Глаза Глеба наполнялись суеверным страхом. Губы дрожали. Он часто дышал и судорожно сглатывал.
- Тебе мерещится, Глеб.
- Нет-нет… Сходи проверь…
Ольга кинула пакеты на землю, сходила к березе, вернулась.
- Это можжевельник, - сказала она и сжала в своих ладонях холодную руку Глеба. - Расслабься, успокойся. Кто тебя найдет в такой глуши?
- Тебе легко сказать "расслабься", - произнес Глеб. - Не уверен, что ты расслабилась бы, окажись на моем месте…
Ольга взялась приготовить обед. От Глеба трудно было добиться вразумительного ответа, какое блюдо он предпочитает, и Ольга приготовила картофельное пюре с бараниной. Они ели из одной миски. Вспомнив о сюрпризе, Ольга вынула из сумки маленькую бутылочку коньяка, разлила в пластиковые стаканчики по глотку.
- Чтобы все наконец встало на свои места, - сказала Ольга и выпила.
Она видела - Глеб не совсем понял, что она имела в виду, но уточнять не стал. Тоже выпил, поперхнулся, закашлялся.
Потом они лежали в палатке, прислушиваясь к шуму ветра в обнаженных кронах деревьев. Глеб лег на бок, поджал ноги к животу и уткнулся лицом ей в живот. Дыхание его было ровным и тихим. Наверное, он уснул, может быть, впервые за последнее время глубоко, доверившись Ольге, положившись на открывшееся в нем инстинктивное сыновнее чувство защищенности и тепла, которое может дать только женщина. И она боялась пошевелиться, стараясь продлить его счастье, которое ей ничего не стоило, но для него было всем.
Он всхлипнул, проснувшись, поменял позу, причмокнул губами и опустил руку ей на живот.
- А ты не поправилась, Олюшка? - невнятно произнес он.
- С какой хорошей жизни? - делано отшутилась Ольга, привставая и убирая руку Глеба.
Он заглядывал ей в глаза.
- А мне показалось…
- Тебе показалось, - перебила его Ольга и взглянула на часы.
- Я же чувствую, Оля! - настаивал Глеб.
Она выбралась из палатки, зябко поежилась. Дно оврага окутал туман. Темнело, и лес вокруг наполнился невыразительными рыхлыми тенями.
- Оля! - позвал Глеб.
Он стоял за ее спиной. Она чувствовала, что его зацепило, что теперь он не отвяжется.
- Ну что? - с набухающим раздражением спросила она. - Что ты от меня хочешь?
- Правду.
- Какую правду? Какую еще правду, господи! Да вся правда заключается только в том, что ты зашел в тупик, что дальше так нельзя, что ты уже на человека перестал быть похож!
Она выпалила это на одном дыхании и тотчас прикусила язык.
- А что ты предлагаешь? - тихо, надломленным голосом спросил Глеб.
- Пойти в милицию. Во всем признаться. Покаяться.
- Но меня же не простят, Оля. Меня посадят в тюрьму. Ты представляешь меня в тюрьме? Камера, уголовники, нары, параша… Я умру там на второй день.
- А здесь ты разве не умираешь? Здесь тебе лучше?
- Здесь я хотя бы вижу тебя.
- И долго ты собираешься здесь жить и смотреть на меня?
- Не знаю… - со злостью ответил он. - Если тебе надоело ходить сюда и не терпится засадить меня за решетку, то можешь настучать на меня ментам. Иди доноси, я не обижусь. Иди же! Скатертью дорога! Проваливай!
Ольга подхватила сумку и бегом устремилась по склону вверх.
* * *
"Я устала от лжи, - думала она. - Меня уже тошнит от нее. Я пропиталась ею насквозь. Во мне не осталось места для нормальных человеческих чувств…"
Она ходила по комнате от окна к двери и обратно. Сергей лежал на диване и, нажимая кнопки пульта, просматривал телевизионные программы. Кажется, уже пошел по третьему кругу. Телевизор то рекламировал таблетки от грусти, то пел "Муси-пуси", то торопливой скороговоркой обещал дождь со снегом…
- Прекрати! - не выдержала Ольга и выдернула вилку из розетки.
Сергей оставался внешне спокойным. Положил пульт на журнальный столик и взял газету. Ольга вырвала ее из его рук.
- Сергей, прошу тебя, не молчи!
- А что ты хочешь, чтобы я сказал?
- Ты хочешь меня о чем-то спросить…
- Нет, не хочу. Я жду, когда ты сама расскажешь.
