- Потому, что пани не скажет мне правды.
- Зачем гадать? Давайте попробуем, я согласна ответить на любой вопрос пани. Допустим, пани спрашивает, сколько мне лет. Отвечаю - двадцать два. А сколько лет пани?
- Хорошо. - Гелена впилась глазами в девушку. - Пусть пани, в таком случае, скажет мне, кто она такая.
- Согласна. Но, если я скажу правду, пани тоже скажет, кто она?
- Так! - почти вскрикнула Гелена, отбрасывая рукой упавшие на глаза волосы.
- Слово гонору?
- Слово гонору. Богом присягаю. Но только правду!
- Верю. - Оксана открыто посмотрела в глаза женщины. - Я - советский человек и борюсь с врагами своего народа - гитлеровцами.
- Что? - презрительно рассмеялась Гелена. - Советская… За кого пани меня принимает? За маленькую девочку? Откуда здесь…
Она вдруг замолкла и, с внезапно появившимся на лице выражением душевной боли, прислушалась к донесшемуся откуда-то издалека звуку, похожему на плач ребенка.
- Зачем пани морочит мне голову? - печально, уже без злости, продолжала Гелена. - Пани прислали ко мне, чтобы она нежно и ласково пролезла мне в душу, все выведала, узнала. Напрасные надежды! Я католичка. Я буду молчать и терпеть, как молчали и терпели первые христиане, не страшившиеся никакой муки. Мать божья даст мне силы.
Оксана села на невысокий чурбачок, вынула сигареты, предложила Гелене. Та жадно посмотрела на сигареты, но отказалась. Оксана закурила.
- Послушайте, пани Гелена, и подумайте над моими словами. Я скажу вам еще одну правду. И не одну, а сразу две. Да, меня послали, чтобы я, беру ваши слова, залезла пани в душу и все узнала. Пани этому верит?
- Так.
- Прекрасно. Теперь еще одна правда. Мне невыгодно ее открывать, потому что она настроит пани против меня и я бы могла эту правду скрыть. Но я не скрою. Пани - католичка, верит в бога, а я в бога не верю. Я - атеистка.
- О-о! - словно стон вырвалось из груди Гелены. Она смотрела на Оксану, приоткрыв рот, с нескрываемым страхом.
- Вот видите, вы испугались меня, - с огорчением произнесла Оксана. - Но я сказала правду. Я не собираюсь спорить с пани о религии, но пани прекрасно знает, что среди религиозных людей есть и негодяи, и преступники. Разве среди гитлеровцев мало католиков, но ведь это не мешает им убивать католиков-поляков. И не только взрослых, но и детей. Я говорю правду, пани Гелена?
- Правду, но я пани не верю.
- Как же так? - усмехнулась Оксана. - Пани признает, что я говорю правду и…
Разведчица не договорила, заметив, что Гелена не слушает ее. Опять появилась тоска в глазах, опять тревога, боль, радость на лице - Гелена снова услышала плач ребенка. "Она мать…" - догадалась Оксана.
- Пани Гелена, сколько лет вашему ребенку?
Женщина вздрогнула и, не в силах скрыть своего изумления, уставилась на девушку. Поняла, как та догадалась, облизала распухшие губы.
- Я попрошу у пани сигарету…
Закурила, жадно затягиваясь дымом, сказала потерянно:
- Год и восемь месяцев моему ребенку.
- Он остался там? - тихо и сочувственно спросила Оксана.
- Так… - с легким вызовом подняла на нее глаза Гелена.
- А муж? Его нет в живых?
- Так! Пани быстро обо всем догадывается. Муж погиб год назад. А пани замужем?
- Нет, - сказала Оксана. - Тот, кого я любила, тоже погиб. На моих глазах… Пани верит мне?
- Верю, - задумчиво кивнула головой Гелена. - Этому могу поверить. Пани тоже могла много испытать тяжелого. Война,
- А тому, что я вам друг, а не враг, поверить не можете? - с горькой улыбкой спросила Оксана.
Глаза Гелены снова стали каменными.
