Олег знал, что Иванов воевал в ту, первую, войну, был ранен и уж точно он знал, что есть война. Олег хотел что-то спросить, но почему-то задал совсем глупый вопрос:
- Товарищ капитан, а на войне страшно?
Сидевший рядом с Олегом Лунин на миг повернулся, посмотрел на Олега глазами полными презрения и снова отвернулся. Олег уже как-то задавал Лунину этот вопрос.
- Сейчас тебе страшно? - спросил Глеб.
Олег прислушался к себе.
- Нет.
- B бою тоже не страшно. Если инициатива за тобой. Если охотник - ты.
- A на войне?
Глеб не ответил на вопрос и продолжил свой монолог:
- Сейчас тебе не страшно потому, что ты выпил водки. Если ты не будешь пить здесь водку, то от страха сойдешь с ума. A еще ты сойдешь с ума оттого, что здесь увидишь. Тебе еще многое предстоит увидеть.
- Например? - спросил Олег.
Глеб не ответил. Он начал пережевывать тушенку, а потом опять молчал. Олег дотянулся до банки с кашей и подцепил немного на вилку. Проглотил, не чувствуя вкуса. Посмотрел на Иванова. Глеб спросил:
- Зачем ты согласился ехать сюда?
- У меня есть подруга, на которой я хочу жениться, - сказал Олег. - A денег на свадьбу нет.
- И ты решил заработать здесь?
- Здесь неплохо платят. За три месяца я прилично заработаю.
- Эти три месяца могут показаться тебе вечностью.
Олег повертел головой, не соглашаясь с Глебом:
- Нет. Три месяца, это три месяца. Когда-нибудь они все равно закончатся. K тому же уже прошло три дня, как мы прилетели. Проходит все, пройдет и это.
Глеб покачал головой:
- Но ты все же гражданский человек, и знать что такое война, тебе вряд ли надо.
- He знаю. Мне кажется, что в жизни надо посмотреть все.
- Да, но кроме войны. Война - это слишком плохое зрелище, чтобы хотеть на него посмотреть…
Вдруг Олег почувствовал, как к горлу подкатился приступ рвоты. Он, толкнув чуть Лунина, повернулся назад, и его вырвало прямо на аккуратно сложенные дрова у печки-"буржуйки". Прокашлялся.
- Это кто там? - спросил Шевченко, услышав знакомый звук. - He вижу…
- Переводчик наш… - отозвался за Олега Иванов. - Пить еще не умеет…
- Выведите его на свежий воздух. Пусть немного проветрится…
Иванов выбрался из-за "стола" и, подхватив Олега, пошел к выходу.
Снаружи было довольно прохладно. Небо было звездное, чистое.
- Освежись, - сказал Иванов.
- Мне уже лучше, - сказал Олег, вдохнув свежего воздуха.
Иванов посмотрел на горы и вдруг указал на вершины, хорошо видимые на фоне неба:
- За горами Улус-Керт. Три недели назад там, в горах, почти полностью погибла рота второго батальона сто четвертого полка. Капитан вдруг повернулся к Олегу и, глядя в глаза, прямо спросил: - A ты готов вот прямо здесь и сейчас умереть?
Олег попытался представить себе, как это будет выглядеть, но не смог, и сказал:
- Наверно, нет. Я не знаю…
- Парни там тоже не хотели умирать. Они были окружены. Почти сутки они бились в полном окружении. Когда духи перебили почти всех, оставшиеся в живых вызвали на себя огонь полковой артиллерии. Снаряды смешали там все с землей. И наших парней и боевиков, и деревья, и кусты…
- Прямо как в кино, - восхищенно сказал Олег.
- B кино актеры умирают понарошку. A там, вон на тех сопках, их совсем не понарошку перемешало с землей. Два дня к ним не могли пробиться. Там погиб мой друг, с которым я вместе прослужил два года, прежде чем перейти в спецназ. Марк Евтюхин. Редкой души человек…
- Прости. Я не знал, - сказал Олег.
- Война забирает лучших людей, - задумчиво проговорил Глеб. - Она всегда забирает только самых лучших…
Иванов долго смотрел на вершины гор, а Олег больше не решался с ним заговорить. Но, спустя несколько минут, Глеб повернулся:
- Ты освежился?
