* * *
Прошло несколько недель. Однажды меня остановил надпоручик Краса и, сделав квадратные глаза, сообщил:
- Послезавтра суд! Против нас неожиданно выдвинуто обвинение. Даже не знаю, сумеем ли мы отделаться условным заключением. Правда, защитник оптимист, но я ему не очень верю. Придется драться как львам.
Я не сразу сообразил, что Краса имеет в виду судебный процесс по делу "Марцел Гложник и компания". А под словом "компания" подразумевается и Бартоничек.
- Ты на суд пойдешь? - спросил я.
- Собираемся пойти я и секретарь организации ССМ. Вдруг потребуется подтвердить, что Бартоничек встал на правильный путь честного гражданина, в настоящее время - гражданина в военной форме, четко выполняющего свои воинские обязанности.
- А ты вообще когда-нибудь был на суде? - поинтересовался я.
Краса признался, что еще ни разу не был.
- Я тоже ни разу, - сообщил я. - Тем не менее мне ясно, что между судебным процессом и общим собранием довольно большая разница. Там нельзя просто так поднять руку и выступить в прениях.
- Я видел фильмы, в которых страсти разгорались прямо в зале судебных заседаний. И только из-за того, что кто-то из присутствующих выступал с заявлением, направлявшим ход судебного разбирательства по новому пути, - обратил мое внимание Краса.
- Случай с Бартоничеком - дело серьезное, это не кино, - подчеркнул я.
- Я понимаю. Что бы ни случилось, одного мы его не оставим.
- А командир батальона не возражает против твоего присутствия и секретаря организации ССМ?
- Надпоручик Ванечек заявил, что решающим будет ваше слово. Если вы не возражаете, он у командира все уладит, - сообщил Краса.
- Я - "за", - ответил я, понимая, что мне самому больше ничего предпринимать не придется.
Когда в день судебного разбирательства я пришел в часть, всех троих его участников уже давно не было.
- Убыли поездом в три ноль-ноль. Для верности, чтобы не опоздать, - доложил мне дежурный.
Целый день я был не в себе. Я переходил из роты в роту, старался сосредоточиться на вопросах боевой подготовки, а когда мне это не удалось, то пытался убедить себя в том, что я не такой уж бестолковый. Краса ведь тоже не бестолковый, а как его это дело захватило.
Но самые большие заботы ожидали меня вечером дома. Как я понял из отрывочных Лидиных высказываний, сейчас она занималась большой семейной драмой. Суть ее в том, что отец ушел от матери, а Лида под предлогом консультации с обоими родителями о дальнейшей судьбе их отпрыска Радована помирила их.
Сначала ей казалось, что из этого ничего не выйдет. Отец во время телефонного разговора заявил, что если вопрос идет об их отпрыске, то ей следует обратиться к матери, на попечении которой находится Радован, а ей он выплачивает алименты. Причем значительно большую сумму, чем установил суд. Бедняга думал, что таким образом избавится от этого дела. Но он не знал Лиду. Она придумала повод, по которому ей якобы было необходимо переговорить с отцом, чтобы он помог понять некоторые черты характера Радована. И отец попался на удочку. Слегка, но наживку заглотнул.
Моя беда заключалась в том, что Лиде хотелось рассказать мне обо всем этом в мельчайших подробностях. Поэтому она уложила детей спать еще до моего прихода.
А у меня именно сегодня не было ни малейшего Желания слушать, как протекала Лидина миссия примирения отца и матери маленького Радована. Сегодня это событие представлялось мне просто чепухой по сравнению с судебным разбирательством по делу "Mapцел Гложник и компания".
И все равно Лида - удивительная женщина, хотя и работает учителем и находится под влиянием идеи о том, что школа в состоянии сделать практически все, когда речь идет о воспитании учащихся и об их родителях. Во всяком случае, она сразу же сочувствовала, что ее Радованек вместе с его родителями интересует меня не более чем мыльный пузырь. Поэтому она незаметно удалилась в гостиную посмотреть телевизор в то время, как я принялся звонить дежурному, чтобы узнать, не вернулся ли надпоручик Краса.