- Зачем пани хочет меня обмануть? Ведь я вижу пани насквозь, как на рентгене.
- Это было бы хорошо… - повеселела Оксана.
- Пани хочет, чтобы я поверила, что она советская… - насмешливо продолжала Гелена. - Это смешно. Неужели пани считает меня дурочкой?
Дело принимало странный оборот. Оксана догадалась, что крайняя враждебность Гелены вызвана каким-то недоразумением, которое необходимо было рассеять как можно скорее.
- Кто же я такая, по-вашему? - спросила девушка удивленно.
- Только не советская…
- А кто же?
Теперь Гелена не скрывала своей ненависти. Да, она ненавидела сидевшую перед ней девушку яростно, всей своей душой, как самого опасного и презираемого своего врага.
- Кто же я такая? - начала терять терпение Оксана.
- Украинка! Бандеровка! - выкрикнула в лицо девушки Гелена.
Это было так неожиданно, что Оксана рассмеялась.
- Пани Гелена, в таком случае мы с вами уже друзья, - заявила она весело. - Вставайте, умывайтесь и будем завтракать. Признаюсь, я проголодалась.
Женщина не спускала с нее горящих ненавистью глаз.
- Так, пани хорошая актриса, потому ее послали сюда. Пусть пани скажет, если она советка, где она так хорошо научилась говорить по-польски?
- А разве я хорошо говорю?
- Для украинки неплохо.
- Спасибо, - улыбнулась Оксана и перешла на английский. - Где вы жили в Англии? Вам понравилась эта страна? Правда, что там часто бывают туманы?
Тут впервые на лице Гелены появилась растерянность.
- Вы все поняли? - продолжала Оксана по-английски. - Поняли, я вижу по глазам. Видите, я не спрашиваю, где вы проходили подготовку, учились радиоделу, прыгали с парашютом и как звать того, кто послал вас сюда. Меня это не интересует. Вставайте, пани Гелена. Будем завтракать.
Оксана протянула руку женщине, чтобы помочь ей встать, и пораженная Гелена приняла ее руку. Но прежде чем выйти из землянки, она спросила:
- Пани, скажите, как вы оказались здесь, среди бандеровцев?
- Каких бандеровцев? Пани ошиблась. Здесь советские партизаны.
- Не верю. Здесь не может быть советских партизан. Доказательства?
- О! За этим дело не станет. Неужели вам не объяснили обстановку перед тем, как посылали?
- Я знаю обстановку… - мрачно сказала Гелена.
Ординарец командира сидел у дуба, рядом с часовым, курил. Увидев выходившую из землянки Оксану с задержанной в лесу парашютисткой, он вскочил на ноги. Видимо, от его взгляда не ускользнуло, что девушка довольна состоявшимся разговором, и его губы тронула одобрительная улыбка.
- Откуда вы родом, товарищ? - спросила его Оксана.
- Здешний… - уклончиво ответил партизан.
- Украинец?
- Так.
- А вы, товарищ часовой?
- То же самое, - ответил часовой, лениво подымаясь на ноги.
- Поляки в отряде есть?
Ординарцу не был понятен и приятен этот разговор. Он хитровато улыбнулся:
- Спросите у командира. Он знает…
Оксана понимающе засмеялась. Гелена, поджав губы, недоверчиво, пытливо смотрела то на одного, то на другого партизана и, кажется, убедилась, что хлопцы не играют и их ответы не заготовлены заранее. Когда она начала умываться, снова, на этот раз уже явственней, донесся детский плач, и она застыла с намыленным лицом, не поднимая головы.
- Хотите посмотреть на ребенка? - спросила девушка.
- О, пани, я буду благодарна…
Оксана приказала ординарцу сходить к командиру и от ее имени попросить разрешения привести в землянку женщину с ребенком.
Завтрак прошел в полном молчании. Гелена задумчиво жевала кашу, глаза ее то становились пустыми, го в них отражалась какая-то тревожная мысль, и она замирала на секунду с поднесенной ко рту ложкой, то ее настороженный взгляд скользил по фигуре девушки, но смотреть в глаза Оксане она избегала.