Она порывисто придвинула к себе стул, села на него и, чуть подавшись вперед, сказала:
- Дима Новиков в следственном изоляторе. На него заведено уголовное дело за организацию массовых беспорядков… Но ведь ты знал об этом?
- Узнал час назад, когда соединил перекусанные провода.
- Я берегла твои нервы, Сережа!
- И впустую тратила очень дорогое время. Ему срочно нужен адвокат. Нужны ребята, которые подтвердят его алиби. И организовать все это могу только я.
Он дал ей ключи, написал доверенность и объяснил, где находится гараж. Через час Ольга подкатила к дому на Сергеевой серебристой "Нексии".
* * *
- Перестраивайся в левый ряд и за светофором сворачивай.
Сергей сидел рядом с Ольгой и показывал дорогу. Стемнело. Встречный поток машин напоминал вытекающую из жерла вулкана лаву. Ослепительные огни фар дробились в дождевых каплях, облепивших стекла, и казалось, что машина увязла в звездах. Милицейская машина, пронзительно сигналя и разбрызгивая во все стороны сине-оранжевые пучки света, неслась по встречной полосе. Ольга уступила ей дорогу и на всякий случай притормозила.
- Смелее! - сказал Сергей.
Он был возбужден и с трудом скрывал, что нервничает. Его тяготила пробка и маленькая скорость, и его ноги невольно начинали танцевать по коврику, вдавливая в пол несуществующую педаль акселератора.
- А говорят, они держат слово, - произнес он, споря со своими мыслями.
- Ты о ком? - не поняла Ольга.
Сергей не ответил, погладил крепко сжатый кулак. Дрожь волнами пробегала по его телу. Казалось, он замерз, его знобит. Ольге становилось тревожно на душе. Она поглядывала на него, пыталась улыбаться, но не могла подыскать слов, которые бы его успокоили.
Запищал, играя на нервах, мобильный телефон. Сергей выдернул трубку из гнезда.
- Слушаю… Где? В четвертом микрорайоне, около АТС… - Сергей вскинул голову, посмотрел в окошко. - Он уже там?.. Хорошо, спасибо!
Сергей опустил трубку и взглянул на Ольгу.
- Адвоката мы навестим позже, - каким-то умиротворенным голосом произнес Сергей. - А сейчас поедем в другое место.
- В какое место? - настороженно уточнила Ольга.
- Я покажу…
Машина пронизывала темные дворы лучами фар. В их свете, сменяя друг друга как диапозитивы, появлялись черные стволы деревьев, ребристые стены "ракушек", грязные, разбитые, со спущенными колесами машины, темные подъезды…
"Куда мы едем?" - с нарастающей тревогой думала Ольга.
- Останови здесь, - попросил он, коснулся ее щеки, подбородка. - Поскучай немножко. Я недолго.
Он вышел, поднял воротник куртки, сунул руки в карманы и поднялся по ступеням в клуб игровых автоматов, освещенным бешеной круговертью неоновых огней.
"Какие у него тут могут быть дела? - подумала Ольга и, успокаивая себя, ответила: - Наверное, здесь отдыхают его друзья. Сергею надо поговорить с ними о Диме".
Она включила магнитолу, нашла музыку. Зеленый свет приборов слабо освещал ее руки, и они были мертвенно-бледными, с просвечивающимися сосудами. Дождевые капли стекали по ветровому стеклу, словно невидимое чудовище царапало его когтистой лапой, оставляя бескровные водянистые борозды, в котором, как в кривом зеркале, преломлялся весь мир. "Что-то Сергея долго нет", - подумала Ольга и, проведя рукой по запотевшему стеклу, посмотрела на двери клуба. Перескакивая через ступени, внутрь забежали два человека, оставив дверь неприкрытой. Ольге показалось, что в сумрачном нутре клуба на мгновение вспыхнул оранжевый свет.
Она не выдержала, заглушила машину, вышла наружу и поднялась к двери. Бесноватые огни неоновой вывески слепили ее, окрашивали ее светлый плащ во все цвета радуги, и Ольга чувствовала себя пестро разодетым клоуном, участвующим в каком-то феерическом шоу. Она толкнула дверь, зашла внутрь и оказалась в окружении игровых автоматов, и повсюду кружились пестрые барабаны, и улюлюкали, подмигивали люминесцентные глаза, и звонко сыпались в лоток жетоны. Ольга едва не налетела на Сергея, который, сжав кулаки, стоял к ней спиной.