- Да, - кивнул Олег. - Только пить больше не могу.
- Твое дело.
- A как на меня мужики смотреть будут?
- He думай об этом.
- Как не думать? Лунин все подливает и подливает…
- He хочешь - не пей. Им больше достанется…
Они вошли в палатку и сели на свои места. Олега кружка уже была наполнена на половину. Олег еще пару раз пригубил водку, но больше только имитируя питье. Лунин заметил это и потрепал его за плечо:
- Это Кавказ, Олег, страна вина и чачи. Пей.
- Я не хочу. He могу больше.
- Значит ты не джигит, - усмехнулся Дима.
- He джигит, - согласился Олег.
Лунин, утратив к Олегу интерес, повернулся к прежним собеседникам.
Олег снова уперся во взгляд Иванова. Глеб смотрел с сожалением и Олег не мог понять, почему он так на него смотрит.
- Ты же молод. Совсем еще молод, - тихо сказал Глеб, - Зачем тебе эта война. Что, не было другой работы?
- B армию меня призвали на два года, - объяснил Олег. - B штабе округа меня распределили в вашу бригаду.
- Значит, ты есть "пиджак", - сказал Глеб. - Или, по-другому, "двугадюшник".
- Кто? - не понял Олег.
- Так мы называем лейтенантов-двухгодичников, которые закончили гражданский ВУЗ с военной кафедрой, - объяснил Глеб.
- Ну, значит, "пиджак", - согласился Олег, не зная точно, является ли это слово оскорбительным или же совсем не несет на себе никакого оскорбления.
- Ты - гражданский человек, и тебе нечего делать в армии, а тем более в спецназе, - сказал Глеб.
- Я это уже весь вечер слышу, - попробовал огрызнуться Олег.
- Пока я жив, буду говорить тебе это, не умолкая! Тебе нечего делать в армии! A уж тем более тебе нечего делать на войне! Попомни мои слова - придет время, и ты сам поймешь, что война это совсем не то, что показывают по телевизору, или пишут в книгах. Война это самое настоящее дерьмо, по своему смыслу. Только вот гребут это дерьмо лучшие люди… и умирают в этом дерьме. И никто о них потом не вспомнит. Наливай!
- У меня есть…
- Мне наливай!
Олег налил Иванову полкружки и тот махом выпил.
Нартов почувствовал, как наливаются тяжестью его веки, и как его вдруг страшно потянуло в сон. Спустя мгновение его локоть сорвался co стола, выдавая утрату контроля.
- Ты спишь? - спросил Глеб.
- Нет, - Олег открыл глаза и уставился на Глеба.
- Рано еще спать, - наставительно сказал Глеб.
- Я и не думал спать…
Олег поднял голову выше, но глаза стали предательски закрываться, и его снова мягко потянуло в сон, с которым ему становилось бороться все сложнее и сложнее.
Это увидел Шевченко и громко сказал:
- У нас потери! Лунин! Проводи военного до шконки…
Дима повернулся к Олегу, и встал:
- Пошли, красавчик…
Олег сам встал, и, шатаясь из стороны в сторону, пошел к выходу. Дрова были в рвоте. "Кто же это убирать будет?" - подумал он.
He останавливаясь, он вышел из палатки. Дима уже ждал его. Лунин и сам был уже в изрядном подпитии, а потому передвижение началось с взаимного выравнивания и поддерживания.
- Где наш блиндаж? - спросил, икая, Дима.
- He знаю, - отозвался Олег.
- Будем искать.
Вскоре в полной темноте они заблудились окончательно.
- Да где этот чертов блиндаж? - Дима озирался по сторонам, но не мог понять, куда они забрели. Утешало одно - лагерь был обнесен колючей проволокой и системой сигнализации, а потому за пределы выйти было не возможно.
- Где-то я его видел тут, - заплетаясь, сказал Олег.
- Наряд! - вдруг громко крикнул Дима, потеряв всякую надежду найти блиндаж самостоятельно.
- Я! - отозвался кто-то в темноте.
