не менее сейчас же подпишу ходатайство заместителю генпрокурора о продлении срока предварительного следствия. И будет гнить ваш сынок на нарах, как бы вы ни старались! И не видеть этому мерзавцу солнечного света, как могильному червю… Вы хорошо поняли, что я вам сказала? Удачи вам, золотой мой!
Она положила трубку, с нежной улыбкой посмотрела на Ольгу и добавила:
- Вот так мы и работаем. По совести и во благо справедливости. Даже если звонит высокопоставленный чиновник из правительства… Давайте повестку, милая, и топайте домой. Топайте и думайте, думайте, думайте. Пока что у меня нет оснований предполагать, что у преступника был соучастник. Хотя я могу и ошибаться.
Ольга встала и подошла к двери. Ей казалось, что кабинет заполнен водой и каждый шаг требует усилий. Взгляд следователя тупо давил в спину. А может, это уже не взгляд? Может, следователь достала из стола табельное оружие и целится Ольге между лопаток?
Ольга взялась за ручку, но дверь оказалась запертой. Ольга потянула сильнее. Дверь не поддалась. "Сейчас она выстрелит!"
- От себя, милая! От себя! - с мягкой насмешкой подсказала следователь. - Нельзя же быть такой рассеянной!
* * *
Как тяжело носить в себе обман! Он отравляет жизнь, словно тяжелая болезнь. Он не дает забыться, расслабиться, отвлечься. Он вытягивает силы, делает тело слабым, беспомощным, непослушным… Опираясь на поручень, Ольга спустилась по лестнице, вышла на улицу и остановилась, чтобы собраться с силами и мыслями. "Так жить нельзя", - подумала она уже в какой раз, но как надо жить - по-прежнему не знала.
Нечего даже надеяться - следователь обо всем догадывается. Не случайно же приплела уголовное дело об убийстве профессора. Аналогия! Выходит, она считает, что Ольга сговорилась с Глебом, в какой день и час подойдет к подъезду Сергей, где его настигнет пуля… Волосы дыбом от таких мыслей! Пусть следователь - дура, соломой набитая, но стоит только представить, какая кошмарная картина блуждает в ее мыслях, так даже жить не хочется. Ольга сама вела Сергея к месту казни…
Ольга поплелась на остановку. Порыв ветра вывернул ее зонтик наизнанку. Ольга попыталась вправить непослушные спицы, но у нее ничего не получилось, и она с наслаждением сломала зонтик и затолкала его в мусорную урну… Надо как-то переубедить следователя. Нужно во что бы то ни стало заставить ее выкинуть паршивые мысли из головы.
Она остановилась и оглянулась на здание прокуратуры. Табличка отсвечивала и блестела, как зеркало. Как просто избавиться от тяжести, которая душила Ольгу! Повернуться на каблуках, птицей взлететь на второй этаж, ворваться к следователю в кабинет и сказать: "Глеб Матвеев прячется у меня в квартире. Это он стрелял в Сергея Рябцева". И все! И тяжесть сразу свалится с плеч, и снова зачирикают воробьи, и станет бездонным небо, и ласковый ветер прошелестит по верхушкам берез. И не надо будет лихорадочно думать над своими словами, трястись при виде милицейской машины, не надо будет пресмыкаться перед обстоятельствами. Но почему Ольга не может так поступить? Что ее сдерживает?
Она отвернулась и пошла к остановке. Жалость - вот что. Клейкая, вязкая жалость, которая залепила ей душу. И не смыть ее с себя, не оторвать, пока в памяти будут храниться глубокие, тоскливые глаза Глеба и его слова, размокшие от слез: "Я жил только одной мыслью и надеждой на то, что ты станешь моей. Я готов был в лепешку расшибиться, чтобы сделать тебя счастливой…" Наверное, сострадание - это как болезнь. Слабого человека она одолевает легко, а сильный справляется с ней, не позволяет сердоболию управлять собой и своим разумом. Да, Ольга больна. Она давно и тяжело больна.
* * *
Ее пальцы пробежались по клавиатуре кассового аппарата, и из него с паровозным стуком стала выползать чековая лента. Ольга исподлобья смотрела на покупателя. Импозантный кавказец с благородной сединой в висках. Одет во все белое - шарф, куртка, брюки и туфли. Брови и волосы - черные как вороново крыло, и этот острый контраст подчеркивает богатство и преуспевание. И набрал полную тележку: дорогой "бошевский" перфоратор, электролобзик, "болгарку" и американскую бензопилу, усыпанную сенсорными кнопочками. Куда ему столько? Может, занимается элитным строительством деревянных коттеджей? Вот у кого денег куры не клюют. Наверное, он даже не знает, сколько у него наличности в бумажнике. Раскрыл, провел пальцем по торцу пачки тысячерублевок.
- Сколько с меня?
Такого обсчитать ничего не стоит. Для него несколько тысяч рублей - мизерная величина… Ольга замирает над кассой. В ней борется совесть с отчаянием. Она называет сумму. Кавказец, не считая, кидает на прилавок пачку денег.
- Возьмите, сколько надо! - И отворачивается к окну, покусывая спичку. Демонстрация полного доверия и пренебрежения к деньгам.
Ольга отсчитывает нужную сумму, на мгновение застывает. Ее пальцы уже коснулись лишней купюры. Можно незаметно вытянуть, он не заметит. С него не убудет. Наверняка нечестно заработал такие деньжищи. Наверняка хитрит с налогами, с материалом; где украл, где припугнул, где дал взятку… Обычный современный бизнес. Для него это копейки. А Ольге деньги позарез нужны. Ну просто до отчаянья нужны!
Она не может оторвать взгляда от пачки… Стыдно! Как стыдно! Какая низость! Нет, нет, она не может этого сделать! Ольга встряхивает головой, отсчитывает сдачу - вплоть до копеек, и кладет деньги в тарелочку.
- Заберите чеки и сдачу, - говорит она.
Кавказец сгребает купюры, заталкивает их во внутренний карман куртки и везет тележку к выходу. Ольга отворачивается, чтобы не видеть ни кассы, ни этого человека в белом. Она покусывает губы и тихо мычит. Охранник, прогуливающийся у дверей, с удивлением смотрит на нее.
Что ж она натворила! Сама ведь сказала Диме, что вернет деньги через два дня. Откуда она взяла этот срок - два дня? Ляпнула первое, что пришло в голову. А отдавать-то нечего! Дома нет ни копейки. Мамину пенсию взяла в долг, добавила то, что наскребла у себя, и купила еще одно лекарство для Сергея. Из детского сада звонили - надо срочно принести деньги на подарок директрисе и охрану. Консьержка в подъезде кулаком по столу стучит, требует оплату за минувшие три месяца. Квитанции по квартплате Ольга уже второй месяц носит в пустом кошельке, никак оплатить не может. На колготках Ксюши уже четвертая заплатка появилась. И ко всему этому - долг Диме. Пятьсот долларов - о-е-ей! Когда брала, то не думала, как будет возвращать. Все мысли вращались вокруг негодяя, который смел называть себя "врачом широкого профиля". Откупилась от него, отдышалась и осознала: денег нет и пока не предвидится, а долгов - выше крыши.
- Мне, пожалуйста, лампочку на сто ватт, - просит женщина в нелепой бежевой шляпе, из-под которой вылезают кудряшки.