Телепередача закончилась. Лида пошла спать с чувством досады от испорченного вечера, а я решил в последний раз позвонить дежурному.
- Уже вернулись, товарищ поручик, - доложил дежурный, как только я представился.
- Сколько их вернулось? - с волнением спросил я.
- Надпоручик Краса плюс…
- Плюс один или два? - Мое волнение увеличивалось.
В конце концов он понял, что мне нужна точная информация.
- Лучше я уточню на КПП, - сказал он.
- Будьте так добры, - пытался я овладеть собой.
- Плюс два, - доложил через минуту дежурный. - Плюс десатник Ержабек и рядовой Бартоничек.
- Большое спасибо, - сказал я и положил трубку.
И тут мне пришло в голову, что возвращение рядового Бартоничека еще ни о чем не говорит. Он свободно мог быть осужден и, несмотря на это, вернуться в часть и ждать вызова.
Я позвонил в общежитие. Старина Петршина сообщил, что надпоручик Краса минуту назад прошел мимо него, наверняка еще не успел раздеться, не говоря уж о том, чтобы лечь спать, и он сейчас же сбегает за ним и позовет к телефону.
Мне было ясно: то, что я делаю, - просто-напросто бессмыслица. Все это спокойно терпит до утра. Но такой уж я человек, что, если мне что-нибудь втемяшится в голову, я не успокоюсь до тех пор, пока дело полностью не прояснится.
Краса подошел к телефону через несколько секунд.
- Ну, так что? - спросил я.
- Это было прекрасно, - сообщил он мне рассеянным тоном.
- Ты что, выпил чего-нибудь? - налетел я на него.
- Об этом не стоит говорить, - ответил он. - Бутылка "семерки" на двоих.
- Вас же было трое, если я не ошибаюсь. - Я понял, что если хочу в это позднее, а точнее, ночное время узнать у Красы что-нибудь разумное, то надо взять разговор в свои руки.
- Сколько дали Бартоничеку? - задал я нескромный вопрос.
- Год, - услышал я, - условно.
Мне сразу же стало веселее.
- Это хорошо, - сказал я.
- Но все было не так просто. Всех остальных посадили. А главаря Марцела даже на три года. Как рецидивиста. Два грабежа автомашин, которые были за Бартоничеком, - еще не самое страшное. Больше всего ему досталось за другое. Цитирую дословно: "… Несмотря на то, что он не участвовал в преступлении, он не предотвратил его ни сам, ни с помощью прокурора или работников милиции, командира или начальника воинской части, которым обязан был обо всем доложить". Вплоть до вынесения приговора обстановка была довольно напряженной.
- Согласен, но ты сказал, что все прекрасно.
- Прекрасно было потом, когда все закончилось, когда вынесли приговор. Я встретил прокуроршу на лестнице.
Мне все стало ясно.
- Давай оставим это на более подходящий момент, сейчас уже поздно, - рассудил я.
Краса пробурчал:
- Хорошо, на потом. Когда будет время и настроение.
Я понял, что мои слова прозвучали грубо. Ему хотелось, видимо, рассказать об этой прокурорше именно сейчас, а не потом, для него "сейчас" - самый подходящий момент.
- И как она - ничего? - попытался я спасти разговор.
- Чудо, товарищ поручик! - сказал он с восхищением в голосе.
Я поинтересовался подробностями.
- Как я уже говорил, мы встретились на лестнице. Я решил взглянуть на нее вблизи, чтобы проверить мое предположение, возникшее во время процесса; даже издали было ясно, что это…
- Я понял, - попытался я сделать его рассказ более лаконичным.
- Представляете, она вдруг меня останавливает и говорит: "Вы родственник рядового Бартоничека?" Я ответил, что все мои родственники, которые остались в памяти нашего рода, никогда не привлекались к уголовной ответственности.
"Значит, вы его командир!" - воскликнула она.
Я подтвердил, что на этот раз она значительно ближе к истине.
"Мне бросилось в глаза, что во время процесса вы сильно переживали. Поэтому я и приняла вас за родственника".
