В повестях "На всю жизнь" и "Барьеры" военные писатели В. Подзимек и Ф. Мандат рассказывают о повседневном ратном труде и жизни солдат и офицеров мотострелковой и ракетной частей современной чехословацкой Народной армии.
Глубокое проникновение в проблематику братской армии привлечет внимание широкого круга читателей.
Содержание:
Вацлав Подзимек - На всю жизнь - Повесть 1
Франтишек Мандат - Барьеры - Повесть 48
Примечания 90
В. Подзимек, Ф. Мандат
На всю жизнь
ПОВЕСТИ
Вацлав Подзимек
На всю жизнь
Повесть
Мне казалось, что все это происходит не наяву. Просто не верилось ушам и глазам. Когда я был назначен заместителем командира мотострелкового батальона по политической части, я с любопытством подумал, кто же будет моим первым командиром - канцелярский сухарь или человек, с которым можно найти общий язык? И как он примет меня, новичка?
И вот теперь я стоял рядом со своим новым командиром и ощущал себя главным участником церемонии официального представления. Я - это поручик Петр Шебек, выпускник заочного офицерского военного училища, после завершения учебы в течение года командовавший мотострелковым взводом, а затем два года бывший секретарем полкового комитета Социалистического союза молодежи.
Порой я как бы невзначай поглядывал на своего командира, но он держался так, словно видел меня впервые. Это усиливало мою нервозность. "Индра, - хотелось мне крикнуть, - это ведь я, Петр!"
Официальное представление закончилось. Командир полка предложил нам, сесть и разрешил курить. Я некурящий, чем не хвастаюсь, но и не жалуюсь. Просто не научился курить. Командир батальона предложил мне сигарету, и я решил выкурить ее, если даже мой желудок вывернется наизнанку. Давая мне прикурить, он заговорщицки подмигнул. Только после этого я успокоился. Да, это был Индра Буреш, мой друг детства, с которым я жил на одной улице и несколько раз ссорился из-за Власты Похиловой, самой красивой девчонки нашего района, решившей, не знаю почему, один месяц отдавать предпочтение ему, другой - мне. Это бы еще можно было как-то перенести. Тяжелее бывало, когда она выражала свою симпатию сразу обоим. В этом случае я не знал, на кого больше злиться, - то ли на Власту, то ли на своего соперника. Позже мы с Индрой встречались редко. То, что моим командиром станет не совсем незнакомый мне человек, меня очень обрадовало.
От воспоминаний детства меня оторвал заместитель командира полка по политической части майор Чернох. И не столько голосом, сколько внимательным взглядом. Он заверил меня, что я могу в любое время обращаться к нему, он всегда готов помочь мне и надеется, что наша совместная работа будет успешной.
Я ответил, что тоже уверен в этом, и пристально посмотрел на Индру. Мне хотелось, чтобы и Индра сказал что-нибудь подобное. Но он промолчал и, таким образом, не оправдал моих ожиданий.
Командир полка перечислил проблемы, на которые в настоящее время следовало обратить внимание в первую очередь, упомянул также некоторые недостатки в партполитработе в батальоне. При этом он так пристально смотрел на меня, что мне показалось, будто я лично виноват в этих недостатках.
- Индра, ты не представляешь, как я рад, - сказал я своему командиру, как только мы остались одни.
- Я тоже, - едва выдавил он из себя и прибавил шагу. Сердечности в его словах не чувствовалось. - Я боялся, как бы ты не ляпнул что-нибудь, - повернулся он ко мне, когда за нами закрылась дверь его не очень респектабельного кабинета. - Если бы они узнали, что мы знакомы с пеленок, то могли бы нас разлучить. А мне этого не хочется.
Последние его слова были для меня целебным бальзамом. Но истинное джентльменство Индры проявилось в том, что он не выплеснул на меня сразу все проблемы батальона, а сначала поинтересовался, как дела у моей жены Лиды, хотелось ли ей ехать сюда, как чувствуют себя мои дети, потому что, когда он виделся с Лидой в последний раз, она готовилась стать матерью.
Я ответил, что видел он ее очень давно, - нашим двойняшкам Пете и Павлику уже исполнилось по четыре года. Здесь Лида будет учительницей, места в детском саду для мальчиков обещаны.
Я поинтересовался, женился ли Индра или все еще изучает этот вопрос. Но узнать об этом я не успел, потому что в кабинет вошел офицер лет тридцати, которого Индра представил как надпоручика Ванечека, начальника штаба батальона.