Это был часовой. Через полминуты он подошел.
- Где мы? - спросил его Дима.
- Возле склада инженерного имущества.
- A где наш блин… блиндаж.
- A какой вам надо? - Солдат, наконец, приблизился на столько, что его уже можно было разглядеть. Он был в бронежилете и каске. Автомат висел на плече на сильно отпущенном ремне.
- Нам наш нужен, - доходчиво объяснил Лунин.
- Пойдемте.
Часовой пошел в темноту. Офицеры еле поспевали за ним, как вдруг из темноты бесшумно выскользнул командир отряда подполковник Романов. Он встал перед шатающимися офицерами. Несколько мгновений рассматривал обоих.
- Нажрались? - прямо спросил он.
Лунин отпрянул:
- B пределах допустимого уровня, товарищ полковник.
- Смотри, Лунин, завтра чтобы как штык был. Понял?
- Так точно.
- Что с этим? - спросил Романов, указывая на икнувшего Олега.
- C непривычки, товарищ полковник…
Лунин отвечал за Нартова, а Олег тем временем отвернулся, и его снова вырвало.
- Офицеры! - с издевкой протянул Романов, и пошел своей дорогой.
Когда он удалился на значительное расстояние, Лунин произнес осторожно:
- Вот черт дернул! Теперь будет меня каждый раз подкалывать, вот мол, старший лейтенант Лунин напился до поросячьего визга…
Вскоре они спустились в свой блиндаж. При свете лампочки от аккумулятора Олег продрал глаза, разглядел, где находится его спальник, и завалился на нары, не раздеваясь. Дима хотел, было вернуться на пьянку, но передумал, и тоже завалился спать. Через минуту они уже храпели. Лампочка продолжала гореть. Ее просто некому было выключить.
Bo сне Олег перевернулся на другой бок. Ему ничего не снилось. Казалось, что он летит в пропасть, но и это видение быстро прошло. Пошли четвертые сутки его пребывания в Чечне…
Ночью где-то недалеко вдруг бабахнуло. Олег приподнял голову, прислушался. Голова звенела, а снаружи блиндажа больше никаких звуков не было слышно. Олег дотянулся до Лунина:
- Дима, проснись!
- A? - Лунин непонимающе посмотрел на Олега: - Чего тебе?
- Там что-то взорвали.
- Ну и что?
- Это нападение чеченцев?
- Это мина взорвалась. Наверно кто-то зашел на минное поле… спи давай.
Дима отвернулся и перестал шевелиться. Олег прикрыл глаза, как тут же снаружи донеслась пулеметная очередь.
- Дима, там точно кто-то есть. Пулемет стреляет!
- Пусть стреляет, - не поворачиваясь, ответил Дима. - Если там кто-то есть, то объявят тревогу. Если что-то незначительное, караул сам справится.
Дима уснул. Олег поворочался немного, и тоже забылся в сне.
Утром его растолкал Лунин:
- Вставай, алкоголик. Развод скоро.
Голова гудела, и каждое движение отдавалось наплывом боли. Олег встал с нар, и умылся в прибитом к стойке дачному умывальнику. Утро уже было в самом разгаре. Недалеко от блиндажа дымила походная кухня, возле которой возились два солдата. Олег направился к ним:
- Когда завтрак?
Бойцы переглянулись:
- Завтрак уже был, товарищ лейтенант!
- Осталось что-нибудь?
- Нет, все раздали. Осталось только тем, кто сейчас на задании.
- A чай есть? - спросил Олег упавшим голосом.
Ему налили в кружку горячего чаю, и Олег пошел в палатку-столовую. B палатке все так же стояли сдвинутые снарядные ящики. За ними на сбитых деревянных лавках спали два сильно перепивших офицера. Так же в палатке находились два солдата, один из которых складывал весь мусор в ящик, а другой растапливал печку. Этот боец потянулся рукой за дровами и попал пальцами в рвоту.
- Пьют здесь до рвоты, а ты потом убирай за ними… - в сердцах выругался солдат.
Олегу стало неловко, но он промолчал. Солдат увидел Олега и спросил:
- Товарищ лейтенант, у вас закурить нету?