"Не удивляйтесь. Когда человек видит, как вы пытаетесь этому парню вкатить лет десять строгого режима, естественно, его охватит волнение".
"Вы зря так говорите! - обиделась она. - Что я, вампир, что ли?"
Я ее заверил, что с самого детства меня страшно привлекают вампиры. Она заявила, что с таким наглецом ей еще не приходилось встречаться. Тогда я ей сказал, что, если у нее есть желание, мы могли бы встретиться через тридцать минут в кафе возле вокзала. Но только ненадолго, потому что через два часа у нас отходит поезд.
Я отвел Ержабека с Бартоничеком в вокзальный ресторан, заказал каждому по тарелке супа и по куску копченой свиной грудинки со шпинатом, предупредив их, что они могут выпить только по кружке пива - все это будет за мой счет. И что я зайду за ними за пятнадцать минут до отхода поезда. При этом Ержабека я предупредил, что если они закажут хотя бы на одно пиво больше, то последует дисциплинарное наказание.
Естественно, прокурорши в кафе еще не было. Вампиры ведь никогда не появляются преждевременно. Я присел за маленький столик на двоих, стоявший у окна.
Потом незаметно отодвинул портьеру, служащую для того, чтобы скрыть от проходящих мимо, что те, кто сидит в кафе, в большинстве своем должны были бы сидеть на своих рабочих местах. Прокуроршу я увидел на противоположном тротуаре. Она топталась на месте и не могла никак решить - или еще подождать, или уже настало время, чтобы великодержавно вступить в кафе…
- Потом она пришла, вы взяли бутылку вина и отменно поболтали, - решил я подогнать разговор поближе к концу.
- Да, отменно! - воскликнул Краса. - И она согласилась оказать мне профессиональную помощь в воспитании Бартоничека.
- Я вижу, ты решил ступить на тонкий лед. Знаешь, как опасно заводить шуры-муры с прокуратурой!
- Но я уже завел, - признался Краса.
- Ну это ты сочиняешь. За те несколько минут ты бы просто не успел.
- Это надо понимать образно, - ответил он.
- Теперь я тебе что-то скажу не образно, - заявил я, взглянув на часы. - Иди-ка ты спать.
Краса согласился, правда, без особого энтузиазма. Ему, конечно, хотелось продолжить разговор о прокурорше.
* * *
Положив трубку, я увидел, что Лида стоит возле меня в своей нарядной ночной сорочке и слегка дрожит от холода. Или, может быть, от злости? Я развел руки, чтобы обнять ее за плечи. До сих пор это всегда выручало. Но теперь она увернулась от меня. Влево. Мне сразу стало ясно, что и проверенные способы в определенных условиях могут подвести.
Чтобы не появились лишние сомнения в отношении того, что означает ее шаг влево, Лида сказала:
- Когда я выходила за тебя замуж, я считала, что была лишена всех иллюзий. Но чем дальше, тем больше я прихожу к выводу, что у меня такие иллюзии все же были. Например, что изредка ты будешь возвращаться домой позже обычного, а когда будешь опаздывать, то от тебя будет пахнуть вином и ты станешь оправдываться, что у вас было собрание, а я буду думать, что ты был на свидании с какой-нибудь молоденькой. Я бы и с этим согласилась, но переживать из-за твоих опозданий, потому что у тебя снова кто-то проштрафился, - это перестает меня забавлять. А когда ты в конце концов возвращаешься и будишь меня своими телефонными разговорами о женщинах, к тому же не своих, а совершенно чужих, то, не сердись, моему терпению приходит конец. И чтобы наша квартира превратилась в уголок для излияния душ, а я из-за этого не могла бы даже детей искупать - этого я вовсе не желаю терпеть.
Мне было непонятно, почему наш дом должен превратиться в уголок для излияния душ, и я спросил Лиду об этом.
- Здесь была Моутеликова, - сообщила Лида. - Она сказала мне, что уйдет от мужа, поскольку ей уже надоело, что она со своим образованием превратилась в домашнюю хозяйку и лишь видит, как ее муж почти каждый день возвращается домой поздно вечером усталый и расстроенный.