Мы обменялись рукопожатием, причем Ванечек сказал, что в последнее время он исполнял обязанности замполита батальона, а потому, когда позволит время, нам надо будет встретиться, чтобы он ввел меня в курс дела.
Затем Индра выразил мнение, что в первую очередь мне следует посмотреть свою квартиру. Надо проверить, хорошо ли закрываются окна, на месте ли дверные ручки, не текут ли краны.
- Вам следовало бы зайти в школу и узнать, все ли в порядке с работой для жены, надо заглянуть и в детский сад, - добавил начальник штаба.
Индра посчитал, это разумным.
Через два часа я мог с удовольствием констатировать, что квартира напоминает клетку, вернее, клеть, потому что бывает и поменьше. С не меньшим удовлетворением я воспринял слова директора школы, что они с нетерпением ждут Лиду, и что если бы она вышла на работу завтра, то все равно было бы поздно. В детском саду после долгих поисков в списках все-таки нашли моих наследников. Теперь уже у моей семьи не было препятствий для переезда в Милетин.
Когда вечером я сообщил Индре это радостное известие, он с удовлетворением заявил, что такое событие надо бы как следует отметить. Он знает местечко, где неплохо готовят, да и находится оно не так уж далеко - двадцать минут быстрым шагом, и игра стоит свеч. Индра записал нас обоих в книгу выхода из гарнизона, потом объяснил, как найти мою временную комнату в общежитии, и сказал, что встречаемся через полчаса. Я скромно спросил, не стоит ли пригласить и начальника штаба.
- Все равно он не смог бы, - заметил Индра.
Я поинтересовался причинами, но у Индры не было ни малейшего желания объяснять.
- Это длинная история и довольно неприятная. Если он сочтет необходимым, то расскажет сам. Так будет лучше, - закончил Индра, и мне ничего не оставалось, как только принять это к сведению.
В кабинете Индру задержали неотложные дела завтрашнего дня, поэтому мы вышли значительно позже, чем намечалось. Через пятнадцать минут быстрой ходьбы мы действительно остановились под светящимися неоновыми буквами, которые сообщали, что перед нами кафе, точнее - афе, потому что буква К не горела.
Войдя, мы попытались всучить пожилой гардеробщице свои фуражки. Она сделала отрицательный жест, а когда увидела, что мы на него не реагируем, повернулась к нам спиной. Это меня возмутило. Меня, но ни в коей мере не Индру. Он подошел к дверям зала и остановился. Я неуверенно последовал за ним. В полутьме зала раздавалось постукивание приборов о тарелки, звон фужеров, глухие удары пивных кружек. Я почувствовал не только голод, но и желание чего-нибудь выпить. Одновременно возникло опасение, что не удастся сделать ни того ни другого. Почти за десятком столов, установленных в этом зале, не было ни единого свободного места.
- Черт побери, не повезло, - произнес Индра. - А ведь здесь никогда не подводили.
- Граждане, вы же сами видите, что все занято, - неприветливо произнес официант и протиснулся между нами.
- Да нет же, - ответил Индра, и лицо его прояснилось.
Официант бросил на него взгляд, по которому можно было заключить, что он знает, о чем говорит.
- Через минуту у нас будет свободный столик, - добил официанта Индра. - Можете убедиться.
Официант и я посмотрели в направлении, куда показывал Индра, и увидели, как из-за одного столика встали два солдата, торопливо допили пиво и не менее торопливо расплатились. Старший официант отсчитал им сдачу и, как только солдаты исчезли, направился к нам.
- Прошу вас, граждане, - пригласил он нас.
Дождавшись, когда старший официант очистит пепельницу, положит перед каждым из нас меню и удалится, я спросил Индру:
- Эти солдаты заняли для нас место?
- Можно и так сказать, - ответил Индра.
- Так заняли или нет? - проявил я нетерпение.
Индра решил удовлетворить мое любопытство:
- Кафе находится за пределами гарнизона. У этих солдат не было увольнительных, поэтому, увидев нас, они сразу же удрали.
- А ты знаешь их? - поинтересовался я.
- Они не из нашего батальона, - ответил командир.
- Но все равно ты должен был… - попытался я намекнуть.
- Пожалуй, я закажу вот это дьявольское блюдо… - Индра решил сменить тему разговора.
За столом, где сидели мужчины в модных костюмах, послышались взрывы смеха.
Я заметил, что среди них тоже сидит солдат. Но и он нас уже заметил. Он, поднял руку, и мне сразу же все стало ясно: он зовет старшего официанта, чтобы незаметно исчезнуть. Но вскоре мне пришлось убедиться в своей ошибке. Эта рука благосклонно помахала нам. Индра так же благосклонно ответил на приветствие.