Оксана не тревожила ее вопросами. Самый трудный разговор был еще впереди. Разведчица обдумывала не только доводы, к которым ей предстояло прибегнуть, чтобы склонить на свою сторону Гелену. Ее по-человечески волновала судьба этой женщины, и, когда она говорила Гелене, что она ей не враг, а друг, это были не пустые слова. Гелена появилась из чужого, враждебного Оксане мира, но в этом мире были не только враги, но и друзья, и те, кто мог стать другом. Таких людей было большинство. Оксана думала о том, что именно побудило Гелену согласиться пойти на риск. Деньги? Очевидно, деньги играли для нее немаловажную роль - муж погиб, она в чужой стране, ребенок… Но, видимо, не это было главным, имелись и другие причины. Какие? Горячий патриотизм? Желание помочь своему народу? Похоже… Пусть это останется у Гелены, на это никто не собирается посягать.
К концу завтрака ординарец привел низенькую крестьянку в стеганой ватной безрукавке, державшую на руках закутанного в платок ребенка. Личико ребенка было грязным, в красных волдырях, он сосал тряпочку, которую мать то и дело мокала в чашечку с молоком.
Гелена, едва заслышав шаги, сразу насторожилась, поднялась и с просветленным лицом, прижав руки к груди, шагнула навстречу крестьянке. Она смотрела на ребенка жадно, сияя увлажнившимися глазами. Крестьянка не понимала, зачем ее сюда привели, но, увидев двух женщин, начала, словно в свое оправдание, объяснять, что она отняла ребенка от груди, а соски нет, и ребенок никак не привыкнет к тряпочке, поднимает крик на весь лес. Она старалась говорить по-украински, но все время сбивалась, вставляла польские слова, и эта особенность ее речи, видимо, не сразу дошла до сознания Гелены.
- Пани полька? - спросила Гелена вдруг, испытующе и удивленно уставившись на крестьянку.
- Так!
- Откуда?
Женщина назвала свое село и, сморщив лицо, заплакала, начала рассказывать, как на них ночью напали бандеровцы и они едва успели убежать, уведя с собой только корову, а все остальное, что наживалось годами, пошло дымом и прахом, и, что если бы не советы-партизаны, которым помогал ее муж, то неизвестно, что было бы с ними. Наверное, погибли бы, как многие другие.
- Муж пани поляк? - снова спросила Гелена.
- Так! Наше село целиком из поляков.
- А где муж сейчас? - допытывалась не сводившая глаз с крестьянки Гелена.
- С нами, пани, тут нас несколько семей, а как дальше будет - не знаю. Нас хотят отправить ближе к Белоруссии, туда, где больше партизан. А мой муж, он… Он хочет остаться здесь, с этими партизанами.
Крестьянка заплакала еще сильнее, вслед за ней заревел и малыш. Мать подхватила потрескавшимися пальцами тряпочку, торопливо намочила ее в молоке, сунула ее в рот ребенку. Гелена с застывшим лицом смотрела на нее, видимо, пораженная всем, что она услышала.
Оксана молча слушала разговор, не вставляя в него ни одного своего слова. Она понимала, что эта беседа на многое откроет глаза Гелене. Разведчица с гордостью подумала, что у нее в руках самое лучшее и верное оружие - правда.
После того, как две польские женщины наговорились досыта и крестьянка ушла, Гелену трудно было узнать. От ее воинственности, непримиримости, ожесточения не осталось и следа. Она сидела на чурбачке печальная, погруженная в свои противоречивые мысли.
- Пани Гелена, теперь вы верите, что я вас не обманывала?
- Так.
- Может быть, у пани возникает мысль, что женщину, которую пани видела, специально подготовили для встречи с пани?
- Нет! - после некоторого колебания твердо заявила Гелена.
- Тогда прошу пани сделать то, что она обещала…
Гелена пристально посмотрела на девушку,
- Хорошо, пусть пани это знает. Я прилетела из Англии, меня послали ваши союзники.
- Кто?