- Тебе мало крови, Баргиш? - громко говорил он коренастому мужчине в черном костюме с бабочкой. - Захотел моей? А не боишься захлебнуться?
С двух сторон к Сергею приблизились плечистые парни в мокрых кожаных куртках, но мужчина в костюме остановил их взмахом руки:
- Не надо! Не трогайте его!
Сергей сделал шаг вперед. Его трясло, и он напоминал мощную гоночную машину, стоящую на старте.
- Ты Новикова подставил! Ты перешел черту, Баргиш! Ты дерьмо, потому что не держишь слова!
Сергей взмахнул кулаком, но Баргиш увернулся, Сергей ударил еще раз, одновременно с этим делая шаг вперед, и тяжелый удар откинул Баргиша на игровой автомат. На мигающие лампочки брызнула кровь.
- Стоять! - снова крикнул Баргиш парням, которым не терпелось кинуться на Сергея. Он поднялся на ноги, встал в стойку, сплюнул кровавой слюной. - Я сам с ним разберусь…
Он подпрыгнул, махнул ногой; Сергей пригнулся и, пружинисто распрямляясь, ударил Баргиша в лицо раз, другой. Фонтаны крови брызнули на стены.
- Убить меня хотел?! - кричал Сергей, хватая Баргиша за горло. - Что ж, попробуй! Попробуй!
Он снова толкнул своего врага на игровой автомат, но тоже не удержался на ногах. Лопнуло цветное стекло, оголенный барабан начал вращаться под какофонию булькающих звуков, в бешеном ритме замигали разноцветные лампочки. Баргиш пытался ударить коленом, крутил во все стороны головой, как молотом, а Сергей, зверея, с рычанием и криком вцепился ему в волосы и бил лицом Баргиша по панели. Удар! Еще удар! На пол посыпались осколки стекла, выпачканные в крови…
- Крови моей захотел?! - кричал Сергей. - Крови захотел?!
Расталкивая парней в кожанках, Ольга кинулась к дерущимся.
- Это не он! - закричала она. - Отпусти его! Это не он стрелял!
Она вцепилась Сергею в плечо, пытаясь оторвать от слабеющего тела. Баргиш схватил кусок стекла, сжал его, как нож, выкинул вперед руку, целясь Сергею под ребро.
- Сереженька! - в ужасе кричала Ольга. - Это не он был!
Неимоверным усилием ей удалось оттащить Сергея от Баргиша. Растрепанный, вымазанный в крови, в куртке с оторванным рукавом, Сергей стоял посреди зала и, чуть согнувшись, тяжело дышал.
- Ты его… - пробормотал он, - ты его просто выгораживаешь… Не надо жалеть убийцу…
Баргиш с трудом поднялся на ноги. Покачиваясь, он оперся рукой о разбитый автомат, вытер окровавленное лицо и распухшие губы рукавом пиджака.
- Подыскивай себе место на кладбище, Рябцев, - произнес он, глядя на Сергея исподлобья, заплывшими глазами. - Тебе уже не жить на этом свете… Ты хоть понял, на кого руку поднял, ишак?
- Это не он, - пролепетала Ольга, прижимаясь к руке Сергея и мелко дрожа. - Я ошиблась… Тот был толстый, плешивый…
- Поздно, девушка, - сказал Баргиш, срывая со своей шеи бабочку и кидая ее под ноги. - Поздно… За ошибки платить надо…
- Только еще встань когда-нибудь на моем пути! - пригрозил Сергей и вскинул кулак выше головы. - По стенке размажу! Тварь…
- Иди, иди, - усмехнулся Баргиш. - Ты уже не жилец на этом свете. И твоя угроза - визг свиньи, которую собираются резать. И твой Новиков никогда из тюрьмы не выйдет. Мамой клянусь.
Сергей повернулся и, растолкав парней в кожанках, вышел с Ольгой на улицу. Ольга едва поспевала за ним. Ноги ее не слушались. Она вся тряслась, всхлипывала и покусывала губы.
- Сереженька… Сереженька… - шептала она, озираясь на темные двери клуба. - Надо куда-то уехать… Далеко-далеко… И никогда сюда не возвращаться…
- Он у меня еще поплачет кровавыми слезами, - проговорил Сергей, садясь в машину и с силой захлопывая дверцу.
ГЛАВА 15
"Беда одна. Это только кажется, что каждый день на голову сваливаются новые несчастья. Одна беда случилась со мной. Одна болячка, которая ноет, ноет, и все тело от нее болит и страдает…"
- Готовь своему Сергею сама, - говорит мама, демонстративно покидая кухню. - Я вам в кухарки не нанималась.