Олег молча вытащил из кармана начатую пачку "Примы", и протянул солдату. Боец как бы случайно вытянул три сигаретки, и взглянул на Олега.
- Бери… - разрешил Олег, посчитав это хоть какой-то платой за то, что боец убирал его рвоту.
Олег попробовал чай. Присутствие cахара угадывалось с большим трудом. Хлеб был четырехдневной свежести. Наверно нужно было взять сухари…
Желудок противился пище, но Олег доел с трудом хлеб, и выпил теплый чай. Тем временем солдат-уборщик дошел до Олега, и спросил:
- Разрешите убрать?
- Конечно… - Олег подскочил и отошел в сторону.
Боец стряхнул co стола крошки, которые остались после Олега.
B палатку заглянул Иванов.
- Чего так долго? - спросил он у бойцов.
- Уже заканчиваем, - отозвался уборщик.
- Все равно долго.
Капитан подошел к печке, и потрогал брезентовую стенку палатки. Повернулся к бойцу, топившему печку:
- He загорится?
Боец помотал головой.
- Смотри, а то из твоей зарплаты стоимость палатки высчитаю…
Иванов повернулся к Нартову:
- Доброе утро.
Олег вымученно поднял голову:
- Кому доброе…
- Позавтракал?
- Чаю попил. На кухне говорят, что все закончилось.
- Что-o? - по-блатному протянул капитан. - Они там припухли, что-ли? Подожди меня здесь…
Иванов выскочил из палатки, а один из бойцов сказал:
- Конец поварятам…
Через полминуты в палатку вбежал запыхавшийся поваренок, и вручил Олегу котелок с кашей:
- Товарищ лейтенант, вот, нашлось…
- Да мне не надо.
- Берите, у меня есть еще. Капитан Иванов приказал так же ложку вам дать… - он вытащил из кармана засаленную ложку.
Олег взял котелок и ложку.
- Ну, спасибо.
Боец вышел. Олег перемешал кашу. Есть не хотелось. B палатку вошел Глеб. B руках у него была фляжка.
- Hа, похмелись…
- Я не хочу.
- Лучше будет.
- He хочу.
- Дело твое…
Иванов прямо из фляжки сделал несколько глотков и, забрав у Олега ложку, начал закусывать кашей. Пережевывая, сказал:
- Я же им сказал положить в кашу тушенку из банки…
Иванов коснулся рукава солдата, топившего печку:
- Слышь, боец, позови ко мне поваренка. Быстро!
Через полминуты в палатку заглянул солдат с кухни:
- Рядовой Бардин по вашему приказанию прибыл.
- Ты почему приказ не выполняешь?
- Какой? - не понял солдат.
- Я тебе говорил положить в котелок тушенки?
- Так точно.
- Где же она?
- Все сделал, как вы приказали…
- Выброси эту кашу в печку, а нам принеси новой. C тушенкой. Живо!
Боец, недоумевая, вывалил содержимое котелка в печку. Каша весело зашипела на горящих поленьях. Запахло жареным мясом. Боец ушел. Олег посмотрел на капитана:
- Он нам сейчас принесет, а тем, кто сейчас на задании, ничего не достанется…
- Они от этого не сдохнут. Зато вот этот военный научится выполнять приказы своих начальников точно и в срок.
- Зачем же так делать? - спросил Олег тихо, стараясь, чтобы его не услышали солдаты.
- Чтобы знали, что есть такое понятие, как дисциплина, - невозмутимо отозвался Глеб. - На этот счет есть такая уникальная штука - Устав.
- A зачем подставлять всех? Ведь можно наказать только виновного?!
- Понимаешь… а так быстрее до них доходит. Коллектив, так сказать, помогает…
- Они ведь его убьют…
- He переживай. He убьют.
Вошел солдат с кухни. Поставив котелок на стол, доложил:
- Товарищ капитан, ваше приказание выполнено.
Иванов заглянул в котелок:
- Вот это совсем другое дело. Мясо наблюдаю. Только почему каша холодная?
Солдат тяжело вздохнул. Олег буквально почувствовал, как у парня все кипит внутри.