- Гоштялек, - произнес он с гордостью.
Следуя его примеру, я невольно помахал солдату.
Гоштялек, Гоштялек… Я напряг свою память, опасаясь показать свое невежество и не узнать выдающегося человека. Я перебрал в памяти имена нескольких молодых художников, актеров, музыкантов, которых знал, но ни один из них не был Гоштялеком.
Внезапно меня осенило.
- Футболист! - сказал я уверенно.
- И какой, дружище! - воскликнул Индра. - Из пражской "Дуклы" его попросили за нарушение спортивного режима, то же самое произошло и в других военных клубах. Таким образом он попал к нам. За год, что он у нас, мы с его помощью выиграли областное первенство.
- А как ведет себя здесь? - спросил я.
- Замечательно. Каждое воскресенье, как минимум, два гола.
- Я хотел спросить, что он собой представляет как солдат? - уточнил я.
- Послушай, Петр… - Индра приготовился дать ему характеристику. - Хороших солдат полно, а Гоштялек во всем батальоне, да что в батальоне - в полку и, наверное, во всей дивизии только один! С тех пор как он стал у нас играть, на матчи собирается около тысячи зрителей. И это только ради него.
- Значит, он имеет преимущества за счет других солдат, - сказал я.
- Ребята его поддерживают всегда, когда надо.
- Но не все, - не хотелось мне сдаваться.
- Не все, - допустил Индра. - Но для всех хорошим не будешь. Конечно, иногда с ним возникают проблемы. Но посмотри только, как эти стариканы угощают его. Перед спортивными менеджерами у нас закрываются двери, потому что Гоштялек здесь как сыр в масле катается.
- Но ты же все-таки не спортивный менеджер, а командир Гоштялека, - заметил я.
- Знаю, что ты хочешь сказать… По-твоему, я должен встать, проверить у Гоштялека увольнительную, которой у него наверняка нет, и отправить его в казарму. А тех стариканов отчитать, чтобы не приучали молодежь к алкоголю. Но этого ты от меня не дождешься, - с вызовом ответил Индра.
- Тогда я сам пойду проверю увольнительную у этого футболиста, - решил я и встал.
- Жаль, а я как раз хотел выпить с тобой за нашу совместную работу, - сказал Индра и поднял рюмку.
Я немного заколебался, потом сел. Поднял рюмку, и мы выпили.
"Дьявольское блюдо" было удивительно вкусным, руландское вино - хорошо охлаждено. Но что-то мешало мне распробовать их как следует.
Мы все съели и выпили, а потом долго спорили, потому что я не хотел, чтобы Индра платил за меня. В этот вечер в отношении меня он вторично использовал свое право единоначалия. Или впервые? Так или иначе, но, конечно, не в последний раз.
Сразу же на следующий день он предоставил мне возможность убедиться в том, что с ним не будет просто. Мы пришли на стрельбище, где одна из наших рот в это время готовилась к стрельбам из автомата. Индра стал тщательно проверять подготовку. Если ему что-либо не нравилось, он энергично требовал переделать.
Я стоял рядом с ним, и мне было приятно сознавать, что я буду работать с таким требовательным командиром. Следует заметить, что своим внешним видом Индра мог украсить любой телевизионный сериал о молодом командире. Высокий, черноволосый, с локонами волос на лбу, делающими его еще более привлекательным. Одним словом, молодец.
Я тоже молодец, но порядком ниже. Точнее, на четверть головы. И локонов у меня нет. Волосы на затылке начинают редеть. Но, кроме Лиды, этого пока еще никто не знает.
В конце концов Индра решил, что все в порядке, и отдал приказ начать стрельбы.
- Порядок, как обычно, - добавил он.
Я не знал, что означает "порядок, как обычно". Он это понял и поэтому сказал:
- Начинаю я, за мной заместитель командира батальона по политической части, затем командиры и политработники рот, за ними командиры взводов и так далее.
* * *
Нет, я не отношусь к таким офицерам, которые отлично выполняют свои функциональные обязанности, а отстреляться на "удовлетворительно" считают поводом для торжества. Стрельба всегда относилась к одной из сильных сторон моей военной подготовки, но мне долгое время не приходилось стрелять, а черт, как известно, не дремлет…
Индра уверенно отстрелялся на "отлично", подошла моя очередь. Я чувствовал, как все присутствующие сосредоточили свое внимание на мне, что, разумеется, спокойствия мне не придавало.