- Точно не знаю, слово гонору, - прижала руки к груди женщина, как бы призывая этим жестом верить в искренность ее слов. - Со мной разговаривал представитель нашего польского правительства в Лондоне. Два раза. Перед тем, как я поступила в школу, и когда должна была лететь сюда.
- Что он сказал пани?
- Он сказал, что, если я выполню задание, то спасу жизнь нескольких десятков, а может быть, сотен тысяч поляков.
- А пани не приходило в голову, что ее могут обмануть?
- Нет! - сверкнула глазами Гелена. - Нет, нет!
- Но ведь пани смогла сейчас убедиться, что ей неправильно обрисовали обстановку в здешних местах?
Гелена нахмурилась, не ответила.
- Пани не ожидала встретить здесь советских партизан и поэтому приняла их за бандеровцев. Так ведь?
- Те, кто посылал, могли не знать…
- Хорошо. Но откуда у пани такая твердая уверенность, что ее не могли обмануть? Ведь если бы пани удалось выполнить свое задание, то она так бы и не узнала содержания тех шифровок, какие она принимала и передавала по своей рации….. Я, кажется, не ошибаюсь?
- Да, я связная, только связная, - горячо подтвердила женщина. - Больше я ничего не скажу пани.
Гелена сразу же замкнулась, и в ее глазах появился огонек фанатичного упорства. Это было то, чего Оксана боялась больше всего. Нужно было начинать сначала.
- Гелена, подумайте и скажите, кому в настоящий момент выгодно, чтобы украинцы и поляки враждовали, убивали друг друга? На этот вопрос вы мне можете ответить?
- Немцам! - решительно заявила Гелена.
- Вы убедились, что советские партизаны против такой вражды и делают все возможное, чтобы не разжигать, а погасить ее?
- Так!
- А пани знает, чем занимается тот человек, на связь с которым ее послали?
Гелена, видимо, все время ожидала подвоха, чувствовала, что слова советской девушки теснят ее, загоняют в угол. На ее распухших губах появилась язвительная усмешка.
- Пани со временем будет отличным следователем…
- Мне нравится, когда вы улыбаетесь, - серьезно сказала Оксана. - Это придает мне надежду, что мы с пани в самом скором времени станем друзьями.
- Нет, не станем… - насмешливо-грустно покачала головой женщина.
- Почему? А если я скажу пани, что я постараюсь помочь ей выполнить задание.
- Хо, хо! - с издевкой воскликнула Гелена. - Я ошиблась, пани уже сейчас может заменить любого следователя!
- Пани опять мне не верит, - спокойно продолжала Оксана. - Тогда пусть пани поверит логике. Я - советский человек. Советские люди против национальной вражды и не хотят, чтобы здешние украинцы и поляки убивали друг друга. Мы искренне желаем, чтобы они объединились и били своего общего врага - гитлеровцев. Пани может возразить мне?
- Нет, - после непродолжительного раздумья ответила Гелена и тут же с сомнением покачала головой. - Моя милая, дорогая пани, что вы можете сделать? Кто оживит погибших? Кто подымет из пепла то, что уничтожил огонь? Это старая непримиримая вражда…
- Гелена, значит, по-вашему, мы должны сидеть сложа руки? Вы рассуждаете, как человек, который пришел на пожар и вместо того, чтобы лить воду на огонь, засунул руки в карманы и говорит: "Что тушить, все равно сгорит!" Я таких людей считаю негодяями.
Рассерженная Оксана вынула сигареты, молча протянула пачку Гелене. Обе закурили.
- Пани говорила, что, если она выполнит задание, то она спасет жизнь многих поляков. Так?
- Так мне сказали…
- Значит, если пани не обманули те, кто ее посылал сюда, то советским людям нет смысла препятствовать ей в выполнении задания. Это не противоречит нашим интересам и даже наоборот. Пани согласна?
Гелена молчала; курила, глядя на землю.
- Так вот, мы согласны помочь пани выполнить задание. Те, кто посылал пани, переведут на ее счет в банке обещанную сумму, которая пойдет на воспитание ее ребенка, а пани со своей рацией отправится туда, куда она пожелает.