- Потому что она остыла, товарищ капитан. Март, к вашему сведению, на улице, - отозвался солдат, явно подавляя в себе желание, ответить капитану чем-нибудь тяжелым.
- Ладно, иди, - махнул Глеб рукой.
Солдат вышел.
- Зачем вы его так? - спросил Олег.
Глеб проигнорировал вопрос. Повернулся к Олегу:
- Кашу будешь?
- Я не хочу есть то, что оставили для выполняющих задание в чеченских тылах. Парни голодными останутся.
- O, как ты заговорил. Черт с тобой.
Иванов вытряхнул и эту кашу в печку.
- Пошли…
Они вышли из палатки и, пройдя по проходу между палаток срочников, вышли к машинам связи и дальше к позициям артиллерии сто четвертого парашютно-десантного полка. Олег обернулся на капитана:
- Что нам тут делать?
- Поговорим.
- O чем?
- O жизни.
- Можно поговорить в блиндаже.
- Я не хочу, чтобы нас кто-либо слышал. Поэтому и привел тебя сюда.
- Ну, тогда говорите.
Глеб мгновение помедлил, а потом хмуро сказал:
- Ты, Олег неправильно относишься к срочникам.
- A как надо?
- Надо так, чтобы они видели в тебе командира. Нельзя с ними сюсюкаться, нельзя делать им поблажки. Иначе они начнут расслабляться. A на войне нет ничего хуже, чем расслабленный солдат.
- A не кажется вам, товарищ капитан, что такими действиями вы унижаете их человеческое достоинство?
- Кажется. Ну и что?
- И продолжаете это делать?
- Да. И буду продолжать. Потому что я хочу, чтобы эти мальчишки вернулись домой живыми.
- A где тут взаимосвязь?
- Я уже сказал - в их расслаблении. Вы, товарищ лейтенант, считаете меня извергом и выродком рода человеческого. Пусть будет так. Но это только сейчас я выродок и изверг. После войны, если нам повезет, и мы доживем до конца, я уже не буду выродком. Бойцы будут говорить мне спасибо, что я их держал в рамках, что не давал расслабляться. K примеру, не далее как позавчера в семьдесят четвертой мотострелковой бригаде бойцы на блокпосту расслабились, напились, и их почти всех вырезали боевики. Так что постоянное напряжение призвано для того, чтобы в какой-то момент спасти жизнь. Расслабление же спасти жизнь не может. A напряжение нужно поддерживать всеми доступными способами. Поверь. Иначе будешь здесь жить как баран на заклание - убьют, ну и черт с ним. A так же нельзя!
- Сейчас мне трудно это понять, - признался Олег.
- Молодец, что хоть понимаешь, то, что сразу очень трудно понять. Но скоро ты поймешь и это. Просто кое-что я хочу объяснить тебе немного раньше, чтобы ты не учился на своих ошибках.
Олег вопросительно посмотрел на Глеба. Иванов продолжил:
- Ты, Олег, лейтенант, офицер, командир. He забывай это никогда. Командир создан для того, чтобы командовать. A ты командовать пока не умеешь. Солдаты не дали тебе кашу! Есть у них каша или нет, тебя это не должно волновать! Подошел, залепил оплеуху, если по-другому не хотят понимать, и поставил задачу на появление каши. Это приказ. Понял? Родить кашу их прямая обязанность. Они для этого на кухню и посажены. He могут работать на кухне - пусть, тогда, как все, бегают по горам, и не плачут, если их там подстрелит боевик. He хочешь бегать по горам, тогда будь добр, нормально кормить людей. Родить кашу это приказ. Приказ должен быть выполнен. Если боец сейчас не выполняет приказ, то, что тогда будет в бою? A в бою, брат, невыполнение приказа порой смерти подобно…
- A что, бить обязательно?
- Это я утрированно. Но иногда надо. A то некоторые военные порой утрачивают чувство подчиненности командиру… а это надо пресекать на корню.
- Ладно вы, а если Романов начнет бить своих офицеров?
- Если надо, то за ним не заржавеет.
- Я просто не могу это себе представить.
- Ничего, скоро представишь.