- Поручик Моутелик, командир второй роты… - Я машинально проговорился, что мне самому не понравилось. Вечерами я делюсь с Лидой самыми различными проблемами своей работы, но всегда, насколько это возможно, в общих чертах. То есть соблюдаю военную тайну. Однако я никогда не опускался до того, чтобы под маркой военной тайны утаивать от жены, сколько я зарабатываю. И когда я недавно получил четыре сотни премиальных, я честно выложил их на стол и был очень горд собой. Пусть Лида видит, что меня оценили. И я совершенно не могу понять тех офицеров, которые аккуратно прячут свои премиальные в сейф - на личные расходы. Какие же это премиальные, если ты не можешь похвастаться ими перед собственной женой?
- А что ты? - спросил я у Лиды.
- Я сказала, что ты попробуешь в этом разобраться.
- За что покорнейше тебя благодарю! - Теперь я попытался взять на себя роль обиженного.
Лида сделала шаг в сторону. Вправо, но повернулась ко мне.
Я обнял ее.
* * *
Утром я прежде всего забежал в кабинет надпоручика Ванечека, чтобы узнать, чем он может мне помочь.
- Поручик Моутелик, - вызывающе начал я, - возвращается домой поздно вечером усталый и издерганный. Насколько мне известно, женщины у него нет, по кабакам он не ходит и в карты не играет. Значит, это связано со службой. Вы - опытный офицер, и я вас прошу, разберитесь в этом.
- А почему мы с вами на "вы"? - спросил Ванечека протянул мне правую руку.
Я пожал ее с нескрываемой радостью. Я чувствовал, что он станет мне настоящим другом.
- Ну а если говорить о Моутелике, то мне не нужно ни в чем разбираться. Я могу сразу сказать. Моутелик…
- Ирка, - впервые я осмелился назвать Ванечека по имени, - ничего не говори мне сразу, а сначала по-настоящему разберись в его работе. И даже если тебе кажется, что все ясно. Речь идет о том, чтобы мы не ошиблись.
- Можешь на меня положиться. Петр. - Он тоже впервые назвал меня по имени. - Такая прекрасная женщина, как пани Моутеликова, не заслуживает, чтобы по вечерам сидеть дома в одиночестве.
Я пристально посмотрел на него. Это должен был быть укоряющий взгляд, но, видимо, он мне не совсем удался. Одно мне все-таки было ясно. То, что мне удалось убедить бабушку помочь Ванечеку в уходе за детьми, было явлением временным. Настоящие проблемы еще впереди.
В этот момент в кабинет ворвался Индра. Мы встали.
- Я вижу, что у вас отдых с утра пораньше. Кофе уже, наверное, варится, - сказал Индра громким голосом, в котором звучали язвительные нотки. Было ясно, что он не в духе.
У Ванечека на лице не дрогнул ни один мускул. Он не считал нужным с утра полемизировать с Индрой. Да и я считал это излишним.
С минуту царило молчание, и Индра не выдержал его.
- Куда ни посмотришь - везде беспорядок! В городке, в казармах, в парке. Совсем недавно - неполадки с коробкой передач. Ну, я задам этому Моутелику! Я постараюсь, чтобы он сидел в роте до посинения. Он лентяй и плюет на службу.
- Не плюет. Он в роте с утра до вечера, - использовал я свою осведомленность.
Индра взглянул на меня:
- Так в чем же дело? Ну скажи, ты, защитник обездоленных!
Я почувствовал, что от возмущения покраснел. Но непроницаемое лицо Ванечека успокаивало. Ванечек ответил за меня:
- Он молодой офицер и еще не научился командовать ротой.
- Этому он должен был научиться в училище! - Индра чуть-чуть успокоился. - Кто здесь с ним будет возиться?
- Командир батальона, - отрезал Ванечек все с тем же непроницаемым лицом. - Прежде всего он.
Индра выбежал из кабинета Ванечека, хлопнув дверью.
Я тоже ушел. Естественно, без хлопанья дверью. Мне не хотелось ни с кем говорить о случившемся. Даже с Ванечеком.