Гелена с шумом выпустила задержанный в легких воздух, насмешливо и грустно улыбнулась.
- Милая пани, это было бы чудом, а я в чудеса не верю.
- Значит, пани недостаточно религиозна… - сдержанно усмехнулась Оксана.
Женщина поняла шпильку, возразила:
- То иные чудеса. Я слушаю пани… Пани остается сказать, что меня отпустят на все четыре стороны и, когда я найду спрятанную в лесу рацию, снова схватят. Тогда со мной будет разговаривать не пани, а кто-нибудь другой, менее вежливый и ласковый…
- Нет, Гелена, будет иначе, - отрицательно покачала головой Оксана.
- Тогда пусть пани скажет, как будет… Может быть, меня отпустят, не будут следить за мной?.. - в том же насмешливом тоне добавила женщина.
- Пани Гелена, я вам не сказала ни одного слова неправды и не скажу. Я не хочу обманывать пани даже в малом. Вы останетесь в отряде.
Такого откровенного признания Гелена не ожидала. Она порывисто схватила руку девушки и горячо пожала ее.
- Я благодарна пани за правду. Пани есть честный, благородный человек. Но почему пани говорит, что мне позволят выполнить задание?
Наступил решающий момент их беседы. Глядя в глаза Гелены, Оксана твердо, выделяя каждое слово, спокойно произнесла:
- Потому, что вместо пани в Ровно, к советнику Хауссеру, пойду я…
Для Гелены эти слова были подобны грому с ясного неба. Она вскочила на ноги и застыла с открытым ртом. Каким образом девушка узнала о Хауссере? Умеет читать чужие мысли?
- Я пойду к этому советнику, на совести которого тысячи убитых, замученных людей, в том числе и поляков, - продолжала Оксана. - Пойду, даже если пани Гелена откажется мне помочь. Я предъявлю ему марку…
- Матерь божья… - едва шевеля губами, произнесла побледневшая Гелена. - Откуда пани известно?
Оксана ласково положила ей руку на плечо.
- Успокойтесь, пани Гелена. Присядем. Нам нужно еще о многом поговорить. Я должна рассказать пани, кто такой советник Хауссер.
…Они появились в землянке командира отряда часа через два. Оксана держала смущенную, взволнованную Гелену под руку, словно свою старшую подругу.
Пошукайло при одном взгляде на девушку понял, что она одержала победу.
- Договорились? - спросил он удивленно.
- Да, Гелена согласилась помочь нам. Но я приму ее помощь только тогда, когда придет ответ на мой запрос.
Она села за стол и тут же написала текст шифровки.
Ночью радист отряда передал шифровку и получил ответ Горяева: "Благодарю Гелену. Подтверждаю гарантию полной свободы, помощи после выполнения задания. Успеха! Седой".
9. Бежать должны были двое
Каждый вечер Колесник получал от Бахмутова кисет с хлебом, становившийся все объемистее и тяжелее. Число кусочков возрастало со дня на день, дошло до двадцати. Уже двадцать узников вносили свой драгоценный вклад в дело побега. Каждый кусочек был немым подтверждением чьей-то жертвы, за каждым кусочком стоял человек, не утративший воли к борьбе и надежды. Как сумел объединить этих людей Башка, какие козыри имел он в руках, оставалось неизвестным. Он ничего не говорил Колеснику о тех, кто поддерживал его идею. Возможно, даже многие из них не знали его роли в этом деле, и все шло по цепочке людей, свято доверявших друг другу.
На пятый день Колесник не выдержал: он не мог есть хлеб, не будучи твердо уверенным, что сможет оправдать надежду товарищей, ему нужно было убедиться, что шанс для побега реален. И он сказал об этом Бахмутову.
Башка приоткрыл только краешек своей тайны.
- Осечка исключается. Вы получите одежду, карту, питание на дорогу.
- Откуда возьмете? - усомнился пораженный Колесник.
- Не твоя забота. Ваше дело - бежать.