- Хорошо, мама, - едва слышно отвечает Ольга.
Ксюша из-за спины бабушки смотрит на Ольгу обиженно, хмурит бровки и с отчаянной преданностью прижимает к себе плюшевого мишку.
- Доченька, подойди ко мне, - просит Ольга, опускаясь на корточки и протягивая руки.
Ксюша поглядывает на бабушку: разрешит или нет? Ольга униженно смотрит на дочь, достает из кармана плюшевого волчонка в черной кожанке, с глазками-пуговицами.
- Смотри, какой смешной зверек, - говорит Ольга, протягивая игрушку дочери.
Ксюша делает шаг вперед и с опаской рассматривает волчонка.
- Не смешной, - деловито произносит она.
- Почему же?
- Он злой!
"Беда одна… Только одна. Только одна…"
У Сергея снова стали кровоточить раны. К двум старым добавилась новая. Но по сравнению с пулевыми она пустяковая: осколок стекла лишь слегка надрезал кожу, и оттуда при надавливании сочится сукровица. Ольга меняет повязки несколько раз в день. Сначала смазывает раны зеленкой, потом прикладывает к ним стерильные марлевые салфетки и закрепляет их пластырем - крест-накрест.
По телевизору показывают репортаж откуда-то из южных регионов. Ольга замечает, как меняется лицо Сергея, становится жестким, как заостряются черты. Его руки невольно сжимаются в кулаки.
- Бить их надо, - произносит он, не разжимая зубов. - Мочить с утра до вечера, всех без разбору и всюду, где бы они ни были. Размазывать, месить, резать, рвать, чтобы ни одного на земле не осталось. Всех, под корень…
Ольга замирает посреди комнаты, с испугом смотрит на Сергея.
- Что с тобой? - спрашивает.
- Ничего. Со мной как раз ничего.
- Ты очень изменился.
- Тебе так кажется. Я таким был всегда. Но теперь пришло время, когда надо действовать.
- А жить когда, Сережа? - тихо спрашивает она. - Когда растить детей, сажать сады, строить дома, любить? Если ты будешь только рвать и резать, разве у меня будет нормальная жизнь?
- Подождешь! - зло отвечает он. - Ты эгоистка. Ты думаешь только о своем благополучии. А на страну тебе наплевать!
Она хочет выйти из комнаты, чтобы прекратить этот ужасный разговор, но не выдерживает, оборачивается:
- Да! Я эгоистка! И мне наплевать на страну. Она как-нибудь без меня справится. А вот мой ребенок без моей заботы и любви вырастет обделенным. И я без твоей любви быстро постарею, высохну и стану злой и склочной старухой. И мы даже оглянуться не успеем, как жизнь кончится…
Не сдержав слез, она быстро выходит из комнаты.
Потом они долго не разговаривают. Сергей лежит на диване и делает вид, что смотрит телевизор. Ольга ходит по комнате, поливает цветы, вытирает пыль, переставляет с места на место предметы. Она не может даже минуту провести без движения. Ей кажется, что если она сядет в кресло и замрет, то у нее разорвется сердце.
За окнами сумрачно. День будто обгрызен со всех сторон. Не день, а калека: солнца нет, голубого неба нет, лишь мрачные тучи. Ольга незаметно относит в прихожую сумку с продуктами. Сергей замечает, что она куда-то собирается.
- Ты куда? - спрашивает он.
- По делам, - уклончиво отвечает Ольга, надевая колючий свитер с высоким воротником.
- А конкретнее можно?
- Я ответила тебе конкретно, - холодно отвечает Ольга.
- Мне кажется, раньше ты была со мной более откровенной, - замечает Сергей.
- Раньше… - как эхо повторяет Ольга, подходит к окну, за которым раскачиваются под порывами ветра голые деревья и катится по безлюдному двору ржавое погнутое ведро без дна. - Раньше много чего было…
"Одна у меня беда", - мысленно повторяет она.
Она выходит в прихожую, останавливается у вешалки и некоторое время стоит неподвижно, прислушиваясь, как мама гремит на кухне посудой. Потом берет стул, приставляет к книжному стеллажу, тянется к самой верхней полке, где стоит потертый, выцветший строй классики: "Война и мир", "Преступление и наказание", "Дом с мезонином"… Теперь Ольга торопится. Она снимает несколько книг, просовывает в брешь руку и достает тяжелый газетный сверток, пронзительно пахнущий оружейной смазкой.