Было около шести часов вечера, когда, возвращаясь со службы домой, я встретился на лестнице с женой поручика Моутелика. Безусловно, она забыла что-то купить и теперь спешила, пока не закрыли магазин. Я поздоровался с ней и хотел добавить" что-нибудь приветливое, ну, что-нибудь в смысле того, что ей очень идет… Но когда я увидел ее расстроенное лицо, то мне ничего не пришло в голову. Однако она не допустила, чтобы мы ограничились только обменом приветствиями.
- Политрукам хорошо, - заявила она. - Я уже забыла, когда мой возвращался раньше шести часов. Неужели вы не можете ничего с ним сделать? Придет чуть ли не ночью, весь скрюченный, сонный, нервозный, ничто его не интересует, вытащит бумаги - ему нужно еще подготовиться к занятиям, - а через минуту уже спит над ними. Трижды я покупала билеты в кино, на восемь часов, понимаете, договорилась, чтобы присмотрели за ребенком, но он ни разу не пришел вовремя. Но вас это, наверное, совсем не интересует. Вы сейчас дома хорошенько поужинаете в кругу семьи, поиграете с детьми, а потом сядете смотреть телевизор. А вот разговоров о том, как заботятся в армии о человеке, у вас полон рот. Так что я желаю вам провести прекрасный вечер в кругу семьи, товарищ поручик! - Моутеликова завершила свой монолог и вышла из подъезда.
Мы действительно поужинали в кругу семьи, правда, кусок застревал у меня в горле. Мы действительно поиграли с детьми, но я не мог хотя бы чуть-чуть сосредоточиться на игре. Когда мальчики ушли спать, а Лида уселась проверять тетради, я хотел включить телевизор, но, вспомнив слова Моутеликовой, посчитал это святотатством.
Утром, еще до развода на занятия, я как можно точнее передал Индре содержание вчерашнего монолога Моутеликовой. Индру это ничуть не взволновало. Он ответил:
- Как тебе, очевидно, известно, до Моутелика этой ротой командовал я. Когда я ее принимал, она была в прорыве, а когда я оттуда уходил, она слыла лучшей в полку. Но не думай, что это сделал кто-либо за меня. Вначале и я торчал в роте чуть ли не до десяти. Короче, и Моутелик должен отпахать свое. Кто-то справится с этим раньше, у кого-то это проходит дольше.
- А что мы сделали, чтобы Моутелику не пришлось пахать - не сердись, но это слово мне совсем не нравится - целую вечность? А если ничего не изменится, то жена уйдет от него - это нас тоже должно волновать, - возразил я.
- Моутеликовой нужно было бы пойти работать. Тогда сразу решились бы все проблемы. А она сидит с дочкой с утра до вечера дома и не может дождаться, когда вернется муж. А он, получив за целый день в роте кучу задач, и не вспоминает о жене. В этом все и дело.
- Ты же прекрасно знаешь, что Моутеликова не может найти работу. Поэтому она с девочкой и сидит с утра до вечера дома.
- Если бы она захотела, сразу бы нашла работу. Ты, наверное, был в магазине самообслуживания и обратил внимание, что там кругом наклеены объявления с приглашением на работу-от продавцов до кассиров.
- Но ведь она по профессии инженер-экономист, что ей делать с такой профессией в магазине?! - Я начал немного сердиться.
- Для кассира - это самая лучшая квалификация, - рассудил Индра. - Она же знала, что выходит замуж за офицера.
- Я удивлен, что это мнение отстаиваешь именно ты! - Кажется, я чуть-чуть повысил голос.
- Запомни, Петр, мы с тобой можем говорить о чем угодно, можем и спорить, но Ирена - это табу. Я был бы очень рад, если бы ты придерживался этого! - Индра тоже немного повысил голос.
- Но я о ней не сказал ни слова, - парировал я.
- Ay меня создалось впечатление, что сказал, - заявил Индра. - Ну а теперь иди, не то мы опоздаем на развод.
Как только закончился развод на занятия, я нашел десатника Ружичку, секретаря батальонного комитета ССМ.