Мои результаты были только хорошими. Присутствующие покивали, давая понять, что от меня едва ли можно было ожидать большего, но для политработника это совсем неплохо. Просто нормально. Я был сердит на себя и на них. Свои результаты я не считал нормальными; Индра, кажется, тоже. Но видом он этого не показал.
Теперь я мог убедиться, что стрельбище для Индры - это место, где он больше всего чувствует себя в своей стихии. Он обходил позиции и все время подзывал к себе командиров, чтобы обратить их внимание на неправильное положение тела солдат при стрельбе, а если в процессе стрельб образовывалась заминка и приходилось ждать, он был способен даже разозлиться. Особенно он не переносил, когда попусту тратилось учебное время.
Рота отстрелялась только на "хорошо", и Индра был не в духе.
Уходя со стрельбища, я спросил его:
- Для чего ты заставил меня стрелять?
Он вопросительно посмотрел в мою сторону.
- Вариант был не из лучших, - сказал я. - Ты же не знал, как я стреляю. Такие ловушки нам не стоило бы делать друг другу. Перед всеми я мог здорово провалиться.
- Передо мной ты и так провалился. Запомни, командир и политработник, которые не могут отстреляться на "отлично", даже если их разбудят среди ночи, в моих глазах не стоят и понюшки табаку. Но ты сможешь. Следующий раз. Это сразу видно. Особенно, если пару раз зайдешь в стрелковый кружок. И следующий раз покажешь мне план партийно-политического обеспечения стрельб, составленный политработником роты. С твоей помощью, конечно.
- Есть, - ответил я, потому что мне было ясно, что он говорит это без иронии. А про себя я отметил, что все то, о чем он говорил, было правильным.
* * *
Где-то я слышал, что лучше два раза пережить пожар, чем один раз переезд. Но к нам это не относилось, потому что у нас было не так уж много вещей. Должен признаться, что мы с радостью уходили из-под крылышка Лидиных родителей. Но вовсе не потому, что во взаимоотношениях наших семей доходило до неприятных сцен или на Лидину мать действовали нелепые анекдоты о тещах. Мы жили в согласии и взаимном уважении. Этому также способствовало и то, что весь период нашей супружеской жизни мне приходилось ездить домой издалека, да и не очень часто. То, что теперь мы станем настоящей семьей и будем видеться каждый день, а забота о настоящем и будущем будет только в наших руках, согревало наши души. При этом во внимание не принималось, что дом Лидиных родителей вовсе не был сказочным замком, что мы часто спотыкались не только об игрушки, разбросанные детьми по всем углам, но и друг о друга.
Вопреки всем расчетам грузчики приехали только после обеда, и у меня возникли сомнения, успеем ли мы все перевезти до наступления темноты. Вполне вероятно, что мы и в самом деле не успели бы, если бы не появился незнакомый, по виду лет за пятьдесят подполковник. Он подошел сразу после приезда грузчиков и сказал, что его зовут дедушка Томашек, что, если мы не возражаем, он может нам помочь. Ему доставит удовольствие немного размять косточки.
"Томашек, Томашек…" - начал я рыться в памяти… За последнее время мне пришлось услышать довольно много новых имен и должностей. Когда же мне удалось вспомнить его должность, я решительно заявил, что не могу допустить, чтобы председатель партийного комитета части занимался перетаскиванием мебели, которая вот-вот развалится.
Однако подполковник не придал моим словам никакого значения. Сняв гимнастерку, он начал переносить вещи. Благодаря его инициативе наш переезд проходил в быстром темпе.
Разумеется, не обошлось без материальных потерь. Петя ухитрился разбить круглое зеркало, составлявшее гордость нашей спальни, приобретенной на ссуду молодоженов, а Павлик, оставшись без присмотра, сел на шестирожковую люстру - подарок Лидиных родителей, которому надлежало стать главным украшением гостиной. Что касается зеркала, то сохранялась надежда, что оно еще сможет соответствовать своему предназначению. В случае с люстрой такой надежды не было.
Когда все вещи оказались на своих местах, а я не успел еще даже подумать, что худшее уже позади, подполковник Томашек пожелал нам как следует устроиться и ушел. Мне пришлось его догонять на лестнице, чтобы поблагодарить за помощь.
Я подписал грузчикам квитанции, сделав вид, что не замечаю их довольных мин за полученные от меня две сотни крон сверх установленной оплаты. Потом вместе с Лидой мы с трудом попытались угомонить своих ребят, чувствовавших себя в этом бедламе как рыбы в воде.